Czytaj książkę: «Симфония Миры»

Соната №1

Andante* (размеренно, не спеша, задумчиво).

Если прислушаться, то в музыке можно услышать рассказ. Мелодия говорит с тобой, рассказывает историю, которая затрагивает душу, дает ей раскрыться и расцвести.

Я перевернула страницу на пюпитре. Тонкие пальцы ловко перебирали клавиши фортепиано, а правая нога на мысленный счет то нажимала педаль, то отпускала ее, тем самым делая мелодию более певучей и растяжной.

– Что за новое произведение?

– Нашла вчера в интернете.

– Звучит не плохо. Но это не соната для консерватории.

– Пап, зато ее знают все в нашей школе. У Вероники она даже на звонке стоит.

– Слишком простовато, и нет ни одного пассажа. Это совсем не музыка Бетховена. Ты, кстати, помнишь, что нужно держать темп, не ускоряться в середине второй части?

– Да, пап. Ты мне это уже сто раз говорил.

– Скажу сто первый, если нужно. Куда ты все время торопишься? – Папа слегка коснулся губами моего виска в родительском поцелуе. Спорить бесполезно, поэтому я просто кивнула. Отец привык, что его дочь никогда не спорит.

Экзамен в консерваторию уже на днях. Я закрыла папку с листами, в которую всю ночь переписывала новое произведения, и достала старую нотную тетрадь.

– Соната Бетховена «Прощальная». Настало твое время.

Пальцы снова понеслись в уверенном «espressivo»* в ми-бемоль мажоре. (итал. выразительно)

Люблю переписывать ноты. Глазами читать мелодию, которая уже скоро окутает комнату тихим звучанием. Музыку нельзя передать словами. Она управляет, виртуозно заигрывает с нашими чувствами. Может подарить наслаждение, тревогу. Мы с легкостью узнаем мелодию грусти или страдания от безответной влюблённости.

Каждый день наполнен музыкой. Мелодии, как лепестки сирени, украшают мое маленькое дерево жизни. Придают ей красок, аромата. Если бы вы только знали, как пахнут ноты. Не сами ноты, а старые тетради с нотами. Желтые листы, немного потертые и пожелтевшие от времени, хранят в себе все великие произведения, дошедшие до наших времен. И я гордилась, что мне досталось одно из старых изданий моего учителя по музыки.

Сонату Бетховена очень недооценивают из-за безумного успеха его другой Сонаты – Лунной, которую композитор посвятил своей возлюбленной. Но с «Прощальной» у меня больше шансов поступить. В произведении много сложных технических моментов, где я могу продемонстрировать свои умения и талант.

Но Лунная соната всегда восхищала меня. История давно забытых дней прошла, а музыка раненого сердца до сих пор знакома каждому. Учитель говорит, что у меня абсолютный слух. Интересно, это благодаря ему я так безнадежно глубоко погружаюсь в музыку и слышу через нее мир? Вот подул легкий ветерок, кто-то нежно взял меня за руку и повел танцевать. Выглянуло летнее солнце и отразилось в реке, где дремлют кувшинки. Я улыбнулась, вернувшись обратно в реальный мир.

– Буду поздно. Оксана приготовит ужин, надеюсь увидеть тебя за столом вечером.

Ох, эти семейные традиции.

Как только папа вышел, я поставила обратно нотные листы. Кому, как не ему, знать, что я готова. Усердные репетиции изо дня в день на протяжении уже многих лет сделали из меня хорошую пианистку. Мои старанья точно не останутся незамеченным. Должна же я как-то развлекаться? И неужели мои ночные шалости были напрасны. Выводить карандашом ноты на нотном стане при свете лампы не так уж и полезно для зрения. Но оно того стоило.

Еще несколько дней назад я наткнулась на перфо́рманс исполнения саунтрека из «Готики 3» Кая Розенкранца и влюбилась. Не в него, конечно. В его произведение, которое уже не раз слышала на звонке мобильного телефона лучшей подружки. Но там был лишь отрывок самого надрывного момента, который я не могла оценить в полной мере до вчерашнего вечера.

Я закрыла глаза. Пальцы быстро запомнили движения, и уже по памяти нажимала то белые, то черные клавиши. От высоких нот трепетало сердце. Что-то таинственное, но такое глубокое, без чего нельзя представить свою жизнь, сладко погружало меня в себя. То, что мне еще незнакомо, не изведано моей душой, манило и заигрывало с моими чувствами и уносило в другой мир, где нет мыслей, только ощущения. Если добавить скрипку, то можно заплакать. Плачущий инструмент тревожит душу так легко, что сердце может разбиться от одних лишь звуков.

