Czytaj książkę: «Эрагон. Брисингр»
Я, как всегда, посвящаю эту книгу моей семье.
А также Джордану, Нине и Сильвии – ярким звездам нового поколения.
Атра эстерни оно тхельдуин!
Что на языке эльфов означает:
«Да сопутствует вам удача!»
* * *
Christopher Paolini
Brisingr
This edition is published by arrangement with Random House Children’s Books, a division of Random House, Inc.
Все права на книгу на русском языке принадлежат издательству «РОСМЭН». Ничто из нее не может быть перепечатано, заложено в компьютерную память или скопировано в любой форме – электронной, механической, фотокопии, магнитофонной записи или какой-то другой – без письменного разрешения владельца.
Наш адрес в Интернете: www.rosman.ru
Text copyright © 2008 by Cristopher Paolini
Jacket art copyright © 2005 by John Jude Palencar
© Издание на русском языке. ЗАО «РОСМЭН», 2009
Краткое изложение первой и второй частей тетралогии «Наследие»
Эрагон, пятнадцатилетний парнишка с небогатой фермы, к своему величайшему изумлению, находит в горном массиве Спайн прекрасно обработанный синий самоцвет необычайной величины и относит его домой. Он живет с дядей и двоюродным братом Рораном неподалеку от небольшой деревушки Карвахолл. Дядя Гэрроу и его рано умершая жена Мэриэн воспитывали Эрагона с рождения. Его мать, Селену, родную сестру Гэрроу, не видели с тех пор, как мальчик появился на свет, а об отце и вовсе ничего не известно.
Через некоторое время на камне появляется трещина, и оказывается, что это не камень, а яйцо, из которого вылупляется крошечный дракончик. Когда Эрагон прикасается к нему, на ладони у него остается светящаяся серебристая метка. А чуть позже между мальчиком и драконом возникает прочная мысленная связь, благодаря которой Эрагон становится одним из легендарных Всадников. Он называет своего дракона, точнее, дракониху, Сапфирой в честь другого знаменитого дракона, о котором узнает от деревенского сказителя Брома.
Орден Всадников был создан несколько тысячелетий назад, сразу после великой войны между эльфами и драконами, чтобы эти народы никогда больше не враждовали друг с другом. Таким образом, Всадники стали не только хранителями мира в Алагейзии, но и просветителями, целителями, естествоиспытателями, а также величайшими магами, ибо тесная связь с драконом каждому из них давала власть над магическими искусствами. Под руководством Всадников и под их защитой страна переживала свой золотой век.
Когда в Алагейзии появились первые люди, некоторые из них тоже стали членами благородного ордена Всадников. Миновало немало мирных лет и десятилетий, но однажды воинственным ургалам удалось убить дракона, принадлежавшего молодому Всаднику по имени Гальбаторикс. Обезумев от горя – ибо нового дракона Всадники ему дать отказались, – Гальбаторикс начинает вынашивать план уничтожения ордена.
Выкрав другого дракона и назвав его Шрюкн, Гальбаторикс с помощью черной магии подчиняет его себе, а затем собирает отряд из тринадцати Всадников-предателей, которые получают в народе прозвище Проклятые, подрывает основы ордена, убивает его предводителя, эльфа Враиля, и объявляет себя правителем Алагейзии. Его действия вынуждают эльфов отступить в чащу заповедного соснового леса Дю Вельденварден, а гномов укрыться в своих туннелях и пещерах; ни один из этих народов более не осмеливается покидать свои тайные убежища. Сотню лет продолжалось сопротивление различных народов власти Гальбаторикса; за это время от различных причин погибли все Проклятые Всадники. И вот в этот-то неустойчивый период и появляются на сцене Эрагон и Сапфира.
Через несколько месяцев, после того как Сапфира вылупляется из яйца, в Карвахолле появляются чужаки, похожие на двух жутких черных жуков. Это раззаки. Они ищут некий «синий камень», а на самом деле – яйцо Сапфиры. Эрагону и Сапфире удается спастись, но раззаки сжигают ферму и убивают Гэрроу.
