Czytaj książkę: «Духовно-аскетические беседы»
Согласное учение отцов – пустынников и аскетов Восточной Церкви о душе
Минск 2021 г.
Допущено к изданию
Издательским советом Духовного братства
Пресвятой Троицы.
ИС
Предисловие
Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит о всем, а о нем судить никто не может.
(1 Кор. 2:14)
Дорогой читатель, перед тобой вторая часть и дополнение к книге «Согласное учение святых отцов Восточной Церкви о душе, святоотеческая православная психология». Эта книга представляет собой расширение представления о согласном учении отцов – подвижников в виде духовно-аскетических бесед современного старца с молодым монахом, интересующимся древней святоотеческой традицией и согласным учением отцов – пустынников о душе и духовном совершенстве.
Особенностью бесед является то, что они носят православно-психологический характер и современным языком с использованием понятий и категорий современной психологии помогают раскрывать многие весьма деликатные аспекты православного вероучения в свете согласного учения о душе отцов-пустынников и аскетов первых веков христианства.
Данная книга восполняет давнюю потребность очень многих верующих в древнем духовно-аскетическом знании отцов – пустынников первых веков христианства, владевших наиболее глубоким духовно-аскетическим знанием о душе, её природе, устройстве, предназначении и пути в свете нетварных божественных энергий.
В беседах, раскрывающих наиболее мистическую и таинственную сторону Восточного Православия, именуемую исихазмом, пустынничеством, анахоретством или уединённым духовно-аскетичным монашеством, очень органично вплетены цитаты из Евангелия и богатого святоотеческого духовного предания и наследия.
Все беседы имеют внутреннюю логику и структуру и сгруппированы по принципу постепенного углубления в познание согласного учения святых отцов о душе, как неизменного базиса святоотеческой православной психологии, который раскрывается от беседы к беседе, формируя целостное представление об учении.
Эту книгу можно в полной мере считать беседной формой изложения высших аспектов святоотеческой православной психологии, как древнего учения о душе отцов-пустынников и аскетов первых веков христианства, когда ещё имело место древнее сакральное знания о достижении духовного совершенства, утраченное позднее по мере развития массовой религии.
Ключевой темой и идеей настоящей книги является попытка диалогового изложения основ согласного учения в виде духовного посвящения старцем молодого монаха в высшее духовное знание о душе, что имело место в традиции анахоретства и пустынничества в первые века христианства. В качестве психологического базиса святоотеческого учения о душе в книге используется Лествица духовная преподобного Иоанна Синайского и её духовно-психологическое толкование.
Кроме Лествицы в книге затрагиваются такие важные темы, как путь современного духовного воина в аспекте теоретической и практической возможности использования в наше время древних духовно-аскетических практик уединённого иночества и подвижничества в миру.
Также в книге рассматривается такие деликатные темы, как психология схимы и умного делания, психология и техника молитвы, ночного бдения, покаяния и богомыслия по древней аскетической традиции, природа бесплотных сущностей и этапы спасения души по учению отцов, подлинный смысл любви и другие темы.
Особенностью настоящей книги является то, что вероучение в ней излагается не с академической церковно-богословской точки зрения, а с духовно-аскетической, отражающей наиболее древнюю традицию раннехристианского пустынничества и отшельничества, преследовавшего цель достижения высшего духовного совершенства.
Новизной настоящей книги можно считать откровенное изложение в ней целого ряда табуированных для массовой религии тем и знания, которое в настоящее время уже считается архаичным и утраченным в современной церкви, имевшим место только в древней традиции пустынничества первых веков христианства.
Материал имеет достаточно высокую интеллектуальную и когнитивную планку и адресован преимущественно специалистам – психологам, священникам и имеющим духовное образование по основам православного вероучения, интересующимся углубленным пониманием святоотеческого наследия и согласного учения отцов Восточной Церкви о душе.
Разговор монаха со старцем о великой схиме
В монастыре только закончилась обеденная трапеза и вместо чтения жития святых молодой монах решил наведаться к местному отшельнику, которого одни считали тайным схимником и прозорливцем, другие еретиком и сектантом, а третьи просто очень странным человеком, которого следует избегать.
