Czytaj książkę: «Признание»

Ⅰ

Есть такая старая поговорка «Сказанного не воротишь, потерянного не вернёшь». Мы несём прямую ответственность за всё, что чувствуем, за всё, что делаем, за всё, что говорим. Я никогда не говорила себе «Стоп» в этой жизни. «Стоп», чтобы оглядеться, задуматься, а в том ли направлении я двигаюсь, той ли дорогой иду? Сейчас же мне очень сложно сказать обратное, чтобы набраться сил, встать и хотя бы маленькими шагами медленно передвигаясь, но пойти вперёд.

С малых лет я грезила о счастливой семейной жизни с любимым и единственным мужчиной. И к моей собственной трагедии, этим мечтам в какой-то степени суждено было сбыться. Всю жизнь родители демонстрировали мне это собственным примером. Хотя как позже выяснилось, это было хорошо продуманной театральной постановкой моей матери. За двадцать два года я не наблюдала ни одного скандала в нашей семье. А интриги, измены, сцены ревности, упрёки и крики, всё имелось в полном объёме, но тщательно скрывалось. Видимо, чтобы не травмировать ранимую детскую психику. Я до сих пор не понимаю, как ей это удалось. Ни разу в жизни я не видела настоящих материнских слёз. Одна лишь идеальная улыбка, словно высеченная из железного камня, всегда сияла на её безукоризненном лице, которая порой, по непонятным тогда причинам наводила на меня леденящий страх и ужас. И кто же знал, что подобное убеждение так глубоко проникнет в мой разум и своим масштабом затмит его. Правильно говорят «Благими намерениями дорога в ад строится». Наши родители часто не осознают, на какие мучения они обрекают своих детей, стараясь оградить от несчастий в их понимании этого слова. И тем самым не дают простора сделать свой выбор.

В то время я была молода, весела. Без пяти минут дипломированный специалист по дизайну интерьера. Жизнь тогда мне казалась открытой чистой книгой. Которую всю, от корки до корки, я хотела и могла заполнить яркими красками своего творческого потенциала. Но судьбе было угодно другое. И на долю мою выпали испытания, к которым я, как оказалась, не была готова.

Мы познакомились с моим мужем довольно банально. На вечеринке у общих знакомых, случайно заговорили, сразу же понравились друг другу, решили встретиться вдвоём, потом ещё и стали видеться чаще. Он был ненамного старше меня. Двадцатисемилетний парень среднего роста, с тёмно-русыми волосами и серыми глазами. В общем, не обладающий ничем выдающимся, кроме, пожалуй, своего бурного нрава. Наши страстные натуры схлестнулись в смертельной схватке, жертвами которой, к великому несчастью пали, не только мы вдвоём. Меня влекло к нему с неимоверной силой. Мы переспали уже на второй встрече. До этого у меня никогда не было более чувственного, страстного и нежного секса одновременно. Не знаю в чём было дело, в моём особом расположении к нему или в его каких-то необычных способностях. Но его проникновения будоражили каждую клеточку моего тела, вызывая тонкие вибрационные волны от макушки до самых пяток и обратно. Удовольствие перекрывало боль, страх и слабость. Ощущения были настолько глубоки, что в эти минуты мне не хотелось ничего, мне казалось у меня есть всё. И если бы судьбой мне было предначертано умереть в его объятиях, чувствуя его внутри, я бы умерла счастливой. Наш секс длился часами. Порой после, я обнаруживала, что мои внутренние органы не выдерживают таких натисков и меня ожидали восстановительные, но мучительные дни воздержания. Мы занимались им постоянно и повсюду, мы никого не стеснялись и не боялись, что нас заметят. А уже через месяц я переехала к нему. Тогда он со своим другом, организовали небольшую частную компанию по оказанию различных видов юридических услуг. Впереди были большие перспективы, солидные клиенты. Ещё через пару месяцев мы поженились и переехали в новую, только что купленную двухкомнатную квартиру, в красивом спальном районе города.

