Czytaj książkę: «Компаньон для Люцифера»

Czcionka:

ISBN 978-5-4498-6024-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Компаньон для Люцифера

– Алисочка, господи, это какой-то кошмар! – женский голос в трубке надрывается от слез, а на фоне слышно хэканье, повторяющееся раз за разом. – Бонечку тошнит уже полчаса. Алисочка, что с ним?

– Мария Сергеевна, успокойтесь, – я откладываю телефон на полочку перед зеркалом и включаю громкую связь, чтобы хоть немного причесаться. – Может быть он опять что-нибудь съел?

– Алиса, я не могу за ним следить двадцать четыре часа в сутки! – женщина вспыхивает и тут же снова начинает рыдать – хэканье становится громче и перекрывает собой все остальные звуки.

– Мария Сергеевна, берите Боню и едьте к ветеринару! Срочно! – подхватываю рюкзачок, телефон и несусь по лестнице вниз.

– А может быть ты с ним съездишь? Я боюсь, что в таком состоянии не смогу ничего объяснить, а Бонечка тебя так любит и слушается.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не зарычать. Вот почему этот бульдог вечно жрет всякую дрянь в те дни, когда у меня в универе важные пары, которые не то что пропускать – опаздывать нельзя. Особенно перед сессией.

– Алисочка, девочка ты моя хорошая, я заплачу как за весь день.

– Мария Сергеевна, в последний раз! – говорю ей в ответ и резко разворачиваюсь на полпути к остановке.

1

– Бенедикт! Ты самый подлый, мерзкий, отвратительный, беспардонный, наглый и вонючий засранец! Нельзя так. Нельзя!

Я даже представить не могу на сколько метров от меня несёт тошнотворным амбрэ – Боня ублевал все, что только можно, пока мы ехали в такси, половину приемной у ветеринара и, в завершение, самого ветеринара. А теперь семенит с довольной мордой и даже ухом не ведет. У-у-у-у-у!

Вообще, если бы не моя любовь к собакам и задница в плане надвигающейся финансовой Марианской впадины, то фиг бы я ввязалась в эту затею. Училась бы себе спокойно, подрабатывая по вечерам в кафешке рядом со съемной квартирой. А теперь… Мало того, что сперва съехала Машка, и мы с Оксанкой посчитали, что сможем потянуть аренду на двоих – дуры. Наших стипендий хватало едва-едва, но съемная трешка за три года стала почти родной, а брать кого-то со стороны ну никак не хотелось. Две идиотки, по-другому не назовешь. Так через неделю управляющий кафешки начал недвусмысленно намекать, что если я не буду выходить на два часа раньше, то он меня уволит. И ведь, зараза, прекрасно знал, что у меня учеба, но упорно продолжал гнуть свою линию, а в конце месяца вызвал к себе в кабинет:

– Алиса, ну что ты решила?

– Сергей Владимирович, у меня через два месяца сессия, мне никак…

– Расчетные заберешь у бухгалтера. Сегодня. Сейчас.

Хлобысь!

Аста ла виста, бэйба. После того как забрала свои крохи, не удержалась и показала ему на прощание фак, мысленно обложив матами по самую макушку. Более уродского поступка от него я не ожидала. Думала, что договоримся, и после сессии смогу поработать летом полный день, но… Гудбай лишняя копеечка и велкам в суровые будни.

Напились вечером в уматень с Оксанкой, аж до фиолетовых зайчиков в глазах, и пол ночи залипали в телевизор, щелкая с канала на канал. Пока не наткнулись на какой-то фильм.

– Оставь! Ксюня, смотри! – я аж подскочила с дивана и подлетела к экрану, на котором девушка шла по городу с кучей собак. – Может и мне так?

– Хм-м-м-м… Что-то не айс. – Оксана жмет плечами, а у меня в голове уже рисуется радужная картина.

– Не. Ну сама подумай! Ты хоть раз видела что-то похожее у нас?

