Czytaj książkę: «Неприкаянные вещи. Объект»

Часть первая

Порой диву даёшься, как легко изувечить человека. Стоит поскользнуться на гололедице, споткнуться на лестнице, оступиться на проезжей части – казалось бы, всего секунда свободного полёта, но вспоминать о ней будешь до самой смерти. Некоторые травмы проходят без следа, другие остаются лишь неприглядными отметинами на коже, а третьи могут напрочь расчеловечить, сделать овощем, заставить умолять о смерти: была нормальная жизнь – и нет её. Бывают и шрамы, которые выжжены на подкорке мозга, но от этогоони не менее глубоки.

Перелётные птицы, затянувшие с отбытием до позднего октября, с высоты своего полёта могли увидеть, как с “каширки” на МКАД съехала маленькая синяя точка. За рулём “вольво” был молодой человек двадцати с лишним лет. Справа от него на переднем сиденье, будто отходя от наркоза, вяло шевелил лапами здоровенный чёрный кот.

Глядя на тёмно-серый асфальт и куда менее серое небо, Артём Смирнов старался думать только о хорошем. О новой машине, о нажитых деньгах, о том, что вышел сухим из воды. Жизнь-то налаживается, упрямо твердил он сам себе. Но в глубине души понимал, что нет, не налаживается. Просто поделилась на “до” и “после”. Тот Тёма, робкий и готовый пускать жизнь на самотёк, сгинул в подмосковном захолустье. Сейчас из глубинки под названием Пеплово Поле в Москву возвращался совершенно другой человек.

Если верить навигатору, до дома оставалось полчаса езды. Парень прищурился и подозрительно посмотрел на приборную панель. Стрелка уровня топлива показывала четверть бака. В последний раз “вольво” заправляли, когда Кабан подогнал машину к дому Вяземского, да и от Каширы до Москвы путь был неблизкий. Вдобавок к этому Артём понимал, что через пару дней ему предстоит поездка обратно – на пепелище. И одному богу было известно, поедет Смирнов в тишине и покое, либо же под чужим надзором и впопыхах.

Сейчас, впрочем, торопиться было некуда. Да и деньги у молодого человека пока водились. Он сбавил скорость перед съездом и свернул на заправку.

– Девяностого полный бак, будьте добры, – Тёма улыбнулся потёртому заправщику в синей куртке с блестящими отражателями. Судя по двухдневной щетине и огромным кругам под глазами, работяга безнадёжно недосыпал, но нашёл в себе силы вымученно улыбнуться в ответ.

“Надо бы на чай ему оставить”, в Артёме проснулась минутная щедрость, посещающая только внезапно наживших денег людей. В кармане толстовки напомнила о себе плотная кубышка хрустящих рыжих “Хабаровсков”, слишком толстая, чтобы уместиться в кошельке. “Только сперва разменять.”

Молодой человек еле слышно хмыкнул, отстегнулся и вышел. Бегемот проводил хозяина сонным взглядом из-под полусомкнутых век. Вспомнилась едкая присказка коллег, проевшая ему уши в годы работы таксистом: “Без отца рос, что ли, раз так дверью хлопаешь?” Рос парень и правда без отца. Но дверь закрыл мягко и почти неслышно: с машинами он всегда обращался бережно и чуть ли не полюбовно.

Заправка была из приличных. Пахло средством для мытья полов, по обе стороны от входа стояли стеллажи с журналами, снеками, канистрами антифриза и бутылями дистиллированной воды.

– Третья колонка, – ещё из дверей Смирнов приветственно махнул девушке, но, подойдя ближе, замешкался. Уже у кассы сквозь запах бытовой химии пробился манящий аромат выпечки.

– Это, ещё, пожалуйста… Улитку с корицей, – Артём постучал пальцем по застеклённой витрине, – и американо, самый большой. С собой.

Кассирша кивнула и поставила под носик кофе-машины немалых габаритов стаканчик, а потом потянулась стальными щипцами за румяной булочкой. Власть над обонянием парня безраздельно захватил запах свежего кофе, рот Тёмы едва наполнился слюной. Молотый, душистый, чёрный – когда он в последний раз закидывался дозой кофеина? Точно до приезда в Пеплово Поле. Там были только дедовы ветхозаветные пакетики “Майского”, да и спал он последние пару дней урывками, как попало. Может, горечь напитка ритуально смоет привкус дерьма, которым его накормили в той дыре? Мечтать не вредно, Тёма усмехнулся себе под нос. От такого не отмываются. Но хуже точно не станет.

Сдачу с пяти тысяч ему дали почти полным набором банкнот. Одной рукой Смирнов крепко зажал стакан с кофе и бежевый бумажный пакет, а в другую взял сотку с видами Москвы. Ага, будь Москве цена сто рублей, не перебивался бы он уже который год бич-пакетами по однокомнатным халупам. С другой стороны, суть столицы как никогда удачно отражали ржавый цвет и Большой театр.

– Спасибо, – молодой человек отогнал упаднические мысли и протянул заправщику сотню с самой искренней улыбкой, на которую был способен. Тот на секунду растерялся, а потом взял купюру с таким видом, будто не знал простой человеческой благодарности последние лет эдак десять.

Ну, хотя бы чей-то день ему удалось сделать лучше, подумал Тёма, пристегнулся, завёл машину, отхлебнул кофе и тут же обжёг себе язык.

– Тварь, – прошепелявил парень, ставя стакан в подстаканник у правой коленки. Ну и как радоваться мелочам, если даже они с подвохом? Вдобавок пакет с булкой оказался не вощёный, а хрен пойми какой, и улитка отпечаталась масляными пятнами на и так уже замызганной толстовке.

Так, стоп. Артём вцепился было в руль до белизны костяшек, но тут же одёрнул себя. Вдох, выдох. Нашёл из-за чего зубами скрипеть. Вчера в него стреляли, а не далее как пару часов назад пытались скормить обледенелому мертвецу и заколоть столовым ножом. А что до Давыдова… лучше пока не вспоминать про Давыдова.