За окном начинало смеркаться, и двое мужчин согнувшись над широким деревянным столом внимательно всматривались на покоящийся на нём листок бумаги. Ручка майора аккуратно и медленно выводила буквы, капитан внимательно проговаривал каждую фразу. Внимание двоих было сосредоточено на построении предложений и точном подборе слов. Анатолий, немного нервничая, стучал ручкой по столу, а Алексеенко медленно расхаживал по кабинету додумывая детали повествования. Наконец, последняя строчка была дописана, и Горчаков поднял лист над столом.
– Вот, ну не прелесть ли? – сказал майор.
– Да вполне, но вот насчёт пунктов научдеятельности, должности, конкретных институтов и мест пребывания это нужно серьёзно уточнить у профессора.
– Само собой, отсебятину писать не будем. Ну что, к Луговскому?
– Конечно, погнали.
Сотрудники вышли из кабинета и направились в информационный отдел. Поднявшись, они вошли в основную комнату, где сидели операционисты и проводили стандартную информационную работу, а за комнатой специалистов находился небольшой компьютерный закуток Егорова, в котором ныне размещался профессор Луговской с охранником-наблюдателем.
– Добрый вечер, Эдуард Сергеевич. Гляжу у вас тут комфорт. Комфортище, я бы сказал! Какое кресло, какой стол! Откуда притащили? Телевизор, вон, а еда то какая? И вино испанское гляжу, неплохое. Санкционкой злоупотребляем? – пошутил Горчаков. – Не, это я к тому, что всё правильно, так и надо, для работы должен быть уют, тем более, для вашей. Как дела, Эдуард Сергеевич, есть продвижения? – майор опустился в кресло, а капитан встал рядом.
– Да так, сложно сказать… С одной стороны, есть продвижения, с другой – вот не пойму взаимосвязи между этими переменными, ну хоть убей!
– Ну-ну, убивать уж точно не станем, а для понимания нужно время, это само собой. Правда, поторапливаю я вас всегда, вы знаете, но как без этого? И вам же лучше, быстрее освободитесь. Может, нужно чего, вы говорите.
– Да вроде нет. Интернет есть, книги тоже, хотя старых моих работ не хватает, но ладно, я так, по памяти.
– Эдуард Сергеевич, есть моментик. Вот, почитайте, нужно ваше мнение насчёт некоторых деталей.
Горчаков протянул Луговскому листок и тот принялся читать. Через минуту он поднял глаза.
– Так вот значит, что вы удумали… – печально произнёс профессор.
– Ну так, а почему бы не попытать счастья? – спросил капитан. – Да и логично же. Вы главное, нам вот эти нюансы уточните, чтобы качественно получилось. А мы проверим. Если Рябу задержим – вы на свободу автоматически.
– Конечно-конечно, только дайте подумать минуть десять…
Горчаков и Алексеенко вышли в коридор. Вернувшись через пятнадцать минут, они увидели лежащий на столе листок.
– Вот, исправил, как мог. – сказал профессор. – Да там всё просто, никаких особых вариантов и нет, институт такой-то, кафедра такая-то.
Анатолий внимательно оглядел листок, потом отошёл в комнату специалистов, залез в интернет, посовещался с зашедшей в кабинет Юлией, потом со старшим сотрудником отдела связи и вернулся к профессору.
– А теперь место. Где вы любите бывать?
– Ресторанчик на Никитской «Ночная Прага».
– Ну отлично, пусть он.
Анатолий подошёл к компьютеру, включил ICQ, ввёл пароль и оказался в аккаунте профессора. Затем кликнул на красный значок с ником Lolik_nitro, внимательно ввёл текст с листа и нажал «отправить». Текст отобразился в окошке диалога. Горчаков внимательно глядел на сообщение, но ромашка «Лёлика» всё же не желала загораться зелёным.
– Ладно, пойдём к себе наверно… – сказал капитан по прошествии часа. – Чего смысла тут торчать, как напишет, узнаем сразу. Алдошин, внимательно следить! Как только появится, тут же нам.
– Так точно! – отрапортовал охранник.
– Вы, профессор, собирайтесь в гостиницу, и так мы вас сегодня задержали. И да, про денежное вознаграждение я не забыл.
Капитан и майор взяли пиджаки и направились к выходу, как вдруг услышали знакомое «ку-ку!» из динамиков компьютера. Анатолий тут же метнулся к экрану.
