Czytaj książkę: «В плену»
Зачин
Алиса. Сейчас
Нет ничего лучше контрастного душа после нескольких дней в дороге и бессонной ночи.
Закрутив кран, выбираюсь из ванны, растираю докрасна кожу и закутываюсь в полотенце. Просушиваю светлые, до пояса волосы, расчесываю и скручиваю в косу, отмечая, что мучившая всю ночь головная боль прошла. Осматриваю себя в маленьком зеркале: уставшая, с темными кругами под глазами, со счастливым блеском в больших синих глазах. Увиденное меня устраивает, и я шлепаю на кухню, мечтая об ароматном кофе. Заглядываю в спальню: Антон дрыхнет, с головой накрывшись простыней.
«Смешной», – с улыбкой думаю я. Он и заснул, едва прилег. Шутка ли, почти двое суток за рулем просидел. Но оно того стоило. Мы сумели! Сбежали! И никто не гнался за нами. Никто не пришел следом, хотя я то и дело вздрагивала от каждого звука, отчетливо слышимого через тонкие стенки хрущевки. И так и не смогла заснуть. Зато сейчас чувствовала необычайную легкость: все будет хорошо!
Снимаю с себя полотенце, подставляя обнаженное тело игривым лучам солнца. И шагаю в кухню, но застываю на пороге.
Сердце ухает в пятки, ноги подкашиваются и, если бы не дверь, за которую я хватаюсь, – наверняка упала бы. Напротив окна спиной ко мне стоит высокий поджарый мужчина. Черные волосы зачесаны назад, черный костюм идеально сидит на его идеальном теле, такая же черная, матово поблескивающая трость в руках. Идеальный до скрежета зубов и дрожи в коленях. Потому что я знаю, какое чудовище прячется под этим идеалом. Мой муж и мой персональный кошмар.
Как он нашел нас? Мы ведь все проверяли, тщательно заметали следы и были очень внимательны – за нами никто не следил. Я точно уверена в этом! Но тогда как? Как этот человек так быстро нашел меня – и суток не прошло? И легкость, еще минуту назад наполнявшая меня до краев, невидимыми кандалами сковывает по рукам и ногам. И назойливая головная боль долбит виски.
– Набегалась? – тихий голос звучит властно и пугающе. По телу рассыпаются мурашки, и становится невыносимо холодно. Хочется закутаться во что-то, спрятаться с головой, как Антон. При мысли о спящем за стенкой Антоне в животе поселяется страх. Я должна защитить его, предупредить, но ноги словно приросли к полу.
– Ты… – голос подводит меня, звучит жалобно. А так много вопросов вертится на языке. Как долго он здесь? Как попал в квартиру? И главное – зачем ему я?
– У меня слишком мало времени, – он по-прежнему не смотрит на меня. Наверное, так даже лучше, потому что его взгляд я вряд ли вынесу. – Собирайся.
– Нет, – я даже мотаю головой для убедительности. И сама опешиваю от сказанного. Знаю – ему нельзя перечить. Помню, чем это грозит. Но сказанного уже не воротишь. Да и бояться больше нечего.
Он оборачивается. Половину его лица скрывает маска, а на другой – презрительная ухмылка. Я передергиваю плечами. Делаю вдох и на выдохе все-таки спрашиваю:
– Зачем тебе я?
Он молчит недолго. И в его черных, как сама ночь глазах, мелькает что-то странное, едва уловимое. Он подходит ко мне, остановившись настолько близко, что я слышу его дыхание и терпкий запах можжевельника.
– Мы заключили сделку, – холодный, едва слышный ответ. – Не думаю, что твой отец обрадуется, узнав, почему ему придется умереть.
– Ты… – я задыхаюсь собственными слезами. – Ты – монстр, слышишь? И я буду всю жизнь ненавидеть тебя!
Выплевываю в его каменное лицо, чувствуя, как меня бьет крупная дрожь.