Мои мечтания прервал Коул. Мой лысый кот.

– Привет, пушистый.

Кот прошелся по клавишам, как клякса по чистой прописи.

– Я недавно тебя кормила. Еще хочешь? – Протяжное мяу и большие карие глаза убедили меня прервать занятие.

За последние полгода Коул сильно прибавил в весе. Его привинченная маленькая головка смешно смотрелась на фоне широкого таза с большим круглым пузом. Но это не делало его менее грациозным.

Кот опять мяукнул и беспардонно задел пюпитр хвостом. С него бесшумно слетели все листы и приземлились на пол у моих ног. Но кот вовремя понял, что натворил хаос, поэтому прыгнул ко мне на колени и замурлыкал.

– Коул, тебе тоже по душе больше Бетховен?

***

К ужину вся семья была в сборе. Папа, мачеха, я и Коул. Канадский сфинкс сразу по-хозяйски занял место в ногах, ожидая чего-нибудь вкусного. На его темно-графитовом тельце красовались светлые пятна, как крошки хлеба, разбросанные по темному полу. И он жался к моим махровым тапочкам, игнорируя кафель, который подогревался изнутри батареями.

– Я приготовила стейки средней прожарки, как ты любишь. И овощи для Эли, – Оксана суетилась у стола, накладывая еду.

– Давай помогу. Не поднимай тяжелую сковородку. Дочь, тебе еще положу?

Я кивнула. Не хочется спорить или обижать мачеху. Оксана старается. Уже год, как она законная жена папы. Он счастлив, сияет от радости. И забыл маму. В мои планы входило быстро поесть и уйти в свою комнату. Но тут папа завел беседу.

– Эль, у тебя на днях последний вступительный экзамен. Я знаю, как ты переживаешь, но ты много занималась, и я горжусь тобой. И мама бы тобой гордилась.

Всегда, когда папа говорит про маму при Оксане, мне становится неловко. Поэтому я опустила глаза в тарелку.

– Но ты уже совсем взрослая, почти совершеннолетняя. Впереди тебя ждет интересная и насыщенная жизнь.

Да, занятия в консерватории. Учеба, учеба, учеба.

– Мы с Оксаной хотим поделиться с тобой радостной новостью. – Папа нежно взял жену за руку. – Скоро у тебя появится братик.

Вилка с брокколи повисла в воздухе. Не могу сказать, что эта новость меня сильно удивила. Когда люди любят друг друга, у них появляются дети. Я это знаю. Но зачем меня во все это ввязывать. Как я должна изобразить радость, если я ее не чувствую. Нет, я рада, что папа счастлив, и никак не собираюсь препятствовать его семейной идиллии. Но мама. Я так скучаю по ней. И мне грустно, что он так просто забыл ее.

Моих сил хватило, чтобы натянуть милую улыбку. Такую, как если бы мне сообщили, что на завтрак будет манная каша.

– Поздравляю, – сухо выдавила я.

На мое везение, папа не отводил влюбленного взгляда от молодой женщины и наслаждался словами, которые только что произнес. Я тихонько встала из-за стола и ушла к себе в комнату, пока меня не заразили этой тошнотворной утопией. В глазах стояли слезы. Мой кот сообщник последовал за мной, не удостоив взглядом моих обидчиков.

– У меня будет брат.

– Да ладно! Круто! Поздравляю! – Визжала в трубку Вероника. – Мы будем гулять с коляской по парку? Нам дадут подержать эту кроху?

– Я не хочу никого держать.

– Ты что, не рада?

– Очень рада. Просто у меня же экзамен. Вот и нервничаю.

– Когда это ты нервничала из-за экзамена? Победительница всевозможных музыкальных конкурсов, лауреат, дебютант, Гран-при и прочие сложные штуки.

– Они староваты, заводить детей, – перебила я подругу.

– Не будь такой занудной, Эл. Ты бесишься, потому что потеряла роль главной любимицы папы. Эгоистка.

– Я не ревную. Оксана хорошая. Она меня не трогает.

– Но то, что она не пытается наладить с тобой отношения, как минимум странно.

– Да, они живут своей семьей, и я чувствую себя лишней в этом доме. А уж с появлением кричащего младенца, плода такой любви, все и имя мое забудут.

– Не утрируй. Ты уже взрослая девушка. Тебе найдется чем заняться.

– Да, но я чувствую себя совсем одиноко.

– У тебя есть я.

– Знаю. Люблю тебя.

