Czytaj książkę: «Парализованная жена генерала дракона»

Пролог

– Не хочешь есть? Ну и не надо, – насмешливо отрезал мой муж. – Потом поешь.

Слёзы смертельной обиды хлынули по моим щекам, горячие, неудержимые.

Я была так голодна, но беспощадная рука мужа убрала нетронутую тарелку со столика.

В голосе моего мужа, генерала Найтверта Моравиа, не было ни капли сочувствия, ни понимания. Он говорил со мной так, будто я – пустое место, лишь мешающее ему существо.

Когда он наклонился, чтобы забрать тарелку, я почувствовала запах духов. Нежный, едва уловимый запах жасмина витал в воздухе. У меня никогда не было духов с запахом жасмина. Я просто не люблю этот запах. Но сейчас я чувствовала запах чужих женских духов, идущий от мужа.

“Любовница!”, – пронеслось в моей голове. – “У моего мужа появилась любовница! Немудрено! Я, его законная жена, уже третий месяц лежу парализованная! Нашла чему удивляться!”.

Но это было так больно и так обидно.

– Ты что делаешь? – попыталась я дёрнуться, но моё парализованное тело не слушалось. – За что ты так со мной? Что я тебе сделала?! Я не могу понять, за что ты меня так ненавидишь! Я не виновата в том, что случилось! Я не виновата в том, что не могу пошевелиться!

Я задыхалась от бессилия, наблюдая, как его сильные руки несут поднос к двери.

Лицо мужа было безэмоциональным, как у статуи. Тёмные, гладко зачёсанные волосы, собранные в аккуратный хвост, подчёркивали ширину его плеч, обтянутых ярким алым мундиром. Он казался тёмным жестоким божеством – красивым, недоступным, словно воплощением древнего сурового идола. Его строгий подбородок, тёмные брови, как тени, и холодные, безжалостные глаза говорили о силе и равнодушии.

Генерал казался одновременно и недосягаемым, и притягательным, словно коварное чудовище, скрывающее за своим оскалом искру чувственности, когда его губы чуть приподнимались в холодной улыбке, а бледная кожа мерцала в тусклом свете.

Я не могла понять, как такое великолепие и такая бесчувственность могут сочетаться в одном человеке. Точнее, драконе!

Иногда казалось, что у камня больше доброты и милосердия, чем у моего мужа.

И сейчас, будучи полностью парализованной, я чувствовала себя такой беззащитной. И мне ничего не оставалось делать, как уповать на его милость.

– Прошу тебя! Не уноси! Я ужасно голодна! Я очень хочу есть! Ты не кормил меня уже неделю! Умоляю! – Я задыхалась, слёзы текли по щекам, как раскалённый металл.

Я надеялась, что мой отчаянный голос остановит его, но мой муж будто не слышал. Его взгляд оставался холодным, безразличным.

Он даже не обернулся.

И это только усиливало мою обиду.

Я чувствовала, как аромат моего завтрака – нежное пюре, тоненькие ломтики мяса, роскошный салат, который можно было спутать с десертом, – наполняет воздух, а я, прикованная к кровати, не могла даже его попробовать.

Я не могла взять в руки серебрянную ложечку и с наслаждением уплетать салат. Глядя на свои пальцы, навсегда застывшие поверх одеяла, я проклинала тот день, когда очутилась в этом теле.

Это была просто пытка. Мучение.

И я не знала, за что мой муж так надо мной измывается! Ну хоть воду дают без ограничений. Но водой сыт не будешь!

– Нет, не уноси! – прошептала я, задыхаясь, чувствуя, как внутри всё сжимается от безысходности.

Но Найтверт смотрел на меня так, словно никакие слова не могли разжалобить его. Его взгляд оставался холоден, словно он – мраморная статуя, лишённая всяких чувств. В руках он держал серебряный поднос, и даже издалека я ощущала сладкий аромат моего завтрака.

– Если ты думаешь, что я буду кормить тебя с ложечки, – сказал он ровным, безжизненным тоном, – ты ошибаешься. Захочешь есть – сама поешь.

– Если ты не хочешь, то пусть придет Эффи! Она накормит меня! Оставь еду! – с мольбой в голосе добавила я, надеясь хоть на капельку сострадания.

Секунду мне казалось, что он сомневается. Неужели в его черствой душе проснулось что-то похожее на милосердие?