– Пришло!
Алексеенко и Горчаков уставились на текст, повернул голову и профессор.
«Интересное предложение, надо подумать… только давайте не в "Ночной Праге", а в "ДежаВю" на Римской, вам же там больше нравиться? И когда точно, я сообщу вам завтра. Хорошо, Эдуард Сергеевич?»
Горчаков, словно кошка набросился на клавиатуру и мгновенно написал ответ:
«Хорошо, Женя. Во сколько напишешь?»
Последовала недолгая пауза, затем появился текст:
«Днём. В середине. До связи!»
«До связи».
Все трое оторвались от монитора и замолчав, распрямились. Горчаков вышел из ICQ, и хлопнул Луговского плечу.
– Благодарю, профессор!
Капитан и майор вышли из комнаты.
В полдень следующего дня Алексеенко и Горчаков в полной боевой готовности сидели в кабинете Следственного управления Федеральной службы, и вцепившись глазами в монитор пристально глядели на красную ромашку ICQ аккаунта – клиента в сети не было. С каждой минутой нервное напряжение нарастало, и капитан даже умудрился достать откуда-то с полок дротики, прикрепил к стене поролоновую цель и начал их методично метать, отходя всё дальше и дальше. Горчаков листал новости, переходя по ссылкам, но не дочитывая до конца, закрывал их и начинал снова пролистывать страницы. Вдруг громкое «ку-ку!» разнеслось по кабинету и напарники подошли к экрану.
«Здравствуйте, Эдуард Сергеевич. Освобожусь через час, сможете подойти часам к пяти?»
Анатолий снова было, набросился на клавиатуру, но чуть остудил пыл, выдержав паузу, и написал:
«Да, очень хорошо! Тогда собираюсь и буду выдвигаться. До встречи».
«До встречи. Буду за столиком у окна».
Позеленевшая на миг ромашка снова стала красной. Контакт исчез.
– Собираемся! – скомандовал Горчаков и спешно стал закрывать ноутбук. – Табельное с собой?
– Да. – коротко сказал Алексеенко и показал кобуру на поясе. – Что с профессором, поедет в качестве приманки?
– Исключено. Во-первых, не согласился и упёрся, во-вторых, он нам не нужен, пусть сидит над компом кумекает.
Горчаков нервно набрал служебный номер.
– Алло, Затейкин? Мы уже выезжаем. В общем, как договаривались, ок? Всё, будь на связи.
– Чего ещё? – спросил капитан.
– Затейкин с командой будут держать руку на пульсе: если Кот стукнет в аську, возможно, придётся отвечать, так что будем думать коллективно. И ещё он может позвонить профессору, что-нибудь уточнить, и Луговскому придётся брать мобильный и говорить, а вот что ему говорить, будем думать все вместе и уже по ходу дела. – майор поднял со стола гарнитуру. – Вот и всё. Погнали…
Больше не говоря ни слова, прихватив телефоны и пиджаки, мужчины вышли, хлопнув дверью кабинета. Спешно и молча пройдя по коридорам, они выскочили на стоянку во внутреннем дворе, завели машину и тронулись в путь. Проехав по Рождественке машина выехала на Театральный проезд и набрала скорость.
– Теперь так… – отрывисто сказал капитан вцепившись в баранку руля и всматриваясь в дорогу. – Остановимся поодаль. Я выйду, пройдусь внутрь, осмотрюсь. Зайду к персоналу, узнаю расположение запасных выходов и если надо, прикажу заблокировать. Второй побег недопустим. Потом вернусь и будем ждать, времени ещё предостаточно. Как бы он ни был одет, мы его узнаем. Как войдёт, сразу за ним. И да, вот тебе ствол, но это травмат. У меня такой же, плюс боевой. Сам понимаешь, он нам нужен живее всех живых, так что боевой, это на случай форс-мажора.
– Ясно. Скоро уже будем?
– Если без пробок, пятнадцать минут.
Напарники замолчали и продолжили путешествие в созерцательном напряжении. Улицы столицы проносились мимо, а зловредные светофоры делали своё дело, словно нарочно обостряя и затягивая ожидания. Времени ещё было достаточно, и капитан не стремился жать на газ со всей дури, наоборот, плавная езда успокаивала нервы и увеличивала концентрацию. Наконец, машина завернула в переулок и через несколько сот метров выехала на небольшую улочку, на углу перекрёстка которой виднелся дом с витиеватой вывеской «ДежаВю».