– Алиска, включи голову! Тут не Америка. Это не прокатит.

– Наоборот! – я уже влюбилась в эту идею по уши, а алкоголь окончательно укрепил мысль, что все у меня получится на раз-два. Ну или три. – Ты просто в меня не веришь. Или завидуешь, что мне первой пришла эта идея!

– П-ф-ф-ф! Очень надо, – отфыркнулась Ксюха. Как-то странно посмотрела на меня, скосив голову на бок, и выдала. – Не. А хотя, если подумать, тебе даже полезно будет. Хоть задницу подкачаешь, бегая со своими мохнатиками.

За что тут же и получила подушкой.

Вообще, это был своеобразный прикол, который понимали только мы втроём, а теперь уже вдвоём. Девчонки при любом удобном случае троллили мою задницу, хотя она выглядела гораздо лучше, чем у них. В ответ, Ксюха получала за грудь – предмет нашей тихой зависти и обожания у одногруппников и не только, а Машке доставалось за глаза – огромные фиалковые блюдца, которые дадут фору в сто очков героиням анимешным мультфильмов. В общем, три красотки на потоке, а теперь уже две. Мы с Ксюхой в принципе не морочились учебой – нам хватало сдать сессию на четыре, чтобы не потерять стипендию, – а вот Машка тряслась за каждую оценку, и в итоге свинтила по обмену в Англию.

Все же эта шальная идея не давала мне покоя. Я ее крутила и так, и эдак, и все больше загоралась. Хотя бы попробовать. Вскочила ночью и до утра просидела за ноутбуком. Сперва изучала иностранные сайты, занимающиеся выгулом и сопровождением собак, тихонько присвистывала, переводя стоимость услуг на рубли, и, когда в голове бабахнуло окончательно, стала создавать во всех известных соцсетях группы, в наглую копируя описание и список услуг. Единственное оправдание такому безумию – мне позарез нужны были деньги. Собак я любила с самого детства, а уж погулять с ними – ничего сложного. Даже вытащила из запасов толстую тетрадь и разлиновала ее больше чем на половину – уверенность из меня просто фонтанировала. И когда утром заспанная и растрепанная Ксюха выползла в одних трусах на кухню, ее встречала, как минимум, владелица успешной компании с краснющими глазами.

– Ты шибанутая! – широко зевнула она, оценив результат моей ночной работы. – Вот только надо название какое-нибудь что-ли. Чайник поставишь?

Я кивнула, полностью пропустив вопрос мимо ушей, и ушла в себя так, что при желании выцарапать меня оттуда никто не сможет.

«Название… Что-нибудь такое, чтобы цепляло сразу…»

Трындец. В моей голове закрутился такой ворох вариантов, но все они были не те или звучали по-идиотски. От одного только «Высобал» хохотала так, что из душа выглянула Ксюха. А всего лишь – выгул собак Алиса.

– Лиса, ты тупишь иногда там, где вообще все просто, – Ксюха уже допила кофе, для которого сама же поставила чайник. Забрала у меня лист с возможными вариантами и безжалостно вычеркивала одно за другим. – Это еще что за «Собал»?

– Собаки Алиса.

– Ну логично, – она хмыкает и снова вычеркивает, – Может проще открытым текстом? «Меня зовут Алиса и мне срочно нужно заработать денег на прожитье»?

– Спасибо за помощь, Ксю, – забираюсь с ногами на кухонный диванчик и обхватываю колени.

Вообще, такое глумление над моей идеей – дичайшее варварство. И я это демонстрирую всем своим видом. Но уж кто сейчас плевать хотел на мои обиды с высокой колокольни, так это Ксюха. Она довычеркивала лист до конца, перевернула его, чтобы проверить ширину полета моей фантазии, и пошла мыть кружку. Открыла кран и так спокойно, словно мимоходом решила уточнить, спрашивает:

– Долго будешь дуться?

