Czytaj książkę: «Архив сочинений 2016. Часть I»

Czcionka:

ISBN 978-5-4493-7557-5 (т. 1)

ISBN 978-5-4493-7556-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Рано или поздно читатель должен определиться, по какому из четырёх путей ему идти. Он может более не прикасаться к книгам, продолжит читать, либо сам станет писателем, а то и предпочтёт стезю литературного критика. Ему уже не будет интересно просто знакомиться с литературными произведениями, случайно выхватываемыми из общего потока. Потребуется сделать выбор, хотя бы для поры первых впечатлений. Это может быть некое направление, либо обобщающее понятие. Например, появится необходимость изучать лауреатов литературных премий, а то и пройтись по спискам из чьих-то рекомендаций. Всё это обязательно будет. И ни один из четырёх путей не будет казаться важнее прочих.

Если выбрать путь литературного критика, тогда придётся смириться с неизбежностью отторжения. Понадобится уподобиться служителю книжного дела, готовому беззаветно потворствовать музам творческого процесса писателей. Не сам критик станет формировать собственное мнение, он подпадёт под чужое влияние, должный отказаться от каждодневной суеты, стремясь найти общий язык с творцами художественных строк. Это в идеале, тогда как чаще под литературной критикой понимается совершенно иное извращённое суждение, обязывающее измышлять то, чего не существовало в мыслях писателей, отказываясь видеть суть показанного за мелочностью незначительных деталей.

Критика – это такой же процесс создания художественного произведения, только вынужденный оказываться разбитым на мелкие части. Редкий критик берётся за чужие произведения, создавая на их основе собственные. Если же он этим занимается, то именуется специалистом. Но оправдано ли становиться мастером одного произведения, писателя или направления? Иногда ответ положительный, а чаще – отрицательный. Нет, литературному критику полагается браться за многое, оставляя обо всём им узнанном ёмкие суждения, замкнутые в ограниченное количество печатных символов. И только когда накопится материал, достойный отдельной публикации в виде некоего исследования, тогда и появляется собственный труд, но состоящий из всё тех же мелких частей, только уже создающий впечатление цельной работы.

К 2016 году осознание этого пришло. Забытыми оказались случайности, уступившие место иным предпочтениям. Возникло желание стать причастным к миру литературы. К сожалению, литературная критика действительно воспринимается унитарной частью творческого процесса, не должной отступать далее на неё возлагающихся функций. То есть задачей критики становится необходимость разобрать произведение на составляющие, не соглашаясь видеть его целостность. Поэтому всё сказанное выше, призывающее отказаться от мелочности, стало непреодолимой преградой, не позволившей стать убедительной силой перед лицом закостеневшего мышления редакторов периодических изданий.

Что осталось? Осталось малое – читать и творить, не подвергаясь осуждающим взглядам и высказываниям. Появились другие способы самовыражения, ставшие уникальным явлением в мире литературной критики. Допустим, идея поэтическими строками рассматривать поэзию. Мысль об этом возникла спонтанно, пробуждённая сказаниями англосаксов. В остальном же, слог остался прежним, таким же угловатым и столь же далёким от строгости классического понимания построения прозы. Это не требовалось исправлять, как нет нужды отказываться от присущей манеры изложения.

В том же 2016 году началась работа над литературными премиями. Делались робкие попытки осмыслить, пока ещё не массово, а беря нечто в качестве инструмента для пробы. Таковым стала одна из современных русских премий, едва не заставившая отказаться от начатого дела.

Данный архив сочинений решено разделить на две части. Он будет излишне большим, что не позволит ему смотреться в виде единого издания. Остаётся надеяться, читатель не сильно окажется опечален. Более того, архив за 2017 год и вовсе может оказаться разделённым на три части. Поэтому, ознакомившись с первой половиной, не забудьте приступить к чтению половины второй.