А в ответ лишь хриплый смех. И тяжелые шаги. Он больше ничего не говорит. Покидает кухню, уверенный, что я пойду следом. И ему плевать, что на мне нет одежды. Ну что ж. Ладонью вытираю слезы. Мне тоже плевать. Сжимаю кулаки, собирая остатки воли. Бросаю прощальный взгляд на спальню, где остается мое счастье. Проглатываю подступивший к горлу комок. Я всегда понимала, что нам не быть вместе. С тех самых пор, как обручилась с другим. Не знаю, как Антон смог меня простить, но после сегодня уже ничего нельзя будет изменить.
Босая и совершенно голая, я следую за мужем. Пусть ему станет стыдно. И тут же горько усмехаюсь. Этому человеку чужды любые эмоции, кроме презрения и ненависти ко всему живому. И еще, пожалуй, чувства собственника. Он не отдает то, что принадлежит ему. А я – его собственность.
Щербатые ступени обжигают холодом, леденят ступни. Что-то острое хрустит под ногами. Боль вгрызается под кожу, судорогой сводит пальцы. И я едва не падаю на ступенях. Снизу доносятся быстрые шаги, и молодой парень замирает на пролет ниже. Смотрит оценивающе, присвистывает, но натыкается на мой взгляд и отшатывается в сторону. А потом и вовсе сбегает. Где-то наверху хлопает дверь. Я оглядываюсь. Тишина растекается по подъезду, давит. Я задыхаюсь, борясь со слезами. Лестница обрывается – ступеней оказывается ничтожно мало. На последней едва не падаю, подворачиваю лодыжку. Закусываю губу, сдерживая крик. Слезы падают на щеки. Но я выпрямляюсь, толкаю подъездную дверь и выхожу на улицу.
Солнце ослепляет, лишает последних сил. Ноги заплетаются, и я падаю в чьи-то руки. Голова кружится, перед глазами расплываются фиолетовые круги. Чей-то хриплый голос о чем-то спрашивает, но в ушах словно вата набита. Я не понимаю, лишь жадно глотаю воду из поднесенной к губам бутылке.
Жара сменяется прохладой салона. Тело окутывает приятное тепло.
Немного придя в себя в машине, понимаю, что закутана в пиджак, отчего-то пахнущий можжевельником. От ненавистного запаха мутит.
А издалека доносится короткая фраза:
– Он должен исчезнуть.
Я резко сажусь. В голове разливается звон.
– Марк… Марк… – зову я, придвинувшись к открытой дверце машины. – Марк… – цепляюсь пальцами за белоснежный рукав его рубашки. – Пожалуйста…
Но он стряхивает мою руку, даже не взглянув на меня, и захлопывает дверцу.
Через стекло я наблюдаю, как его охранник, чье имя вылетело из головы, уходит в дом. Он долго не возвращается. Кажется, целую вечность. И сердце гулко стучит в груди.
Марк стоит у машины и курит. И в эти минуты я ненавижу его и себя. Потому что это я убиваю Антона в это самое мгновение. И вышедший охранник, поправляющий кобуру, подтверждает самое страшное.
Мир выцветает в одночасье. Я кричу, бьюсь ладонями в стекло.
Марк не шевелится. Что-то говорит охраннику, затем водителю, оба кивают. Охранник снова возвращается в дом.
За спиной хлопает дверца. Рядом оказывается Марк.
Я набрасываюсь на него, проклиная и молотя кулаками. Он не отстраняется, и я замечаю, как из разбитой губы сочится кровь. Но мне все равно, я бью наугад. Хочется лишь одного – убить этого монстра, только что укравшего целую жизнь. Но Марк перехватывает мои запястья, сжимает, заводит за спину. Я вырываюсь, шипя и рыча. Кусаю его за руку. Пощечина приводит в чувства. Я всхлипываю. Марк отпускает меня. Я зарываюсь лицом в ладони, ощущая, как щека наливается красным.