Эрагон дает клятву выследить и уничтожить раззаков. Когда он покидает Карвахолл, местный сказитель Бром, которому известно о существовании Сапфиры, нагоняет его и просит взять с собой. Несколько позже Бром дарит Эрагону красный меч Заррок, некогда принадлежавший одному из Всадников, хоть и отказывается объяснить, откуда у него этот меч.
За время долгих скитаний Эрагон многому учится у Брома, в том числе фехтованию и искусству владения магией.
Вскоре след раззаков теряется, и Бром предлагает Эрагону посетить город Тирм, где живет его старый друг Джоад: Бром надеется, что Джоад сможет подсказать им, как отыскать логово раззаков. В Тирме они узнают, что раззаки живут где-то в окрестностях города Драс-Леоны. Там же, в Тирме, Эрагон знакомится с колдуньей и травницей Анжелой, которая предсказывает ему судьбу; а также он получает два весьма странных совета на будущее от кота-оборотня Солембума.
По пути в Драс-Леону Бром признается Эрагону, что является агентом варденов – большой группы повстанцев, борющихся за свержение Гальбаторикса, – и говорит, что скрывался в Карвахолле, ожидая появления нового Всадника. Двадцать лет назад Бром вместе с Джоадом выкрал у Гальбаторикса яйцо Сапфиры и во время этого похищения убил Морзана, первого и последнего из Проклятых. Теперь на свете осталось всего два драконьих яйца, и оба они хранятся у Гальбаторикса.
Неподалеку от Драс-Леоны раззаки устраивают засаду, и Бром, защищая Эрагона, получает смертельное ранение. Раззаков отгоняет прочь загадочный молодой человек по имени Муртаг. Перед смертью Бром признается Эрагону, что и он когда-то был Всадником, а его дракона, погибшего в бою, тоже звали Сапфира.
После этого Эрагон и Сапфира решают присоединиться к варденам, но в городе Гиллиде Эрагон попадает в плен к слуге Гальбаторикса, ужасному шейду Дурзе, но с помощью Муртага он бежит из тюрьмы, прихватив с собой еще одну пленницу – эльфийку Арью, которая долгое время была послом эльфов в лагере варденов. Дурза отравил Арью магическими снадобьями, она на грани смерти, и ей необходима срочная медицинская помощь.
Преследуемые отрядом ургалов, четверо беглецов спешат в тайное убежище варденов в Беорских горах, вершины которых вздымаются в небеса чуть ли не на десять миль. Обстоятельства заставляют Муртага, который не имеет намерения вступать в организацию варденов, рассказать Эрагону, что он, Муртаг, сын того самого Проклятого Морзана; что он осуждает своего покойного отца за совершенные им злодеяния и потому, отказавшись от покровительства самого Гальбаторикса, бежал из его дворца, желая самостоятельно выбрать свой жизненный путь. А еще он сообщает Эрагону, что меч Заррок некогда принадлежал Морзану.
Рогатые чудовища ургалы устраивают Эрагону и его друзьям засаду, но в критический момент на помощь путешественникам, спасая их, приходят вардены, живущие в Фартхен Дуре, огромной полой горе, представляющей собой кратер бывшего вулкана; там же находится и подземная столица гномов Тронжхайм. В Фартхен Дуре Эрагона отводят к предводителю варденов Аджихаду, а Муртага, узнав с помощью магии о его кровном родстве с Морзаном, сажают в темницу.
Эрагон знакомится также с королем гномов Хротгаром и дочерью Аджихада Насуадой. Затем его подвергают особой проверке двое весьма злобных колдунов, прозванных Двойниками и находящихся на службе у Аджихада. В Фартхен Дуре Эрагон и Сапфира благословляют одну девочку-сиротку, но делают это крайне неумело. Арью тем временем вардены успешно исцеляют от отравления.