Я пребывала в сказке и была счастлива. Мы постоянно были вместе. Я не хотела знать никого и ничего вокруг. Все остальные мужчины перестали для меня существовать. Я словно не видела других лиц, их очертания стали размытыми и слились в образе одного, того, кто взял весь удар на себя. Но идиллия счастья длилась недолго. Любимый мужчина стал наркотиком для меня. Я срослась с ним, пустила в него свои длинные ветвистые корни и не хотела отпускать ни на шаг. Но в какой же момент это случилось? Так бывает, когда слепо бежишь за своими желаниями, когда удовольствие становится целью, а остальное теряет смысл. Жадность обладания затмевает всё, а лишение желаемого превращается в настоящую пытку, вызывая нарастающий гнев. Что постепенно и превращало мою жизнь в сплошной хаос. Он был всегда рядом, но мне всё равно было мало его, я желала ещё и ещё. Я хотела полностью заполнить его жизнь и стать всем для него, как он стал всем для меня. Потихоньку я стала сходить с ума. От страха и боли я обезумела. Поведение моё стало невыносимо. Я превратилась в озабоченного подозрительного преследователя, стала раздражительна. Ревность выводила меня из себя, я во всём видела угрозу, запрещая ему встречаться даже с нашими друзьями. Дошло до того, что я устроила истерику, обвиняя его в измене с его собственной сестрой. Я не могла насытиться им, но минуты, проведённые вместе уже не были такими сладкими как раньше, секс не приносил прошлого удовольствия. Я выпила из него все соки, сделав безвкусным, пресным и непривычно горьким.

Любила ли я его? Возможно, вначале да. Но впоследствии мой собственный эгоизм, выражающийся в форме безграничной жажды власти над единственным объектом своего обожания, пересилил. И целительная сила любви превратилась в смертельный яд для нас обоих. Я душила его своей уже сухой страстью, слепым вниманием и мнимой иллюзией заботы. Но тогда я этого не понимала. И свято верила в свою любовь, делая из себя жертву, так просто было очень удобно, легко и выгодно.

Я никогда не забуду один случай. Не в силах терпеть происходящее, он поставил мне условие: «Либо мы что-то меняем, либо расходимся!». В качестве изменений, предложил мою давнюю подругу, как приглашённую гостью, вносящую новую искру в нашу семейную жизнь. Но никто не ожидал, насколько опасным может быть пожар, резко вспыхнувший на старых мёртвых углях, пусть и с добавлением новых искр. Я не хотела этого, всё моё внутренне существо сопротивлялось и бунтовало. Мне невыносима была одна только мысль, что любимый мужчина может быть с другой женщиной, тем более с близким мне человеком. С тем самым, с которым я делилась своей искренней болью и переживаниями. Но страх потерять его был ещё сильнее, и я, разрываясь от душевных мук между нравственностью и страстью, всё-таки покорилась. Возможно, если бы он выбрал другую, удар был бы не так силён. Мы пригласили её на ужин, пили вино, разговаривали, смеялись. Потом он с каким-то уже давно забытым жаром стал целовать меня. Скорее всего, хотел поразить и возбудить её своим пылким темпераментом. Но я не в силах была ему сопротивляться, хоть и понимала всю фальшивость его намерений. Моя подруга, видимо, смутившись, решила уйти в другую комнату и не мешать нам. Он сорвал с меня одежду, действительно, страсть, подогретая присутствием другой, ещё не тронутой им женщины, с новой силой разгорелась в нём. И он будто ослеплённый ею, шептал мне на ухо нежные слова. А я пыталась насладиться последними минутами нашего слияния. Ведь я знала, куда он пойдёт после, и знала, что потом мы оба уже не будем прежними. Сразу после него я пошла в душ, а когда вышла, из спальни услышала смущённый женский смех. Войдя в комнату, увидела, как он ласково обнимает её и что-то с энтузиазмом рассказывает. Выдержав ещё только пару минут этой дикой для меня картины, я молча удалилась. А её участники, судя по доносящимся до меня звукам, увлечённо продолжили, даже не заметив моего хоть и временного, но присутствия. Я легла на диван, на котором только недавно были мы вдвоём, ещё сохранившим его запах, и закрыла глаза. Ревность словно тысячи кинжалов раздирала меня изнутри. Я слышала, как она глубоко дышала и тихо стонала. Слышала, как он и ей что-то шептал, судя по всему, то же, что и мне. Слышала, как учащались удары его таза, соприкасаясь с её бёдрами. Передо мной яркими вспышками проплывали насыщенные сцены. Как будто я стояла там, рядом с ними. И каждая такая вспышка, словно разряд электрошока била прямо в сердце. Так живописно я не представляла ничего. В тот момент мне наверняка могли бы позавидовать писательницы эротических романов.

