Юля: А старшее поколение – это как раз от семнадцати до двадцати?
Алексашка: Ну да. Им-то уже все равно, жизнь уже прожита.
Наталья: Хм.
Алексашка: Ой, уже пятый час, скоро должен прийти мой друг, я вас с ним познакомлю.
Леша: Скажите…
Алексашка: Алексашка.
Леша: Скажите, Алексашка, а у вас это все книги?
Алексашка: Да, часть пришлось продать, потому что Ринке, моему парню, понадобился новый коммуникатор. А книги стоят пылятся, вот мы и подумали – а так хоть какая-то польза. Я до сих пор не понимаю.
Юля: Чего?
Алексашка: Как можно было жить без компьютеров, Интернета и прочей техники.
Леша: Счастливо.
Алексашка: Это же ужасно скучно, а так можно познать мир, всего с одного нажатия кнопки. И вот ты уже во Франции или Италии. Париж, ох как я его обожаю.
Юля: А вы были там?
Алексашка: Конечно, я там почти каждый день. Вот, смотрите.
Алексашка нажимает на пульте управления несколько кнопочек и тут же появляется большой проектор, он заполняет всю комнату, делая белые обои, видом на Марсово поле Парижа.
Алексашка: Вот. Не правда ли, красиво? Сейчас, подождите: мы это еще больше оживим.
Она включает аудиоколонки, из которых начинают исходить различные звуки, напоминающие птиц, людей, машины. Следом появляется легкий ветерок и запах свежеиспеченных булочек.
Юля: Это фантастика!
Алексашка: Это еще что! А вот, в Мюнхене мне еще очень нравится….
Раздается звонок в дверь.
Наталья: Ну, слава богу, хоть что-то осталось неизменно.
Юля улыбается, Леша продолжает читать. В комнату входят Ринат и Оля.
Алексашка: О, ты и Олю прихватил! Молодец ты мой, сейчас будем пить чай. У нас, кстати, гости.
Ринат: А-а-а, это вы, марсиане. Ну, здрасьте.
Алексашка: А, вы уже знакомы? Я так и поняла, когда вы сказали его коронную фразу. Он всегда ее говорит, когда попадаются на редкость странные или тупые люди.
Наталья: Ну, спасибо.
Алексашка: Ой, простите, я не хотела вас обидеть, но вы такие…
Наталья: Странные или тупые?
Алексашка: Другие.
Ринат: А вы и в самом деле выглядите как-то слишком… Кхм… взросло.
Наталья: Эй, я тебе покажу «взросло». Бестолочь!
Ринат: Сама бестолочь, я же не старухой тебя назвал.
Наталья: Ну и на том уж спасибо.
Юля: Так, не ссорьтесь.
Ринат: Вот, встретились мне вот эти по дороге, когда я на работу шел. Говорят, издалека приехали, хотя что-то мне подсказывает, что никакие они не путешественники.
Алексашка: А кто же они тогда, дорогой?
Ринат: Помнишь, мы с тобой неделю назад ходили в театр?
Алексашка: Помню, конечно. Очень милый спектакль про двадцатый и начало двадцать первого века.
Оля: Вы хотите сказать, что они актеры?
Ринат: Ну конечно, сейчас многие режиссеры подсели на тему прошлого, им нравится то, что раньше можно было пожить подольше. Вот и наряжают своих актеров под стать тем векам. Воплощают, так сказать, свои фантазии в реальность. Признавайтесь, из какого вы театра?
Наталья: Мы не из…
Юля: Мы из театра Просвещения.
Ринат: Не слышал о таком театре. Эпоха такая была в древности древнейшей. А о театре таком не слышал. Кто у вас режиссер?
Юля: Он! (Показывает на Алексея).
Алексашка: То-то он в книжки уставился, сразу бы сказал, что режиссер театральный.
Алексей оторвался от книг и вопросительно уставился на них.
Оля: Скажите Алексей, что вы поставили в своем театре? Что играете сейчас?
Леша: (отложив книгу). Сейчас… сейчас я подбираю материал для нового спектакля, он будет называться «Переходный период».
Алексашка: Очень интересно! И что куда будет переходить?
Леша: Ничто никуда переходить не будет, надеюсь. Это период начала двадцать первого века, когда нормальные люди стали вымирать. И превращаться в механически зависимых зомби.
Ринат: В кого-кого превращаться?
Леша: В зомби. (С сарказмом). Это такие существа, в которых превращаются люди. Наркозависимые люди, к примеру, от всей этой техники и всемирного прогресса.
Оля: Мы знаем, кто такие зомби.
