Czytaj książkę: «Я справлюсь один», strona 9
«Семь тридцать восемь. Семь – три – восемь. Зачем мне эти цифры? Как теперь жить с ними? Они везде. Вон в ветках восьмёрка. На дороге – трещинами – семёрка. Птичка в кустах скрипит: «Три… Три…» Что вы все делаете? Отстаньте от меня…»
Илья сидел в дорожной пыли, изо всех сил зажмурившись и сжав в руке телефон, ставший вдруг отвратительно чужим и враждебным.
«Надо ведь сообщить Петрову… Успокоиться, подышать, собраться с духом…»
«Только бы не разреветься…»
– Алло, Станислав Аркадьевич… Здравствуйте.
– Илья? Что случилось?! Что у тебя с голосом? Ты что… С Ромой что-то?!
– Да, Станислав Аркадьевич. Да…
***
Надо двигаться… Куда-то. Надо что-то делать.
Куда? Что?..
Надо съездить в больницу. А зачем?..
Родственников у Романа Алексеевича нет. Точнее, о них ничего не известно. Петров обещал разузнать. Но пока…
Надо заняться похоронами. Пока больше некому.
Петров обещал приехать. Но не прямо сейчас.
Надо подниматься и ехать в больницу. Надо…
Уцепиться мыслями за привычные действия. Надеть шлем. Поднять мотоцикл. Завести двигатель. Тронуться и поехать по тряской грунтовке. Медленно. Торопиться некуда.
Некуда…
В больнице Илью встретил Чистяков, мрачный и злой как чёрт.
– Вот же ж… – только и сказал он, пожав Илье руку и сочувствующе похлопав того по плечу.
– Я приехал насчёт похорон, – пробормотал Илья.
– Не беспокойся, парень, сами всё организуем, – сказал полицейский. – Поскольку родственников нет, это дело администрации… То есть если хочешь – конечно, помогай. Но не обязательно.
– Я… Буду помогать, – Илья шмыгнул носом и ненадолго задержал дыхание. – У Романа Алексеевича родных-то тут нет…
– Конечно, конечно… Понимаю. Ну, поехали тогда со мной.
Как же это ужасно… Бумажно-товарная суета вокруг непоправимой беды. Справка о смерти. Заказать гроб. Костюм. Место на кладбище. Купить венки…
Тяжело, противно, хочется поскорее со всем закончить и спрятаться где-нибудь, где от тебя уже никто ничего не будет ожидать…
И одновременно эта суета позволяет хоть как-то удержаться на поверхности; хотя бы пока ты на людях – не погрузиться с головой в темноту безысходности. Хоть ненадолго отсрочить встречу лицом к лицу с миром, в котором теперь предстоит жить.
С опустевшим миром.
А вот вечером, когда останешься один – будь готов…
Тишина, темнота, одиночество и мёртвый телефон на столе.
И никто не придёт, не спасёт… И не помешает.
Можно разрешить себе вспоминать. И плакать.
Илья почти забыл родителей. За это ему самому было ужасно стыдно, но Петров объяснил, что это совершенно нормальная реакция на развитие дара страхоборца – разрыв всех старых связей: нельзя оставаться рядом с близкими, нельзя подвергать их опасности. И теперь отец и мать жили в памяти Ильи только в виде силуэтов, сотканных из смутного чувства вины, полузабытого ощущения тепла и какого-то странного неудобства, похожего на желание вспомнить хорошо знакомое, но вылетевшее из памяти слово.
Старым привязанностям не место в новой жизни страхоборца. Но совсем без привязанностей человек всё-таки не может…
Или может?
То ли так совпало, то ли дар и таким образом влиял на личности страхоборцев – но все они были в той или иной степени одиночками. Не заводили близких друзей, а уж тем более семей. За редкими исключениями, настолько редкими, что более убедительное подтверждение правилу и придумать сложно. И единственными людьми, с кем каждый из работающих «в поле» страхоборцев поддерживал относительно постоянный контакт, были непосредственные командиры.
