Czytaj książkę: «Сказки, рассказы, притчи для больших и маленьких. книга вторая»

Czcionka:

Эта книга – учебник. Он написан в форме сказок и
рассказов, чтобы как большим, так и маленьким
читателям проще было постигать науку о жизни на
Земле, проще было привыкнуть к тому, что мы
не единственные во вселенной,
да и вселенных – великое множество.
В этой книге много исторических рассказов,
продиктованных ангелом по имени Крайон. У кого-то они
вызовут удивление, но… поверьте! Всё это правда!
Услышала и записала И.В.Хрущёва (Золвана).

Посвящается Божественной
Любви, которая создала все Миры
и все Вселенные

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эта книга является продолжением нашей первой с Крайоном книги, которая также называется «Сказки, рассказы, притчи для больших и маленьких». На самом деле, это не просто сборник рассказов и сказок. Это – учебник. Точнее, учебное пособие, изучая которое читатель постигает науку о жизни на Земле, о многочисленных инкарнациях животных и людей, о работе закона кармы, об эксперименте дуальности и о других вселенных. В форме сказок наука всегда постигается проще. Вот Крайон и выбрал такую форму: чтобы читать было и интересно, и полезно.

При погружении в каждую науку есть такой закон: чтобы было понятно то, что написано в конце учебника, читать его нужно внимательно, подробно, ничего не пропуская, с самого начала!

Многие спрашивают, как я научилась говорить с Крайоном. Расскажу.

Как-то раз, осенью 2012-го года я возвращалась домой по Александровскому парку. Зазвонил телефон, и я услышала взволнованный голос моего друга-медиума Хо Зифэля (это его космическое имя в нашей вселенной):

– Скорее отключи сознание и посмотри, что́ вокруг тебя! Я перезвоню через пять минут.

Отключила сознание, посмотрела вокруг – какие-то серые клубы энергий, рядом идёт стройка, вокруг ходит много гуляющих людей, шум, гам – ничего особенного.

– Да нет, ты посмотри на расстоянии метров ста от тебя! – настаивал Хо Зифэль при очередном звонке.

Я как раз дошла до более спокойного места. Включила внутреннее зрение. Действительно: на расстоянии метров ста – красновато-оранжеватая сфера, даже трудно описать цвет.

– Вот-вот! Это и есть Крайон! – воскликнул Хо Зифэль по телефону. – Ты можешь с ним поговорить!

Я поняла, что та самая сфера имеет цвет хорошо начищенной меди, вся блестит и переливается. Когда я поприветствовала Крайона, вся сфера замигала искорками – будто звёздочки быстро-быстро зажигались и гасли. Это Крайон приветствовал меня. Потом я увидела, что такие же звёздочки мигают, и когда Крайон смеётся.

Всю дорогу до дома мы проговорили с Крайоном. Так я научилась с ним общаться. Правда, Хо Зифэль до сих пор слышит его лучше меня и передаёт мне его указания.

Я решила, что должна совершенствоваться, и как-то раз, на ночь попросила Крайона рассказать мне сказку…

Это было началом. Конечно, чувствовать энергетику и слышать Крайона мне очень помогало то, что я окончила заочную «Школу Крайона» при Крайоновском центре в Берлине. Потом Хо Зифэль сказал мне, что Крайон велит все сказки записывать и издавать книгу…

Ещё две сказки из первой книги («Щенок и заяц» и «Не унывать!!!») и рассказ «Сила мысли» продиктовало мне моё собственное Высшее Я (чтобы я не расстраивалась, что сама ничего не могу придумать).

Я благодарю Крайона за ту радость и любовь, которые испытываю при общении с ним, благодарю моего доброго друга Габриэля (о нём ещё впереди) и, конечно же, Хо Зифэля, который по-прежнему слышит Крайона намного лучше меня и иногда поправляет, если я какое-то имя или событие увидела неправильно.

Мои внуки очень любят слушать сказки Крайона, но они требуют, чтобы были и картинки. Мне же не удалось найти художника, который смог бы изобразить то, что мне показывал Крайон, да ещё сохранил бы соответствующую энергетику. Поэтому пришлось залезть в интернет и постараться найти хоть что-нибудь похожее.