Леша: Хоть на этом спасибо. (Садится в кресло).
Ринат: Подождите, вы хотите сказать, что вот эта чудо-техника, которая дала миру много радостей, счастья, разукрасила черно-белую полосу мирской жизни, зомбирует нас?
Леша: Абсолютно.
Алексашка: Хм, бред!
Леша: Вы только посмотрите на себя! Вы же еще дети, а ведете себя как, как… где ваше детство? Где родители, которые должны оберегать вас в это прекрасное время, когда нужно расти, развиваться, познавать мир. А не сидеть, уставившись в плазму и считать себя великим путешественником. Бред!
Юля: Леш, успокойся, тихо. Ты чего?
Леша: Я ничего. Я спокоен. Меня просто бесит все это идолопоклонство.
Оля: Ну, ты загнул! Так вжиться в роль режиссера! Вот кому нужно в театральное!
Ринат: Послушайте меня, господин режиссер, или как вас там. Ваше так называемое «нормальное время» прошло уже как четыреста лет назад, еще в девяностых годах прошлого тысячелетия ваша «нормальная жизнь» стала умирать, не так ли? И если вам что-то не нравится, прошу, создавайте машину времени и катитесь в свое великое прошлое. Мы вас не держим.
Юля: А что, еще не изобрели? Странно.
Оля: А, ну да, ну да. Были, вроде бы, несколько попыток.
Юля: И что?
Оля: Ну, они, по-моему, провалились.
Алексашка: Надеюсь, что все-таки скоро изобретут, и мы наконец сможем изучать историю совсем по-другому. Так, как раньше не изучал никто. Вон, показывали недавно по новостям, что новая разработка машины времени уже испытывается и скоро будет доступна обывателям. В первую очередь, учебным заведениям. Надеюсь, в этот раз у них что-нибудь получится.
Оля: Это точно.
Леша: Интересно, с какого возраста у вас начинают учиться?
Ринат: С двух лет идут в школу, с четырех – в университет. А в шесть уже можно устроиться на престижную работу и до пенсии не голодать.
Наталья: Так еще и пенсия есть?
Ринат: Конечно, есть, ее дают с шестнадцати.
Наталья: Не, ребят, я, конечно, понимаю, но, по-моему, вы заигрались, давайте уже мыслить адекватно: либо играем по установленным правилам, либо не играем совсем, а то так скоро и до педофилии договоримся.
Ринат: Нет, надо же давать людям отдохнуть немножко, и, тем более, в такой период обычно женщины становятся матерями для матерей помладше.
Леша: Уже договорились.
Наталья: Так, все ясно: мы, пожалуй, пойдем.
Оля: Куда вы пойдете?
Наталья: Прогуляемся. Алексей, Юля, идемте.
Алексашка: Вы ночевать приходите, если, конечно, хотите.
Леша: Мы придем.
Юля: До свидания.
Алексашка: Пока, ребят. Было приятно познакомиться.
Затемнение.
Ночь. Наталья, Алексей и Юля выходят, сидят на лавочке, молчат. Первой заговаривает Наталья.
Наталья: Знаете, если бы это не было игрой, а если бы мы по-настоящему попали в такое будущее, я бы не хотела чтобы мои дети, внуки жили так, как они.
Юля: Я тоже.
Наталья: У них ведь нет души. Правильно сказал Леша: они – механизированные зомби. Хоть кто-нибудь из них хоть раз заикнулся о душе или о боге? Никто.
Леша: Да как они могут о нем заикнуться, если они еще дети? Маленькие дети, которые очень рано повзрослели. Если бы в этом была виновата неполноценная семья, понимаю, а так – прогресс человечества, чтоб его.
Наталья: А мы и так неполноценная семья.
Юля: Я хочу домой.
Леша: Жаль, что наше поколение последнее, кто видел детство, кто смотрел добрые фильмы и мультики, те, кто собирался во дворах и играл в разные игры всем двором, а иногда и районом. Мы стали последними из рода человеческого, кто видел закат и рассвет времен.
Ринат: (Со второго этажа). Ну, ты сказанул, Лех! Даже я бы так не смог.
Леша: А ты возьми и смоги.
Юля: А я хочу быть рядом с теми, кого я знаю с самого раннего детства. С теми, кто понимал меня и поддерживал, кто рос, любил, учился вместе со мной. Но, боюсь, что это невозможно…
Наталья: Почему?
Юля: Потому, что самыми моими близкими друзьями были друзья Гарри Поттера и он.
Смех.
Ринат: Ничего глупее не слышал.
Леша: Зря ты так. (Приобнимает прослезившуюся Юлю).