В подчинении у Романа Алексеевича Винского работали пятеро страхоборцев – после потери Бекетовым дара осталось четверо. Трое жили в отдалённых районах области, и Илья даже не был с ними знаком. Что ж, на похоронах познакомятся…
Винский был хорошим командиром. Понимающим. Строгим, но всё, чёрт побери, понимающим!..
Илья тихо сопел в темноте заложенным от слёз носом. Он сам от себя не ожидал, что так расклеится; и не думал, не предполагал даже, как много значит для него возможность раз в несколько дней просто позвонить, просто сказать: «Здрасте, это Велесов» и услышать в трубке знакомое бодрое: «Привет!» и щёлканье компьютерной клавиатуры…
И больше этого не будет… Не будет. Никогда.
Илья с ненавистью смотрел в непроглядной темноте куда-то в сторону лежащего на столе телефона, будто устройство было виновато в том, что приносило плохие вести – и больше не могло принести что-то хорошее.
Хотя, если подумать о хорошем, то можно ведь выехать на дорогу и позвонить Ане…
Ну уж нет. Нет. Нечего лезть к ней со своим нытьём. Это его командир, это его потеря; так почему Аня, которая даже не была знакома с Винским, должна получать не имеющие к ней никакого отношения отрицательные эмоции?
«Сам справлюсь».
Илья на ощупь выпил кружку воды и принялся уговаривать себя заснуть. В полусне он время от времени всхлипывал, отгоняя из сознания навязчивый перестук компьютерных клавиш.
***
Как нарочно, словно пародируя стандартные фильмы-мелодрамы, в день похорон разразилась гроза. Илья на мотоцикле с трудом добрался до кладбища, скользя на раскисшей грунтовке и почти не видя дороги из-за лупящих наотмашь струй ливня.
На стоянке у кладбищенских ворот стояли небольшой автобус-«пазик» и две легковушки – чистяковская «девятка» и незнакомый корейский джип. Людей видно не было – судя по всему, церемония уже началась. Илья поставил мотоцикл к забору и по лужам побежал к входу на кладбище.
У глиняного холмика, с которого, извиваясь, сбегали рыжие ручейки, стояли человек десять, ссутулившись и не обращая внимания на лупящий по плечам и спинам дождь. Перед могилой на двух табуретах стоял алый мокрый гроб, уже закрытый крышкой. Илья испытал смешанное чувство горького сожаления и облегчения от того, что не успел увидеть командира мёртвым.
Пробравшись между могилами, он остановился за спиной человека, в котором узнал Петрова. Тот, словно почувствовав его присутствие, обернулся – и молча шагнул к нему и обнял совершенно по-отцовски. Илья уткнулся в мокрую куртку шефа и беззвучно заплакал.
Он не мог заставить себя посмотреть на гроб вблизи. Казалось, что, пока взгляд не сфокусируется на этом облепленном мокрой красной тканью вытянутом предмете, предмет этот не станет тем, чем он является. И можно ещё всё отсрочить или вовсе отменить…
– Илюша, – тихо сказал Петров. Так тихо, что Илья сначала не понял, что на самом деле это услышал. – Внучек…
Илью затрясло.
Суровые сосредоточенные мужчины в полицейской форме осторожно опустили гроб на дно ямы с двухцветными стенками – сверху чёрными, снизу рыжими.
«Мокро… Мокро будет лежать. Вон сколько воды натекло…»
Один за другим знакомые и соседи Винского подходили, брали по горсти раскисшей земли и бросали вниз. Петров слегка подтолкнул Илью в спину. Тот испуганно замотал головой и попятился. Командир понимающе кивнул – и тоже не двинулся с места.
Последней к могиле подошла женщина в длинном фиолетовом плаще с капюшоном, до странности напоминающем одеяния каких-нибудь чародеев на фэнтези-иллюстрациях. Илья пригляделся сквозь серую пелену стихающего дождя… Ну конечно.