– Поехали уже, – рычит Марк водителю.
Машина трогается с места, а я падаю на сиденье, не сдерживая рыданий.
Часть 1
Алиса. Раньше
Я вышла на крыльцо больницы, задрала голову и зажмурилась, подставляя лицо теплому весеннему солнцу. Сбежала, как только появилась возможность. Так и не перестала бояться больниц. Рядом проехала машина. Повернулась на звук: белый с зелеными полосами фургон затормозил у самого крыльца. Из него выбрались двое в бронежилетах, направились к банкомату. Я проводила их взглядом. Жаль, что у меня нет знакомого банкира – попросила бы денег. Не банк же грабить, в самом деле? А деньги нужно искать быстро. Врач сказал, счет идет на часы. Операция папе нужна срочно. А если не будет денег, не будет и операции. Логика проста как дважды два. Вот только вариантов – мизер, да и те никудышные.
Спустилась по ступеням, прошлась по аллее, села на свободную лавочку под кленом – подумать.
Вариантов раздобыть сумму на операцию в кратчайшие сроки немного.
Первый и самый очевидный – продать все, что можно продать. А единственное, что я имела, – добротный дом за городом, где мы жили с папой. Антон сможет сделать это очень быстро. Надо ему позвонить. Выудила из кармана телефон. На дисплее высветились пропущенные вызовы, аж пятнадцать штук. И все от Катьки. Перезвоню позже. Набрала Антона. Недоступен. Набрала снова – та же история. Странно. Он всегда был на связи. Работая страховым агентом, он был очень обязателен и всегда следил, чтобы до него можно было дозвониться. Снова набрала номер. Безрезультатно. Включила автодозвон. Я не знаю, сколько это продолжалось, но механический голос робота уже въелся в мозги, а я все пыталась дозвониться. И от ожидания и нудного голоса начинало покалывать в висках – верный признак разгорающейся мигрени. Достала из сумочки бутылку минералки и обезболивающие, выпила сразу две таблетки, чтоб наверняка. Перезвонила на работу, взяла пару отгулов, выслушала сочувственные речи директрисы Ирины Вацлавовны, пообещавшей любую посильную помощь, поблагодарила и отключилась, чувствуя, как в затылке свинцом наливается раскаленный шарик мигрени. Поморщилась, отчетливо понимая, что таблетки уже не помогут. Вздохнула, набирая еще один номер. На завтра у меня было запланировано прослушивание для детского конкурса, где из трех талантливых учениц нужно выбрать одну. Но я понимала, что не сумею сейчас заниматься чем-то, кроме поиска денег для папы. Просить провести прослушивание чопорную приверженку классики во всем, даже в серых скучных костюмах, Изольду Марковну означало потратить полчаса на грубую лесть, хваля не только ее талант пианистки (а играла она на рояле божественно), но и методы ее преподавания: жесткие и местами деспотические, – и бросить моих девчонок на растерзание «злюке-клюке», как дразнили ее мои ученики. Но другого выбора не было – лучшего профессионала мне не сыскать. Поэтому, когда я распрощалась со «злюкой-клюкой», свинцовый шарик в затылке разросся до размеров увесистого булыжника. И отчаянно хотелось засунуть голову в чан со льдом и ни о чем не думать. Но приходилось. О папе, который едва не умер за своими изобретениями. И если бы не тетя Аня, заглянувшая на полуденный чай, сейчас уже некого было бы спасать. О деньгах, которые я абсолютно не представляла, где искать. Об Антоне, так не вовремя пропавшем, что даже по телефону поговорить не было никакой возможности. Тот оставался вне зоны, хотя я снова и снова набирала выученный наизусть номер. Поэтому, когда затрезвонил телефон, я невольно дернулась, едва не выпустив трубку. И тут же поморщилась от резанувшей по вискам боли.