Ринат: Ну так вы будете возвращаться, или как?
Наталья: Куда?
Ринат: Куда-нибудь.
Наталья: Сейчас вернемся.
Выходят трое молодых людей в черных капюшонах. Они подходят к сидящим и оцепляют их в кольцо.
Леша: Что вам нужно?
Ринат: (В капюшоне). Смотрите-ка: по ночам кто-то у нас шляется, а ведь мы предупреждали, что ночь – это наше время, не правда ли?
Оля: (В капюшоне). Да-а-а, ну а разве они бы нас послушали?
Алексашка: (В капюшоне). Нам же так веселее!
Ринат: И, правда, молодец! Сейчас повеселимся. Ну-ка кто тут у нас? (Хватает Наталью, светит в нее ярким фонарем, отскакивает).
Оля: В чем дело?
Ринат: Она… она…
Оля: В чем дело?
Ринат: Она старая…
В ужасе.
Алексашка: Давайте валить отсюда.
Оля: Вы че, старух боитесь? Че они нам могут сделать? Они же беспомощны, а у нас сил сколько!
Алексашка: Старших надо уважать, и поэтому я предлагаю уйти.
Ринат: Откуда они взялись? Такие вымерли давно.
Алексашка: Какая разница, откуда они взялись? Может быть, сохранились хорошо. Или сбежали из кунсткамеры. Пошли, я говорю.
Уходят.
Наталья: Не так уж и плохо быть старой.
Леша: Интересно, что же их напугало? Я в той библиотеке прочитал, что в двадцать третьем веке была массовая гибель стариков.
Юля: Чего?
Леша: Изобрели какой-то новый препарат молодости и думали, что если давать этот препарат детям и старикам, то дети будут всегда молодыми, а старики, наоборот, помолодеют. Но, к большому их сожалению, старики не пережили: у них не было уже каких-то микроорганизмов, которые могли бы бороться с этим препаратом. И…
Наталья: И они погибли?! Да?
Леша: Да.
Юля: Все?
Леша: Да.
Юля: Это же так много народу. Какой кошмар! Это же почти как Третья мировая.
Леша: Сплюнь, дурочка.
Юля: Тьфу-тьфу-тьфу. А что ты еще вычитал?
Леша: Ой, сколько всего я вычитал! И хотелось бы вычитать, на самом деле, но я думаю, что лучше этого не стоит делать.
Юля: Почему?
Леша: Помнишь, за что Зевс наказал Прометея?
Юля: Помню. За то, что он дал людям огонь.
Леша: Да, а еще до этого боги забрали у людей дар предвидеть свое будущее.
Наталья: Ну, правильно, нафиг нам его знать, когда нам и так неплохо живется.
Леша: Вот. Так что лучше ни мне, ни вам, ни кому-либо другому не знать этого будущего, не так ли?
Юля: Зря мы это затеяли.
Наталья: Слава богу, золотые слова.
Ринат: Слушайте, вы чего-то со своим будущим затянули, про нас не забыли?
Юля: К вам вернуться?
Ринат: Нет, блин, не к нам, можете на Марс.
Наталья: Отличная идея. Можно и на Марс. Там хоть симпатичней.
Леша: Ладно, пошлите к ним. Юлька права, домой топать надо.
Занавес.
Место действия – там же.
В здание заходит высокая женщина сорока-сорока пяти лет, одета она в деловой костюм: бордовая юбка, белая блуза, пиджак накинут через плечо. Следом за ней, семеня, вбегает мужчина лет сорока.
Галина Николаевна: И вы думаете, это смешно? Вы – взрослая женщина, Наталья, но вы как могли это допустить? Я – не пятилетняя девочка, чтобы гоняться за вами по всему городу и искать по вонючим гаражам. (Брезгливо осматривает помещение).
Леша: Это склад, Галина Николаевна.
Галина Николаевна: Молчи. Тебя не спрашивают. Я к вам обращаюсь.
Наталья: Галина Николаевна, я уже давно не ваша. Я давно взрослый человек и сама могу отвечать за свои поступки.
Галина Николаевна: Вот именно, что взрослый. А поступаешь как школьница. Ладно эти оболтусы ничего не понимают, им простительно. Ну а ты… Эх… Ну, а вы что молчите?
Никодим Александрович: А что? Я, Галина Николаевна, пошел сопровождать вас, а не вступать в полемику с вашими нынешними и бывшими воспитанниками.
Ринат: Галина Николаевна, мы просто игрались.