– Гриша, давай через перекрёсток, и тормози вон рядом с теми кустами!..
– Точно, лучший обзор и дистанция.
Машина уркнула, и быстро перелетела перекрёсток, оказавшись напротив ресторана. Место стоянки было на редкость удобным – кроны деревьев низко свисали и укрывали автомобиль от посторонних глаз. Мотор замолчал, и в салоне на миг повисла тревожная тишина.
– Так… я пошёл. – сказал капитан и вышел из машины, предварительно одев простой спортивный свитер, чтобы ещё сильнее мимикрировать под гражданского. Горчаков внимательно глядел вслед уходящему капитану .
Зайдя в помещение, Алексеенко прямиком отправился к бару, предварительно оглядевшись. Говоря с официанткой и как бы листая меню, он продолжал мельком осматривать помещение, запоминая его внутреннюю конструкцию и разглядывая посетителей. В ресторанчике было всего несколько человек. Игриво и незаметно, в процессе разговора, Алексеенко достал удостоверение, и улыбаясь, пригласил официантку в служебное помещение. Уже через минуту капитан говорил с управляющим.
– Заприте все двери из кухни и подсобки, открыта должна быть только парадная. Но когда я дам знать – запереть и её. А вы, Танюша, поглядывайте на меня. Всё поняли?
Управляющий и официантка испуганно кивнули. Капитан огляделся ещё раз и вышел.
В машине сидел Горчаков с гарнитурой на голове, нервно постукивая пальцами по корпусу смартфона. Капитан сел на место.
– Всё пучком. Ждём…
В салоне автомобиля повисла тишина, и две пары глаз впились центральный вход ресторана. Минута шла за минутой, тишина в салоне начинала давить на уши, а звуки с улицы словно стали превращаться в далёкое эхо. Капитан и майор слышали своё дыхание, биение своих сердец, которые всё нарастали и нарастали. Время, словно стало замедляться и обволакивать их автомобиль, эту улочку и всё вокруг липким сиропом ожидания. Анатолий посмотрел на часы.
– Уже 15 минут, опаздывает… – Горчаков взял смартфон, с присоединенной к нему гарнитурой и провёл по экрану пальцами. – Ницман, чего там у вас? Всё пусто, тихо? Ясно, давай…
Майор нервно положил смартфон на бардачок и снова принялся всматриваться в даль центрального входа. Ожидание становилось невыносимым, но Анатолий взял себя в руки и продолжал внимательно наблюдать за входом.
– Может, пропустили? – еле слышно прошептал капитан.
– Не может быть… – также тихо ответил Анатолий.
Тишина снова овладела окружающим пространством, а время ещё сильнее замедлилось. Вдруг экран смартфона вспыхнул, и салон наполнился переливающейся мелодией вызова. Горчаков схватил устройство и провёл по экрану. В гарнитуре послышался голос.
– Анатолий Юрьевич! – раздался встревоженный голос лейтенанта Ницмана – Только что, сообщение в аське: «заждался вас, сидел-сидел, а вы всё из машины не выходите, пришлось, как обычно, покинуть этот мир через окно((( »
– Мать твою, капитан!!! – Горчаков выкинул смартфон и гарнитуру на заднее сиденье, схватил травматический пистолет и вместе с Алексеенко вылетел пулей из машины. Бросившись к входу ресторанчика, они ворвались внутрь, перепугав персонал.
– Где?! – закричал на весь зал запыхавшийся капитан.
– Кто? Где? Никого не было… – выпалила перепуганная официантка.
Горчаков и Алексеенко обошли и без того небольшое помещение, но кроме нескольких посетителей, испуганно поглядывающих на них, зал был почти пуст.
– Да где же, чёрт дери!.. – капитан, словно ударенный обухом по голове, беспорядочно носился по помещению.
– У окна! Он сказал, будет ждать у окна, вот это место!
– Никого, ни тогда, ни сейчас…
– А это что? – сказал капитан, поднимая со стола фигурно сложенную салфетку в виде кораблика. Развернув салфетку, они прочли:
«Скучные вы люди, товарищи оперативники. И глупые. Профессору привет!..» А под надписью виднелась нарисованная, коряво улыбающаяся мордочка кота.