Юлия откинула капюшон и с непокрытой головой шагнула к могиле, опустилась на одно колено прямо в глиняную кашу, вытянула руку – и уронила на неопрятно заляпанную комьями раскисшей земли крышку гроба маленький белый цветок. Поднялась, не обращая внимания на испачканные джинсы. Постояла несколько мгновений и вдруг словно исчезла и вновь появилась – прямо перед Ильёй и Петровым.
– Стэн, – сказала она, слегка наклоняя голову. – Ещё раз. Прими мои соболезнования. А ты, страхоборец, – она уколола Илью сумрачным взглядом, – почему меня не позвал? Почему дошло до такого?.. – Она закрыла рот рукой и глянула в сторону.
– Он запретил, – хриплым от слёз голосом отозвался Илья. – Сказал – сам справится.
– Вот, – горько усмехнулась Юлия, глядя теперь в окаменевшее лицо Петрова, – ваша любимая присказка: «Я справлюсь один». Как будто ваша дурацкая гордость стоит дороже наших слёз… – Она махнула рукой и быстро пошла к воротам кладбища.
– Она права, Илья, – тихо сказал Петров. – Мы все отвечаем не только за себя. Нам надо думать о последствиях для других. И если с нами случается… Что-то, – он покосился на могилу, которую слаженно закапывали двое полицейских. – То это как минимум означает, что мы не выполнили свою задачу. И кому-то придётся… Делать её за нас. А может, ещё и… – Он не договорил, обошёл оцепеневшего Илью, шагнул ближе к могиле и застыл, ссутулившись.
Дождь стих. Полицейские выровняли рыжий холмик, установили крест, уложили венки. Встали рядом по стойке «смирно».
– Пойдём. – Чистяков тронул Илью за локоть. – Попрощаемся да поедем. Сушиться. Мы-то ещё живые, нам нельзя болеть…
Петров, как заржавевший робот, медленно шёл на негнущихся ногах к стоянке. Илья следовал за ним, боясь нарушить молчание.
– Ты на мотоцикле? – спросила Юлия, высовываясь с водительского сиденья джипа. – Эх… Знала бы – заехала бы за тобой. Ну ладно, следуй за нами, просушишься, отогреешься, потом отпущу. Стэн, садись. – Она кивнула Петрову на пассажирское место.
Илья, смутно удивляясь тому, что совершенно не способен удивиться, пошёл к мотоциклу.
Способность удивляться, однако, вернулась к нему, когда он увидел, куда прибыл, следуя за новеньким вишнёвым джипом «лесной ведьмы». Машина вкатилась в распахнутые кованые ворота и остановилась на гравийной дорожке перед домом – небольшим и аккуратным, обшитым светло-зелёным сайдингом. На черепичной крыше виднелась спутниковая антенна.
– Ставь коня под навес, – выбравшаяся с водительского места хозяйка махнула рукой влево, – и заходи в дом.
Внутри было сыро и зябко. Илья предположил, что дом большую часть года стоит пустым – хозяйка-то живёт в лесу.
– Это не мой дом, – пояснила Юлия, заметив любопытство во взгляде гостя. – Это общая база нашей научно-практической ячейки. Местного филиала ковена магов, если угодно. – Она усмехнулась. – Погоди немного, я Стэна устрою на отдых. Потом затоплю печь.
Юлия проводила по-прежнему каменно молчащего Петрова в дальнюю комнату, дверь в которую скрывалась в закутке за печью, пошебуршала там чем-то, вполголоса произнесла несколько фраз. Вернулась на кухню, аккуратно притворив за собой дверь, со вздохом уселась на пол перед печью и начала укладывать в топку щепочки и поленья.
– Подкосило старикана. Тяжело ему… Ты хоть знаешь, сколько твоему шефу лет? – Юлия через плечо глянула на Илью, тот отрицательно помотал головой. – Шестьдесят восемь! Да, и мне столько же, – усмехнулась она, заметив, как округлились глаза у гостя. – Дед и бабка, одним словом. А вы – дети и внуки наши… – Колдунья склонилась к топке и чиркнула спичкой. Тонкие берёзовые лучинки мгновенно занялись, затрещали, по стенам запрыгали оранжевые отсветы.