Галина Николаевна: Игрались вы! А если бы вас тут убили или уроды какие-нибудь на наркоту посадили? Или, чего доброго, завалило бы вас тут. Нашли место играть, нет бы около школы. Я уже все больницы обзвонила, морги, а вы тут игрались. И во что вы тут игрались?
Ринат: В ролевые игры.
Галина Николаевна: Во что, во что?
Ринат: Игры, ролевые. Ну, это когда мы берем чужие шкуры и примеряем их на себя.
Галина Николаевна: Я знаю, что такое эти ваши игры. Вам что, своих шкур мало?
Ринат: Нет.
Галина Николаевна: Ну, а что тогда?
Юля: Галина Николаевна, не ругайте нас, пожалуйста.
Оля: Да, пожалуйста.
Галина Николаевна: С вами я потом разберусь. А что до вас, молодые люди, то вы прекрасно знаете наши законы. Или хотите обратно?
Ринат: Нет уж, спасибо. Ой, извините.
Галина Николаевна: Ниче-ниче. Продолжайте. Ну а вы, Алексей, что можете сказать в свое оправдание?
Леша: А я вот что скажу, Галина Николаевна: нас заберет мама. Нас всех. Мы, точнее я, так решил.
Галина Николаевна: Ах, ты так решил! А ты знаешь, мой дорогой Лешенька, что решаю здесь я, и то, что ты нас покинул, еще не означает, что вправе решать за остальных. За них пока решаю я. Ты сначала мать свою в известность поставил?
Леша: Еще нет. Но она согласится. Я ей верю.
Галина Николаевна: Хорошо. Я с ней поговорю на этот счет. Завтра. А сегодня Юля, Оля, Александра отправятся со мной.
Алексашка: Нет, Галина Николаевна, мы никуда не пойдем. Я хочу остаться с Лешей и ребятами.
Галина Николаевна: Вот-вот, послушайте, Никодим Александрович, послушайте, до чего довело бедного ребенка это дурное влияние зажравшегося неблагодарного мальчишки.
Наталья: Галина Николаевна, а вы не думаете, что палку вы немножечко перегнули? А вы не забыли, как сами туда попали?
Галина Николаевна: Замолчи.
Наталья: А что вы мне рот затыкаете? Я – человек с паспортом, со своим собственным жильем, с работой. Я не пропаду. Я даже может, Алексашку, себе заберу или Юльку. А, может, и их обеих.
Галина Николаевна: Нет, этого никогда не будет.
Наталья: Это еще почему? Вы думаете, я не смогу быть хорошей матерью для двух взрослых дочерей? Я думаю, не вам этого решать, а органам опеки и государству. Ну что, поедете ко мне?
Юля и Алексашка:(Хором). Еще бы!
Наталья: Вот видите. Я девочек люблю, и они меня тоже.
Леша: А мы тогда Олю заберем.
Наталья: Вот и решили.
Галина Николаевна: Ничего вы не решили! Еще раз повторюсь: решаю здесь я. Девочки, за мной.
Ребята стоят как вкопанные.
Галина Николаевна: Ах, так?! Ну ладно. Оставайтесь в этом грязном подвале. А завтра я позвоню твоей нынешней матери и скажу ей о том, что ты выкрал молодых девушек и держишь их здесь силой. А заодно обращусь в правоохранительные органы.
Алексашка: Никого он не украл! Это неправда!
Галина Николаевна: Ну, об этом вы скажете в прокуратуре, следователю по правам несовершеннолетних. Он уже мальчик большенький, срок дать могут законно.
Оля: Вы – злая, гнусная, вредная старуха!
Галина Николаева: А ну-ка повтори! Кто я?! Злая и гнусная старуха? Так ты платишь за доброту, так, Ольга? За то, что мы не дали тебе пойти по стопам твоей мамаши и не стать девушкой на потребу. Вырастили тебя как человека. А теперь я – злая и гнусная старуха? Хорошо-хорошо. Мы еще поговорим.
Ринат:(Обнимает испугавшуюся Олю). Не трогайте вы ее…
Никодим Александрович: Галина Николаевна, пусть дети остаются здесь, если хотят, а я их посторожу. Никуда они до завтра отсюда не денутся. Идите отдохните.
Галина Николаевна: Хорошо. Да, я так и поступлю. А вы следите в оба глаза, чтобы эти твари отсюда не ногой. Пусть спят на полу, друг на друге, на чем хотят. Я предложила им пойти домой, а они не захотели. За что они так со мной? За что, Никодим Александрович? Я ничего плохого им не сделала, я их как своих детей люблю. Переживаю за них, они же мне как родные. А они так со мной. За что?