– И я тебя. И если ты не перестанешь загоняться, пришлю к тебе своего брата. Он точно выбьет из тебя всю эту чепуху!

– Он приехал? – Настроение тут же улучшилось.

– Нет еще. Но скоро должен. Мама заказала столько продуктов на выходные, что нам не съесть и за неделю. Как будто брата не кормили все эти пять лет. Уже не терпится вас познакомить лично. Я столько о тебе рассказывала. Ты точно в него влюбишься! Он такой крутой.

Подруга тараторила без остановки, а с моего лица не сходила улыбка. Мы дружим с Вероникой почти пять лет. Ровно столько, сколько не было ее брата. Познакомились мы на том же вокзале, откуда уезжал Егор. Вероника провожала его, тогда еще юного парня в училище, чуть ли ни на другой конец страны. Там жила бабушка по папиной линии. Почему был сделан такой выбор, никто не понимал. Но парень явно не планировал приезжать домой летом на каникулы. После окончания Егор так же неожиданно для всех поступил в академию и задержался еще на три с половиной года.

И теперь возмужавший и повзрослевший возвращался к своей семье.

Я знала о нем все. Его любимое блюдо. Какие отметки он получал в школе. Сколько раз лечил зубы и сколько раз это было после драк. Все его дурацкие прозвища и глупые привычки. И в другой город его отправили учиться далеко не за покладистый характер.

Вероника часто болтала с братом по видеосвязи и заочно мы были почти знакомы. Я молчала и густо краснела, когда подруга просила меня поздороваться и помахать рукой Егору в камеру. Потом я вжималась в кресло и кусала губы до болячек, разочарованная своим же стеснением. Почему я просто не могу спросить, как дела?

– Ты сегодня со мной?

– Вообще нет настроения.

– Ты обещала. Эл, пожалуйста, пожалуйста. Хотя бы один раз ради нашей дружбы. Я буду твоей вечной должницей! – Умоляющий голос подруги не оставил мне ни малейшего шанса сказать нет.

– Ладно, только недолго.

Зеркало в ванной, перед которым я заплеталась каждое утро, сегодня впервые увидело Элю без косички. Ни то, чтобы я не могла сделать себе прическу или распустить волосы. Они мне всегда мешали. Да и косметики у меня почти не было, кроме увлажняющего крема, скраба для лица и высохшей туши.

– Попроси помаду у мачехи. Ну не съест же она тебя, в конце концов.

– Ладно, скоро буду. – Я нажала кнопку сброса и спустилась в спальню отца.

– Можно?

– Да-да. Заходи.

Я открыла дверь. Оксана только вышла из душа. Стоя в одном халате, она вытирала мокрые длинные волосы полотенцем. Я мялась у порога, не смея сделать шаг. Ведь эта комната когда-то была и маминой. Но сейчас здесь все поменялось. Когда папа с Оксаной съехались, то сразу сделали ремонт. Некогда светло-оранжевые стены теперь были белоснежными, появился туалетный столик, и кровать теперь стоит у окна. У мамы была аллергия на цветение, поэтому весной ставни плотно закрывались.

Оксана видимо тоже почувствовала себя неловко.

– Если хочешь, пойдем на кухню или к тебе в комнату?

Я мотнула головой. Сквозь шелковый халат я пыталась разглядеть округлившийся животик, но мачеха была все такой же стройной. Мне хотелось убедить себя, что папа соврал за ужином. Или просто я его неправильно поняла.

Неловкая пауза грозилась затянуться, поэтому я прервала свои нелепые размышления и тихо спросила: – У тебя есть помада?

Оксана не сразу расслышала, что я спрашиваю. Но когда до нее дошел смысл просьбы, она улыбнулась и выдвинула ящик у туалетного столика. Минуты три она перебирала различную косметику, пока не собрала мне набор.

– Держи, нежно розовый и персиковый цвет тебе отлично подойдут.

Я с облегчением выдохнула. Персиковый – мамин любимый цвет.

– У вас вечеринка?

– Да, встреча одноклассников. Мы окончили школу и хотим все вместе увидеться еще раз.

– Папа знает? – Не дождавшись моего ответа, мачеха махнула рукой в мою сторону: – Не переживай. Скажу, что ты осталась ночевать у подруги. Вероника кажется?

Крылья радости несли меня в мою комнату. Приятно было осознавать, что Оксана поддержала меня. Надеюсь, она сохранит мой секрет. Губы я все же накрасила розовым блеском и зачесала волосы на левую сторону, сделав косой пробор. Синий сарафан и кеды сделали меня похожей на «красотку Веронику», а не на «пианистку Элю».