Илья оторопело молчал. Он, конечно, знал, что Петров старше Винского, но больше пятидесяти пяти ему точно не дал бы. Да и Юлии… Та выглядела ещё моложе.
– Выглядим мы молодыми, а груз памяти на плечах тащим стариковский, – продолжила Юлия, поднявшись с пола и усевшись на табурет у стола. – За всё время существования ордена – в таком вот организованном виде, с иерархией, с учебным и научным центрами, с сетью агентов по всей стране, – погибло около трёх десятков страхоборцев. Орден существует с тысяча девятьсот восемнадцатого года. И Стэн возглавляет его последние двадцать лет. И на эти двадцать лет, – Юлия подняла палец, – приходится всего три трагических случая. Это – четвёртый. Понимаешь теперь, почему его так пришибло? – Она взглядом указала на дверь спальни. – Он-то надеялся, что система стала более безопасной. Что подготовка стала лучше, а отбор – надёжнее. Зря… С этими силами никогда нельзя надеяться, что ты их переиграешь. – Колдунья поёжилась и снова подошла к печи. Подкинула тонких берёзовых поленьев в весело пляшущий огонь. – У Стэна был напарник. Мы вместе учились, приятелями были… Втроём. Но они дружили с детства. Со школы ещё. Редчайший случай – два страхоборца выросли вместе. Потом – вместе в техникум. В армии служили порознь, правда. Потом Юра работать пошёл, а Стэн в институт поступил, там я с ним познакомилась. Ну а на третьем курсе на нас вышел наставник ордена. И привёз в учебку. Вместе. Всех троих.
– И этот Юра… – Илья уже понял, к чему ведёт Юлия, и не смог спокойно выдержать возникшей в её рассказе паузы.
– Погиб, – кивнула колдунья. – Нам тогда было по двадцать семь. Я уже почти не общалась с ребятами, а они служили вместе. И я только на похороны приехала. Вот как сейчас.
Она замолчала, и в молчании этом Илья услышал ох как много…
– Я вам сочувствую, – пробормотал он, не зная, что ещё сказать.
– Да, – Юлия быстро глянула на него. – Вижу, ты всё понял. Поэтому я тебе и говорила – не бойся впускать в свою жизнь хорошее. Потому что плохое-то всё равно войдёт – само, без спроса.
– Я понял вас, – прошептал Илья.
«Надо позвонить Ане».
Все три дня до похорон Винского он говорил с ней очень коротко, ссылаясь на перебои со связью. И так ничего и не рассказал. А вот сейчас ему стало стыдно.
«Простите, Роман Алексеевич. Простите, что слова о вашей смерти казались мне неуместными. Я был не прав».
Илья достал телефон и, взглядом извинившись перед Юлией, вышел на крыльцо.
После разговора с Аней стало чуть легче – и одновременно тяжелее. Илья давно уже понял, что для него способ восстановления душевного равновесия, описываемый фразой «поделись – облегчи душу», совершенно не работает – вернее, действует с точностью до наоборот. От осознания того, что теперь ещё кому-то стало плохо из-за его проблем, Илье отнюдь не становилось легче; скорее, подавленность ещё и усугублялась угрызениями совести.
Вот и сейчас, поняв по Аниным интонациям, что девушка по-настоящему расстроена, искренне сопереживает ему и жалеет умершего Винского, которого даже не знала, Илья почувствовал себя настоящим мерзавцем. «Ну вот зачем нагрузил девчонку, зачем?.. Кому от этого легче стало?» Попытавшись закончить разговор хоть на какой-то позитивной ноте, Илья как мог мягко и нежно попрощался и вернулся в дом.
Юлия сидела за столом, сгорбившись и подперев голову рукой, а вторую бессильно вытянув вперёд. Во всей её позе сквозила смертельная усталость, и в тусклом свете угасающего дня, пробивающемся в щель между шторами, она показалась Илье не просто пожилой, а по-настоящему старой.