Отшельник жил недалеко от монастыря на краю посёлка возле самого леса. От монастыря до дома отшельника было не более получаса ходьбы быстрым шагом. Подойдя к дому старца, молодой монах увидел того мирно сидящим на лавочке перед домом, точно он ожидал кого-то.
Подойдя к дому, монах в нерешительности остановился, не зная как и с чего начатьь разговор.
– Здравствуйте, отче, – не совсем уверенно произнёс монах.
– Здравствуй, мой дорогой, ну заходи, коли пришёл, чего стесняешься.
Монах вошёл во двор дома и уже с более близкого расстояния рассмотрел не сильно морщинистое лицо отшельника с очень живыми и выразителными глазами, которое выдавало в нём не столько старца, сколько пожилого человека неопределённого возраста немногим более шестидесяти лет.
– Ну, с чем ко мне пожаловал, брат? – задал вопрос старец, давая понять своё отношение к монашеству.
– Да вот решил с вами познакомиться и пообщаться. У нас в монастыре о вас ходит много разных слухов и я решил узнать правду из первых уст и поговорить с вами, если вы не против.
– Не против, мой дорогой, не против. Ты не поверишь, но я ждал тебя, – с улыбкой ответил старец. – А что обо мне говорят у вас в монастыре?
– Да, разное говорят, – ушёл от прямого ответа монах.
– Не лукавь, я знаю, меня считают сектантом и еретиком и ещё выжившим из ума брюзжащим дураком, который хулит церковь, критикует священство и священноначалие, так?
– Так, ответил монах отведя взгляд.
Старец засмеялся и немного успокоившись сказал:
– Ну, что же по форме они правы, так всё и есть, но это только часть правды, причём, очень малая часть. А что длумаешь обо мне ты сам?
– Я же вас не знаю, отче, поэтому и пришёл познакомиться и поговорить.
– Ну и правильно сделал. Всё в жизни нужно выяснять лично, а особенно то, что касается других людей и их оценок, ведь человек – это великая тайна, имеющая две стороны – видимую и невидимую, внешнюю и внутреннюю и очень часто эти стороны очень сильно отличаются, особенно, у духовных людей. Так что именно тебя интересует?
– Один брат говорил, что вы схимник в миру, знающий учение древних отцов, это так?
– В какой-то мере так. Только обращайся ко мне на ты, мне так проще, договорились?
– Хорошо, а ты мог бы мне кое что рассказать о схиме?
– Мог бы, конечно, – ответил старец.
– А в чем состоит отличие монаха, принявшего постриг, от схимника великой схимы ?
– Во всём отличие – ответил старец, – и в уме, и в чувстве, и в воле, и в делании и в отношении ко всему – спокойно ответил старец.
– Отче, а ты мог бы назвать мне самые главные отличия ?
Старец задумался и переспросил – а зачем тебе это нужно знать ?
Молодой монах не задумываясь ответил – мне хочется понять суть великой схимы, чтобы знать заранее на что настраивать себя.
Старец засмеялся и сказал – к тому, что ждёт человека на пути великой схимы, заранее не готов никто, поверь, даже Христос не был к этому готов и молил Отца пронести эту чашу мимо, если сие будет возможно, но вверил это решение отцовской воле.
Старец замолчал и после паузы продолжил – отличия, о которых ты спрашиваешь, находятся глубоко внутри, их никак нельзя увидеть снаружи, а потому нет способа как-то распознать и определить отличия схимника от молодого монаха. А раз нет способа их обнаружить, то нет и смысла в их определении. Каждый, идущий путём схимы, узнаёт об этом сам и в своё время напрямую от Духа. Как дорастёшь до готовности к великой схиме, сам об этом и узнаешь.
– Отче, а ты попробуй, ну пожалуйста, мне очень хочется это понять сейчас, – никак не унимался молодой монах, – ты же всё можешь объяснить доходчиво, когда хочешь, объясни мне эти отличия, чтобы просто знать.