Никодим Александрович: Ну-ну, Галина Николаевна, успокойтесь, они не со зла.
Галина Николаевна: Я знаю: это все дурное влияние старшего. Это он всех настроил против меня. Он и Наталья.
Наталья: Эй, я никого не настраивала. Заняться мне больше нечем!
Никодим Александрович: Помолчи, Наташ. А вы идите, Галина Николаевна. Я за ними послежу, будьте покойны.
Галина Николаевна уходит.
Никодим Александрович: И что вы тут устроили? Как будто вы ее не знаете. Ладно, забыли. Леш, сейчас сюда едет Любовь Николаевна.
Леша: Что? Зачем?
Никодим Александрович: Галина Николаевна поставила всех на уши. В том числе и ее.
Ринат: Ну вот! Сейчас начнется.
Леша: Черт! Ей же нельзя волноваться, у нее слабое здоровье. А вы! Твою мать! Кто вас просил?! Нет, скажите, вас кто-нибудь просил ее беспокоить?!
Никодим Александрович: А вы, милый Алексей, не думаете о том, что она может волноваться и без нас?
Леша: Нет. Я – взрослый. И, тем более, кроме меня у нее очень много дел. В магазин надо, убраться надо, постирать надо, накормить все семейство тоже надо. И все она одна на себе гнет.
Никодим Александрович: А вы, молодой человек, разве не помогаете?
Ринат: Он целыми днями на подработках. Деньги в дом носит. А я учусь.
В помещение забегает еще одна женщина: полноватая, добродушная, с перепуганными глазами. На ней коротенькая курточка, из-под рукавов виднеются татуированные запястья, левое ухо полностью проколото и увешано сережками, а также проколота губа и бровь. Волосы небрежно наспех собраны в пучок.
Любовь Николаевна: Лешка, Ринка! Паршивцы! Что вы опять натворили!!!
Леша: Ничего особенного, мам. Мы играли в ролевые. Позвали наших девчонок, чтобы скучно не было, а Галина Николаевна подняла кипиш. Ну, ты как будто не знаешь ее.
Любовь Николаевна: Да уж, довелось узнать. Можно как-то с ней не связываться?
Ринат: Можно. Если девчонок к себе забрать. Тогда можно.
Любовь Николаевна: Забрать?
Наталья: Я могу взять кого-то себе. Я уже давно имею на это право.
Любовь Николаевна: Они что, мешок с картошкой или чемодан, который можно взять или не взять? Или вернуть обратно в магазин за ненадобностью? Что за хамское отношение?
Леша: Ну мам. Ты сама сказала, что койки пустуют.
Любовь Николаевна: Пустуют.
Леша: И что, после того, как Наташка от нас ушла, стало тихо. Вот. Почему бы нам не взять себе Олю, Алексашку и Юльку.
Любовь Николаевна: Ну, ты сам понимаешь, что это дело не одного дня. Что нужно начинать собирать документы. Я завтра схожу, поговорю с вашей этой Николаевной, пусть она разрешит девчонкам хотя бы ночевать у нас.
Алексашка: Ура!!!
Любовь Николаевна: Ой, ты моя золотая! Спасибо вам, Никодим Александрович, за звонок.
Ринат: Звонок?
Любовь Николаевна: Он позвонил и предупредил, что ваша мадмуазель отчалила.
Ринат: А-а-а.
Любовь Николаевна: Не бойтесь, я вас никому не отдам. Вы теперь мои. А теперь поехали домой. Все устали. А у нас места хватит всем. Спасибо вам еще раз, не хотите ли вы тоже к нам?
Никодим Александрович: Нет, спасибо вам большое, Любовь Николаевна, но я, пожалуй, пойду к себе. Тем более, завтра придется в красках объясняться и рассказывать, как я, старый дурак, проспал детей.
Любовь Николаевна: Как говорил мой дядя, лучшее оправдание – это совесть. Если совесть чиста, то все остальные разговоры, лишь обычное сотрясание воздуха.
Никодим Александрович: Мудрый дядя у вас был.
Любовь Николаевна: Почему был. Он и сейчас в полном здравии и уме.
Никодим Александрович: Ой, извините, пожалуйста. Я думал, что, вы говорите о нем в прошедшем времени.
Любовь Николаевна: Ну, правильно, он раньше так говорил. Сейчас он думает и говорит немножко иначе. Он говорит, что за деньги можно купить и продать все, даже совесть. Он так начал думать и говорить после того, как его друг, соратник, однокурсник – так он сам выражался – из полнейшей голытьбы выбрался в люди благодаря деньгам. Конечно, за это ему можно только поклониться, потому что так пахать, как пахал дядя Миша, никто никогда не пахал.