– Еще пока долго. – я даже отворачиваюсь в сторону, чтобы не видеть ее.

– Лиса, а ты не пробовала просто не заморачиваться? Выбери что-нибудь простое, без твоих хитро выдуманных сокращений.

– Например?

– Ну-у-у-у… Вот если бы я искала кого-нибудь, кто будет гулять с моими псинами… – Ксюха разворачивается и садится на столешницу, – Мне было бы важно, чтобы к ним относились, как минимум, так же, как к ним отношусь я сама. Вот для тебя, собака – это кто?

– Друг, член семьи…

– Член… – она хохочет и мотает головой, – Вот тоже ты скажешь. Хотя… я бы от хорошего не отказалась.

– Ну в смысле часть, а не тот член, который в твоей головушке извращенной всплывает. – я тоже смеюсь.

– Ну пусть будет часть семьи, – Ксюха спрыгивает и разворачивает ноутбук. – Сейчас мы твой член-часть превратим в удобоваримое. Ну, например… А нет, слишком длинное. Так, а если… на немецком. Мимо. Во! И звучит! «La familia». Как? Круто?

– Неплохо.

– Лиса, ты вообще? – Ксюха хлопает ресницами, – Ты только представь, позвонят тебе и спросят почему так фирма называется, в ты им:" Потому что для нас каждый пес – часть семьи». Ну круто же. И с намеком на женственность.

– Ну я не знаю…

– Окей. А если «La» развернуть обратно? Что получится? «Ал» – Алиса. Алисина семья. Допенькала?

И я согласно киваю. Мне даже начинает нравиться такая хитро выстроенная логика. Почему бы и нет? Уж всяко лучше «Высобала».

А когда через неделю мне позвонила Мария Сергеевна, я чуть не расцеловала Ксюху. Моя самая первая клиентка слово в слово повторила вопрос про название, а я ей ответила ровно так же:

– Ваша собака для нас – часть семьи.

– Тогда мы с Боней будем вас ждать через час.

И вот теперь я иду по улице, облеванная Бенедиктом чуть меньше, чем полностью и распугиваю прохожих. А эта наглая морда гордо дефилирует впереди, выслушивая мои недовольные возгласы в свой адрес, обнюхивает колесо дорогущей припаркованной иномарки и задирает заднюю лапу.

– Бенедикт! Фу!

Ага. Сейчас. Видимо в крови английских бульдогов аристократичная выдержка и спокойствие отсутствуют напрочь. И «Мерседесу» достается по полной от щедрот собачьих. За все распри между жителями туманного альбиона и немцами, так сказать.

Вообще, я уверена, что собаки полностью отражают характер своих хозяев. А Мария Сергеевна даже внешне чем-то похожа на своего Бонечку. Те же складочки на шее, взгляд и отношение к другим людям. Но это не мешает мне раз за разом вписывать ее в свою тетрадь и ходить гулять с Бенедиктом – постоянными клиентами не разбрасываются. Даже когда их собака в очередной раз нажрется какой-нибудь дряни. И вообще, мне нравится Бонька. Он действительно меня любит и слушается.

Наверное, все собаки, с которыми я гуляю, относятся ко мне именно так с самого первого дня. Только Град – питбуль – сперва подозрительно косился и крысился на мой рюкзачок, в котором я носила весь свой арсенал: шлейку, пуллер, когтерезку… В общем, все, что могло пригодиться. Но и с ним мы нашли общий язык. Слопали одно мороженое на двоих в парке, а потом его хозяин рассказал, что для Града подстричь когти – худшее из всех наказаний, а мороженое – дичайшая слабость. После этого случая я стала спрашивать у заказчиков о привычках их питомцев. Маленький пунктик, который только добавлял хозяевам уверенности, что они действительно отдают собаку в хорошие руки. А мне просто не хотелось лишний раз нервировать мохнатиков всякими мелочами.