Глава 1

И вдруг до меня дошло: мой муж сошел с ума. Точно, с ума. Что он делает? Не видит, что я прикована к постели? Что у меня ничего не двигается ниже шеи? Что несчастный случай забрал у меня возможность не то что ходить, но даже шевелиться.

– Ты сошел с ума, – прошептала я, чувствуя, как горечь и обида собираются в ком в горле. – Ты просто сошел с ума! Ты не видишь, что со мной случилось? Я даже пальцем пошевелить не могу, а ты ведешь себя как… как…

Мне не хватало слов, чтобы передать всю боль, разрывающую душу. Отчаяние пронзило сердце, как острый нож. Но самое мучительное – чувство бессилия. Неспособность что-либо изменить.

– Зачем?! – охрипшим голосом произнесла я. – Зачем ты носишь ее сюда, если хочешь, чтобы я умерла от голода? Зачем эта пытка?!

– Ты всегда можешь поесть. Никто тебе не запрещает. Но раз ты не ешь, значит, не хочешь. Всё просто, – произнес он холодно, словно отрезал, и в его голосе звучала ирония, словно острая игла. – Ну, раз не хочешь это, то я прикажу приготовить что-то другое. Более изысканное.

Горячие слезы обиды и унижения хлынули по щекам. Я не могла их даже утереть – они стекали, делая влажным и тяжелым воротничок ночной сорочки. Внутри всё сжималось, словно я – в оковах, и ничего не могла сделать. Мне казалось, что сейчас сама душа рвется из оков моего тела, словно пытается освободиться из своей неподвижной темницы.

– Ты издеваешься?! – закричала я. Голос мой дрожал от боли и ярости. – За что?! Хочешь, чтобы я побыстрее умерла?! Я неделю ничего не ела! Целую неделю!

Я пыталась пошевелиться, хотя бы чуть-чуть, – и ничего. Мои руки – словно чужие лежали поверх одеяла, неподвижные, безжизненные и на удивление тонкие и красивые, словно руки куклы.

– Ты – изверг! – вырвалось у меня сквозь сдавленный рыданиями голос. – Изверг! Я – ненавижу тебя!

Дверь тихо закрылась, оставив меня наедине с бескрайним миром боли, отчаяния и безысходности. Мне больше ничего не оставалось – только плакать. Горячие слезы текли по щекам, а я шептала, словно заклинание: «Я его ненавижу, проклинаю». Если бы была возможность, я бы уничтожила всё, что связывает меня с этим ужасом. Но я не могла.

Мои мышцы будто окаменели, и я не могла даже поднять руку. Тело – словно чужое, и я – заперта внутри него, в ловушке. И в такие моменты мне хотелось просто звать на помощь, кричать во весь голос от безысходности.

Я вспомнила, как было раньше: как легко было шевелить пальцами, как всё было просто. Захотела куда-то пойти, встала и пошла!

А теперь всё, что я вижу – это потолок, бархатные шторы, роскошный интерьер, картины на стенах и солнечный свет, льющийся из окна. День за днем – одно и то же.

А ведь так было не всегда.

Глава 2

Я вспомнила тот день, когда в последний раз шла по улице. Я возвращалась с работы, уставшая, словно на мне перепахали всю Луну. Квартальный отчет вымотал меня, отобрал последние силы, и я еле волочила ноги, с завистью думая о том, что в следующей жизни хочу непременно быть кошкой! Домашней! Целыми днями жрать и валяться, потом побегать и натрусить шерсти в кружки и на диваны, и периодически орать дурниной: «Мужика-а-а! Мужика-а-а-а!».

Помню лишь, как вышла из пригородного автобуса, с трудом вырвав сумку из толпы. Небо было таким звездным, ясным, а я еще тогда подумала: «Какая необычная сегодня ночь! Прямо сказочная!». И в душе все наполнилось каким-то предвкушением чего-то волшебного, необычного…

Автобус отъехал, оставив меня возле дороги в трех километрах от дома. Я помню, как пошла привычной дорогой, сожалея, что не купила печенек к чаю, как вдруг…

Всё случилось так быстро, что я даже испугаться не успела.

Только тогда, когда мое тело, гудящее от удара, рухнуло на землю, я словно проснулась. Почему-то не чувствовала боли. Это удивило меня. Я пыталась подняться, слыша крики: «Сбил пешехода! Скорую!» – и тут же потеряла сознание.

Когда я очнулась, меня куда-то несли. Я открыла глаза, увидев поразительной красоты мужчину, который бережно меня нес мимо девушек, одна из которых прятала лицо и плакала, пока остальные с тревогой вглядывались в мое лицо с таким сочувствием, что я не совсем поняла, что это значит.