Старец улыбнулся, глядя в блестящие очень живым и неподдельным интересом глаза молодого монаха, и после паузы начал говорить.
– Главное отличие схимника от монаха, священника и любого верующего состоит в его смерти ещё при жизни. Схимник – это мёртвый живой, осознанно умерший безвозвратно всем своим страстным и ветхим человечным существом ради Христа, т.е. ради рождения и воскресения в Духе и новом человеке – внутреннем и духовном.
Схимник – это небожитель, который целиком перенёс себя с внешнего человека на внутреннего, а потому только формально пребывает в этом мире и человеческом теле, тогда как всё его внутренне существо – душа и дух, очищенный до совершенства, является уже обитателем иного мира и иного бытия, поскольку освободился от сети иллюзий повседневной человечности, прочно привязанной к веществу и животным инстинктам, которые и есть суть страсти.
Кто этого ещё не испытал и кто не прошёл лично через собственную смерть и крест распятия в самом себе без остатка ветхого человека, как носителя тела смерти и страстей мира сего, этого понять не может ни при каких условиях, поскольку это разговор двух разных людей – мёртвого и живого, которые существуют по разным законам, которые несовместимы.
Молодой монах задумался и улыбка медленно сошла с его лица, поскольку он ожидал совсем иного ответа, связанного с возвышенными божественными откровениями о свете неземной любви, о милосердии, вере и надежде, открывающимися схимникам и старцам, а не мыслей о смерти.
А старец, глядя на разочарование монаха, продолжил.
– Отличие схимника и монаха в том, что схимник уже вышел из бесконечных лабиринтов церковного благочестия на путь прямого и личного предстояния Богу через духовное сердце, а монаху ещё только предстоит блуждать по этим витиеватым лабиринтам половину жизни и не факт, что он из них выберется к свободе.
Отличие схимника в том, что он прошёл через широкое поле человеческих и социальных игр в обрядовость, мораль, нравственность и благочестие и вышел на большое пространство большой клети Небесной, а монаху и священнику только предстоит пройти это широкое поле, найти вход в малую клеть своего духовного сердца, а из неё найти вход в клеть большую Небесную.
Схимник уже принял второе крещение, как факт окончательной смерти своего ветхого существа, и через малую клеть духовного сердца уже созерцает большую клеть Небесную и всё безбрежие миров Царства Божьего, а монах и рядовой священник ещё не имеют об этом практического представления, а имеют только воображение и веру.
Отсюда и делание схимника совсем иное нежели у монаха и священника – сугубо духовное, направленное сугубо вовнутрь в глубину двух клетей – малой и большой Небесной и оно совсем не похоже на душевное делание монаха, священника и простого верующего, направленное пока ещё только наружу – на мир и ближних.
– А в чём тогда заключается отличие духовного делания схимника от делания обычного монаха ? – поинтересовался молодой монах.
Если схимник ищет полноты собственной смерти при жизни, поскольку это и есть полнота покаяния и отречения от мира для полноты возрождения в духе, то монах, священник и верующий ищут полноты собственной благочестивой жизни при жизни в нравственности и достатке, называя это спасением души.
Если схимник каждый миг стремится удалится от мира и всех человеческих игр в мораль и благочестие, находя убежище только в безмолвии клети собственного духовного сердца, путь к которому он слезами и потом прокладывал всю жизнь, как путь к внутреннему Небесному храму, в котором служит Сам Господь, то монах и священник ещё тянутся всей душой к миру и храму земному в виде постройки, поскольку не закончили своих благочестивых игр в мире человеческих иллюзий.
Ну и самое главное отличие схимника в том, что он уже хорошо знаком с собственной смертью, которая теперь его лучшая подруга, которая всегда стоит у его левого плеча, постоянно напоминая схимнику о том, что времени на покаяние осталось мало и переход в вечность уже совсем близко.
А монах, священник и любой верующий стараются всячески избегать мыслей о собственной смерти, а тем более контактов с ней, поскольку совсем не хотят умирать при жизни на игровом поле человеческих иллюзий, а хотят играть на нём в свои игры бесконечно.