Если быть откровенной, то за два месяца мой оптимизм в плане несметных богатств Колорадо или Эльдорадо – никак не могу запомнить – поутих. За выгул собак даже близко не набиралось тех денег, которые я зарабатывала в кафе, но мне нравилось. Так сильно, что с этих крох умудрилась выкроить на визитки и рюкзачок с арсеналом юного собаковода. Ксюха только покрутила пальцем у виска, рассматривая несколько намордников, и одобрительно кивнула на плотные темные картонки с силуэтом собаки. «La familia» в моем лице сдаваться не собиралась. Я обошла все ветеринарные клиники – где-то попила чай с принесенным тортиком, где-то просто попросила, – и мои визитки стали выкладывать на столик в залах ожидания. Так в моей тетради появились записи с двумя колляхами и огромным водолазом. Семейство мохнатых потихонечку росло, а я все ждала, когда же смогу прогуляться по городу, как в том фильме. Бзик, бзик и ещё раз бзик.

– Мария Сергеевна, рецепт, лекарство, чек и Боня, – передаю конец поводка и опускаюсь на корточки перед бульдогом. – Больше не лопай всякую дрянь! Договорились?

Клянусь, этот засранец сейчас улыбается. Тюкается мордой мне в ладони и довольно хрюкает, вяляя задницей.

– Бенедикт! Мы ведь договорились? – я – сама строгость, но один черт чешу его за ухом и отстегиваю карабин. – Беги уже, блевун.

– Алисочка, спасибо тебе, – Мария Сергеевна чуть не плачет, когда бульдожка дефилирует к своему коврику и со вздохом страдальца устраивается на нем. – Мой бедненький. Все ведь хорошо прошло?

– Ну как сказать, – сомневаюсь, что у нее отсутствует обоняние, да и по моим джинсам догадаться не сложно, как оно все прошло. Вернее вышло.

– Алисочка, а можешь мне пару своих визиток оставить? У меня знакомые спрашивали, и я очень тебя советовала. – женщина быстро отсчитывает деньги с учётом моих затрат, – Ты девочка ответственная, и Бонечка тебя каждый раз ждёт, даже у окна кругами ходит – чувствует, что ты идешь.

– Конечно оставлю, – я кончиками пальцев достаю три картонки из кармашка рюкзака и убираю несколько купюр.

– Спасибо тебе большое. Мы с Бонечкой завтра хотели до дачи съездить, а послезавтра будем тебя ждать.

– Тогда до послезавтра, Мария Сергеевна, – прощаюсь с ней и грозно смотрю на бульдога, – Бенедикт! Мы договорились?

Он недовольно ворчит в ответ и виновато прячет морду. Все они прекрасно понимают, кто бы что не говорил.

2

От показательного расстрела меня спасает только то, что консультацию склеили для всех групп. И я в перерыве между парами просачиваюсь на заднюю парту, старательно изображая, что присутствовала тут с самого начала, а с рюкзаком выходила потому, что всегда так делаю. И голова сырая тоже только поэтому, а не из-за того, что буквально пятнадцать минут назад выскочила из душа.

– Блевун? – спрашивает Ксюха, опускаясь рядом и оценивая мой вид.

– Он самый., – киваю, раскрывая тетрадь. – Много писали?

– Да нет. Первую пару вообще никого не было, сидели, фигнёй страдали.

– Старец Фура опоздал? – удивлённо выдыхаю я.

И в этом удивлении нет ничего странного. Фурачев Венеамин Альбертович – сама пунктуальность. Бодрячковый дедок, с учётом того, что ему уже давно перевалило за семьдесят, с огромной лысиной и белой бородкой – за что и окрестили – ни за какие блага мира не отказывался прийти за полчаса до своих лекций и требовал стопроцентную явку, проверяя каждого по списку в начале и за пять минут до конца. Фиг обманешь и смоешься раньше. Принципиальный до жути, но весёлый. Половину лекции мог кошмарить и диктовать с такой скоростью, что пальцы немели, а потом начинал травить байки из своей молодости или про любимые яблони на даче.