Внезапно приходят вести о том, что по прорытым гномами туннелям к городу приближается армия ургалов. Во время сражения с ургалами Эрагон разлучается с Сапфирой и вынужден в одиночку сражаться с шейдом Дурзой. Дурза, будучи гораздо сильнее любого из людей, легко берет верх над Эрагоном и наносит ему мечом страшную рану, разрубив спину от плеча до бедра. И, когда до гибели Эрагона остается буквально несколько мгновений, Сапфира и Арья проламывают крышу парадного зала Тронжхайма и разбивают гигантский Звездный Сапфир, имеющий шестьдесят футов в поперечнике. Это настолько отвлекает Дурзу, что Эрагон успевает нанести ему смертельный удар прямо в сердце. Освободившись от чар, которыми их сдерживал Дурза, ургалы тут же отступают в подземные туннели.
Лежа в беспамятстве после битвы, Эрагон вступает в мысленную связь с неким существом, которое называет себя Тогира Иконока, «изувеченный, но целостный». Он предлагает Эрагону ответить на все его вопросы и сообщает, что искать его нужно в Эллесмере, столице эльфийского государства.
Когда Эрагон приходит в себя, то, обнаружив у себя на спине огромный безобразный шрам, в ужасе понимает, что ему удалось-таки победить Дурзу, но произошло это исключительно благодаря случайному везению, а потому ему необходимо еще поучиться. Он твердо решает непременно отыскать этого Тогиру Иконоку и стать его учеником. Так кончается первая книга.
А вторая книга начинается с тех событий, что имели место через три дня после победы Эрагона над Дурзой.
Вардены приходят в себя после страшной битвы; Аджихад, Муртаг и Двойники бросаются в погоню за укрывшимися в подземных туннелях ургалами. Там на них внезапно нападает отряд ургалов, и Аджихад погибает, а Муртаг и Двойники исчезают в неизвестном направлении. Вардены собирают Совет Старейшин, где верховной правительницей варденов назначается Насуада, дочь Аджихада. И Эрагон присягает ей на верность.
Эрагон и Сапфира решают, что им необходимо уехать в Эллесмеру и начать обучение у «изувеченного, но целостного». Незадолго до их отправки в эльфийскую столицу король гномов Хротгар предлагает Эрагону стать членом его клана, Дургримст Ингеитум. Эрагон принимает это предложение, которое дает ему полные и законные права в королевстве гномов и возможность участвовать в заседаниях их Совета.
В Эллесмеру Эрагон и Сапфира отправляются в сопровождении Арьи и Орика, приемного сына Хротгара. По пути они останавливаются в одном из древних городов гномов, Тарнаге, и Эрагон узнает, что далеко не все гномы относятся к нему и Сапфире достаточно дружелюбно; особенно неприязненно воспринимают их представители клана Слезы Ангуин, ибо Проклятые некогда перебили большую часть их сородичей.
Эрагон и Сапфира прибывают затем в эльфийский лес Дю Вельденварден и в чудесном городе Эллесмере знакомятся с королевой эльфов Имиладрис, которая, как они узнают впоследствии, является матерью Арьи. Они также знакомятся с «изувеченным, но целостным»: это древний эльф по имени Оромис, некогда тоже бывший Всадником. Оромис и его дракон Глаэдр в течение последних ста лет скрывали свое существование от Гальбаторикса, все это время не оставляя попыток уничтожить ненавистного правителя.
И Оромис, и Глаэдр, изувеченные в сражениях, страдают от старых ран и уже не могут сражаться. У Глаэдра нет одной лапы, а Оромис, попав в плен к Проклятым, был сломлен ими и лишился способности управлять магической энергией; кроме того, после перенесенных страшных пыток он подвержен припадкам слабоумия.
Эрагон и Сапфира начинают свое обучение. Их учителя, Оромис и Глаэдр, занимаются с ними как вместе, так и порознь. Эрагон многое узнает об истории народов, населяющих Алагейзию, постигает мастерство фехтовальщика и учит древний язык, которым пользуются маги. Во время занятий этим языком он с ужасом обнаруживает, какую ошибку совершили они с Сапфирой, благословив ту сиротку в Фартхен Дуре: желая сделать так, чтобы все беды обходили девочку стороной, он, неправильно произнеся всего лишь одно слово, сделал ее «щитом от всех бед» для остальных людей и тем самым, собственно, ее проклял.