Теперь ты понимаешь, что духовное делание схимника – это делание собственной смерти и усиленная подготовка внутреннего человека – души к переселению из тела в новый для него духовный мир Божественных энергий, наполненный неизвестностью, демонами и духами зла по слову Спасителя «там будет плач и скрежет зубов».
Вот почему у схимника совершенно разные игры и разное делание в сравнении с монахом, священником и обычным верующим. Схимник играет со своей смертью и вечностью также, как монах, священник и мирянин играют со своей жизнью в нравственное и церковное благочестие.
Духовное делание схимника – это заключительная подготовка внутреннего человека к прохождению воздушных мытарств для избежания геенского огня, как самого последнего испытания души, ибо «Бог наш есть огнь поядающий», который можно пройти и преодолеть лишь одной силой – духовного безстрастия и безусловной любви самого Бога.
Вот почему внутреннее делание схимника, именуемое великим покаянием, касается сугубо внутреннего человека – души и никак не распространяется на внешнего человека. Это делание совершается им в абсолютном безмолвии вспоминания и глубокого перепросмотра всей прожитой жизни, не оставляя в памяти и йоты или единого эпизода без осмысления, прощения и раскаяния.
Это делание схимника, напоминающее бодрственный сон, подобно самой глубокой отрешённой и созерцательной молитве, направляемой сердцем, которая не имеет ничего общего с обычной религиозностью и теми церковными таинствами, которые регулярно осуществляют монах, священник и обычный верующий. Это делание схимника и есть сама исихия или священнобезмолвие.
В своём отрешённом от всего мирского и созерцательном трезвенном сне ночного бдения схимник стирает последнюю грань между миром материальным и миром божественным, как грань между сном и явью, делая свой созерцательный духовный сон полноценной реальностью, а повседневную реальность обычным сном…
Вот что такое делание великой схимы. Понял ли ты суть отличий в уме, чувстве, воле и делании схимника и простого монаха ? – переспросил старец.
Стыдливо опустив глаза, молодой монах промолчал, поскольку был сильно потрясён ответом старца, который затронул самые сокровенные уголки и потаённые струнки его души, о которых он не мог и подумать. После продолжительной паузы молодой монах неожиданно произнёс:
– Отче, твои мысли остудили мой ум и сердце, как прикосновение холода самой смерти, а я ожидал от тебя душевной теплоты и жара огня христианской любви. Я искренне верил, что великая схима подобна прикосновению к божественному огню и вхождению души в неземной свет невыразимой радости и блаженства самой горячей и обжигающей любви Христовой.
Старец засмеялся и бережно потрепав голову молодого монаха ответил:
– Жар душевного огня – это сила человеческой душевности, а не духовности, которая есть остужающее безстрастие. Безстрастие умершего для мира, любым страстным и живым человеческим естеством, имеющим живое и горячее человеческое сердце, всегда воспринимается вначале как остужающий холод. Но это в действительности не холод, а огонь, огонь смирения, который имеет совершенно иную неземную природу любви духовной и безусловной, не связанной с привычной человеческой чувственностью и эмоциональностью, которые люди и считают теплом.
Это ещё одно отличие великой схимы, которая есть проявление любви не душевной, а духовной, которая выше понятий телесно-душевной человечности. Все люди, играющие в земные душевные игры, ищут любви чувственной, страстной и душевной, как живой и сугубо человечной, а умершие для мира игр, являются носителями иной – сверх чувственной, безстрастной и духовной любви, но не мёртвой, а охладевшей только для любой человеческой страстности и мирской глупости, зато воскресшей для иного мира, иного ума и иного бытия, о котором земная любовь не имеет представления.
Вот почему схимники – это носители самой высокой духовной свободы, которые в схватке с самими собой, длившейся всю жизнь, освободились от всяких игр и груза страстной человечности по слову Спасителя – «…и познаете истину и сделает вас свободными».