– Вечер воспоминаний, однако, – вздохнула колдунья, не глядя на Илью. Говорила она слегка в нос. – Я отчасти поэтому и ушла жить в лес. Чем меньше привязанностей – тем меньше потом реветь придётся. Да и по мне, в случае чего, меньше народу плакать будет. Ну да ладно, хватит на сегодня всякой… лирики. Ты как? Сильно устал?
– Я даже не знаю, – пробормотал Илья, нерешительно остановившись посреди комнаты. – Просто как будто выпотрошенный. А что?
– Работа нас ждёт, вот что, – усмехнулась Юлия. – Я ведь не зря в город смоталась, не с пустыми руками вернулась. Узнала всё, что могла, по твоему вопросу.
– О! Рассказывайте, я готов. – Илья торопливо уселся за стол.
– Ишь как сразу глаза загорелись! Любишь загадки, да?
– На самом деле нет. – Илья поморщился. – Вообще не люблю. Но когда люди болеют и умирают непонятно от чего – ещё больше не люблю. Так что не в моём интересе тут дело.
– Да понимаю я… Ну слушай. Исследования связи стихийных сил и полей Страха и Покоя у нас почти не велись. Почему-то это профиль китайцев, уж не знаю… Но тем, что им удаётся найти, они с нами делятся, само собой. Пока имеем следующее: вливание большого количества энергии – любой: Земли, Воды, Воздуха – может залатать разрыв в поле Покоя… Но! Крупное такое, неудобное «но». А может и расширить. То есть теоретически латать дыры возможно, а на практике – пока никто не понял, как оно работает. Китайцы – люди упёртые и бесстрашные, у них четверо магов во время экспериментов погибли, по одному от каждого круга стихии. Но они продолжают лезть в пекло – теперь чуть поосторожнее, правда.
– То есть, получается, можно исправить, а можно сделать ещё хуже? – уточнил Илья.
– Именно. Причём разрыв, который образуется после этого вмешательства – это уже не разрыв, это огромная зияющая дыра. И её никак не закрыть, и Страх, который из неё полезет, не рассеять. Ни у одного страхоборца, ни у целой толпы страхоборцев вместе с магами сил не хватит. Только ждать, пока само затянется. И сгребать расползающиеся сгустки. А сколько их будет, сам понимаешь…
– То есть для меня с этой информации толку нет. – Илья разочарованно вздохнул.
– Не так много, как хотелось бы, – поправила Юлия. – Это как минимум даёт нам надежду на то, что решение существует и рано или поздно будет найдено.
– Но сейчас я ничего сделать не могу.
– Ты мог бы… – Юлия почему-то понизила голос и быстро оглянулась на дверь спальни. – Как минимум ты мог бы научиться этому приёму – перенаправлению стихийной энергии в разрывы. Я вижу, что задатки дара стихийного мага у тебя есть. Но вот только не моего круга. Увы.
– А какого? – вскинулся Илья.
– Огонь, – неохотно ответила Юлия после паузы. – Это… Нехорошая стихия, недобрая. Если Земля нас подпитывает своей силой и защищает, то Огонь по сути питается своими «приёмниками-передатчиками», то есть магами, способными его использовать. И последствия такие: мы, маги Земли, в семьдесят выглядим на пятьдесят, – она указала на себя, – а магам Огня в сорок ты бы дал шестьдесят с гаком. Если рано начали практиковать – стареют очень быстро.
– И всё равно практикуют? – ошеломлённо уточнил Илья.
– Ну, сила Огня не так часто нужна бывает. Для каких-то повседневных задач и более мирных стихий достаточно. Огонь обычно используют для борьбы с какими-то катаклизмами – например, можно снизить интенсивность землетрясения, если удастся его предсказать. Но опять же – это выбор самого мага, на что он готов тратить свои силы… И своё время, в самом буквальном смысле слова.
– И я, значит, мог бы стать магом Огня?
– Ну, в тебе не так много стихийного дара, как дара страхоборца. Раз этак в десять меньше. Но по сравнению с обычными людьми – да, ты мог бы стать грозным колдуном. – Юлия усмехнулась. – Кстати, именно в круге Огня развивают непопулярную у нас ветвь магии – боевую. Опять же китайцы в ней лучшие специалисты.