Это был переломный момент. Во мне будто щёлкнул какой-то спящий тумблер. Будто что-то умерло во мне в тот вечер. Я обвиняла его, ненавидела. Ненавидела за то, что он отнял у меня самое дорогое, что у меня было – себя самого. Отнял бессердечно и на моих глазах отдал другой.

Искры, которые мы думали, возродят наши угасшие чувства, стали причиной ненасытного адского пламени, оставившего после себя пепел утраченной нами любви. То, что давно прогнило – не может быть восстановлено. Оно должно быть безжалостно сожжено, чтобы на очищенном от священного огня месте, заново воссоздать новую жизнь.

С тех пор я словно переменилась. Мы, две родственные души, как мы сами себя называли раньше, стали кровными врагами. Мы продолжали совместную жизнь, но место нашего проживания превратилось в беспощадное поле боя. Он приводил домой женщин, иногда по одной, иногда несколько разом. Я стала пить и реже появляться дома. Не в силах выдержать муки, терзающие мою душу, я глушила их алкоголем. Так жили мы пару месяцев. Он упивался покорением женщин, а я эликсиром забвения. Я помню, как просыпалась несколько раз в кабаках, клубах и непонятных квартирах, голая с разными мужчинами и женщинами. Не зная и не желая знать, что предшествовало этому пробуждению. Я перестала смотреться в зеркало, из памяти стёрлось моё отражение. Метаморфозы, происходящие внутри, лишили меня всего, друзей, родственников, мужа, а главное, себя. Я потеряла себя, забыла собственный облик, в тот самый момент, когда сменила ориентир на якобы любимого мужчину. Печальный исход для всех отважившихся на это. Сначала ты хочешь подчинить себе объект, но со временем желанный объект подчиняет тебя себе. А в итоге, в конце – пустота, и нет уже ни тебя, ни объекта, нет ничего.

Неизбежно было и то, что случилось неделю назад. Я вернулась домой под утро. Не знаю который был час, но было ещё темно. В квартире находились он и его друг, развлекающиеся с тремя девицами. У меня раскалывалась голова и в глазах всё расплывалась, но включив свет, я всё же узнала своего ненаглядного мужа, которого ублажали сразу две красотки. Одна из них недовольно завопила на включённый свет. А увидев меня громко засмеялась и сказала: «О, боже! Кто это? Где ты заказал эту дешёвую шлюху? Ты её видел вообще? Не боишься ничем заразиться?». На что он спокойно ответил: «Никто! Не отвлекайся!».