Посидела недолго, зажмурившись, и, только когда шторм в голове немного утихомирился, ответила, на сто процентов уверенная, что звонит именно Антон.
– Антон, слава богу, – выдохнула, в своей уверенности даже не глянув на дисплей. – Как ты?
– Я хорошо, – прозвучал в трубке голос подруги.
– Катька? – посмотрела на дисплей: точно, ее имя.
– С утра Антоном точно не стала, – фыркнула подруга. – А что с ним, кстати?
– Дозвониться не могу, – ответила. Плохое предчувствие не давало покоя, звенело в висках. – Никогда раньше такого не было.
– Все когда-то бывает в первый раз, – мрачно заключила подруга. – В случае с Антоном, так вообще поразительно, что он так долго продержался.
– Катька, ты чего? – удивилась я. – Ты что-то знаешь? – спросила с подозрением.
– Да ничего я не знаю, – отмахнулась подруга. И тут же добавила: – Мне тетя Аня звонила. Сама-то чего не набрала, а?
Я не ответила.
– Как папа?
– Ох, Катя, – вздохнула, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. – Все очень плохо.
И я пересказала подруге разговор с врачом. Та выслушала внимательно, не перебивая. Как и мое решение продать дом.
– И дальше что? – укорила она. – Продашь ты дом. Жить где будешь?
– Квартиру сниму, – парировала я.
– А отца куда потом приведешь? В съемную квартиру? Или ты хочешь, чтобы его после операции снова инфаркт хватил? Он когда узнает, что ты дом продала, сляжет тут же. Как будто ты дядю Борю не знаешь, честное слово.
Катька была отчасти права. Папа сам дом строил, всю душу в него вложил. Да и сад яблоневый, посаженный возле дома, он любил. Каждое деревце. Ухаживал, как за девушкой. Говорил, что яблоньки ему о маме напоминают.
– Так, а что делать?
– Есть у меня одна мыслишка. Без твоего Антона справимся, – мое возмущение подруга проигнорировала. – Ты где сейчас? В больнице?
– Угу.
– Сиди на месте и жди меня. И не смей там реветь сейчас, – прикрикнула, когда я шмыгнула носом. – Держи нос по ветру, подруга. Все будет хорошо.
Через час мы уже сидели на Катькиной кухне и обсуждали план поиска денег. Все мои идеи подруга лихо отмела и теперь крутила бокал вина. Я знала этот ее потерянный взгляд – что-то задумала. А я вертела золотую визитку, всученную мне случайным знакомым в больнице. Кажется, его звали Андреем. Впрочем, я могла ошибаться. Красивая визитка, дорогая. И Катька ее заприметила еще в машине, но тогда промолчала.
– У шеста решила поплясать? – спросила она задумчиво.
Я непонимающе уставилась на нее. Она усмехнулась.
– Визитка приметная. Золотая с красным пауком, – я глянула на кусочек пластика, рисунок совпадал. – Такие только у владельца клубов Криса Ямпольского. Жуткий тип.
– Почему?
– Да так, – неопределенно ответила подруга, но развивать тему не стала.
И снова уставилась на вино в бокале.
– Кать, – позвала я. – Ты чего зависла?
– Есть у меня идея, – она залпом осушила бокал, налила еще.
– Это ты уже говорила. А может все-таки у Антона попросить?
– Откуда у простого страховщика пятьсот штук баксов?
Я пожала плечами. Да, Антон не был миллионером и ездил на стареньком «Шевроле», но он вращался в элитных кругах, страховал крупные компании и заводы и имел кучу влиятельных и небедных знакомых. Кстати, Антон до сих пор не перезвонил. А прошло уже больше двух часов. И телефон по-прежнему вне зоны. Я вздохнула, отгоняя плохие мысли.
– А у тебя? – и глянула выжидающе.