Леша: Зато сейчас дядя Миша распивает чай с семейкой Добронравовых за светским обедом.
Никодим Александрович: Простите, а кем работал ваш дядя Миша?
Любовь Николаевна: Он закончил три высших образования. Его проворности и терпению можно только позавидовать.
Никодим Александрович: А работал-то он кем?
Любовь Николаевна: Кем он только не работал. И рабочим на стройке, и садовником, в конечном итоге, он закончил экономический факультет и стал продюсером благодаря одной своей подруге, бывшей жене одного бизнесмена, у которого дядя Миша работал садовником, и откуда его… ну это не важно.
Никодим Александрович: Так дядя Миша – это ваш дядя?
Любовь Николаевна: Нет, конечно. Дядя Миша – это тот самый знакомый моего дяди. А моего дядю зовут Павел. Павел Григорьевич. Вы мне тут зубы не заговаривайте! Я прекрасно знаю, к чему вы клоните, Никодим Александрович! Пока я тут с вами разглагольствую, эти сорванцы, видимо, смылись. Но это не лишает их наказания.
Леша: Какого такого наказания?
Любовь Николаевна: А вы думали, вам это просто так сойдет с рук? Вы сбежали из дома, подставили девчонок. И думаете, я вас так просто по головке поглажу? Ошибаешься, радость моя.
Леша: Я ничего не думал, ма.
Любовь Николаевна: Вот именно! Не думал он! Старший, а мозгов – с гулькин нос, эх ты. (Дает подзатыльник).
Леша: Ай!
Любовь Николаевна: Балбесина! Все. Все марш домой.
Оля: Ринка, а нам с вами точно можно?
Любовь Николаевна: Олечка, деточка, ты что такое говоришь? Вам в первую очередь не можно, а нужно.
Оля подбегает к Любови Николаевне и целует ее. Следом за Олей это проделывают Юля и Алексашка.
Затемнение.
Темная комната, по углам комнаты стоят три кровати, две девочки мирно сопят своих кроватях, третья сидит с фонариком под одеялом, читает книжку. В комнату на цыпочках заходит молодой человек. Это Ринат.
Ринат:(шепотом). Бу!
Оля: (взвизгнув, появляется из-под одеяла, так же шепотом). Тьфу, зараза! Это ты.
Ринат: Я. Но я не зараза.
Оля: Напугал.
Ринат: Я старался.
Оля: Мог бы и предупредить.
Ринат: Ага, чтобы ты скандал подняла. Нет уж, спасибо.
Оля: Между прочим, это комната для девочек, не ясно, что мама сказала?
Ринат: Я дольше тебя здесь.
Оля: Что пришел-то?
Ринат: Я к тебе пришел.
Оля: Соскучился, что ли?
Ринат: Ага. Аж сорок пять раз. Двадцать из них споткнулся, пятнадцать – перекрестился, а остальные пять – решил тебе подарить.
Оля: Иди ты, математик хренов.
Ринат: Оль, ты это, не обижайся на меня. Пожалуйста. Я не хотел тебя обидеть, ты же мне очень и очень нравишься.
Оля: Ты мне тоже нравишься. Но как ты себя тогда повел…
Ринат: Я знаю, это было по-свински.
Оля: Не то слово. Нет, надо ж было додуматься меня так опозорить.
Ринат: Ну прости – дурак.
Оля: Идиот.
Ринат: Простила?
Оля: На этот раз.
Ринат: Отлично. Ты чудо!
Оля: Можешь спать спокойно.
Ринат: Спать рано. Я что приходил-то. Я новое стихотворение написал за ужином. Думал, кому прочесть, но все были так заняты своими делами, да и им читать мне не хотелось. Они какие-то злые. Не любят они меня. А мне хочется, чтобы меня хоть раз поняли. Сказали, что я чего-то стою, что мои стихи – не всякая дребедень.
Оля: Мне нравятся твои стихи.
Ринат: Вот я к тебе и пришел. Ты – единственный человек, который меня понимает. А что до остальных, они просто завидуют.
Оля: Конечно. Им не понять такое дарование, как ты. Ты – талант!
Ринат: Спасибо! Ты единственная, кто это ценит! Спасибо тебе!!!
Оля: Не за что. Читай. Читай свое новое гениальное произведение, ты же только для этого пришел.
Ринат: Не только. А еще сказать, какое ты чудо! Вот слушай. (Достает листок бумаги, она подсвечивает фонариком).
Оля: Ты пришел ко мне читать свое стихотворение и не выучил его?