Сжав со всей яростью салфетку в ладони, майор опустил кулак и потерянным взглядом оглядел помещение. Застыв на месте, сотрудники ФСБ погрузились в молчание, пока звонок мобильного не разорвал тишину. Горчаков медленно поднёс телефон к уху.
– Анатолий Юрьевич, куда вы пропали, вызывал вас по Скайпу, – раздался усталый голос старшего лейтенанта, – только что, появился новый «анонс» от Кота. Скоро будет картинка…
Не произнося больше ни слова, они прыгнули в машину и уже меньше чем через час оказались в информационном отделе.
Глядя на заглавный пост Горчаков прочёл четверостишье:
Шарик земной совсем заскучал,
одиноко,
крутится вертится всё по орбите уныло гоняя
солнышко, свой поцелуй неуклюже роняя,
шарику нашему шлёт долгожданный привет!
Глава 8.
Картинки под стишком ещё не было, и только пестрела взорвавшиеся комментариями лента. Алексеенко и Ницман стояли поодаль и смотрели на налитого злостью майора.
– Словно конвейер запустил. – сквозь зубы процедил он и с подавленным видом прикрыл вески ладонями. Помолчав несколько секунд, Горчаков выпрямился и спросил – Службы слежения готовы?
– Готовы. Перехватили ещё несколько сотовых номеров, которые могут принадлежать ему, но уверенности совсем нет. – тихо отозвался Ницман.
– Ну хоть что-то…
Горчаков отодвинул ноутбук и погрузился в напряжённое раздумье.
– Что делать будем?.. – тревожно спросил капитан.
– Ждать.
– Опять ждать, чёрт подери! – капитан всплеснул руками и отошёл к окну.
– Анатолий Юрьевич, – спросил Егоров. – Как же он узнал?
– Не знаю. Да и какая разница. Может быть, почуял неладное. Уже сидел за этим столиком много раньше нашего прибытия, а во время отправки сообщения в аську вероятно наблюдал за нами уже с другой стороны улицы.
– Видеозапись с камер кафе не взяли? – осторожно спросил Ницман.
– Взяли. Да толку от камер мало, наверняка в шляпе припёрся.
– Профессор не мог слить? – развернувшись спросил капитан.
– Спроси у него сам, Гриша. Наверно, он тебе ответит. Да какая сейчас к чёрту разница, ребята! Молитесь, чтобы засекли хоть какой сигнал.
Секундой спустя, восклик Егорова разнёсся по комнате:
– Есть картинка!
Все разом прильнули к монитору.
С экрана на них смотрел солнечный шар. Это была фотография солнца, явно сделанная то ли космической станцией, то ли мощным телескопом, и светило здесь предстало живым, бурлящим газовым шаром, с каракулевой фотосферой, протуберанцами, магнитными плазменными завихрениями, тёмными участками поверхности и пятнами. Сотрудники отдела какое-то время молча смотрели на фотографию, щурясь и пытаясь сразу же высмотреть в ней что-нибудь экстраординарное, но поначалу, ожидаемые артефакты обработки не бросились в глаза так, но стали выявляться чуть позже, и то, только при детальном рассмотрении. Проблема была в том, что эти артефакты, по виду и структуре очень походили на реальные элементы фотографии – протуберанцы, гранулы и плазменные нити, и поэтому не так чётко контрастировали на фоне оригинального снимка. Но рассмотрев чуть внимательнее, Горчаков и команда вскоре обнаружили дополнительные, явно «пририсованные» элементы, которые выгладили так же, как протуберанцы, и исходили из одной области солнечного диска, далеко выдаваясь в пространство. Увеличив картинку, майор начал различать в сполохах плазмы очертания человеческих лиц, какие-то индустриально-урбанистические структуры, линии электропередач, а также массивы проводов и микросхем. Всё это сплеталось в один единый кричащий вихрь, несущийся от солнца, расширяющийся и поглощающий пространство вокруг. После минутного рассматривания, сотрудники медленно отодвинулись от монитора. Зашедшая в комнату Юлия молча передала какие-то бумаги Ницману и тоже пристально посмотрела на изображение. Капитан с задумчивым взглядом присел на стул. В ту секунду, в его голове, проносились полярные по содержанию мысли и ощущения: с одной стороны, он не увидел никаких знакомых и тем более, высокопоставленных лиц, что было очень хорошо. С другой, стало как-то тревожно, Солнце всё-таки… Но уже через пару секунд, Алексеенко поймал себя на мысли, что первый факт его радует гораздо больше, чем огорчает второй. Горчаков снова застыл, словно не в силах отвести взгляд от экрана.