– Я могу продать салон, – спокойно, даже несколько равнодушно предлагала подруга. – Квартиру или машину. Это не проблема, – отмахнулась от моего протеста. – Но дело это не быстрое. Как, собственно, и продажа твоего дома. А деньги нужны очень быстро, как я понимаю? Кредит мне не дадут, висит один уже, – задумчиво объясняла она.
– А где папа деньги взял тогда, когда я в коме лежала, – не помнишь?
– Понятия не имею, – пожала плечами Катька.
– А если…
Я махнула визиткой. Подруга выхватила ее из пальцев и сунула в бокал, скривившись, будто лимон зажевала.
– И ты полагаешь, он даст такую сумму незнакомой девице за красивые глазки? Если еще даст. И не факт, что этот… даритель… вообще имеет какой-то вес в делах Ямпольского. Да и что ты можешь ему предложить? Разве что собственную душу, если возьмет, – и мрачно улыбнулась.
Я отрицательно замотала головой, смутно подозревая, что Катька так странно шутит.
– Так что Ямпольский – не наш вариант. По крайне мере этот.
– Что значит «этот»? – встрепенулась я, чуя подвох.
– Сейчас узнаешь. А то маешься со своим Антошей. Взглянуть на тебя страшно: похудела, осунулась, пашешь сутками, а отдачи – ноль. Дай тебе волю, и ночевать будешь в своей музыкалке. А ведь какая девушка, – она подмигнула мне. – Спортсменка, комсомолка и просто красавица, – улыбаясь, скопировала фразу из знаменитого фильма, – да и своих спиногрызов уже пора заводить.
– Кать, ты чего? – возмутилась я. – Ты опять? Какое пристроить? У меня есть Антон.
– И где твой Антон? – она заглянула под стол. – Антон, ау! Нету. А у меня есть отличный вариант.
С некоторых пор подруга моя загорелась идеей выдать меня замуж, при этом совершенно сбросив со счетов, что вообще-то у меня есть любимый мужчина. И бросать его я не намерена. Но она упорно гнула свое, с особой тщательностью подыскивая мне женихов. Мы не раз ссорились по этому поводу. Доходило до слез и хлопанья дверьми. Но Катька не отступала, и я смирилась с ее причудами. Все равно никакого жениха мне не надо, кроме Антона. Но за это время я уже тысячу раз пожалела, что в универе подала ей идею открыть брачное агентство, когда она лихо сосватала мне Антона, тогда самого популярного парня на курсе. Она открыла, а я теперь страдала.
– Судя по твоей довольной физиономии, не иначе как сам принц Уэльский за женой к тебе приехал, – фыркнула я.
– Круче, – она щелкнула меня по носу. – Сейчас все узнаешь. Один момент, – и вылетела из кухни.
– Между прочим, с Антоном ты меня свела! – предприняла я попытку осадить ее рвение.
– Не напоминай мне о самом ужасном дне моей жизни, – вернувшись, простонала Катька, рухнув на стул. – Вот, – положила передо мной бумаги. Я глянула бегло: типовой контракт на сотрудничество с ее агентством.
– И?
– Это твой шанс, – она постучала алым ноготком по договору.
– Какой шанс, если твоему клиенту жена нужна? – я резко встала, налила в стакан воды, выпила.
– Фиктивная жена. Для красоты, – не согласилась Катька.
– Игрушка ему нужна, – уточнила я.
– Пусть так. Но он платит за это деньги, дорогая. И не маленькие. Ты почитай-почитай, – она силой усадила меня обратно. – И спать тебе с ним не придется. А Антон твой, коль любит, поймет и дождется.
– С чего такие выводы? – слегка приподняла бровь.
– Из жизни, – она закурила. – Ему жена для рисовки нужна. Умная. Интеллигентная. И желательно красивая. Ты, в общем.