Меня уложили на мягкую перину. Комната напоминала музей. Я увидела лицо мужчины – красивое, хмурое, встревоженное. Его теплая дрожащая рука коснулась моей щеки. На его пальцах я заметила кровь.

– Госпожу Люси нашли на дороге! Ее карета валялась в овраге. Кучер погиб. Видимо, лошадей понесло, – тихо сказал незнакомец, стоя в дверях.

Меня спрашивали, а я ничего не могла ответить.

Это было два месяца назад. Я помню, как мой муж сидел рядом, держал меня за руку, а тепло его руки передавалось мне. Он кормил меня с ложечки, купал, носил на руках в сад… Я понимала, что такого мужчину мечтает встретить любая! И с каждым днем я чувствовала, как благодарность внутри перерастает в любовь. В этот момент я думала о том, как мне повезло с мужем. И чувство любви, смешанное с чувством благодарности, переполняло меня, едва ли не заставляя светится изнутри. Я узнавала его шаги из тысячи. Радовалась, когда он открывал дверь.

Но в глубине души было чувство, от которого я не могла избавиться. Чувство, что я теперь зависима от него. От его настроения, от его милости и от его любви.

Мне было до боли жаль, что я не могла обнять его в ответ.

Я чувствовала себя неполноценной. И это чувство отравляло мой разум горькими мыслями.

«Моя куколка», – шептал генерал, бережно одевая меня или укрывая одеялом. Прикосновение его губ казалось глотком свежего воздуха в этом удушающем кошмаре.

Доктора знали наш адрес наизусть. Они сменялись, давали какие-то советы, которые не помогали. Каждый раз надежда то вспыхивала, то угасала, а я обещала себе не отчаиваться. Я проглотила горы зелий, пережила всевозможные ритуалы. Казалось, половина из них могла заставить танцевать даже покойного дедушку, но почему-то не работали на мне.

И вот неделю назад, когда ректор Магической Академии сказал, что случай безнадежный, отношение моего мужа ко мне изменилось.

Я проглотила комок горечи, вспоминая, как сначала не поверила, что этот человек способен так быстро измениться.

Теперь я чувствовала себя обузой, камнем на чужой шее, предметом для изощренных издевательств того, кого я так сильно любила. Он стал постоянно уезжать из дома, словно ему невыносимо было здесь находиться. Иногда он пропадал почти сутки. А мне оставалось догадываться, где он и с кем.

Говорят, не стоит мечтать. Возможно, они правы.

Я ведь просто мечтала об отдыхе после трудной недели. Просто поваляться в постели, ни о чем не думая. Теперь я навсегда прикована к ней. День за днем смотрю в потолок. Внутри пустота, тьма и безнадежность.

Я снова всхлипнула, уставившись в потолок. Он стал единственным свидетелем моего отчаяния. Голод превратил мои мысли в салаты и супы. Я могла думать только об одном – о еде.

Вдруг дверь тихо открылась. Неужели в нем проснулось сострадание? Неужели он одумался?

Глава 3

Я увидела на пороге старушку – горничную. Маленькую, полненькую, ворчливую, с темными волосами, уже поседевшими. Она осмотрела коридор, а потом ловко протиснулась в комнату и тут же закрыла дверь.

– Что ж он так над вами издевается, – ласковый голос Эффи всегда успокаивал меня, – ну тише, деточка, не надо плакать. Я тебе тут поесть принесла…

Я выдохнула, чувствуя, как внутри меня разгорается благодарность, которую словами не передать. Эффи – моя маленькая спасительница, та, кто умеет понять все без слов. Она аккуратно стала кормить меня кусочками мяса, извлеченными из кармана передника, и я ела с такой жадностью, что в голове – только одно: насытиться.

– Осторожней, девочка моя, – шептала Эффи, а в ее глазах стояли слезы, – не поперхнись. Только жуй хорошо…

Её глаза – добрые, черные, полные тепла и нежности. Лицо с тонкими усиками, которые она аккуратно выщипывала, казалось грубоватым, но в ней чувствовалась искренняя забота и любовь.

Я ела и плакала, осознавая, до какого унижения я дошла. Внутри всё сжималось, как в оковах, – я чувствовала себя запертой внутри самой себя, в ловушке, из которой нет выхода.

– За что тебе такое горе? – шептала Эффи, заботливо поправляя мою подушку. – За что всё это?