– Так что это, катастрофа, что ли?.. – робко произнёс он и прикусил нижнюю губу.
– Скорее вспышка, – тихо сказала Юлия, – но таких много бывает.
– Это опасно? – тут же спросил майор.
– Опасно? – Юля поёжилась. – Не знаю. Вообще-то, они часто бывают, магнитные бури и всё такое. Но…
– Что но?..
– Это же солнце… наверное, с ним что-то не так, раз этот Кот выложил сюда… – сказала девушка и посмотрела на присутствующих так, словно кто-то должен был подтвердить или опровергнуть её мысли.
Горчаков встал и попытался сосредоточиться. Всеми своими ощущениями он чувствовал разлившийся вокруг слабый, но едкий страх, и этот страх был иного порядка, чем страх перед начальством. Горчаков встал, собрался мыслями и начал расхаживать по кабинету.
– Старший лейтенант! Продолжать слежение за объектом. Второе – сегодня же анализировать материал по телефонным номерам, которые вы собрали. Егоров, подавай запрос в ГИБДД, ещё раз проследи за машиной. Юля, помоги Ницману, разузнайте изначальный источник фотографии, проследите за запросами на него, капитан, пойдём со мной.
– А я уже знаю источник… – сказала Юлия.
– Вот как?
– НАСА. Солнечный спутник SOHO. Они выкладывают их в открытом доступе. И главное, с большим разрешением.
– Неужели? Молодец ты какая! А я уж думал, он вручную, с телескопа какого одиннадцать снимков делал. А как же он его потом, неужели переснимал с экрана? Или у них изначально множество фотографий?
– Возможно, этого уж я не знаю. Хотя, если есть там мультисъёмка и эти фото выкладываются все скопом, то почему бы ему не отобрать одиннадцать для своих целей и не сделать коллаж? Всё равно, весьма качественные.
– Понятно. Капитан, пойдём, остальные за дело.
Сотрудники спешно разошлись по своим рабочим местам и Горчаков с Алексеенко вышли в полутёмный коридор.
– Далеко пошёл, сучёк. На солнце замахнулся. – процедил капитан.
– Да, Гриша, именно так. Он растёт, а мы топчемся.
– Что делать будем?
– Опять этот дурацкий вопрос. Будем не пиздеть, а работать, Гриша.
Майор хлопнул капитана по плечу и направился быстрой походкой к своему кабинету.
Запутавшийся в телефонном проводе Горчаков наконец-то ответил почти с минуту висевшему на связи полковнику Уманцу:
– Да, товарищ полковник, прошу прощения, у меня тут аврал, скоро зайду, да.
Повесив трубку, он сделал записи на клочке бумаги, потом ещё пару звонков в инженерно-технический отдел, затем залез в ноутбук и бегло глянул интересовавшую его информацию. Схватив бумаги, он вылетел к полковнику.
Уманец встретил его встревоженным выражением лица.
– Это правда? Про солнце? – спросил он.
– Правда. Скорее всего, будет вспышка, я только что уточнил.
– Когда?
– Скоро. В Научтехе мне сказали, что наши спутники отключили, многие радиосистемы тоже, советовали разъединять длинные электронные соединения во избежание возникновения индукционных токов, как-то так. Они сейчас кумекают над технической защитой с нашими из информационного.
– Чего ГИБДД, опять молчат?
– Молчат. Нет никакого синего Ниссана на Евгения Рябу. Фото его тоже давно разосланы всем постам, ориентировки в ГУВД – ноль эффекта. Есть возможность отследить по косвенным признакам, сейчас этим занимаемся. Делаем, что можем, Виктор Васильевич.
– Чёрт знает что… – растерянно произнёс Уманец. – Я уже не говорю, что мне тут Ватутич мозг сгрыз, но это ладно, я-то привык. Думал, хоть успеем его поймать до следующей фотографии, но нет, вот, солнце на этот раз, чёрт бы его побрал.