Я прислонилась к стене. В ушах послышался громкий звон, в глазах почувствовалась резь. Внутри меня снова и снова звучали его слова: «Никто! Не отвлекайся! Никто! Не отвлекайся! Никто! Не отвлекайся!». На ощупь я дотянулась до выключателя, свет погас. Скользнув по стене вниз, я села на пол, не видя ничего вокруг. Просидев так какое-то время, я с трудом нашла в себе силы, чтобы подняться. Ноги будто сами привели меня на кухню. Из глубины квартиры опять послышался смех и пошлые фразы. В какой-то момент мне показалось, что все чувства умерли во мне. Но через пару мгновений вернулись с новой силой и дикой стреляющей болью, затмив последние остатки рассудка. Я закричала как сумасшедшая, что есть мочи, быстро достала из шкафа большой нож для рубки мяса и побежала в комнату. Не замечая ничего, обезумевшая я махала ножом и кричала: «Никто!!! Ненавижу, ненавижу! Я убью вас всех! Убью вас всех!». Не знаю, как все убежали, и я осталась один на один со своей уже бывшей любовью. Он пытался остановить меня, вырвать нож. Но ярость моя была безгранична. Затем прислонив к окну, он начал душить меня. В попытках освободить свою шею, я бросила оружие. А моему противнику, уже вошедшему во вкус, видимо, этого показалось мало. Последним усиленным рывком он толкнул меня, и я выпала из окна.

Через двое суток я очнулась в больнице. Врачи сообщили, что меня едва удалось спасти. Квартира наша располагалась на третьем этаже. Все окна выходили во двор. Вдоль дома был выложен тротуар из асфальта, а между ним и дорогой небольшая лужайка с зелёным газоном, клумбами и маленькими кустарниками. В ту ночь шёл дождь и земля была мягкая. Так получилось, что при падении верхняя часть моего туловища упала на эту лужайку, это и спасло мою жизнь, так как череп и позвоночник не сильно пострадали. А вот нижняя часть попала на асфальт, кости таза полностью раздроблены и теперь неизвестно смогу ли я когда-нибудь ходить. Также мне сказали….. что когда меня доставили в поликлинику, плод был уже мертв. Я была на третьем месяце беременности, даже не догадываясь об этом, и носила ребёнка от своего мужа. Едва понимая, что мне говорят, я не могла поверить, что до этого дошло. Я проплакала четыре дня. А на пятый день пришёл он, хромая на правую ногу, на лице и руках его были глубокие царапины и порезы. Он рассказал мне, как всё было. Скорую вызвали соседи, случайно ставшие свидетелями моего падения. Сейчас ведётся расследование, так как пострадавшие, присутствующие в нашей квартире, написали заявление в полицию. По-видимому, нож был острый, недавно наточенный. Подбежав к одной из девушек и схватив её за волосы, я с размаху отрубила целую прядь и порезала ей лицо, другая получила сквозной удар в плечо. Его долго допрашивали, как именно всё было, взяли подписку о невыезде, скоро и ко мне придут следователи.

Я смотрела на него, уставший, измученный, но впервые по-настоящему открытый и теперь еще больше любимый. Глаза его наполнились слезами. Мне было жаль себя, жаль его, жаль нашего погибшего ребёнка. Я улыбнулась, повернулась к окну и прошептала: «Зачем Господь сохранил мне жизнь…… Небо сегодня такое красивое, кристально чистое, ни облачка». И эта ясная лазурь, будто целительным бальзамом пролилась по душе моей. Как необычно, тело моё изнемогает и почти уничтожено, но ни разу в жизни я не чувствовала подобной внутренней легкости. Я слышала, как он плакал, что-то говорил о прощении, уткнувшись головой в мою кушетку. Трясущейся рукой я гладила его по голове. Никогда ещё мы не были более близки, чем сейчас. До вечера просидели мы так, даже не сдвинувшись с места. Потом он поцеловал мою руку, положил в неё какой-то твёрдый листок, обещал вернуться завтра и ушёл. Я развернула листок, на нём была изображена счастливая семейная пара. Это было наше свадебное фото. Всё встало на свои места. Как же я была красива когда-то. Кудрявыми прядями спадали из высокой причёски белокурые волосы, наполненные восторгом, из-под пышных чёрных ресниц блестели голубые глаза, а на моих от природы ярких губах сияла лучезарная улыбка. Всё это не давало усомниться в ощущении мной тогда искренней радости. Он крепко обнимал меня за тонкую талию. Да, я помню тот день.