– Даже боевая есть… Ничего себе!
– Ты так мило удивляешься, как будто сам не маг. – Колдунья с ироничной улыбкой глянула на ошеломлённое лицо собеседника. – Как будто только сегодня узнал, что не обо всём в этом мире можно в учебниках физики и химии прочитать!
– Ну да, – Илья растерянно покивал, – но к своему дару я уже как-то привык… И про стихийную магию нам в учебке рассказывали, но я почему-то совершенно не ожидал на самом деле встретить колдунью-практика!
– Экая однобокость взглядов! – хмыкнула Юлия. – Ну вот, расширяй кругозор… Пока дают. Ты по-английски говоришь?
– Немного совсем.
– Наш коллега из Китая согласился тебя консультировать, но он русского не знает. А ты, как я полагаю, – китайского. А раз по-английски вы оба говорите «немного совсем», то как раз запросто найдёте общий язык. Но это всё потом. Сейчас вернёмся к нашим текущим баранам. Итак, у нас есть разрывы, и у нас есть теоретическая возможность их закрывать. Пока мы этого не умеем, я предлагаю тебе локализовать их местонахождение, попросту говоря – найти самые крупные и нанести на карту. А дальше уже… Придут взрослые дяди, – Юлия снова покосилась на дверь, – и будут решать, что делать дальше. Если ты, как истинный герой – в скобках «дурак» – вздумаешь сам латать прореху, ты должен иметь в виду, что даже если всё пойдёт по плану… – Колдунья повысила голос. – Понимаешь? Даже при благоприятном исходе тебя так шарахнет откатом, что костей не соберёшь, и приключение во дворе у Винского покажется лёгкой щекоткой. Это мне господин Фэн сказал. Страхоборец с тридцатилетним стажем и маг Огня первой ступени. Рекомендую его слушать и верить. Так-то. – Юлия откинулась на спинку стула, сложила руки на груди и оценивающе посмотрела на Илью.
– Это означает «не суйся, идиот», – я правильно понимаю?
– Именно, – Юлия ехидно улыбнулась. – Вообще-то, наверное, не надо было тебе это всё говорить. Инстинкт самосохранения у тебя, насколько я успела понять, напрочь отсутствует. Проектом не предусмотрен.
– Зря вы так думаете. Я трус, каких поискать ещё…
– Ну да, ну да, а ещё ты – обременённый кучей комплексов молодой балбес, который, чтобы доказать, что он достоин и хорошей оценки наставников, и благосклонности юной девы, из штанов выпрыгнет, чтобы наступить своему страху на горло. А что при этом можно крепко получить по голове – наплевать…
– Да не такой я! – Илья с досадой взъерошил волосы. – Чего вы все меня за какого-то героя из рыцарских романов принимаете…
– Потому что ты – он и есть, – вздохнула колдунья. – Со всеми положительными качествами – и со всеми, уж прости, отрицательными в комплекте. Сначала делать, потом думать – раз; а если и подумать, то за основу для принятия решения взять не возможные общие последствия, а только то, что ты сам – один! – обязан сделать всё от тебя зависящее – это два. То есть без учёта эффекта синергии.
– Да какая к чертям синергия! – Илья повысил голос, но тут же осёкся и испуганно покосился на дверь спальни. – Если всем кругом плохо, если даже вон… – Он замолчал и досадливо сморщился.
– Какая-какая, – устало отмахнулась Юлия. – Да ты даже не проверял ещё, какая. Можно, например, попросить коллег с других территорий с тобой походить рейдами. Для такого дела они на один день свои участки уж как-нибудь оставили бы без присмотра… Вот тебе и задача, кстати – обдумывай пока. Чистяков повёз их в дом Винского – документы забрать, а ночевать они сюда приедут. Познакомишься хоть наконец-то. И поговоришь о ситуации. Если захочешь, конечно, – Юлия жёстко глянула на Илью – жёстко и чертовски понимающе.