Свобода их стала высоким даром им от Господа, поскольку они смогли превозмогая самую страшную боль и скорбь, вычерпать ещё при жизни своё живое, чувственное и страстное человеческое сердце без остатка, наполнив его иной – тихой, безстрастной и безусловной любовью ко всему сущему, которая и есть Любовь Отца.
Вот почему любому живому и горячему человеческому сердцу эта безусловная любовь схимы кажется не жаром, а холодом, но это не холод, поверь мне, это огонь смирения, который может в одно мгновение может стать испепеляющим жаром солнца, а затем также быстро леденящим холодом арктики, ведь ангел жизни и ангел смерти – это не два разных ангела, а один и тот же ангел и носитель безусловной божественной любви, о которой до времени не ведает страстная и дуальная человеческая любовь, разделённая при жизни надвое добром и злом….
Молодой монах сидел перед старцем молча потупив глаза и по его щекам текли горячие слёзы, обжигая кожу точно огнём. Он чувствовал как сильно бьётся в груди его живое, очень чувственное, большое и горячее человеческое сердце, наполненное до краёв наивной добротой и наивными душевными иллюзиями, которое ему только предстоит вычерпать по чайной ложечке без остатка, чтобы наполнить его неземным светом и огнём смирения безстрастной и безусловной любви, которая долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит…
– Отчего приуныл, мой друг? – поинтересовался старец, видя удручённое состояние монаха.
– От понимания того сколько мне ещё всего предстоит узнать и сделать на этом пути, – ответил монах.
– Так этому только радоваться нужно, а не оплакивать себя, поскольку ты получил знание о пути совершенной веры, а любой путь осиливает только идущий. Так что заходи ко мне, как будут вопросы.
– Спаси Господи, отче…
Разговор монаха со старцем о молитве
…продолжение…
– Здравствуйте, отче.
– Здравствуй. С чем пришёл?
– Хотел бы поговорить с вами о молитве, если можно.
– Можно, конечно. Что именно тебя интересует?
– Отче, а почему совсем не осталось учителей молитвы и молитвенного делания ?
Старец задумался и после непродолжительной паузы ответил:
– Потому что не стало тех, кого можно было этому учить, а раз нет учеников, то нет и учителей, которые вырастают из самих учеников и передают знание дальше своим ученикам.
– А почему не стало учеников ?
– Потому что искусство молитвы – это титанический труд над собой, требующий полной самоотдачи и дисциплины, отнимающий все силы человека на протяжении десятилетий. Раньше были смельчаки, кто готов был пожертвовать всем ради подвига освоения молитвенного делания, а потом люди стали очень расчётливыми и рациональными и для них потратить 15 – 20 лет жизни на то, чтобы освоить молитвенное делание стало непозволительно. Им захотелось более лёгкой и комфортной религиозности, не требующей сверхчеловеческих усилий и строжайшей дисциплины, поэтому они придумали упрощённую и формальную молитву – вычитывания и славословия и эта упрощённая молитва стала единой и повсеместной формой молитвы.
Молодой монах задумался над словами старца и через некоторое время переспросил:
– Отче, неужели знание о молитвенном делании уже полностью утрачено в церкви и в наше время уже не осталось никого, кто бы им владел ?
Старец улыбнулся и, почесав голову, начал говорить:
– Я не думаю, что не осталось учителей молитвенного делания. По учению отцов духовные учителя и учителя молитвы были, есть и будут до скончания времён. Просто в разное время они будут по разному доступны. Сейчас такое время, когда нет настоящих учеников, а потому, если учителя и есть, им незачем и некому себя афишировать.
Молитва обладает самодостаточностью, поэтому тот, кто владеет молитвенным деланием, ни в чём и ни в ком не нуждается, как имеющий бесценное сокровище, которое нет необходимости показывать миру грязи, лжи и невежества, поскольку любое сокровище, явленное миру сему, будет им неминуемо исхищено, изгажено и обесценено. Поэтому я думаю, что делатели молитвы есть и сегодня среди людей, просто они так умело скрывают себя от мира, что никто не может даже подумать, что это делатель молитвы.
– Отче, а как же они сами обучаются молитвенному деланию, если ты говоришь, что уже нет учителей ? Тут какое-то противоречие.