Не знаю, что будет со мной, с нами дальше. И мне было уже всё равно. Засыпая, я думала….. Странно, но во время падения, я не помнила ни страха, ни боли, ни ненависти, ни горечи. В памяти почему-то всплыл момент нашей первой встречи и он, такой, каким я его полюбила.

ⅠⅠ

Я была ещё совсем ребёнком, мне было тогда лет семь. Вся наша семья проводила выходные на даче. В то утро я проснулась рано, но позже всех. Солнце смотрело на меня сквозь прорезь на приоткрытых занавесках, но так нежно, что я не могла понять, то ли оно будит меня, то ли разрешает ещё немного поспать, лаская своими тёплыми лучами. Поиграв так с ним полчасика, я всё-таки понежилась в кровати. Но запах свежеиспечённых круассанов побудил меня встать. Мама всегда пекла что-нибудь вкусное по утрам. Это была традиция. На душе было так хорошо, и я решила надеть своё любимое платье, то самое в зелёный горошек и пышной юбочкой. И спустилась на кухню к завтраку.

– Доброе утро, бабушка!

– Доброе утро, милая, – немного с недовольством сказала она.

Она явно была чем-то озабочена. Впрочем, неудивительно. Бабушка каждое утро начинала с чтения свежей прессы за завтраком. И это утро не было исключением. Она сидела за столом, периодически важно поправляя очки, на своём тонком аристократическом носу, и читала очередную газету. Я подошла, взяла чайник с уже заваренным чаем. Запах был изумительный. Мама нарвала свежую мяту и листья чёрной смородины. А рядом воздушные круассаны с сыром, посыпанные ароматной корицей. Мои любимые. «Прекрасное утро! Вкуснейшие круассаны с душистым чаем!», – думала я. Но тут бабушка немного нарушала мою идиллию.

– Какой ужас!, – завопила она, будто не замечая меня, – Кошмар! Что за люди? И как только земля таких носит!

– Что случилось? – испуганно спросила я.

– Ничего, ты кушай, кушай.

– А где мама? – тревожно продолжала я.

– Ушла собирать ягоду, а твой отец в гостиной смотрит телевизор, – сказала она заученной фразой, продолжая увлечённо читать газету, – Господи! И ведь ещё совсем ребёнок!

Она ещё какое-то время почитала, поохала, потом сложила в несколько раз газету, выкинула в мусорное ведро и ушла, что-то причитая сама с собой. Любопытство меня распирало. Я подошла к урне, аккуратно достала газету. И она сама будто специально развернулась у меня в руках на нужном месте. Перед моим взором предстали ужасающие слова крупными жирными буквами: «Обнаружено тело зверски убитой девушки». А под ними небольшая статейка.

«В четверг вечером в городе в 18.30 по местному времени очевидцем обнаружено тело зверски убитой девушки. Мужчина, обнаруживший тело, с его слов, возвращался с работы. Поставил автомобиль в гараж, а по пути домой между двумя соседними гаражами увидел торчащую окровавленную руку. Подбежал посмотреть, думал, что кто-то живой и нужна помощь. Пару раз окликнул, вызвал полицию и скорую. Сейчас он находится под подозрением. Экспертиза показала, что перед убийством девушка была изнасилована. Имеются порывы половых и внутренних органов малого таза, всё тело покрыто порезами, из них десять глубоких ножевых ран, раздроблён череп, что скорее всего, и привело к смерти. Вероятно, преступление было совершено в другом месте, и тело хотели спрятать между гаражами. Не исключено, что преступник действовал не один. Личность погибшей установлена. Утром девушка ушла в институт на занятия, но там не появилась, этим же вечером её обнаружили убитой. На момент смерти ей было восемнадцать лет. Преступник не найден, в данный момент возбуждено уголовное дело и ведётся расследование. Администрация города выражает соболезнования семье погибшей, просит жителей быть бдительными и острожными, а также стараться не выходить на улицу в одиночестве в вечернее время».