Сапфира быстро делает успехи, учась у Глаэдра. А вот Эрагону сильно мешает шрам, оставленный мечом Дурзы. Эта отметина не только обезобразила ему спину; она порой лишает Эрагона сил, вызывая болезненные спазмы. Он понимает, что вряд ли сумеет преуспеть в магии и фехтовании, если подобные приступы будут у него продолжаться.
Вскоре Эрагон осознает, что окончательно влюбился в Арью. Он признается ей в любви, однако она отвергает его и вскоре покидает Эллесмеру, возвращаясь к варденам.
Во время эльфийского обряда Агэти Блёдрен, или Клятвы Крови, Эрагон претерпевает некую мистическую трансформацию: он превращается в некое существо, полуэльфа, не являясь при этом ни эльфом, ни человеком. Во время обряда исчезает и его болезненный шрам на спине, а сам он обретает ту сверхчеловеческую силу, какой обладают и эльфы. Меняются даже черты его лица, и теперь его облик отчасти напоминает эльфийский.
Как раз в это время Эрагон узнает, что вардены вот-вот вступят в великую битву с армией Империи и очень нуждаются в их с Сапфирой помощи. Пока Эрагон находился у эльфов, Насуада перевела всех варденов из Фартхен Дура в Сурду, государство, расположенное близ южных границ Империи и сохранившее полную независимость от Гальбаторикса.
Эрагон и Сапфира покидают Эллесмеру вместе с Ориком, пообещав Оромису и Глаэдру, что при первой же возможности непременно вернутся, чтобы завершить свое обучение.
Между тем жизнь двоюродного брата Эрагона Рорана также полна приключений. Гальбаторикс послал в Карвахолл раззаков и большой вооруженный отряд на поиски Рорана; он желает взять Рорана в плен и использовать в качестве приманки для Эрагона. Но Рорану удается скрыться в близлежащих горах. Он и другие жители Карвахолла пытаются отогнать солдат от деревни. Разгорается настоящая война, и многие крестьяне погибают. Слоан, деревенский мясник – который ненавидит Рорана и препятствует его помолвке со своей дочерью Катриной, – выдает Рорана раззакам, и эти чудовищные черные люди-жуки нападают на них с Катриной прямо в спальне. Рорану с боем удается прорваться и бежать, однако раззаки берут в плен Катрину.
Роран убеждает жителей Карвахолла покинуть деревню и искать убежища у варденов в Сурде. Они направляются на запад, к побережью, надеясь, что оттуда морем смогут добраться до Сурды. Роран проявляет себя как настоящий вожак и благополучно выводит односельчан по тайным горным тропам через Спайн на берег моря. В портовом городе Тирме они встречаются с Джоадом; тот сообщает Рорану, что Эрагон стал Всадником, и объясняет, что Гэрроу был убит потому, что в тот раз раззаки искали в Карвахолле Сапфиру и Эрагона. Джоад предлагает Рорану и его односельчанам свою помощь; он уверяет Рорана, что как только они благополучно доберутся до Сурды и воссоединятся с варденами, Роран сможет, заручившись поддержкой Эрагона, попытаться спасти Катрину. В итоге Джоад и жители Карвахолла захватывают корабль и отплывают в Сурду.
Эрагон и Сапфира прибывают к варденам в тот момент, когда те уже готовятся к битве. Эрагон узнает, что стало с той девочкой, которую он столь неудачно «благословил», перепутав слова древнего языка: ее имя Эльва, и хотя по всем показателям она должна быть еще ребенком, да и выглядит она годика на четыре, но у нее голос и повадки умудренной опытом женщины. Чары, невольно наведенные на Эльву Эрагоном, вынуждают бедняжку чувствовать боль каждого, кого она видит, кто находится от нее в относительной близости. Она бросается им помогать, а если пытается воспротивиться этой душевной потребности, то каждый раз безмерно страдает.
Вардены, Эрагон и Сапфира встречаются с имперскими войсками на Пылающих Равнинах. Это весьма обширное пространство, окутанное паром и дымом, которые вырываются из постоянно курящихся гейзеров и вулканов. Ко всеобщему удивлению, на поле брани появляется еще один Всадник верхом на красном драконе. Он убивает короля гномов Хротгара и вступает в поединок с Эрагоном верхом на Сапфире. Когда же Эрагону удается сбить с него шлем, он с ужасом узнает в своем сопернике Муртага.