Эффи тихо вздыхала, доставая еще кусочки. Ее глаза говорили больше слов. В них – печаль, сострадание и безысходность. Она то и дело посматривала на дверь.

Генерал приказал не кормить тебя, – прошептала Эффи, а я зажмурилась, пытаясь проглотить кусочек. – Я просто не могу понять…

В ее глазах встали слезы.

Я была его няней, – тихо сказала Эффи, и я увидела боль в её глазах. – Но я не так его воспитывала. Мне так стыдно перед тобой, моя дорогая… Какая муха его укусила?

– Это всё потому, что ректор сказал, что всё безнадёжно, – прошептала я сквозь слезы. – Лучше бы он задушил меня подушкой! Я так не могу!

– Нельзя так говорить! – испуганно прошептала Эффи. – Однажды ты поправишься, моя дорогая…

– Ты сама-то в это веришь? – спросила я, чувствуя в своём голосе отчаяние.

Вдруг дверь открылась, и я чуть не подавилась очередным кусочком. В дверях стоял мой муж, генерал Найтверт Моравиа. Увидев, как я что-то пытаюсь проглотить, его лицо его было полным гнева.

– Что происходит?! – его голос прозвучал как гром, и Эффи поспешно встала. Гордая маленькая старушка смотрела на генерала без страха, гордо расправив узенькие плечи. – Я разве не запрещал тебе ее кормить? Или это распространяется не на всех слуг?

– Что ж ты так, Най, измываешься над бедняжечкой! – произнесла Эффи, вытирая слезы платочком. – Она от голода умирает. Посмотри на ее щеки! Совсем исхудала… Только тень от нее осталась!

– И что? Это повод нарушить мой приказ? – сверкнули глаза Ная.

– Хочешь голодом девоньку заморить? – с болью в голосе произнесла Эффи. – Она же так умрет! Что ж ты творишь!

– А кто ее голодом морит? – спросил Най, глядя на меня ледяным взглядом траурных глаз. – Завтрак, обед и ужин. Даже полдник и десерт. Я исправно ношу ей еду!

– Так ты что, оболдуй! Не видишь, что она есть не может! – почти выкрикнула Эффи. – Ну не нужна она тебе! Ну дай ей развод! Она – девочка не бедная. Родные будут за ней ухаживать!

– Развод, говоришь? – спросил Най, глядя на меня. Я поняла, что эти слова адресуются мне. – Я же сказал: если ты захочешь уйти – дверь открыта. В любой момент. Просто встала и ушла. Приданое я верну, документы подпишу.

– Да вы просто издеваетесь! – воскликнула я, слезы – неконтролируемые, горячие – катились по щекам.

– Она – парализована! Не может встать! Как она может выйти?! – закричала Эффи.

Он спокойно произнес:

– Не может? Значит, никакого развода.

И я поняла тогда: он сошел с ума. Игра, в которую я попала, – гораздо страшнее, чем могла представить.

– А теперь марш отсюда! – произнес генерал, сверкнув глазами. – Не вынуждай меня ставить замок на ее комнату.

– О, боги, нет! Только не замок! Страх, отчаяние и паника заполонили мою душу.

– А я ведь могу! – произнес Най, глядя на меня. – Мне пора уехать по делам… Не скучай.

– И куда же ты? – спросила я.

– Я не обязан перед тобой отчитываться, – произнес муж.

Он вышел, а я почувствовала, как от обиды у меня даже челюсть свело.

– Он ведь к любовнице поехал, – прошептала я, понимая, что эти длительные отлучки неспроста. Зачем ему парализованная жена, если вокруг столько красивых и здоровых женщин, которые сами вешаются ему на шею.

Глава 4. Дракон

Карета остановилась возле двухэтажного дома, и я вышел, ощущая свежий летний воздух и тепло солнечного дня.

Передо мной раскинулся аккуратный сад, в центре которого возвышалась высокая черешня, склоняющая ветви под тяжестью спелых ягод.

Я улыбнулся, сорвав одну, и почувствовал сладость лета, которая словно наполняла сердце теплом и радостью.

Неподалеку от черешни стояла полупустая корзина, а возле дома маячила молодая красавица, которая, заметив меня, тут же заулыбалась.

Её лицо – словно нежная картина: светлые волосы, мягкие, волнистые, свободно спущены и чуть касаются плеч. Глаза – глубокие, словно два ясных озера, искрящиеся живым интересом и добротой. На щеках – легкий румянец, придающий ей особую свежесть и застенчивость. Ее фигура – грациозная, хрупкая, словно крошечная статуэтка, которая легко могла бы исчезнуть в объятиях ветра. Она аккуратно спустилась по ступенькам, и каждое ее движение – словно танец, легкий и изящный.