Я покружила Коула, который до этого преспокойно спал на подоконнике, зарывшись в плед. Кого я обманываю, мне нравилось ощущение пусть и мнимой, но все же свободы.

***

– Бунтарка, заговорщица, так еще и супермодель! – Вероника обняла меня. – Обожаю тебя, подруга.

Мы действительно пришли на вечеринку, только не одноклассников. Это была многоэтажка с въездом через шлагбаум. Чтобы мы попали внутрь, к нам спустились знакомые ребята Вероники и открыли вход изнутри. На четвертом этаже мы повернули направо и зашли в небольшую квартиру, которая занимала два этажа.

– Никого тут не знаю. Привет, – отвечала я каждому улыбнувшемуся парню.

– Эл, Эл, мы тут не за этим.

Музыка играла слишком громко, я едва различала слова подруги.

– Подожди меня здесь. – Вероника указала на стол с выпивкой. – Только ничего не пей!

Я помотала головой. Как будто собиралась пить на вечеринке в чужой квартире, где никого не знаю.

Тут ко мне сразу подошла девушка. По её неровной походке и пристальному, слишком долго задерживающему взгляду можно было догадаться, что она пьяна. Девушка попыталась налить себе газировки, но не смогла попасть в стакан, из-за чего облила весь стол. От досады ещё и грязно выругалась.

– Не поможешь? – обратилась она ко мне.

– Конечно.

Я взяла маленькую пол-литровую бутылку и до дна опустошила ее, перелив в чистый картонный стаканчик все содержимое.

– О, спасибо, ты настоящий друг.

– Не за что, приятно было помочь.

– Знаешь, что? Хочешь совет?

Мне оставалось только пожать плечами. Какой совет можно услышать на вечеринке от пьяной девушки в топике и короткой юбке?

– Не верь никому.

Я навострила уши и улыбнулась, пытаясь скрыть непонимание. Мне было не свойственно любопытство к чужим тайнам, но мне хотелось с кем-то тут подружиться. И ведь девушка сама ко мне подошла.

– Все предают. – Красотка икнула, поправила тёмные волосы и продолжила. Видимо, ей казалось важным передать эту информацию незнакомой девушке. – Никому не верь. Всё может измениться в один миг. Если твоя любовь сильна, это не даёт тебе никакой гарантии, что тебя будут любить также сильно. – Слезы катились по ее щекам, прокладывая соленую дорожку к губам, затем бесшумно ударялись о стол, но собеседница как будто не замечала этого и продолжала.

– А ты милая. – Голос ее дрогнул. Она снова смотрела на меня. Потом сама себе усмехнулась и громко рассмеялась.

Не могу сказать, что прониклась монологом, но к девушке я испытала чувство жалости. Мне захотелось поддержать ее и не оставлять одну.

– Меня зовут Эля, – неуверенно протянуло руку незнакомке.

– Катя. Очень приятно. Скажи, как ты сюда попала?

– Пришла с подругой, но у нее тут тайное свидание, – выдала я чужой секрет, стараясь как можно разборчивее шептать слова девушке на ухо.

– Тебе здесь нравится? – Подражая моей секретной манере, ответила девушка.

Я огляделась. Справа на диване компания играет в алко-крокодила, рядом ребята раскуривают кальян. На лестнице на второй этаж еще двое распивают пиво или что-то покрепче. Рядом с ними парочка страстно целуется.

Эта картина смутила меня, но я не сразу отвела взгляд. Парень с темными волосами сидел ко мне лицом, и я проследила взглядом, как он медленно водит губами по щеке девушки, прокладывая дорожку из поцелуев к ее губам. Глаза его закрыты, лицо расслабленно. Рукой он слегка сжимает ее длинные волосы. Как притянутая магнитом, я продолжала смотреть. Его язык погружается внутрь ее рта, делая уверенные движения. Лишь на секунду отвела взгляд и заметила парня у открытого окна с сигаретой, не сводящего с меня пристального взгляда. Настоящий «oscuro». Он кивал девушке, которая стояла рядом, но не поворачивал к ней головы. Мне стало неуютно от мысли, что меня застали за тем, как я бесстыдно подглядываю за другими. Как будто все были голые, настолько его взгляд был откровенным. Моя собеседница уловила мою растерянность и обернулась к окну.

Ее глаза потемнели и превратились в стекло.

– Может, выйдем подышать? – Катя, не дождавшись моего ответа, потянула меня за руку в коридор.