Оказывается, Муртаг не погиб во время вторжения ургалов в Фартхен Дур. Это нападение вообще было подстроено предателями Двойниками для того, чтобы убить Аджихада, захватить в плен Муртага и доставить его к Гальбаториксу. Гальбаторикс вынуждает Муртага присягнуть ему на верность, произнося клятву на языке древних. Тем самым он превращает Муртага и его дракона Торна, недавно вылупившегося из яйца, в своих рабов. Муртаг уверен, что данная им клятва никогда не позволит ему ослушаться Гальбаторикса, хотя Эрагон умоляет его забыть о прошлом и присоединиться к варденам.
Муртаг, обретший невероятную силу, теперь вполне способен сокрушить Эрагона и Сапфиру, однако во имя прежней дружбы он решает отпустить их. Но отбирает у Эрагона меч Заррок, утверждая, что этот меч по праву принадлежит ему, как старшему сыну Морзана, и открывает Эрагону еще одну тайну: оказывается, они с Эрагоном братья, и матерью их была Селена, ставшая наложницей Морзана. О происхождении Эрагона Муртаг узнал от Двойников, а те выяснили все, копаясь в памяти Эрагона в тот день, когда он впервые прибыл в Фартхен Дур.
Совершенно ошеломленный откровениями Муртага и сведениями о столь близком родстве с ним, Эрагон вместе с Сапфирой возвращается к варденам и вскоре встречается с Рораном и жителями Карвахолла, которые прибыли на Пылающие Равнины как раз вовремя, чтобы принять участие в страшной битве с врагом. Роран сражается поистине героически, и ему удается убить проклятых Двойников.
После боя Эрагон и Роран выясняют отношения и мирятся; Роран понимает, что Эрагон не виноват в гибели Гэрроу, а Эрагон клянется помочь Рорану спасти Катрину, плененную раззаками.
Врата смерти
Перед Эрагоном высилась темная башня; там таились чудовища, зверски замучившие Гэрроу, который был для него как отец.
Эрагон лежал на животе, прячась за редкими стеблями высокой травы, которой поросла вершина холма, за колючими кустиками и кактусами, похожими на бутоны роз. Колючая трава колола ладони, стоило ему пошевелиться в попытке получше разглядеть Хелгринд, который был похож на огромный черный кинжал, пронзивший чрево земли.
Вечерело, и среди невысоких холмов пролегли длинные узкие тени; где-то далеко на западе ярко светилась, отражаясь в небесах, поверхность озера Леона, и казалось, что вдоль линии горизонта кто-то провел сверкающую золотую полосу.
Слева Эрагон слышал ровное дыхание своего двоюродного брата Рорана, вытянувшегося рядом с ним на траве. Дыхание его, самое обычное и почти неслышное, Эрагону казалось неестественно громким, поскольку теперь слух его чрезвычайно обострился; и, надо сказать, это была далеко не единственная перемена, произошедшая в нем после прохождения эльфийского обряда Агэти Блёдрен, или праздника Клятвы Крови.
Сейчас, правда, ему было не до своих новых ощущений; он внимательно следил за длинной вереницей людей, движущихся к подножию холма Хелгринд и явно прибывших из Драс-Леоны, находившейся в нескольких милях отсюда. Во главе этой странной процессии шли двадцать четыре человека, мужчины и женщины, в толстых кожаных доспехах. Двигались они как-то неровно, да и походка у многих была чрезвычайно странная – кто прихрамывал, кто волочил ноги по земле, а некоторые на каждом шагу подскакивали и извивались; многие были на костылях, а кое-кто передвигался на четвереньках, поскольку не успевал за остальными на своих странно коротких ногах. В итоге Эрагон все же рассмотрел этих людей как следует и понял, что все это вполне объяснимо: просто у каждого из участников процессии не хватало руки, или ноги, или того и другого сразу. Их предводитель, гордо выпрямив спину, восседал на носилках. Носилки несли шестеро рабов, тела которых были обильно смазаны маслом и блестели. А позу предводителя Эрагон счел в высшей степени удивительной, ибо у этого мужчины (или женщины, этого он так и не понял) имелись только лишенное конечностей туловище и голова, на которой красовался низко надвинутый на лоб шлем в форме гребня фута в три высотой.