Я следил за каждым ее жестом, каждым движением, и улыбка не сходила с лица. Добрый день, Молли, – произнес я, и она покраснела, слегка поклонившись.

– Папа дома! Я сейчас позову его! – сказала она, словно бабочка вспорхнув с места и устремившись в дом.

Я наблюдал за ней, не в силах оторвать взгляд. “Она словно танцует!” – пронеслось в голове, когда я видел ее легкие шаги.

Этот дом просто дышит какой-то легкостью и счастьем, пока мое поместье казалось оплотом тоски и уныния.

В этот момент сквозь шелест сада прорвался голос мистера Джейдена:

– Добро пожаловать, господин генерал! – он улыбнулся, приглашая меня войти.

Мистер Джейден был уже немолод, но сохранил бодрость духа и силу. Он подтягивал ногу, стыдясь ходить с палочкой. Его коротко подстриженные седые волосы аккуратно лежали на голове, придавая ему некоторой солидности, но его темные глаза лучились дружелюбием.

Я вошел, ощущая уют и тепло этого дома.

Мистер Джейден быстро заметил мое усталое лицо и добавил с добрым смехом:

– Мы ждали вас с утра! – и, заметив, что Молли уже суетилась вокруг нас, наливая ароматный чай, тут же попросил принести свежую выпечку.

– Не получилось с утра, – вздохнул я, благодарно принимая чашку.

Я снова взглянул на Молли, не в силах оторвать глаз от каждого ее движения.

– Как ваша жена? – спросил мистер Джейден, обжигая пальцы о тонкий фарфор чашки. – Молли! Это генерал пьет кипяток! Старому папочке можно и разбавить!

Молли быстро влетела в комнату, ловко отливая чай и добавляя в него холодной воды, чтобы облегчить его вкус. Я видел, как она ловко несет чашку на кухоньку, и улыбнулся.

– Все так же, – ответил я, вздыхая.

Я видел в открытую дверь, как Молли улыбнулась, словно понимая мои мысли, и вновь погрузилась в заботу о нашем чае, делая все так аккуратно, словно сама была частью этой тихой гармонии.

– Ничего, – кивнул мистер Джейден. – Рано или поздно это случится…

Мистер Джейден помолчал, его лицо было выражением глубокой задумчивости и усталости. Он вздохнул, словно пытаясь прогнать тяжелые воспоминания.

– Я чувствую себя чудовищем, – прошептал я, снова стиснув зубы от боли. – Глядя на ее лицо, видя ее страдания, я чувствую себя последней тварью! Мне хочется сказать ей правду. Все, как есть! И про Молли тоже.

Я безотрывно смотрел на Молли. Каждый ее шаг давал мне надежду. Он словно отдавался в сердце, и я понимал, что шанс есть. Вот он! Шанс! Передо мной! Шанс на счастливую жизнь!

Глава 5. Дракон

– Ни в коем случае! – произнес мистер Джейден. – Это только навредит вашей супруге! Мы же не хотим ей навредить? Не так ли, господин генерал! Но смею предупредить. У вас появится много недоброжелателей. Вас будут считать изгоем, как когда-то считали меня соседи.

Он помолчал, добавляя сахар в чай, а я не сводил глаз с того, как же плавно движется Молли Джейден. В каждом ее движении было особое очарование.

– Знаете, если болезнь нельзя вылечить любовью, то ее можно вылечить ненавистью! – произнес мистер Джейден. – Моя дочь однажды полезла на черешню. Хотела сварить варенье… Когда я выбежал из дома, она лежала на траве… Бедняжка не могла пошевелиться и только плакала. Она звала меня. Как же она была напугана. Честно, сначала я подумал, что ничего страшного. Просто сильно ушиблась. Я не медля ни секунды бросился за доктором, благо, мистер Перкинс живет по соседству и он был дома. Вы проезжаете его дом с серой крышей и желтыми рамами. Мистер Перкинс осмотрел мою Молли и сказал, что жить она будет. Только шевелиться больше не сможет… Ей тогда было четырнадцать!

– Пятнадцать, папа! – послышался с кухни голос Молли, а я она тут же вынесла отцу остывший чай.

Я снова посмотрел на красавицу, которая скользнула мимо меня.