Я прыснула. Катька аргументировать свои доводы не стала. А я пробежала глазами контракт. Сумма гонорара будущей супруги внушала числом нолей, а самое главное – ее хватало на операцию папе. Но была одна загвоздка: гонорар платился частями в конце каждого года супружеской жизни в течение трех лет. А мне нужна была вся сумма целиком и не позднее завтрашнего дня. Наличие интима оговаривалось лаконично: «по обоюдному согласию»; подобная фраза стояла и в пункте продления контракта.
– А кто такой этот Ямпольский? – полюбопытствовала, наткнувшись на фамилию. Снова Ямпольский. Выходит, этот лучше того, что с визитки? Любопытно, чем же?
– Один из самых богатых мужчин нашей страны.
– Что-то я не слышала о таком? – я призадумалась, вспоминая олигархов, которые мелькали в прессе и почти все время были на слуху. Никакого Ямпольского Марка среди них не было. А о другом я узнала из визитки. Ну и немного от Катьки.
– А он некоторое время назад ушел из бизнеса, – рассказывала Катька, тщательно подбирая слова. – Перестал выходить в свет, оставив свое дело на брата.
– Это который Крис? – уточнила, кивнув на утопленную в бокале визитку.
Катька кивнула.
– А что же сейчас решил проявиться? – продолжала допрос я.
Была в словах подруги какая-то недоговоренность. Словно она умалчивала о чем-то? О чем?
– Откуда ж мне знать? – и пожала плечами. – Но ты не думай, он хороший. И ты ему понравилась.
Посмотрела вопросительно. Понравилась? Когда это он успел меня увидеть? А Катька вместо ответа снова вышла из кухни, а вернулась с черной папкой в руках. Еще один контракт? Я раскрыла папку и ахнула. Фотографии. Мое портфолио. Снимки были роскошные, но я совершенно не помнила, чтобы участвовала в фотосессии.
– Откуда? – спросила, захлопнув папку.
– Мастерство фотошопа, – лукаво улыбнулась подруга.
Я усмехнулась. Снова перечитала контракт. Я готова была отказаться, время еще терпело, а Антон мог отозваться в любую минуту. Но в тот момент, когда я уже раскрыла рот для ответа, позвонил лечащий врач папы. Сказал, что папино состояние ухудшилось. И сколько он еще продержится без операции – неизвестно.
– Сколько у меня времени?
Краем глаза заметила, как напряглась Катька.
– День – два, не больше, – ответил врач. – Ищите деньги, Алиса.
– Я поняла, спасибо.
Перевела взгляд на контракт. Два дня. И легкий способ раздобыть деньги. Но что-то останавливало, словно напоминало о бесплатном сыре и где он бывает. Только поэтому я забрала контракт и уехала домой подумать.
За сутки я успела перебрать все возможные варианты, где можно сыскать такую крупную сумму всего за двадцать четыре часа. В поисках денег я перерыла все отцовские документы и записные книжки. Богатых друзей тот не имел, как и счетов в банке с кругленькой суммой, а обращаться к клиентам смысла не имело. И выяснить, где папа раздобыл деньги пять лет назад, я так и не смогла: Катька не знала, как и тетя Аня, оставшаяся в больнице с папой. Банки отказали в кредите даже под залог дома. Оказалось, наш дом не стоил тех денег, которые я хотела получить. А с моей зарплатой учительницы банки могли оформить ссуду разве что на треть нужной суммы. Но этого было ничтожно мало – деньги требовались все сразу и уже завтра.
Знакомых, которые могли одолжить такую крупную сумму, у меня не было. Со временем все друзья как-то отдалились, а потом и вовсе прекратили общение. Новыми я не обзавелась, а из прежних осталась только Катька, но и та пропала без вести. Со вчерашнего вечера ее телефон отключен, и где она – никто не в курсе. За ней и раньше водилось подобное – пропадать на несколько дней, но она редко отключала телефон и всегда перезванивала, по крайней мере мне. А сейчас – глухая тишина. Лишь бы не случилось ничего.