Январь

Отрицательная субстанция | 14:20

Вызов дали сразу, без промедления и без задержки. Пока с неба медленно спускались первые снежинки, я записал адрес и повод. У кого-то поднялась температура. И адрес хороший, там только очень богатые живут. Очень-очень богатые. Отдельный коттеджный микропосёлок в лесу, там на въезде шлагбаум, кругом стены в шесть человеческих ростов, узкие проезды могут вызвать приступ боязни закрытых пространств, не хватает колючей проволоки по периметру. Идиллию нарушают редкие лужайки с газонами, любовно вычищенные от снега, да шмыгающие белки, предпочитающие бодрствовать круглый год, покуда им всегда достаются щедрые угощения от милых красивых людей.

Почему-то в атмосфере шикарной обстановки начинаешь чувствовать себя ущербным, с такими людьми стараешься вести себя крайне вежливо. Подсознательно понимаешь наличие связей с сильными мира сего, от чего может зависеть твоя дальнейшая работа. К жалобе таких людей прислушиваются более внимательно, а мы люди маленькие, даже не из среднего класса. Живём от зарплаты до зарплаты и крепко держимся за рабочее место. Если водитель может найти себе работу лучше, то фельдшер нет.

Богатые люди болеют болезнями богатых. Небольшая температура для них катастрофа, онемение пальцев на руке – истерика, головная боль – конец света. Не стоит говорить о психических неврозах, так свойственных людям, которым в жизни больше нечего желать, когда всё есть. Ещё удивляет их желание обращаться в бюджетные медицинские структуры, а не к личным докторам. Если в поликлинику они не пойдут, то услугами скорой помощи всё-таки пользуются. Скорая помощь не делает разницы между людьми, она ничего не требует за свои услуги. Есть города, где, помимо бюджетной скорой помощи, функционирует платная скорая помощь. Наш город не такой большой и богатых людей, видимо, не так много, поэтому платной экстренной службы нет.

Наш автомобиль вновь включает функцию движения по глубокому снегу. Хоть к больнице и подъехали спокойно, а развернуться и выехать не так просто. Рядом много припаркованных автомобилей, ожидающих улучшения погодных условий, надолго застывших, привязанных к месту буйством стихии. Если начал падать снег, улучшения ждать не стоит. К вечеру не все наши машины смогут пробиться к подстанции, что тогда будут делать медики, мне пока непонятно. Наверное, будут дежурить в автомобилях и слушать рацию. Мы не выезжаем на проезжие улицы, а пробиваем себе собственную дорогу по одной из засыпанных улиц, чтобы объехать вынужденные заторы. Нас ждёт привередливый клиент… впрочем, повод не обязывает спешить, мы и не будем.

Подъезжая к адресу, видим идиллию – трактор чистит дорогу вокруг микропосёлка. Чистит так опрятно и хорошо, что не веришь в дорожный коллапс, поглотивший весь город. Тут ощущаешь только пробирающий мороз, чувствуешь падающий сверху снег, но не видишь сугробов. Как от них избавляются – загадка. Может где-то снег растапливают. Вполне возможно.

Охранники быстро пропускают и объясняют, как проехать до нужного нам дома. Он практически рядом, особых проблем с поиском не возникло. Но всё-таки пришлось подождать у забора, пока хозяева нажали кнопку на пульте дистанционного управления и дверь открылась. Только я не пошёл. Хоть территория и охраняемая, нет гарантий, что там за оградой не сидит аллигатор с сотней острых зубов. Для связи около двери есть звонок с громкоговорителем. Нажимаю и жду ответа. Не подумайте, я не пытаюсь издеваться. Понимаю, что хозяева не испытывают большого желания выходить на улицу и встречать меня лично, но хотелось бы быть точно уверенным в безопасности пути. Недовольный голос ответил и уверил в отсутствии собаки. Теперь я смело зашёл внутрь, озираясь по сторонам.

Передо мной возвышается особняк в четыре этажа из серого кирпича, чем-то сходный с готическим замком. До входной двери пятьдесят метров, на территории стоят два шикарных джипа, слева небольшой круглый бассейн глубиной в семь метров – в такой по незнанию в тёмное время суток можно свалиться, своеобразная полоса препятствий для человека, решившего забраться внутрь без приглашения. Собак действительно нет, значит, не обманули – не стали использовать в качестве корма, покуда до магазина зябко идти.