Зазвонил телефон, Горчаков снял трубку и услышал встревоженный голос капитана:
– Толя, слушай что, мои питерские сейчас сказали, что мол вырубайте нах все приборы, компы, говорят вспышка нешуточная, погореть всё нафиг может!
– Ну я типа в курсе…
– В курсе-не в курсе, только что по федеральной линии прошло, гаси всё, а пока…
Связь оборвалась, и Анатолий, покрутив в руках замолкший телефон, попытался набрать номер. В телефоне была полная тишина. Озадаченный Горчаков на секунду завис с аппаратом в руке, полковник метнулся к выключателю и зажёг свет. Свет не включался. Он резко снял трубку городского – в ней тишина. Затем взял трубку внутреннего телефона с автономным питанием, набрал чей-то номер и перекинулся парой слов.
– Отключили, на центральной. По всему городу, видать. – сказал Уманец.
– Похоже на то, о чёрт… – Горчаков резко повернулся и вылетел пулей из кабинета. За дверями его ждали абсолютно тёмные коридоры и озадаченные сотрудники, вышедшие из своих комнат. Горчаков бежал в информационный отдел, стараясь не споткнуться, и не наткнутся ни на кого в темноте. Открытые двери кабинетов освещали коридор слабым солнечным светом, и этого было достаточно, чтобы майор резво бросился вверх по лестнице. Добежав до вестибюля информационного отдела и открыв дверь в парадный кабинет, он увидел ярки свет ламп и работающие компьютеры.
– Анатолий Юрьевич?.. – Ницман и Егоров повернули голову в сторону распахнувшейся двери.
– Вы чего тут?
– Ничего, свет вырубили по всему городу, у нас резервное включилось, отдел работает в штатном режиме.
– Вырубайте, вырубайте нахрен! Вырубайте всё!..
Перепуганные сотрудники сначала замешкались, потом стали спешно выключать машины.
– Да из сети вырубай всё, отсоединяй провода и кабели! – Горчаков кинулся сам к сочленениям проводов и принялся методично вырубать всё от розеток, ведущих от бесперебойника.
– Погодите, так нельзя, вот тут не отрубайте, надо сохраниться! – Егоров молниеносно закрывал программу за программой, затем отсоединял провода. – Юля, вырубай расчётный отдел, и роутеры тоже обесточивай! – крикнул он куда-то в пустоту коридора.
Ещё несколько движений оставалось до отключения всей системы, как вдруг синхронно мигнули люминесцентные лампы и несколько оставшихся включенных мониторов. Поморгав, лампы продолжала светить тусклым светом, в то время как один из старых трубчатых элт-мониторов покрылся корявыми символами, словно возникший дефект экрана после очень сильного удара.
– Ого… – тихо сказал Горчаков и застыл на месте. Все тоже остановились как вкопанные.
– Похоже, это она. И она прошла… Больше ничего не мигает.
Егоров кинулся к местной радиостанции, работающей на длинных волнах, включил её и в шуме помех попытался различить голоса. После ряда иностранных голосов он услышал знакомую русскую речь, которая говорила что-то сквозь сильные помехи.
– Да, это была она! – сказал Егоров, убирая ухо от динамика. – Прошла. Можно подключать всё обратно. Вы хоть запомнили, чего понавыдирали?
– Ну ведь вовремя всё вырубили, а! – облегчённо сказал Анатолий.
– Точно. Судя по всему, не сильная вспышка была, но повредить длинные слаботочные системы вполне могла. – сказал Егоров откуда-то из-под стола, включая штекеры в розетку.
– Ну это как посмотреть! – возразил Ницман. – На самом деле, вполне сильная, на нашей памяти такого не было, только в 1886 году была мощнее, вывела тогда из строя редкие линии электропередачи – но как хорошо, что тогда была ещё доиндустриальная эпоха и век электричества только начинался. А вот какова мощность нынешней, остаётся гадать.
Перестали жужжать системы бесперебойного питания и кабинеты озарились светом.
– Ну наконец-то, включили! Значит, подсуетились вовремя.
Неожиданно, из сквозного прохода в другой отдел показался силуэт человека. Это был профессор Луговской, за ним шёл охранник.
– Следователь Горчаков?.. Чего тут происходит?
– Оо, профессор, совсем забыл про вас! Ну что, пережили конец света?