– На кафедре сказали, что сердечко прихватило, – Ксюха раскрывает свою тетрадь и показывает сколько листов мне нужно оставить, чтобы потом переписать. – Мы тут пока ждали решили скинуться рублей по двести. Ты как?

– На венок?

– Совсем дура что-ли? Сплюнь!

Я трижды сплевываю и стучу по спинке стула.

– Парни с параллели предложили ему ноут купить, чтобы не скучал в больничке. Закинем туда ему фильмов под завязку, пусть смотрит, – Ксюха недвусмысленно подставляет ладошку. – Раскошеливайся.

– Да ладно? Когда это они вдруг стали такими заботливыми? – я улыбаюсь, но достаю из кошелька две сторублевых купюры, – Так и скажи, что решили на следующий год экзамен проплатить за наш счет.

– А если и так, то что в этом плохого? – она толкает парня, сидящего перед нами и тянет ему деньги, – Передай за Алису.

– А самой влом что-ли? – взбрыкивает он.

– А познакомить свою задницу с зубами Града не хочешь? – Ксюха приподнимает одну бровь и деньги тут же испаряются, чтобы быстро пойти дальше к первому ряду, сопровождаясь моим именем.

– Ксю, ты садистка! – я тихонько давлюсь от смеха.

– Хоть какая-то польза от твоих собачек, – она громко клацает зубами и парень перед нами вздрагивает, что только добавляет нам веселья.

Вообще, Град тогда никого не кусал и был в наморднике. Но этот факт почему-то затерялся, когда по потоку пошла байка, что мой пёс чуть-ли не в клочья разорвал пятую точку одному из сокурсников. Кажется, это был третий раз, когда я гуляла с Градом. Купила ему и себе мороженое и пошла к свободной скамейке в парке. Питбуль блаженно жмурился, елозя по стаканчику языком и жалобно поскуливал – металлическая фигня на морде ему мешала.

– Не сниму, – мотаю головой и подцепив пальцем кусочек просовываю ему между прутиков намордника.

Град аккуратно слизывает лакомство, а я снова подцепляю новую порцию. Так бы спокойно и кормила этого сладкоежку, если бы не один долбоящер, проходивший мимо. Пашка Снегирев вообще редко отличался чем-то адекватным, а тут видимо мозг окончательно покинул его и без того пустую черепушку. Он решил, что будет крайне забавно подойти сзади и рявкнуть мне прямо над ухом:

– Привет, Лиса!

Сперва рявкнул он – так, что я выронила мороженое и вжала голову в плечи, – а потом, в ответ, уже Град. Одним прыжком перескочил через скамейку и погнал моего обидчика, в момент осознавшего, что ему светит, если рычащее чудовище его догонит. И оно его догнало, повалило на землю и угрожающе рычало, придавив передними лапами грудь, пока я не подбежала и не крикнула:

– Град, фу!

Питбуль ещё раз утробно рыкнул напоследок прямо в испуганное лицо Снегирева и неторопливо подошёл ко мне.

– Сидеть! – я крепко схватилась за его ошейник обеими руками и только потом спросила у лежащего на земле, – Ты как?

– Психичка! Поназаводят себе… – он опасливо покосился на пса и тихо добавил, – Идиотка!

– Пугать надо меньше! Придурок! А если бы он был без намордника? – мне, честно говоря, самой было страшно от такой реакции Града, и перепугалась ничуть не меньше Пашки, но выдохнула пару раз и сказала максимально спокойно, – Град, пошли.

И даже догадываюсь, кто именно стал распространителем этих слухов. Ксюха, конечно, сразу стала открещиваться, но мне-ли не знать, что кроме меня и Снегиря рядом из универа никого не было, а я рассказала это только подруге. Снегирев бы свой позор не стал озвучивать.

– И кто сегодня за Старца? – спрашиваю я.