Огромное спасибо тем людям, которые выкладывают в интернет замечательные фотографии и разрешают ими пользоваться. Низкий вам поклон! И от меня, и от внуков, и, думаю, от всех будущих маленьких читателей. К сожалению, из-за закона о соблюдении авторских прав, издательства не разрешают пользоваться иллюстрациями из интернета без соответствующего официального согласия авторов, а я их, честно говоря, даже не знаю. Вот и приходится для печати удалять из сказок все иллюстрации…

Я благодарю всех, кто решил пообщаться с энергией Крайона через эти рассказы, сказки и сказы. Они изложены в той последовательности, которую избрал сам Крайон.

Говорящие игрушки

В 2010 году мне довелось побывать на северном Кипре. Бродя с тележкой по проходам супермаркета, я почему-то всё время натыкалась на полку с большими мягкими игрушечными гориллами. Одна из обезьян в упор смотрела на меня и говорила: «Купи! Ну, купи меня!».

Раз на шестой или седьмой я не выдержала. Моя внучка давно просила обезьянку, но у нас в Питере продавались не игрушки, а жуткие карикатуры на обезьян, которые могли лишь испугать ребёнка. И хотя я после Кипра собиралась в Москву на крайоновский семинар с Ли Кэрроллом, а потом уже в Санкт-Петербург, я решила купить обезьяну для внучки. Перебрала почти всю полку – обезьяны, как обезьяны. И лишь одна из них просит: «Купи!».

Чудесная мягкая игрушка, которую приятно прижать к себе. Где произведена, не понятно – никаких ярлыков. Дома я взяла обезьяну на руки и вслух спросила:

– Ну, и как же мне тебя назвать?

И вдруг слышу:

– Назови, как хочешь…

– А ты как хочешь?

– Га́би.

– Ну, Габи, так Габи… – с удивлением ответила я. И вдруг через некоторое время:

– А вообще-то полное имя Га́бриэль!

Честно говоря, я опешила, и при всей моей фантазии и твёрдом убеждении, что «всё – живое», держать в руках говорящую игрушечную обезьяну было как-то странно.

Поскольку я не очень поверила самой себе, признаюсь: не слишком часто я пыталась разговаривать с Габи. Внучка, почему-то, (в отличие от меня) от этой обезьяны в восторг не пришла. Так и остался Габи сидеть у меня в комнате на пианино.

И вот наступил 2013-й год. Никак я не могла дослушать одну из сказок Крайона. Не вижу окончания сказки – и всё тут!

Однажды я прилегла отдохнуть на кровать. Смотрю на Габи, а он улыбается, весело так на меня глядит и вдруг начинает мне показывать и рассказывать окончание Крайоновской сказки! Да так чётко и понятно, что осталось лишь записать. Крайон потом сказал, что у нас с Архангелом Гавриилом (он же Ангел Габриэль) была договорённость о том, что мы будем общаться, когда придёт время. А ещё он сказал, что не важно, кто диктует сказки. Мы вообще все едины…

С тех пор говорящая обезьяна Габи стала часто помогать мне слушать и записывать повествования Крайона. Для простоты я их всех называю «сказками». А потом у меня появились ещё две говорящие игрушки. Скажете, что к старости впадаю в детство? Быть может, но мне так легче слушать послания Действительности. Впрочем, обо всём по-порядку.

Это было 63 года тому назад. У меня была невероятно любимая игрушка – тёмно-бурый плюшевый мишка. Маленький, набитый опилками, со светлой, завязанной бантиком, ленточкой на шее. Тогда на шею всем таким игрушкам повязывали ленточки, чтобы скрыть шов.