Ринат: Ты же знаешь, я не учу их. Я люблю их писать. А если я буду их учить, тогда в каждом втором стихе буду повторяться.
Оля: Ну, начинай.
Ринат:
Так редко бывает: порой встречаешь хорошие стихи,
А, может, они даже отчасти не хорошие,
А только кажутся хорошими стихами.
Но все же,
Может быть,
Где-то там, живет поэт, влюбленный в свою лирику.
Он пишет стихи о любви,
О политике и солнце над ликами.
Его стихи, может, не так хороши,
А мои, может, даже и хуже.
Но все же, его стихи о любви,
О политике и солнце над ликами
Будут звучать из уст над Северным городом,
А мои – умрут там же, где родились:
Над мостом и колючим серебряным проводом.
Оля: Очень хороший слог.
Ринат: Спасибо! Это мне сегодня пришло в голову.
Оля: А почему ты считаешь, что твои стихи не так хороши, как у других?
Ринат: Потому что я же вижу! Все уже давно написано, все сказано. Все, кто пишет, только притворяются, что создают что-то новое, а на самом деле все новое уже давно написано кем-то. А то, новое, кто-то тоже слямзил у другого: на самом деле, написал это еще кто-то. И так далее. Этот круг, цепочка, восьмерка. Она неразрывна и будет повторяться изо дня в день, из года в год, пока кто-нибудь не остановит этот катящийся с горы снежный ком.
Оля: А, может, именно ты – это человек, который должен остановить. Ты не думал об этом?!
Ринат: Нет!!! (Тихо). Нет, Оль, это не я, и никогда им не стану. Это должен сделать сильный человек. А я могу лишь сочинять эту дрянь и говорить на каждом шагу, какой я гений. Я – трус, Оль.
Оля: Не говори так. Ты сильный и мужественный. Помнишь, помнишь однажды, еще до того, как тебя забрала мама, тебе очень сильно досталось от Галины Николаевны за то, что Лешка побил малолетку и отобрал у него пейджер, а ты взял всю вину на себя, хоть и был тогда в два раза меньше того мальчишки.
Ринат: Помню. Но все равно мне не поверили. Потому что тот мальчишка действительно был старше меня и, если бы я даже мог его побить и что-то отобрать, то уж точно не в шестилетнем возрасте, когда Лешке на тот момент было уже около одиннадцати. Лешку чуть не отправили в колонию, а я сидел под дверями этой грымзы и рыдал, пока она не вышла и не дала мне оплеуху при всех. За то что я как баба реву, вместо того чтобы что-нибудь сделать и поступить по-мужски. Я тогда описался. И надо мной смеялись. Очень и очень долго. Не смеялись только ты и Леша. Леша меня после того даже зауважал, потому что я хотел таким образом его защитить, а подставил себя.
Оля: Рин, ты хороший. Ты очень хороший. Тебе, наверное, нужно только проявить себя. Перестать бояться. Я всегда так делаю, когда начинают издеваться надо мной и обзывать ведьмой. Ну какая я ведьма?
Ринат: Они шутят так.
Оля: Я тоже так думаю. Поэтому не обижаюсь. Вон, у Юльки хоть друзья были настоящие, я бы тоже таких хотела. Да и от волшебной палочки не отказалась бы. Если я ведьма, пусть буду ею полноценной.
Сонный голос Юли: Дайте поспать, трынделки.
Оля: Иди, Ринка, отдыхай, если тебя здесь застукает мама, или мы разбудим девчонок, нам несдобровать.
Ринат: Ясень пень.
Оля: Спокойной ночи?
Ринат: Спокойной ночи, Оль. Спасибо тебе.
Оля: За что?
Ринат: За то, что ты – мой друг.
Оля: Ты – мой друг, а за это спасибо не говорят.
Ринат: Оль!
Оля: Да?
Ринат: А можно, можно я тебя… кхм… поцелую.
Оля: Поцелуй.
Легонько целует Олю в губы. Уходит.
Утро. Вся семья за завтраком. Ринат сидит в стороне, что-то сочиняет. Алексашка выхватывает у него лист бумаги и бежит ко всем.
Алексашка: Мам, мам, Ринка новый стих сочинил.
Ринат: Отдай! Паршивая девчонка!
Любовь Николаевна: Саш, это некрасиво, отдай Ринату его листок.
Алексашка: Ну, ма, я же прочесть хотела.
Любовь Николаевна: Если Ринат сам захочет, он прочтет.
Хором: Ринка, прочти, прочти, пожалуйста.
Ринат: Я еще не закончил.