– Завкафедры., – Оксана морщится и высовывает язык.

Трэшняк! Уж лучше четыре пары со Старцем, чем одна с Изольдой. Она так нудит, что, хочешь не хочешь, начнешь клевать носом и рано или поздно уснешь. И если Фурачев ограничивался перекличкой, то эта выборочно проверяла конспекты. Поэтому Ксюха безжалостно выдирает листы с написанным до моего появления и отдает мне, чтобы переписала. Половину следующей пары я усердно строчу со скоростью пулемета, а «догнав» едва ли не с облегчением выдыхаю – конспектировать под монотонное нудение Изольды, словно попасть в отпуск. Мы успеваем разобрать еще три билета, когда звенит спасительный звонок, но все остаются сидеть и ждут список избранных. Я даже скрещиваю пальцы, хотя все лекции у меня записаны полностью. Изольда может докопаться до любой мелочи и поставить заранее минус балл на зачете. Для нее вообще не было разницы в понятиях зачет и экзамен. И там, где Старец поставит зачет или четверку авансом, эта стерва с удовольствием отправит на пересдачу или влепит без сожаления трояк. А это автоматом на полгода перечеркнет возможность получать стипендию. Пересдать хотя бы на балл выше у Изольды – фантастика.

– Итак. Триста первая: Некрасов, Пескишева, Любова, Снегирев и Старцев. Триста вторая: Макаров, Иванова, Шумина, Юдин и… Сергеев. Триста третья: Искаев, Искаева, Полунин, Красильникова и Воропаева. Остальные могут быть свободны.

Большая часть потока тихонько выдыхает. Обидно только что нашим близнецам Маргаритке и Ромке опять достается по сути только за то, что у них одна фамилия. За остальных лично я вообще не переживала – Пашке Полунину единственному из всей группы Фурачев уже поставил зачет автоматом, а к Ленке Красильниковой и Сашке Воропаевой Изольде не подкопаться. У них одних почерк разборчивый, и вся группа, если что, списывала лекции с тетрадей девчонок. А Сашка так ещё умудрялась выделять основное текстовыделителями. Мы с Ксюхой выходим из аудитории и ждем своих. Все пятеро – часть нашей дружной компашки, и мы всегда обедаем вместе.

Первым выходит Пашка. Ругается сквозь зубы, запихивая в сумку тетрадь и зачетку:

– Чтоб у нее грыжа на жопе выскочила! – говорит он, облокачиваясь о стену рядом с Ксюхой. – Докопалась, что у меня поля не очерчены. Я в школе что-ли?

– Вот тебе не пофиг? Автомат у тебя стоит – мог вообще не приходить.

Ксюха поправляет Пашке челку, как заботливая мамочка. Вообще, она откровенно бесится каждый вечер, что Полунин слепой и никак не понимает очевидных вещей. Сколько раз мы не подстраивали им «случайное» уединение, но Пашка либо реально тупил, либо Ксюха была не в его вкусе. Хотя лично я в последнем сильно сомневаюсь.

– Да просто бесит! – он дергает головой и челка снова ерепенится в разные стороны.

– Полунин! Стой смирно! – Оксанка снова принимается наводить красоту в его образе.

А я кошусь на двери, из которых парой вылетают близняшки, злющие настолько, что даже если Пашкино проклятие сбудется, то им этого будет мало.

– Ну как? – спрашиваю их.

– Дополнительный вопрос… – начинает Маргаритка, а Ромка договаривает:

– И тест.

– Вот же… – выдыхаем втроем, а родственнички кивают.

– За что? – Пашка первый задаёт вопрос, интересующий всех.

– За рисунки в тетради… – Рита показывает лютики и ромашки на последней странице, а ее брат опять заканчивает:

– Стерва.