Я любила своего мишку безумно, не расставалась с ним ни дома, ни на прогулке. И вот однажды мы с папой пошли гулять в Адмиралтейский садик, к Медному Всаднику. Естественно, со мной гулял мой мишка. Тому остались свидетельства – фотографии. Но папа купил мне сладкую вату – в те времена она продавалась небольшими шариками. Чтобы не испачкать мишку, я посадила его на скамейку…

Когда мы пришли домой, я обнаружила, что мишки нет. Это было огромным горем! Я просила папу пойти его поискать, но папа сказал, что мишку уже наверняка кто-нибудь забрал. Тогда я стала просить маму купить мне такого же мишку. Но таких мишек в магазинах уже не было. Я канючила несколько месяцев, и, в конце концов, мама купила мне какого-то тряпочного медвежонка, но… это было совсем не то…

Интересно, что горечь от этой детской утраты любимого существа (он же для меня был живой) сохранилась в моей душе на всю жизнь. Что-то вроде лёгкой грусти при воспоминании. Может быть, если бы я не потеряла его тогда, маленький мишка и не остался бы в моей памяти?

Сейчас я знаю, что моего мишку нашли дети из детского сада, и он достойно прожил свою жизнь. Я знаю, что уже тогда в моём мишке была энергия Крайона, и что потеряла я его не случайно…

Недавно я зашла в супермаркет «Спар». Проходя мимо полки с детскими игрушками, я вдруг увидела знакомую мордочку. Она смотрела прямо на меня. На полке сидел маленький мишка в белой футболке с аляповатыми сердечками. Он был чуть больше моего, детского, и другого цвета: такого тёмно-рыжего, как бы медного. Медного… со знакомой мордочкой… Ну, конечно же, этого мишку посылает мне Крайон! До чего же он хорошо знает всё о нас! Какой чудесный подарок, какая радость, детская радость – я его нашла!

Конечно же, я его купила, только футболку с него сняла, придя домой. И действительно: этот мишка оказался говорящим. Через него со мной стал говорить Крайон.

– Считай, что это следующая инкарнация того мишки, – сказал наш многомерный друг.

Говорить с Высшими сущностями через игрушки намного проще. Видимо, когда мы смотрим на мордочку и ждём ответа, это позволяет нам отключать свои мысли и своё сознание – и ответ приходит чётче. Мишка очень мне помогает, особенно, когда нужно услышать какое-нибудь сложное имя или что-то конкретное. Он буквально «говорит по буквам»! Прими мою благодарность, дорогой Крайон!

Разговаривая с мишкой, я вспомнила ещё об одной игрушке. В далёком 1994-м я уезжала в командировку на Байконур, впервые оставляя своих не маленьких уже детей одних. Незадолго до отъезда в одном из ларьков (их тогда было множество повсюду) я увидела очаровательную игрушечную крысу из искусственного меха. Согласитесь: наверное, трудно сшить очаровательную крысу. Поскольку я сама родилась в год крысы, мне в голову пришла одна идея.

Перед самым отъездом я оставила на своей кровати эту крысу, а под неё положила листок бумаги с надписью: «Я остаюсь вместо мамы следить за порядком!».

Естественно, после моего отъезда моя дочь заглянула в мою комнату и, естественно, забрала эту очаровательную крысу себе, посадив на секретер, с которого она… ну, никак не могла упасть!

И вот к моей дочери приходит в гости её подруга. Сначала они мирно беседовали, а потом стал разгораться жаркий спор. И вдруг моя крыса спрыгивает с секретера на пол! Дочь сразу вспомнила про записку, и жаркий спор прекратился. Обе девочки были очень удивлены.

Так вот, недавно я вспомнила про этот эпизод. «Если в игрушечную крысу можно было заложить информацию, то, наверное, с ней можно и поговорить?» – подумала я.

Надо сказать, что мне нелегко даётся разговор с моим Высшим Я. Приходится представлять себе абстрактного Ангела, а куда как проще смотреть на очаровательную крысиную мордочку и ждать ответа. Вот я и попросила своё Высшее Я разговаривать со мной через эту крысу. И ведь получилось! Правда, сначала крыса обиженно сказала, что я могла бы и пораньше о ней вспомнить – сколько лет просидела без дела, но потом мир и понимание были установлены.

Мне кажется, что когда дети разговаривают со своими игрушками, к этому надо относиться очень серьёзно! Наверняка посредством игрушки с ребёнком говорит или его Ангел-хранитель, или его Высшее Я, или ещё кто-нибудь из Действительности.