Алексашка: Ну, пожалуйста! Ринка! Я тебе свою порцию котлеты отдам!
Леша: (Юле, очень тихо). Спорим, он за котлету согласится.
Ринат: Ладно, но только за котлету!
Леша: Что я говорил.
Юля: Я с тобой и не спорила.
Любовь Николаевна: Ну, начинай дорогой. Если хочешь, мы можем дать тебе стул.
Леша: Давай, как в детстве, на табуреточку.
Ринат: Иди ты.
Любовь Николаевна: Мальчики!
Ринат садится на стул посредине комнаты и начинает.
Ринат:
Мне опять сегодня привиделось:
Не обласканный пудель на привязи
У дороги как будто обиделся,
Стоял мальчик, у дома над крышами
Небо скатертью расстелилося,
Окунулось в бездну унылую,
Может быть, по соседству поселится,
Пуделиха с хозяйкою милою.
Этот дождь, нахлынувший осенью,
Растрепал твои косы длинные.
Если любишь – люби без памяти,
Без любви не бывает и проседи.
В одиночестве нет опасности,
В одиночестве нет спасения,
Оно хуже, чем горькая праздность,
Одиночество – есть забвение.
Под мостами на улицах Лондона,
Под дождями Парижа и Питера
Возвращалась она – бесподобная
И стояла под окнами в свитере.
Наблюдала, как там, за окнами
Пекут бабушки пироги с печеньями,
Угощают своих возлюбленных,
Угощают, обнимая за плечи их
И даря им свои улыбки,
И теряясь в ответных колкостях.
Они ведь такие ранимые,
Все ждут от кого-то помощи.
Одиночество может быть радостью,
Когда ты любовью согрет, любимыми.
Может стать она твоею слабостью,
Но пред Господом и откровением.
Все аплодируют.
Любовь Николаевна: Ринат, милый, какое хорошее стихотворение! (Целует его в макушку).
Оля подходит и обнимает его.
Оля: Это твое лучшее.
Ринат: Ты думаешь?
Оля: Да. Ты – наш талант.
Алексашка: Молодец.
Ринат: Да ладно вам.
Наталья: Ма, кстати, ты не забыла, что тебя сегодня по телеку будут показывать?!
Леша: Уже сегодня?
Наталья: Да. Сегодня пятница, а помнишь, они обещали выпуск программы в пятницу в пятнадцать ноль ноль.
Леша: Да, точно. Я – балда. Блин, придется отменять встречу.
Наталья: А ты уже свидание успел назначить?! Действительно, балда.
Юля: Маму по телевизору будут показывать?
Алексашка: Это правда? А нас? Нас тоже покажут?
Любовь Николаевна: Ничего особенного, ешьте сидите. Просто приезжало телевидение, снимало про всю нашу семью.
Никодим Александрович: Вот теперь покажут, какой образец подражания ваша маманька.
Любовь Николаевна: Никодим Александрович! И вам с добрым утром! Так, кто из вас дверь не закрыл?
Алексашка: Он.
Любовь Николаевна: Эх вы!
Никодим Александрович: Да ладно вам, Любочка, я же не просто так пришел. Я к вам по делу. Сегодня мадам Грицацуева собирается деток ваших назад захапать. Что делать собираетесь?
Любовь Николаевна: Не отдам!
Никодим Александрович: Вот и правильно! Нечего тут барские морды баловать. И так слишком нажились на бедных созданиях. Эх, нет на них Сталина. Он бы им быстро мозги вправил.
Любовь Николаевна: Ну вот, опять вы начинаете. Хотя бы не при детях.
Никодим Александрович: Кстати, сегодня я наконец-то получил весточку.
Любовь Николаевна: Вы серьезно?
Никодим Александрович: Абсолютно. Сегодня, только что письмо пришло. От них самих. Уведомляют-с, что заявление одобрено-с и что можно будет через каких-то неделю-две явиться в суд для рассмотрения моего дела.
Любовь Николаевна: Какая радость!!! Господи, наконец-то он услышал мои молитвы.
Никодим Александрович: Может, отвоюю хотя бы свои десять метров и перестану жить в подсобке у этой Грицацуевой. Да и уволюсь к чертовой бабушке из ее бедлама.
Любовь Николаевна: Вот и правильно! Вот и правильно, Никодим Александрович. Правда, на вашей стороне. А мы все придем к вам на суд. Придем же?!
Хором: Да!!!
Леша: Дядя Дима, вы не переживайте. Ваша так называемая дочка еще может оказаться никакой и не дочкой, и вы спокойно отвоюете и всю свою квартиру. А мы поможем.
Darmowy fragment się skończył.