Поискала в Сети о Ямпольских. Крис действительно владел клубами, только вовсе не ночными, а спортивными: у него были залы для тренировок по различным боевым искусствам. И никаких танцев у шестов. Катя соврала. Зачем? Но основным его бизнесом оставалась ювелирка. Ювелирный Дом Ямпольских был самым крутым в ювелирном деле. Холост. Занимается благотворительностью, дважды в месяц посещая приют Святой Марии для детей-инвалидов. И море снимков, но разглядывать их желания не возникло. Стоило только взглянуть в его стального цвета глаза, чтобы испугаться. С таким точно нельзя иметь никаких дел: не заметишь, как окажешься в ловушке, потому что его взгляд смотрел в самую душу, словно знал все обо мне. О любом, кто встретился бы с ним лицом к лицу.
А о Марке информации почти не нашлось, как и фотографий. В свет выходил редко, в объектив камер не попадал. Зато слухов полным-полно. От его страшного уродства до жестоких пристрастий. Некоторые смельчаки даже писали, будто Марк Ямпольский любит пытки в сексе и поэтому предпочитает проституток, которым легко заткнуть рот крупной суммой денег и которых никто не хватится, если вдруг игры Ямпольского зайдут слишком далеко. От всего это потока грязи стало тошно, и я поспешно свернула любые поиски. Правды все равно не сыскать.
И я продолжила искать способы добычи денег. Снова и снова продумывая каждый, пробуя и получая отказ.
Последней надеждой оставалась Всемирная паутина, но только я углубилась в поиски информации о сборе денег, как ожил мой телефон. Увидев на дисплее имя Антона, едва не завизжала от радости. Все-таки есть Бог на этом свете.
– Алло, Антон! Ты где пропал? Ты в порядке?
– Привет, малыш, – голос хриплый и далекий. Сердце пропустило удар. – Прости, что не звонил. Батарея села.
– Что-то случилось?
– Ничего серьезного, ты не волнуйся, – последовал поспешный ответ. Слишком быстрый, чтобы быть правдой. – Просто небольшая авария…
– Авария? – ахнула я, прикрыв рот ладошкой. – Где? Что с тобой? Ты…
Вопросы комом стали в горле. Я не знала, что спрашивать. Я просто испугалась.
– Я в больнице. Приедешь?
Конечно, приеду! Как я могла не приехать!
– Какая больница? – деловито спросила я, встав из-за стола и направившись в спальню. Стоило переодеться. За окном лил дождь, и мой домашний костюм сулил лишь воспаление легких, выйди я в нем на улицу.
– За тобой Матюха заедет.
Я кивнула, словно он мог меня видеть.
– Малыш, – позвал Антон, уже почти разъединившись, – у тебя все в порядке?
– Не совсем, – ответила и тут же пожалела о сказанном. Антон забеспокоился, засыпал меня вопросами. – Я сейчас приеду и все расскажу. Целую, – добавила поспешно и отключилась.
Сборы заняли семь минут: влезть в джинсы, натянуть свитер с высоким горлом, затянуть волосы в хвост, взять сумку, ключи – и я готова. Матвей приехал через полчаса.
Антон выглядел измученным: рука на перевязи, ссадины на лице, – но храбрился, мол, зачем его держать в больнице, только место занимать. Я тоже рвалась домой после комы, едва только на ноги начала вставать. А папа ругался, что я себя не берегу. А я тогда хотела к Антону, который приходил редко, боясь гнева папы. И старательно выполняла все назначения врачей, только чтобы побыстрее сбежать из этих стен.
Я прижалась к Антону и тихо всхлипнула. Напряжение последних дней давало о себе знать: меня трусило, и я не могла и двух слов связать. Антон терпеливо ждал, пока я успокоюсь и смогу связно говорить. И я рассказала ему все, как на духу: про папу, про сложную операцию, про деньги и что мне негде достать такую сумму.