– Ну хорошо, пятнадцать! И кто тебя учил перебивать старших! – почти сурово произнес отец.

Ты эту историю рассказываешь генералу уже третий раз! – с легким упреком в голосе заметила Молли.

– Ему уже надоело, наверное, ее слушать.

– Нет, почему же, – улыбнулся я, видя, как Молли легким шагом направилась на кухню. – Я готов ее слушать бесконечно. Она дает мне надежду тогда, когда ее уже нет внутри меня. Понимаете, я… Мне очень хочется с кем-то поговорить об этом. И когда я разговариваю с вами, мне становится легче. Вы прошли через это. Вы меня понимаете.

Мистер Джейден вздохнул и пожал мою руку.

– И вы пройдете. И будете вспоминать это как страшный сон. Так вот, Молли было почти пятнадцать… Вся жизнь впереди, – задумался мистер Джейден, а его рука сжала кружку. Он умолк, словно потеряв нить повествования. – И вот она лежит в кровати, а я не знаю, что делать. Я привез доктора из столицы! Мага! Я был уверен, что нет такой болезни, с которой не справится магия. Но маг сказал, что помочь ничем не может. Дал несколько зелий, на том и все. Прошел месяц, второй, третий… У меня тогда была лавка в столице. Я частенько ездил в Исмерию за магическими безделушками. И вот однажды разговорился я с одним исмерийцем. Хоть убей, имени его я не спросил. Он рассказал мне о том, как по соседству с ним жил дровосек с женой и детьми. И однажды его придавило деревом. С тех пор он лежал, прикованный к кровати. Его жена плакала днями и ночами. Мужик-то молодой! И она не выдержала, собрала вещи и детей и уехала к родственникам, поручив несчастного мужа старенькой соседке. Так вышло, что старушка сама занемогла. И неделю провалялась дома, а как поправилась, сразу пошла навестить своего соседа. Думала, помер от голода. А когда открыла дверь, то увидела, что он ползет к мешку яблок и таскает одно за другим. Чудо, не иначе. И тогда я решил…

Мистер Джейден сделал паузу, отхлебнул чай, его лицо было полно грусти и решимости. Я понимал, что воспоминания уносили его в те черные дни. И надеялся, что однажды в моем доме тоже будет так же легко, тепло и уютно.

– Я приехал к Молли, приготовил еду, поставил ее перед ней, мол, ешь. Она ревет, плачет, а я просто беру ее и убираю. Как она плакала! Как умоляла! А я себе сказал: «Если сейчас ты дашь слабину, ничего не получится!». Я сам плакал, унося нетронутую еду. Однажды я схватился за голову: «О, боги! Что я творю! Она же моя дочь! Разве можно так с доченькой!». А она так рыдала в комнате! В тот день я чуть не бросил все и не решился ее накормить. Не помню, что меня остановило тогда. Наверное, мысль о том, что если я не попробую, я не узнаю, получится или нет. Да, кажется, именно так я подумал. Но я решил, что буду идти до конца! Каждый день я повторял себе: «Давай, еще один день! Просто еще день!». И через неделю у моей Молли шевельнулся палец. Как сейчас помню, мизинчик. Я тогда понял, что я на верном пути. Как же она меня ненавидела. Как она плакала и просила ее покормить. У меня чуть сердце не разорвалось…

Я закрыл глаза, стараясь не показывать своих чувств. Вспомнил взгляд жены, её слезы, её страдания. Но тут же сжал кулаки, прогоняя воспоминания. Мистер Джейден утер слезы. Он снова и снова переживал этот момент. И всегда плакал.

– Через день она уже выла от голода, а я все равно приносил еду и уносил. И спустя два дня она дернула рукой. Но поднять ее так и не смогла. Она кричала, что матушка никогда меня не простит! А я останавливался возле портрета моей покойной жены и просил прощения, слыша за стенкой рыдания. Я сам ничего не ел и похудел на три размера. С меня штаны спадали! Еще через время Молли подняла руку и перевернула тарелку. Все одеяло было в супе. Прошло еще немного, и она уже держала в руках ложку. Я тогда плакал, как ребенок…

Я молчал, видя, как Молли пропорхнула мимо нас. На деревянной лестнице послышались ее шаги.

– Только по секрету, – заметил мистер Джейден. – Моя Молли, кажется, влюбилась… Видали, как порхает! Я, конечно, подозреваю… Я сразу ей сказал, что не стоит даже пытаться… Но кто остановит девичье сердце?