– Это жрецы Хелгринда, – шепнул он Рорану.
– А магией они пользоваться умеют?
– Возможно. Я не решаюсь мысленно обследовать Хелгринд, пока они оттуда не уйдут, ибо, если эти жрецы все-таки окажутся магами, они тут же меня обнаружат, каким бы легким ни было мое мысленное прикосновение к ним.
Позади жрецов тащились, построившись по двое, молодые люди в золотистых одеждах. Каждый из них нес прямоугольную металлическую раму с двенадцатью поперечными перекладинами, с которых свисали металлические колокольчики размером со спелую брюкву. Половина этих юношей, делая шаг вперед с правой ноги, с силой встряхивала эти рамы, и колокольчики звенели довольно громко и весьма немузыкально; вторая половина «музыкантов» в то же время делала шаг с левой ноги. Громкий звон, более всего похожий на похоронный, но отнюдь не столь мелодичный, разносился по окрестным холмам и полям. «Музыканты» сопровождали рыдания колоколов пронзительными криками, стонами и рыданиями, явно пребывая в некоем религиозном экстазе.
В хвосте этой нелепой процессии тащились жители Драс-Леоны: представители знатных семейств, купцы, торговцы, несколько офицеров высокого ранга и пестрое собрание горожан менее удачливых и богатых – рабочие, нищие и солдаты пехоты.
Интересно, подумал Эрагон, а губернатор Драс-Леоны, Маркус Табор, тоже где-то здесь?
Остановившись у отвесного, покрытого каменистыми осыпями склона Хелгринда, жрецы встали полукругом возле огромного валуна цвета ржавчины. Вершина камня блестела, как полированная. Когда же этого чудовищного алтаря достигла вся длинная вереница людей и застыла перед ним, существо на носилках шевельнулось и запело. Пение это было столь же немузыкальным, сколь немузыкальным был и перезвон колоколов на марше. Завывания шамана подхватывали, повторяли и уносили прочь порывы резкого ветра, но Эрагон все же уловил кое-какие слова древнего языка, странным образом измененного, даже исковерканного, с нелепыми ударениями; казалось, его перемешали с языком гномов и ургалов и объединили эту языковую мешанину с помощью древнего диалекта родного языка самого Эрагона. Но и то немногое, что он сумел понять, заставило его содрогнуться; это была некая клятва, и в ней говорилось о таких вещах, о которых лучше не знать. В ней звучала вся та злобная ненависть, что скопилась в течение долгих веков в темных душах этих жрецов, точно в подземных пещерах, и лишь теперь с исчезновением Всадников этой ненависти позволили, наконец, вырваться на волю и расцвести буйным цветом. Слова этой клятвы вызывали ощущение пролитой крови и безумия, они напоминали о страшных обрядах, отправляемых в безлунные ночи.
А под конец этой чудовищной мессы двое прислужников метнулись вперед и, приподняв верховного жреца – или жрицу, что тоже было вполне возможно, – с носилок перенесли его и усадили на полированную вершину алтаря. Затем верховный жрец что-то коротко приказал им. Блеснули два стальных клинка, и ручейки крови, брызнув из обоих плеч жреца, потекли по его телу-обрубку, по доспехам из толстой кожи и стали собираться на поверхности валуна в лужу, медленно стекая затем на землю.
К валуну подскочили еще двое жрецов и стали собирать алую жидкость в бокалы, наполняя их до краев и передавая другим членам братства, которые с жадностью пили кровь верховного жреца.
– Фу! – еле слышно выдохнул Роран. – Ты забыл упомянуть, что эти мерзкие калеки, эти жирные, скудоумные уроды еще и каннибалы впридачу.
– Не совсем. Мяса своих собратьев они вроде бы не едят.