– А кредит? – нахмурился Антон. Я покачала головой.
– И под залог дома не дают, – вздохнула. – Я все банки обошла – впустую. Может, ты попробуешь?
– Попробую что? – изумился он. – Найти пятьсот штук за сутки? Не смеши меня. К тому же меня уволили.
Уволили? И денег ему не раздобыть? И подмигнувшая было радость рассеялась. А Антон лениво перечислял варианты и невозможность их выполнения и отводил взгляд. А я понимала одно: у меня не осталось выбора.
– Тогда, – запнулась. Встала, собирая волю в кулак. Папина жизнь дороже. – Тогда нам придется расстаться.
– Не понял? – он попытался сесть, но капельница мешала. – Что значит расстаться? Из-за чего? Из-за какой-то ерунды?
Я отступила назад. Усмехнулась.
– Из-за ерунды? – и злость прожгла вены. Папа умирает, а ему все равно – вот уж действительно ерунда. – Замуж я выхожу. Прощай.
И ушла, не оборачиваясь. По пути перезвонила Катьке: та на удивление ответила сразу.
– Я согласна, – коротко выдохнула в трубку.
– Хорошо, – сипло отвечала подруга. Закашлялась. – Прости, болею, – и снова пауза. – Ты сейчас дома?
– Буду через полчаса.
Дождь слегка моросил. Ветер трепал ветки, где-то вдалеке сверкала молния. Но я успела вымокнуть, пока добралась. Дождь умудрился вымыть и головную боль, разгоревшуюся после встречи с Антоном. А у дома меня уже ждали. У черного джипа, приткнутого под самую калитку, стоял худощавый мужчина средних лет: подтянутый, в светло-сером костюме. Каштановые с сединой волосы блестели от дождя, а в цепком взгляде настороженность.
– Вечер добрый, – произнес он сухо, когда я поравнялась с ним.
– Я бы поспорила.
Мужчина усмехнулся.
– Позвольте представиться. Святослав Регин, камердинер сэра Ямпольского, – щелкнул каблуками, натянувшись как струна, и коротко кивнул, едва не отдав честь.
Я сдержалась, чтобы не раскрыть рот от удивления. Не думала, что в наш век технологий и компьютеризации возможны камердинеры, да еще с такой муштрой. Что ж за человек этот Марк Ямпольский на самом деле, а не в свете слухов и выдумок?
– Алиса Ланская, – в тон камердинеру отчеканила я. – Невеста сэра Ямпольского.
Регин улыбнулся. Похоже, я развеселила его. Пускай. А злость покалывала пальцы. И в висках снова неприятно заныло.
– Катерина Владимировна предупреждала о вашей манере общения.
Я лишь пожала плечами.
– Но я убедительно прошу вас, – он шагнул совсем близко, словно хотел доверить тайну, – будьте сдержаннее. Марк Давидович не любит, когда ему перечат.
Я раскрыла рот для возмущения, но благоразумно захлопнула. Пожалуй, камердинер и прав.
А Регин кивнул, принимая мое молчание за согласие, отступил на шаг и распахнул заднюю дверцу.
– Или вам нужно собрать вещи?
Спасибо, что спросили. Я перевела взгляд на дом и передумала. Я не хотела брать с собой свою жизнь. Там, в фарсе, все должно быть другое, не тронутое моей прежней жизнью.
– Не думаю, что мои личные вещи подойдут к новому статусу. Разве что…
– Да?
– У вас не найдется таблеточки. Голова сильно болит.
Регин кивнул и достал из кармана упаковку обезболивающего. Я проглотила две капсулы, не запивая.
– Спасибо, – протянула обратно лекарство, но Регин лишь отрицательно покачал головой.
– Едем?
Странное предчувствие, что я нескоро сюда вернусь, поселилось в душе. Я вздохнула, отгоняя плохие мысли, и нырнула в машину.