Старец засмеялся и, успокоившись, ответил:
– Тут нет противоречия. Смельчаки и подвижники были, есть и будут во все времена, даже тогда, когда церковь будет названа сектой и религия окажется под запретом. Стремление человека к Духу неискоренимо и его невозможно запретить. Из этих смельчаков и подвижников всегда найдутся самые пытливые, трудолюбивые и скрупулёзные, которые пробьются сквозь толщу невежества и лжи, религиозных искажений, упрощений и прочих наслоений к подлинному духовному знанию и доберутся до сути молитвенного делания, пусть и не во всей полноте. То чего они не найдут, им подскажет сам Дух в ходе практики. Я же тебе говорил, что молитва обладает самодостаточностью и тот, кто её практикует, получает от молитвы всё необходимое и перестаёт в чём-либо нуждаться.
– Даже в церковных таинствах ? – с нескрываемым недоумением переспросил молодой монах.
– Даже в таинствах – невозмутимо ответил старец, глядя в глаза монаха, – не сразу, конечно, а по мере продвижения в молитвенном делании. Ты сам подумай, как могли практиковать церковные таинства отшельники, пустынники и анахореты, жившие в удалении от мира, где нет ни церквей ни монастырей в то время, когда даже самих таинств ещё не было во всей полноте, кроме покаяния. Даже причастие они могли делать только в виде молитвы.
Молодой монах опустил голову, всем своим видом показывая разочарование.
– Что тебя так расстроило ? – поинтересовался старец.
– Это же какое-то неправильное покаяние и причастие получается без литургии и благословения. Молитвенное делание без церковных таинств безблагодатно и не имеет смысла, – разочарованно ответил монах.
– Почему, кто тебе это сказал ? – парировал старец. – Молитва – это и есть сама суть литургии и причастия… Если ты думаешь, что в литургии главное форма её проведения в виде торжественного обряда и ритуала, то ты глубоко заблуждаешься. Кто владеет искусством молитвы, тот может напрямую общаться с Богом через духовное сердце и ему не нужно никаких внешних литургических обрядов и ритуалов для получения этой связи с Богом. Молитва – это и есть самая прямая связь, но только умная и сердечная молитва, а не рассеянная и формальная.
Молитва – это самый короткий и прямой путь ума к Богу, который внутри самого себя прокладывает инок, постоянно практикующий молитву.
Молитва – это разрушение непроходимой стены средостения в душе человека, которая разделяет ум человека с его духовным сердцем.
Молитва – это Лествица духовная внутри души, которую строит каждый инок по которой ум человека может подниматься к Богу и наслаждаться сиянием Фаворского света.
Кому удаётся проделать эту тяжелейшую работу внутри себя по соединению ума с сердцем, тот и овладевает искусством молитвы, как способом прямого общения с Богом и литургия становится его постоянным внутренним состоянием.
Монах был потрясён словами старца и, справившись с охватившим его волнением, задал очередной вопрос:
– А в чём состоит трудность соединения ума с сердцем, ты бы мог мне сказать?
– Трудность в том, что ум сосредоточен в голове человека и его мозге, который подобно глазу направлен только во внешний материальный мир, а сердце духовное находится глубоко внутри души подобно секретной двери в Царство Божье. Поэтому практикующему молитву нужно проделать огромную работу по изменению ума, который должен диаметрально развернуться и начать двигаться не наружу, а вовнутрь себя. В этом развороте ума от мира к духовному сердцу и состоит главная трудность.
– А ты знаешь, как она преодолевается ?
– Знаю, – спокойно и невозмутимо ответил старец.
В этом и состоит знание о молитвенном делании, которое предполагает несколько ступеней. Вначале ум нужно остановить, затем нужно собрать его вниманием воедино и научится удерживать от рассеивания, а после этого нужно научиться направить собранный ум вовнутрь – в направлении духовного сердца. Это и есть тот титанический внутренний труд, который занимает годы и десятилетия. Названные этапы и есть основные ступени освоения молитвенной практики по учению отцов.