Когда все присутствующие «промочили глотки», прислужники, подобострастно кланяясь, вернули верховного жреца на носилки и перевязали ему плечи полосками белой ткани, сквозь которую моментально проступили пятна свежей крови.
Страшные раны, казалось, никак не подействовали на это невероятное существо, лишенное конечностей. Жрец, повернувшись лицом к своим последователям, губы которых от выпитой крови были красны, как клюква, провозгласил:
– Теперь вы стали мне истинными братьями и сестрами, ибо отведали сок жил моих под сенью могущественного Хелгринда! Кровь взывает к крови, и если когда-либо вам или вашей семье понадобится помощь, сделайте сперва все, что в ваших силах, для нашего храма и для тех, кто признает власть нашего ужасного господина и повелителя… А теперь, дабы подтвердить дважды и трижды нашу преданность ему и нашему Триумвирату, повторяйте за мной слова священных Девяти Клятв… Клянемся Гормом, Илдой и Фелл Ангравой с должным почтением по меньшей мере трижды в месяц в сумеречный час приносить нашему великому и ужасному повелителю клятву верности и некую собственную жертву, дабы утишить его извечный голод… Клянемся в точности соблюдать все предписания, изложенные в священной книге Тоск… Клянемся всегда носить на теле своем наш брегнир, всегда воздерживаться от дюжины дюжин и от прикосновения веревки со многими узелками, пока она не порвется…
Внезапный порыв ветра унес в сторону слова верховного жреца, и остальная часть обязательств осталась для Эрагона неясна. Зато, к своему ужасу, он увидел, что каждый из присутствующих на церемонии вытащил по небольшому кинжалу с изогнутым лезвием, а затем все они стали наносить себе удары этим ножом по сгибу руки у локтя, орошая алтарь собственной кровью.
Через несколько минут рассерженный ветерок улегся, и Эрагон снова услышал жреца:
– И те вещи, которых вы давно и страстно желаете, будут даны вам в дар как вознаграждение за ваше послушание… Наше преклонение беспрекословно и абсолютно. Мы исполнили свой обет. Однако же, если среди вас есть такие, у кого хватит мужества, чтобы показать нам истинную глубину своей веры, пусть выйдут вперед!
И все собравшиеся с застывшими, неподвижными лицами дружно шагнули вперед; это, очевидно, и был тот момент, которого они ждали.
Довольно долго все молчали; казалось, они уже будут разочарованы в своих ожиданиях, но тут один из последователей культа, темноволосый юноша, вырвался вперед с криком: «Я готов! Я сделаю это!» С радостным ревом его братья по вере вновь, точно дикари, зазвенели своими колоколами, подстегивая собравшихся и приведя их этим звоном в такой экстаз, что они стали подпрыгивать и вопить, точно безумцы. Эта дикая музыка даже в душе Эрагона вызвала странное возбуждение – несмотря на отвращение от вида кровавого обряда – и пробудила в нем некие первобытные, буйные чувства.
Сорвав с себя золотистые одежды и оставшись в набедренной повязке, темноволосый юноша вспрыгнул на алтарь, разбрызгивая кровь, пролитую верховным жрецом. Он повернулся лицом к Хелгринду и стал исполнять какой-то ритуальный танец, дрожа, извиваясь, словно пораженный параличом, и стараясь попадать в ритм громкому перезвону металлических колоколов. Голова его вращалась как бы сама собой, и казалось, вот-вот она оторвется от шеи; в уголках губ выступила пена; руки извивались, точно змеи. Он обливался потом, и его обнаженное тело блестело в закатных лучах, точно бронзовая статуя.
Звон колоколов вскоре достиг какого-то совершенно сумасшедшего темпа; одна нота словно налезала на другую, не давая той отзвучать, и в этот момент молодой человек выбросил вперед руку. Один из жрецов тут же вложил в нее рукоять некоего странной формы клинка, широкое плоское лезвие которого было острым только с одной стороны, а с другой было снабжено зубцами и напоминало крыло дракона. Клинок был небольшим, фута два с половиной, и его лезвие длинным стержнем крепилось к рукояти, украшенной чешуйчатой резьбой и остаточной кросс-гардой. Это оружие было явно предназначено для одной-единственной цели: насквозь прорубать доспехи, а вместе с ними и кости с сухожилиями столь же легко, как если бы им вспарывали кожаный бурдюк.