Так пусть живут наши игрушки!

«Так себе…»

В стародавние времена жили в одной деревне два брата. Старший был красивый и умный, а младший – «та́к себе». За что́ старший ни возьмётся – всё спорится, всё в руках горит. А у младшего – Ивана ни одно дело не клеится. Косить возьмётся – коса на камень найдёт, забор починить – жердь сломается, грядку вскопать матушка попросит – тоже всё не так получается: то вкривь уйдёт, то глубоко, то мелко. Подойдёт мать – только вздохнёт.

– Ну, как, получилось? – с надеждой спрашивает Иванушка.

– Да так себе… – ответит матушка и отвернётся.

Вот и прозвали младшего брата «Иван – так себе…». Даже внешне он был «так себе»: серая рубаха верёвкой перевязана, тёмно серые штаны да лапти с обмотками. На голове шапка – серый колпак с торчащими из-под него космами. Только глаза – синие-синие, глубокие и все в ресницах.

Нашёл как-то Иван на чердаке старые прадедовские гусли, наладил и попробовал играть. Сидит, струны перебирает и напевает вполголоса.

– Слушай, Вань! Перестань ныть, а? – скривился старший брат.

С тех пор стал Иванушка убегать с гуслями в поле иль в лесок, но уж больно петь ему понравилось.

Как-то раз приехал в их деревню театр – «Балаган» назывался, с бродячими артистами. Была у этих артистов одна подвода, а ходили они пешком по городам и весям – и жонглёры, и акробаты, и клоуны, и даже канатоходцы.

Пошёл один из артистов в поле погулять. Вдруг слышит – поёт кто-то, да так трогательно – аж за́ душу берёт. И о крестьянской доле, и о ветре в поле, и о солнце на закате, и о матери, о брате…

Подошёл артист поближе, долго слушал, а как закончил Иван петь, говорит ему:

– Слушай, мо́лодец, что же ты в одиночестве песни-то поёшь? Ведь их любо, как слушать! И откуда только берёшь такие?

– Да я и не беру, – Иван отвечает.– Они у меня сами складываются. Надо только вокруг посмотреть – как речка журчит, как листва шумит, как облака на небе играют…

– А знаешь, приходи-ка ты к нам в театр, – говорит артист. – Будешь людям свои песни петь. Нам как раз музыки не хватает. Только и умеем, что в барабан бить.

– Да куда мне! – отшатнулся Иван. – Я вам всё представление испорчу… Меня ж даже прозвали «Иван – так себе…». У меня ничего толком не выходит!

– Знаешь, – артист говорит, – может, что другое у тебя и не выходит, а песни твои за́ душу берут! Пойдём со мной!.. Пойдём!! У нас как раз представление начинается. Меня Климентием зовут. Пойдём!

Пришли Иван с Климентием на базарную площадь. Там уж подмостки сооружены. Люди вокруг собираются. Один из артистов за кулисами с «Петрушкой» на руке бегает. Вышел Климентий на подмостки и начал народ созывать.

– Весёлый, – кричит, – у нас театр! Веселее не придумаешь! Да ведь жизнь не только из веселья состоит. Сейчас мы с вами погрустим чуть-чуть, а потом уж повеселимся на славу!

Выпихнул Климентий Ивана с гуслями, скамейку ему поставил – «Пой!» говорит. А в толпе смешки́ раздались, мол, это же Иван – «так себе…», что же он спеть-то сможет?

Обидно стало Ивану. Взял он гусли, вдохнул полной грудью – и запел. Замерла базарная площадь. Женщины уголочками платков стали слёзы вытирать, мужчины брови нахмурили. Перед каждым, кто слушал, поплыли родные ему образы. Кто о детстве вспомнил, кто первую любовь, кто родную сторонушку…

Закончил Иван петь, все стоят и молчат – отойти не могут, а мальчонка с шапкой – тут как тут – пошёл денежки собирать. Набросали люди монет – никогда театр за раз столько не собирал.