У меня затряслись руки, до этого я никогда не слышала ничего подобного. В эту минуту зашла мама и я нервно, будто меня уличили в каком-то проступке, бросила газету обратно в мусорное ведро. И снова села за стол. Но мне уже не хотелось есть. Я смотрела на маленький кусочек, оставшийся от целого круассана в моей тарелке, который уже не казался таким аппетитным. Пропало ощущение его завлекающего запаха и показалось, что даже солнце, скорбя, зашло за тучи и вокруг потемнело. Мама заметила моё состояние и спросила: «Дорогая, что с тобой? Почему ты недоела? Невкусно? Тебе не понравилось?». Я не сразу её расслышала. Она переспросила: «Дорогая?!».

– А.... что? Нет, всё вкусно, мамочка, спасибо просто я уже наелась.

– Что с тобой? Ты какая-то странная!

– А, ничего всё хорошо, – задумчиво отвечала я. Почему-то мне не хотелось говорить маме про то, что я узнала. Сейчас понимаю, что зря. Надо было всё с ней обсудить, она бы меня успокоила, помогла бы справиться с теми страхами, которые вызвала эта новость.

– Посмотри лучше, какую красоту я принесла! Можешь попробовать, но только несколько штучек! Я собираюсь испечь ягодный пирог! – продолжала она, пытаясь меня развлечь и развеять.

– Нет, спасибо, я лучше пойду погуляю, – и вышла на улицу.

Видимо, я хотела поскорее забыть об этом, поэтому ничего не сказала. Но как назло, ничего не получалось. Для моей нежной детской психики это был сильный удар. Я бродила по цветущему июльскому саду, но не замечала его красоты, и всё время думала об этой несчастной девушке. В голове моей проносились мысли: «Как же ей было страшно, тяжело и больно! Бедняжка! Как жесток этот мир!». Побродив так пару часов, я села под яблоню, это было моё любимое место, и заплакала. Та яблоня казалась мне тогда несокрушимым пристанищем, охраняющим все мои самые уязвимые раны и чувства. Никто из взрослых не заметил моих слёз. Все они были озабочены каждый своими, более важными для них делами. Бабушка болтала с соседкой. Она, кстати, быстро забыла эту новость и уже вовсю хохотала и шутила. Мама хозяйничала на кухне, её уже не волновала странность в моём поведении, надо было готовить обед, потом ужин. А у папы были свои заботы, вышел новый детективный сериал, как всегда, с закрученным сюжетом. Он говорил: «Пропустишь одну серию, потеряешь суть и не поймёшь, что к чему». А я плакала. Меня переполняли разные чувства: сожаление, сопереживание, сочувствие, страх и всё больше нарастающая злость. Это был тот самый день моей жизни, когда я впервые испытала презрение к мужчинам.

С виду у нас была замечательная дружная семья, но насквозь фальшивая. Мама моя всегда очень мила и нежна, однако в ней это было просто привито нравами общества, в котором она росла. Сама же она не любила будоражить глубинные чувства ребёнка, то есть меня, хотя для приличия всегда интересовалась моим состоянием. Поэтому её ласки, не всегда, конечно, но часто, казались мне сухими и наигранными. К сожалению, невольно, но я всё-таки перенимала у неё это качество характера. Единственного самого близкого мне с детства мужчину, отца, я едва знала. Мы всю жизнь прожили под одной крышей, но между нами была бездонная пропасть, поэтому мы плохо понимали друг друга и мало общались. Больше всего я проводила времени с бабушкой, она не работала и чаще всех была дома. Но вела себя со мной строго, надменно и напыщенно. Все они не считали нужным говорить со мной по душам. Поэтому та, свойственная мне от рождения искренность и острота чувств, с годами притуплялась и угасала. И проявлялась лишь в моих немых внутренних диалогах.

Странно, но я больше ничего не слышала об этом случае. Больше никто не говорил о нём. Бабушка так вообще, как будто и не читала эту проклятую газету. В её возрасте, конечно, быстро забываются подобные вещи, для неё это был не первый и не последний раз. Нашли того мужчину или нет, я не знаю. С того дня я не любила читать газет.