– Так что было-то?
– Вспышка на солнце, не знали?
– А, вот то-то и думаю, что-то у меня компьютер погас и как-то криво перезагрузился.
– Что?.. Погодите… о чёрт… Ницман!!! Бегом к профессорскому компу!
Горчаков и Егоров бросились через технические кабинеты, задевая столы и провода прямиком в рабочую резиденцию профессора. Распахнув дверь, они увидели яркий свет ламп и горящий синим экран компьютера.
– Твою мать… у него же бесперебойник-то свой был. – прошептал старший лейтенант. – И интернет распределялся не через фай-фай, а напрямую через нашу выделенную антенну, а там, видать импульс был, ой-ёй…
Ницман метнулся к компьютеру и стал шаманить – перегружать, включать в безопасном режиме, тестировать.
– Кажись, всё, погорел… – сказал старший лейтенант и с виноватым видом поднялся с корточек.
– Диск, доставай жёсткий диск, там программа!
Ницман вытащил из корпуса жёсткий диск, выбежал в конструкторскую, подсоединил диск к тестовой плате и включил. Пошаманив в BIOSе и попытавшись перегрузить, он уставился на экран с символами.
– Не, сдох… коротнуло его. – развёл руками Ницман.
Лицо Горчакова налилось кровью, и он подался вперёд:
– Да ты чего, старлей? Я… не понял, где ещё… ты… вы что, с ума сошли, совсем нюх потеряли? – заикался от негодования Горчаков, испуганно-растерянным взглядом озирая сотрудников информационного отдела. – Я ж уволю вас, под суд отдам, допустить такое…
– Анатолий Юрьевич, успокойтесь, пожалуйста! Восстановим всё, это не проблема, да и копий понаделали кучу. Вы чего это так, а?.. – смотрел на майора Ницман ошарашенным взглядом.
– Что? Копии? Ах да… блин, забыл совсем… Прости.
Растерянный и смущенный майор выбежал из отдела, хлопнув дверью.
Суматоха в отделе почти улеглась, когда Анатолий вдруг вспомнил о Луговском. Проследовав в комнату, где содержался профессор, майор не обнаружил там ни его, ни охранника. Горчаков быстрым шагом осмотрел все комнаты, но Луговского нигде не было. Он зашёл даже в конструкторскую и завернул на склад – никого. Приступ паники подкатил к груди Анатолия, он судорожно напрягся, на секунду представив, как мог бы сбежать профессор, и эти мысли внезапно перемешались с ощущениями от последних событий. Всё это нахлынуло на Горчакова, он резко дёрнулся, и бегом ещё раз обошёл комнаты информационного отдела, затем выбежал в коридор, пробежал до угла и уже хотел было завернуть на лестницу, чтобы вызвать охрану, как вдруг увидел Луговского, сидящего на кресле в зоне отдыха и безмолвно смотрящего в окно. Горчаков подбежал сзади и остановился за его спиной. Профессор не обернулся, а лишь отхлебнул кофе из стаканчика и поставил его на низкий столик.
– Вот ведь как неожиданно делаются открытия. – тихо сказал он. – А ведь представляете, гражданин майор, не думал я, что эта головоломка окажется такая увлекательная. Я даже забыл, что я пленник.
Горчаков оставался стоять за спиной, переводил дыхание и продолжал слушать профессора.
– Части программ, макросы, и вправду оказались тем, что заявлено – структурами «нейросетей» соединенные с рекурсивными фрактальными множествами. Как же долго я в них копался, пытаясь обнаружить хоть что-то интересное, что-то необычное! И ничего, абсолютно ничего. И я ведь не сразу обратил внимание на небольшие переменные, фактически, запятые в программном коде. Я не программист, посему не силён в цифровом синтаксисе, тем более у разных языков программирования в разных случаях он может сильно отличаться. Я, да и ваши ребята-информационщики, изучали кирпичи, а надо было изучать раствор, которыми они скреплены, понимаете? Вот в этих, казалось бы, мелочах, и скрывалось то, что ускользало от взгляда, но стоит только приглядеться, всего лишь приглядеться!
Горчаков обошёл кресло и медленно присел рядом с профессором, не говоря ни слова.