Они почти всегда говорят так. И мне сперва было даже дико от того, что два внешне абсолютно похожих человека, могут и думать одинаково. Иногда даже кажется, что если их развести по разным углам универа и задать один и тот же вопрос, то ответят они слово в слово или на половину. Маргаритка озвучит первую, а Ромка – вторую. Хотя на экзаменах и зачётах вроде бы каждый отвечает сам, только стараются идти друг за другом.

Ленка с Сашкой выходят последними, и мы всей компанией идём в соседний корпус – там всегда есть свободные места и готовят чуть лучше, чем в нашем. Пока Пашка с Ромкой сдвигают два стола и расставляют стулья, женская часть нашей компашки заказывает семь комплексов – почему-то так выходит гораздо дешевле, чем собирать обед по отдельности, что для нас немаловажно. Вообще, есть своя хитрость даже в том как расставляются тарелки. Ромка с Пашкой всегда едят по два супа, и Оксанка, по понятным причинам, отдает ему свой и забирает мой. В обмен на это ко мне перемещается Полунинский салат и Ксюхина булочка. У близняшек свой бартер – суп Маргаритки и весь хлеб, мой и ее, на булочку. Маргаритка ест исключительно сдобное, поэтому свою лишнюю я отдаю ей. В перестановках не участвуют только Ленка и Сашка. Только хлеб делят между Пашкой и Ромкой, оставив себе по одному, самому тоненькому, кусочку. Со стороны эти все перестановки выглядят каким-то бредом, но нам нравится. Что-то вроде ритуала, где каждый заботится и думает друг о друге.

Единственное свободное место за нашим «семейным» столом тоже оставлено специально. Я позвонила Левке, и он вот-вот спустится с защиты. Единственный человек не с нашего потока и курса.

Мы с ним познакомились в кафешке, в которой я тогда еще работала. Перекинулись парой дежурных фраз – он вроде как подкатил, по привычке, а я вроде как отшила. Тоже по привычке. Сергей Владимирович с какой-то маниакальностью бдил за каждым своим работником, и любой разговор, выходящий за рамки заказа, потом мог выйти боком. А так как я планировала там работать дальше, то деликатно посылала каждого, проявляющего интерес к моей скромной персоне. И когда увидела Левку с куцым букетиком в руках, ждущего меня у служебного входа, даже немного удивилась.

– Если решил сказать мне спасибо по поводу хорошего обслуживания, то лучше сделай запись в жалобной книге., – ляпнула я первое пришедшее в голову и пошла к остановке.

– На свидание тоже через запись приглашать? – он тянет мне цветы, пристроившись рядом. – Проводить-то хоть можно?

– До остановки.

– А если мне по пути?

– И где ты живешь? – я останавливаюсь, смотрю на него и вижу улыбку.

– Типа, если не рядом, то вообще без вариантов?

– Угу.

– Я завтра напишу в жалобной книге. Обещаю, – он улыбается шире. – Лева.

– Тогда завтра и посмотрю на сколько тебе по пути, Лева, – мне самой смешно от всего происходящего, но разворачиваюсь и, помахав букетом, иду дальше. – Спасибо за цветы. Лева.

А на следующий день он снова пришел под самое закрытие и сразу потребовал жалобную книгу. Я долго хохотала, когда прочитала: «Великолепное обслуживание. Лева. Строителей четырнадцать.»

– Привет всем, – Левка весит тубус на спинку свободного стула и идёт заказывать себе обед.

Настроение у него тоже не айс. Видимо, опять какой-то из чертежей не прошел проверку или руководитель завернул диплом. Лева в этом году заканчивает и наша сессия по сравнению с его защитой – пустяк.

– Чертежи? – спрашиваю я, когда он опускает поднос и садится за стол.

– Если бы, – Лева скрипит зубами. – Половину расчетов с нуля переделывать надо. Волков подумал, что у меня получилась слишком лёгкая электросхема и теперь нужно впихнуть резервную. На всякий случай. Урод!

Я понятия не имею, на сколько это сложно, но судя по виду Левки – жопа та ещё. Не то что наша история.