Кто знает, быть может, если бы я проснулась чуть позже, если бы вышла к завтраку, когда бабушка уже ушла. Я бы никогда не прочла эту статью, никогда не узнала об этом и не испытала тех чувств, которые впоследствии так сильно отразились на моей жизни.

Прошло уже много лет с того дня, казалось, я уже и забыла об этом. Но вот недавно, в месте моего нынешнего пребывания, я познакомилась с девушкой. Мы сразу же подружились и почти всё время проводили вместе. Мы хорошо понимали друг друга, нас будто что-то объединяло, я сначала не понимала что. Хотя внешне мы были разные, но нам было очень легко общаться. Она красива, весела и невероятно сексуальна и привлекательна, мужчин просто с ума сводила. Бывало и не раз, гуляем мы с ней по улице, а они оборачиваются, останавливаются, даже машины тормозили и подбегали с комплиментами. Но это понятно. Лицо её было невероятно изящным, а фигура своей стройностью и притягательной женственной зрелостью форм, будоражила самые потаённые человеческие чувства, те самые, которые простые люди в себе боятся открывать. Признаться, даже я, будучи тоже женщиной, впервые увидев её, поддалась этому искушению. И вот что интересно. Она со всеми флиртовала, кокетничала, улыбалась, смеялась, но всем отказывала, абсолютно всем. За время нашего знакомства она не проговорила с мужчиной больше десяти минут и то, до этого времени доходили самые настойчивые. И уж точно, она не оставалась ни с одним наедине. Я всегда была рядом и если собиралась уходить, она меня окрикивала и шла за мной. Образ её был и холодный, и тёплый одновременно. Похожая на огромную величавую гору, на которую все мечтали забраться, но никому она не покорялась. Покрытая яркой зеленью у подножья, и холодными белыми льдами на своей вершине.

Шло время и мы все больше узнавали друг друга. У каждой были свои странности. Меня удивляло, что она периодически вскрикивала, как будто от сильной боли и хваталась то за голову, то за область между ног. Как-то раз, она пришла ко мне сама не своя, я сразу заметила в ней перемену. Мы разговорились, и неожиданно она разрыдалась.

– Я виновата! О, как я виновата! – кричала она, захлёбываясь от слёз, – Но если бы мне объяснили тогда, если бы дали понять. Я хочу открыться тебе!

«Я родилась в семье очень обеспеченной. Но мама моя никогда не работала. Она была очень красива и многие мужчины добивались её руки, но она всем отказывала, считая их недостойными. Когда она познакомилась с моим отцом, она прилюдно посмеялась над ним, он показался ей глупцом. Видимо, его это задело, он решил идти до конца и во что бы то ни стало добиться её любви. Не знаю, любил ли он по-настоящему или это просто самолюбие сыграло свою злую роль. После долгих, но безуспешных ухаживаний, он пообещал ей, что если она выйдет за него, то никогда не будет работать, и в их семье всегда будет достаток. Работать будет только он, а она будет жить в своё удовольствие. Как ни странно, она согласилась. Они поженились и стали жить вместе. Отец работал сутками, но обещанных денег так и не было. В итоге мама пригрозила ему, что уйдёт, её не устраивает такая жизнь. Не знаю как, но отец уговорил её остаться, и вскоре деньги появились. Это всё рассказала мне моя тётя. Одному только Богу известно, чем он занимался, сам он никому никогда об этом не говорил. А мать и не спрашивала, её не волновало откуда, главное, что они были. Она постоянно ходила по дорогущим бутикам, салонам красоты, а вечерами распивала шампанское с подружками и хвасталась своими обновками.