– Так вот ведь в чём загвоздка, – продолжал Луговской, – если смотреть непосредственно сами эти «запятые», то ничего необычного не обнаружишь – просто коротенькие строки программного кода, разделяющие более крупные внутренние процессы, но я же вспомнил, я вспомнил!.. Распределённое логарифмическое множество, с которым так любил работать Ряба, множество, разнесённое по другим множествам, и которое может быть встроено внутрь, влияя на них. Это, по сути, пазлы, которые надо собрать. И я начал собирать… Постепенно картина прояснялась, и целостная структура начала выходить на поверхность. Эта структура была вплетена в ткань уже знакомых нам единиц программы, как бы сидела внутри, управляя ими. Сама по себе она образует множество взаимосвязей внутри основной программы, миллионы, миллиарды, и гораздо больше, и устроена таким образом, что может взаимодействовать сама с собой неожиданнейшими вариациями, и каждый раз по-разному, но не совсем рандомно, то есть, случайно. А всё зависит от поступившей извне информации. А внешняя информация, в данном случае – это фотография. И для каждой, эта структура складывала свои комбинации. Но каков был её внутренний порядок, что она из себя представляет, по сути? Это были формулы… Сеть формул. Формулы, реализованные в виде исполняющего кода. Об этом я догадался довольно быстро. Но очень долго не мог осознать, формулы в сущности, чего? И вот тут-то пришлось поднимать старые знания, находить аналогии, чтобы понимать, в какую сторону копать. А потом, знаете, как озарение – просто увидел внутренние размерности, и уже по малой их части, потянув за ниточку, понял, откуда ноги растут.
Суперструны… – спокойно и чуть слышно произнёс профессор медленно развернув голову к Горчакову. Майор сидел почти не дыша, внимая каждому его слову.
– Что? Что вы сказали?.. – почти шёпотом вымолвил Анатолий.
– Я сказал, суперструны. Точнее, их формулы, написанные в виде программного кода и взаимодействующие с основными массивами программы НьюВижн – ведь так же она называется, господин следователь?
Позади послышались шаги, которые быстро приближались. Из-за угла показался силуэт капитана Алексеенко и он быстро оказался рядом с беседующими.
– О, привет всем, чего тут у вас, ну как, вспышку пережили?
Горчаков резко сделал жест рукой капитану замолчать, и тот остановился в паре метрах от них как вкопанный, затем медленно двинулся и сел на кресло поодаль. На короткое время наступила тишина.
– Теперь ещё раз, Эдуард Сергеевич, что это? Эти суперструны?
– А это уже не математика, это физика, господин Горчаков. И давайте её немного вспомним, если хотите. Из чего всё состоит? Имеется в виду, материя. А?
– Из молекул, конечно… – неуверенно сказал Горчаков.
– Из атомов! – поправил его Алексеенко, но тут же замолчал.
– Ну хорошо, пусть из атомов. Дальше?
– А атомы из чего состоят?
– Из… мм… электронов, кажется?
– Протонов и нейтронов! – снова вмешался капитан, явно довольный своими познаниями.
– Пусть так, дальше?
– А нейтроны и протоны из чего состоят? И электроны?
– Мм…
– Не ломайте голову, Горчаков, и вы, капитан. Состоят они на самом деле ещё много из чего, из кварков, глюонов, но это сейчас совсем неважно. Да и что смысла копать вглубь, когда там окажется что-то всё более и более мелкое и что-то из чего-то да состоит. Но учёные люди пытливые, сами понимаете, и вот однажды стал вопрос – а что является первоосновой всего, и даже элементарных и самых малых частиц в нашем мире? И ответ был несколько странным – из струн. Да, да, именно, из струн. И эти струны колеблются, вибрируют, каждая на своей частоте и со своим рисунком и именно они создают весь зоопарк известных нам частиц, и собственно, законов физики. Но и это ещё не всё. Вы, должно быть спросите, а из чего состоят эти самые струны? Ответ будет неожиданным – они не состоят из чего-то материального, они состоят из десяти измерений, плюс одно временное, и того одиннадцать, скрученных и перекрученных сами в себя. Но нам они являют только три измерения, которые мы и наблюдаем в виде частиц, атомов, молекул, всего мира. Остальные измерения мы просто не видим, не воспринимаем, не ощущаем. Они там, на очень-очень малых масштабах, это почти ничто, свёрнутое само в себя. И они движутся, колышутся – это как музыка Вселенной, понимаете?..