Иван со сцены ушёл, другие артисты выступать начали, а народ и смотреть не хочет, расходится. Каждый – в своих думах…

По окончании представления окружили артисты Ивана, стали уговаривать с ними по свету пойти. А Иван и долго думать не стал: чем всё делать «так себе», уж лучше людям хорошие песни петь.

Пошёл Иван домой, рассказал родным, что́ произошло. Сказал, что уходит завтра с «Балаганом».

– Куда ты? – всплеснула руками мать. – Ты ж пропадёшь! Ведь ты же ничего толком делать-то не умеешь!

– Пе́ть я умею, матушка! Людям понравилось. Вот и пойду делать то, что у меня получается.

А брат думает: «Ну, и хорошо. Уйдёт Ванятко – дом и хозяйство мне останутся!». Он же умный был, брат-то…

Так стал Иван – «так себе…» бродячим артистом. По многим сёлам и деревням ходил. Только петь его стали просить и в начале представления – чтобы зрителей привлечь, и в конце – чтоб не расходились. Название театру сменили – стали называться «Певучий балаган». Дела у них в гору пошли. Купили даже четыре кибитки с лошадьми, чтобы самим грязь да снег не топтать. В соседние страны стали заглядывать.

Вот как-то приехал «Певучий балаган» в столицу. А у царя того государства была дочь на выданье. И всё капризничала царевна, никак жениха себе выбрать не могла. Сидела она однажды у окна вечерком, вдруг слышит – поёт кто-то. Да так хорошо, так трогательно: то соловьём зальётся, то тихую душевную ноту затянет. Загорелась у царевны душа, побежала она к царю.

– Батюшка! – говорит. – Нашла я себе жениха. Ты только выйди из терема, послушай!

Удивились царь с царицей, вышли на царский двор, слышат – и впрямь кто-то хорошо поёт.

– Слушай, дочка! – говорит царь. – Певец, конечно, отменный, но ты ж его совсем не знаешь! Какого он роду-племени? Каков он внешне, хорош ли собой? Может, он тебе и не приглянется…

– Что ты, батюшка! – воскликнула царевна. – Разве может быть дурной внешности тот, кто так поёт? Да и, чтобы так научиться, хорошие учителя нужны – наверняка певец знатной крови.

Велел царь разыскать того певца. Вы уж догадались, что это не кто иной, как Иван – «так себе…» был. Предстал он перед царевной. Посмотрела она – и нос сморщила – не по пению внешность-то оказалась. Но, уж раз отыскали певца, попросил его царь продемонстрировать своё искусство.

На сей раз не постеснялся Иван – показал, на что он способен. У самого́ царя на глазах слёзы выступили.

– Слушай, Иван! – говорит царь. – Оставайся-ка ты придворным певцом. Всё у тебя будет. Будешь сыт, красиво одет. Будешь на мягкой перине в тёплых покоях спать, и только нам да гостям песни свои слагать. Ну, а коли ещё царскую семью в песнях прославишь, я тебя озолочу!

– Не гневайся, царь-батюшка! – отвечает Иван с поклоном. – Мои песни мне Земля-матушка сочиняет. В царских покоях ничего у меня не получится. Нужен мне ветер дорожный, да леса густые, да поля бескрайние, чтобы песни писать. Не могу я в царском дворце жить и творить.

Разгневался царь и велел прогнать Ивана, а заодно и весь театр. Пошли они дальше странствовать по великим просторам России…

Через несколько лет прибыл «Певучий балаган» в родную деревню Ивана. Собрался народ на базарной площади. Вышел к людям певец с гуслями – в парчовом наряде, коротко подстриженный, с небольшой аккуратной бородкой. Никто певца не узнал. Не узнала его и мать, что стояла в толпе на площади. А Иван сразу мать заприметил. Смотрит ей в глаза и поёт душевную песню о матери и о сыновней любви. Защемило сердце материнское. Подошла она поближе, взглянула в глаза певцу – а они синие-синие и все в ресницах.

После представления обняла мать сына, позвала домой. Батюшка Ивана уже давно преставился, а старший брат обзавёлся семьёй и вёл хозяйство – умно и рачительно.