А потом каким-то чудесным образом, при их то образе жизни, родилась я. Для матери я была словно кукла. Она любила наряжать меня по-разному. Когда мы ходили гулять, все умилялись и делали комплименты: «Какая красивая девочка! А платьишко то, а бантик! Ну просто прелесть!». Она так и таяла, каждый раз слушая это. С отцом я вообще мало общалась. Он постоянно был на работе. Но он очень любил меня, баловал. Не было дня, когда бы он пусть и поздно, но не возвращался без подарка для меня и никогда ни в чём мне не отказывал. Я тогда думала, что тоже люблю его. Когда была маленькой, особенно ждала встреч с ним. Но воспитывала меня мама. Я росла и во всём хотела быть похожей на неё, со временем я стала копировать её. Когда она водила меня в садик, я наблюдала, как она флиртовала и заигрывала с мужчинами, которых встречала по дороге, обменивалась с ними номерами телефонов. И я уже в пять лет пыталась вести себя также, общаясь с мальчиками.

В возрасте одиннадцати лет два события особенно поразили меня. Как-то к нам погостить приехали бабушка с тётей. В один из вечеров я случайно услышала их разговор. Они, как всегда, пили шампанское, поэтому говорили довольно откровенно. Бабушка упрекала мою мать.

Что ты делаешь? – возбуждённо говорила она, – Какую жизнь ты ведёшь? Во что ты превратила мужика? Ты хоть знаешь, чем он занимается? Говорят, он работает на бандитов, делает самую грязную работу для них, может быть, он даже убивает людей! Опомнись! Твоя жизнь и жизнь твоей дочери может быть под угрозой! Забери её и уезжай к нам. Забудь ты про деньги! А если он будет искать её…– она даже не закончила фразу, но мама перебила её: «Да это вообще не его дочь!». И начала смеяться каким-то припадочным смехом.

Я не стала дальше слушать, испугавшись, я убежала. Я не хотела верить в это, пыталась успокоить себя мыслями, что может она пошутила, поэтому и смеялась. Но через пару месяцев, я пришла из школы на два часа раньше. Учительница по русскому языку заболела и последнюю пару уроков отменили. Открыв дверь нашей квартиры, я услышала какой-то шум и шёпот.

Мам?! – окрикнула я. И тут из спальни выбежал полураздетый мужчина, на ходу застёгивая джинсы и надевая рубашку. Быстро прошёл в коридор, обулся и испарился, хлопнув дверью. За ним вышла мама в своём любимом пеньюаре.

– Ты почему так рано? – спросила она.

– Учительница заболела.

– А, ну ясно, – спокойным тоном сказала она, наливая себе кофе.

Меня поразило её хладнокровие. Она вела себя, как будто ничего не случилось и не пыталась ничего объяснить, рассказать кто этот мужчина, почему он был не одет. Я не стала больше ничего спрашивать и ушла.

С тех пор я стала меньше общаться с матерью. И вообще, меньше проводить времени дома. Со школы я никогда не возвращалась сразу домой. Да меня никто и не спрашивался. Отца вечно не было, а матери было даже лучше, она могла больше времени проводить со своими любовниками. Я взрослела, становилась девушкой и всё больше начинала общаться с мальчиками. Это было единственное, чему я научилась у матери. Мы гуляли после школы, сначала с одним, потом с другим. Потом они приглашали меня домой. Я рано начала вести половую жизнь, с двенадцати лет. Не помню, каким был мой первый раз и даже кто был этот мальчик, не помню. Это было как-то обычно и ничего особенного. С каждым годом моё поведение становилось более раскованным, я носила всё более откровенную и соблазнительную одежду. Несмотря на обилие общения с противоположным полом, я никогда не была влюблена и не знала, что такое первая школьная любовь. Мне было скучно и я пыталась развлечь себя алкоголем и наркотиками прежде, чем заняться с кем-нибудь сексом. С каждой минутой жизни в душе моей всё больше разрасталось высокомерие. В каждом мужчине я видела своего отца и ненавидела их за это. А себя, себя я презирала, ведь я ощущала, как во мне всё больше и больше проявлялась моя мать. Но никто никогда не догадывался о моих чувствах, я тщательно их скрывала за своей очаровательной улыбкой и громким смехом.