– Отче, а ты мог бы рассказать мне об этих этапах и ступенях ?
Старец улыбнулся и видя сияющие неподдельным интересом глаза молодого монаха начал говорить:
– Из предания известно о пяти ступенях освоения молитвенной практики, хотя первые отцы-подвижники знали семь ступеней. Первой ступенью является гласная или внешняя молитва, которую также называют рассеянной, поскольку она направлена только во внешний мир или на внешний образ Божества и совершается только умом головы, поскольку человек ещё не умеет управлять своим умом и вниманием и не имеет связи с духовным сердцем.
Эта молитва осуществляется и дома и в церкви в форме обычных церковных служб или чтения вслух акафистов, славословий, гимнов, молитв годового круга, ежедневных молитв, праздничных и т.д.
Особенность рассеянной молитвы в том, что она осуществляется без подключения духовного сердца. Важность этой ступени молитвенного делания, на которой пребывает большинство верующих и священства, состоит в том, что эта молитва помогает уму научиться слышать самого себя и тихий голос собственного сердца. Эта молитва как бы разогревает сердце. Этап рассеянной гласной молитвы помогает практикующему согласовать движение ума с движением сердца и совести.
Без освоения первой ступени гласной молитвы отцы не рекомендуют переходить к более высоким ступеням молитвенного делания. Как я уже говорил, в силу отсутствия в церкви учителей молитвенного делания, рассеянная гласная молитва для большинства верующих становится по сути единственной формой молитвы, далее которой они не могут продвинуться в силу робости, страха, нерешительности или по недопущению своих пастырей.
– А что следует дальше за ступенью гласной молитвы? – поинтересовался монах.
– Далее гласной молитвы, как сугубо внешней, начинается более сложная и требующая дисциплины внутренняя молитва, которую отцы именуют внимательной, поскольку она требует всей полноты внимания, чтобы остановить ум и собрать его воедино силой концентрации внимания. Эта ступень молитвы занимает больше всего сил и времени, поскольку требует полноты овладения своим умом и вниманием.
– А в чем возникают трудности ?
– Трудности в обуздании и удерживании ума от парения мыслей, которые подобно солнечным лучам разлетаются во все стороны, а их нужно собрать поодиночке и останавливать. На этой стадии собрания ума, требующей большой концентрации и усердия, останавливается большинство практиков.
– И как же решается эта проблема ?
– Только практикой, повторением и упорством. В один прекрасный момент практикующему всё же удаётся собрать ум и ощутить невыразимый эффект собранного и успокоенного от парения ума.
– И в чём же заключается этот эффект ? – с интересом переспросил монах.
– Эффект заключается в том, что ум в этот момент становится концентрированным, т.е. собранным и благодаря этому повышается его разрешающая способность нежели в обычном и повседневном рассеянном состоянии. Это подобно тому, как увеличительное стекло способно собирать солнечные лучи в одну точку, которая обладает воспламеняющим действием.
– А как это практически проявляется и в чём выражается ?
– Это выражается в том, что при собранности ума во внимательной молитве человек как бы внезапно становится более осознанным, его ум как бы воспламеняется. Говоря другими словами, в состоянии внимательной молитвы ум как бы немного просветляется и сам собой безо всяких усилий начинает понимать и осознавать то, что ранее было непонятно.
– Как это происходит ?
– Это сложно объяснить. Ум сам собой начинает внезапно получать ответы на вопросы, которые мучали его ранее и на которые он не находил ответов. В состоянии собранности ум как бы естественным образом получает прозрения и откровения по многим вопросам своей жизни и жизни других.
При этом человек сам не может понять, как такое возможно и откуда к нему приходит это знание и откровение, а это и есть эффект собранного во внимательной молитве ума, который как бы начинает сонастраиваться на ум Божий.
Именно поэтому святые отцы считали внимательную и умную молитву практическим способом начала общения с Богом, как большим умом, который всё знает. Только благодаря внимательной и умной молитве отцы могли напрямую знать то, что другие познавали через длительное обучение и образование.