– Оставайся с нами, сынок! – просила мать Ивана. – Уж намотался, поди, по свету-то.

– Нет, матушка! Прости – не здесь моё место! Должен я ходить по свету и людям души лечить своими песнями. От тяжёлой доли у них души заскорузлыми становятся. А когда я вижу в их глазах слёзы, – понимаю, что не напрасно песни пою. После моих песен они тихими и мягкими расходятся. Так что – пойду я. Приходи меня завтра проводить.

На следующее утро забежал Иван в родной дом, обнял мать, брата – и побежал свой обоз догонять. А мать вышла на дорогу и долго смотрела вдаль на последнюю кибитку, в которой ехал, свесив ноги, её сын – «Иван – так себе…». Подняла мать руку и перекрестила исчезающую в ды́мке полей кибитку:

– Храни тебя Бог, сынок!

Шаман и волки
(быль)

Детство Сти́но прошло в эвенкийской деревне Сахо́ Тын, что означало «Богатое рыбой озеро». Можно сказать, что Стино «с пелёнок»был шаманом – шаманом был его отец Конро́. Правда, шаманам не полагалось заводить семью – вот Конро и «не завёл». Но мать мальчика – Карикэ́ не устояла против шаманских чар, и Стино появился на свет. Он и не знал, кто его отец. Тем не менее, Конро с ранних лет учил сына шаманскому искусству, и когда Стино исполнилось двадцать, его позвали шама́нить в другую эвенкийскую деревню, которая была больше, чем Сахо Тын – в деревню Ко́ле Я́ми, что означало «Среди холмов». В Коле Ями было почти тридцать землянок с поселенцами и несколько сотен оленей… Почему землянки? Так ведь это происходило в девятом веке в Северной Америке…

В родной деревне у Стино осталась мать и пятилетняя сестрёнка Цо́та. В раннем детстве она отморозила себе ножки, выбежав из землянки, и поэтому не могла ходить. Стино очень любил и свою мать, и свою сестру. Расстояние между деревнями было четыре километра, и шаман часто навещал родных – привозил им мясо, рыбу и кое-что из вещей. Себе же он дал обет: никогда не жениться и не встречаться с женщинами. Поэтому жил он уединённо в своей землянке, как и подобало настоящему шаману.

Однажды зимним лунным вечером Стино возвращался из Сахо Тын домой. Он ехал на сделанных из оленьих шкур нартах, запряжённых одним оленем. До деревни Коле Ями было уже недалеко, как вдруг в свете луны Стино увидел волчью стаю: пять волков, пригнув головы, молча, преследовали нарты. Шаман начал погонять оленя, но волки бежали быстрее. Стало ясно, что ни человеку, ни оленю от волчьей стаи не уйти. Тогда Стино надел на себя свою шаманскую одежду, с которой он не расставался, – накидку из шкуры белого медведя и головной убор из черепа бизона. Он взял в руки бубен и, стеганув оленя, спрыгнул с нарт.

Олень налегке побежал в деревню, а Стино ударил в бубен и, используя горловое пение, стал выкрикивать шаманские заклинания.

При первых ударах бубна волки вздрогнули и остановились. Стино продолжал шаманить. Волки медленно подошли и окружили человека в медвежьей шкуре и с рогами на голове. Потом они подняли головы вверх и завыли. Ветер донёс до жителей деревни волчий вой, и они покрепче закрылись в своих землянках.

Продолжая стучать в бубен и петь, Стино начал продвигаться к деревне. Постепенно он дошёл до своей землянки. Волки, не переставая выть, неотступно следовали за ним. Резкими ударами в бубен шаман отогнал хищников и скрылся в землянке…

Что́ так подействовало на волков: горловое ли пение, шкура ли белого медведя и бизоньи рога? Или у Стино была такая энергетика, что волки подчинились ему и пошли за ним? Скорее всего, и то, и другое.

С тех пор волки не заходили в деревню Коле Ями и не беспокоили её жителей. Но каждый раз, когда Стино начинал шаманский ритуал, откуда-то издалека начинал доноситься волчий вой.