Юноша поднял страшный клинок, направив его острие к вершине Хелгринда, затем упал на колено и с нечеловеческим воплем рубанул лезвием по своему правому запястью.
Кровь оросила не только алтарь, но и каменистую насыпь вокруг.
Эрагон поморщился и отвел глаза, хотя не слышать пронзительных криков несчастного было невозможно. На поле брани Эрагону доводилось видеть и более страшные ранения, однако было нечто неправильное, уродливое в этом сознательном стремлении искалечить себя, когда и без того бед и увечий хватает даже в повседневной жизни.
Зашуршала жесткая сухая трава – это приподнялся и завозился Роран, сердито бормоча какие-то ругательства, которые заглушала его густая борода.
Пока один из жрецов перевязывал рану юноши – явно останавливая кровотечение с помощью магического заклятья, – второй отвязал от носилок верховного жреца двух рабов и приковал их цепями за щиколотки к железной петле, намертво вделанной в алтарный камень. Затем прислужники извлекли из-под своих одежд многочисленные свертки и сложили их горкой на землю, но на расстоянии, недоступном прикованным рабам.
Обряд подходил к концу; жрецы и их свита покинули Хелгринд и направились в сторону Драс-Леоны, завывая и звоня в колокола. Ставший теперь одноруким, последователь культа, спотыкаясь и пошатываясь, брел следом за носилками Верховного Жреца, и на лице его играла блаженная улыбка.
– Ну что ж… – сказал Эрагон, наконец-то позволяя себе выдохнуть, когда процессия скрылась за дальним холмом.
– Что? – спросил Роран.
– Я побывал и у гномов, и у эльфов, но нигде не видел ничего подобного, хоть сколько-нибудь похожего на те дикие вещи, которые совершают эти люди, точнее, эти человеческие существа!
– По-моему, они такие же чудовища, как и раззаки. – Роран мотнул подбородком в сторону Хелгринда. – А теперь, когда они ушли, можешь ты попробовать узнать, там ли Катрина?
– Сейчас. Но приготовься бежать, если что.
Закрыв глаза, Эрагон медленно направил свои мысли вовне, осторожно перемещая их и как бы ощупывая ими, точно щупальцами, души различных живых существ. Просачиваясь сквозь пространство, как вода сквозь песок, он касался своим мысленным взором перенаселенных городов, созданных насекомыми, суетливых ящериц и спешащих по своим неотложным делам змей, которые моментально прятались среди теплых камней; он проникал в души певчих птиц и бесчисленного множества млекопитающих. Впрочем, насекомые, звери и птицы были чрезвычайно заняты в преддверии близившейся ночи; некоторые уже успели удалиться в свои гнезда и логова, другие же, ведущие ночную жизнь, еще только пробуждались, готовясь к новой охоте или пастьбе.
Способность устанавливать мысленную связь, как и способность чувствовать, естественно уменьшалась с расстоянием, и к тому времени, когда мысленный «щуп» Эрагона добрался до подножия Хелгринда, он уже мог воспринимать только мысли наиболее крупных животных, да и то довольно слабо.
Но он продолжал свой осторожный поиск, готовый в любую минуту прекратить его, если случайно коснется мыслей тех, на кого они с Рораном, собственно, и затеяли охоту: раззаков и их сородичей, этих гигантских летхрблака, служивших раззакам скаковыми лошадьми. Эрагон решился на эту мысленную разведку, обнаруживая тем самым свое присутствие, только потому, что знал: никто из раззаков не способен воспользоваться магией. Эрагон также не верил и в то, что раззаки способны проникать в чужие мысли и использовать это в свою пользу. Впрочем, и раззакам, и летхрблака подобные умения были совершенно ни к чему, ведь одного их зловонного дыхания хватило бы, чтобы заставить оцепенеть даже самого крупного из великанов.