Встречает девушка, она просит не разуваться. Хотя не помню, чтобы я когда-нибудь на вызове разувался. Я же вижу перед собой ковёр с высоким густым ворсом – такой топтать жалко, да совесть не позволяет. Прошу дать мне бахилы. Их нет. Тогда прошу любые пакеты. Они есть. Обматываю вокруг обуви и завязываю на узел. По этажам меня водить не стали, за это отдельное спасибо. По печальной статистике, в таких домах плохо чувствующие себя люди забираются под крышу. Хозяева этого дома проявили благоразумие и сами спустились вниз. За это им ещё раз спасибо. Ведь лестницы всегда крайне крутые и с них легко упасть, особенно когда ноги обвязаны пакетами, имеющими свойство скользить по тем полам, которые есть в таких домах.

Температурящий пациент возлежит на белом кожаном диване под тремя толстыми одеялами. Я хотел было начать знакомство с нотаций, но тут моё внимание привлёк аквариум во всю стену. Нет, не так! Но тут моё внимание привлёк аквариум вместо стены. Словно под воду погрузился на райском острове. Не хватает только песка вдоль стены, яркого солнца, шелеста пальм и приятного ветерка.

Прошу табурет. Приносят мягкий стул. Неудобно на него ставить ящик, но других стульев нет. Теперь пришла очередь нотаций. Я сильно ругаю пациента за такой подход к своему здоровью. Мужчина кутается ещё глубже.

– Нельзя укрываться, вы словно внутри печки, температуре некуда уходить, и она будет только расти. Убирайте одеяла скорее.

Замечаю на мужчину тёплую кофту.

– И кофту снимайте.

Мужчина отказывается. Приходится вручить ему градусник. И объяснить на всякий случай, что градусник надо поместить под подмышку. Не знаю почему, но многие люди не знают, как пользоваться обычным градусником. Представители соседних государств всегда смотрят на него с недоумением, им приходится демонстрировать, как надо им пользоваться. Жители дальнего зарубежья всегда норовят поместить градусник в рот, отчего у меня подпирает нехорошее чувство из желудка прямо к горлу. Всё-таки не стоит забывать, что этот градусник был у разных пациентов… и как его ни обрабатывай, а брезгливость остаётся. Помимо тебя, этим градусником пользуются при работе медики других смен – как они им пользуются, остаётся только гадать.

Оголить спину всё-таки пришлось. Пресловутые хрипы в лёгких – их надо всегда искать у пациентов. Как и смотреть живот, измерять артериальное давление, стучать по почкам, сравнивать величину зрачков, искать перекосы лица, сыпь на теле да и много чего другого. В лёгких чисто. Пациента беспокоит температура и горло. Больше ничего. Горло красное. Надо будет мужчине его полоскать либо леденцами пользоваться, коли не хочет испытывать неприятные ощущения. Температура тридцать девять градусов.

Пока я проводил осмотр, в комнату зашёл ещё один мужчина. С аккуратной бородкой, щегольскими усами, в круглых очках и в деловом костюме, однако его взгляд нервно бегал, а движения были слишком жеманными. Благоприятное впечатление быстро сменилось ощущением внутренней неприязни. Как оказалось, это личный доктор пациента. Тогда понятен подход максимально вежливой угодливости. Нужно обладать железными нервами, чтобы отвечать на постоянные вопросы о здоровье, не зная, по сути, как лучше ответить, поскольку ответ не подразумевает необходимости конкретного решения, а сам вопрос всегда поражает своей наивностью. Я знаю, что сейчас с моим пациентом и чем он болеет. Это знает и личный доктор. Но он не станет советовать, как я, принимать жаропонижающие каждый четыре часа и симптоматическое лечение по мере необходимости. Этот доктор придумает хитрый, трудно выговариваемый диагноз, подберёт самые дорогие препараты, которые будут иметь эффективность самых дешёвых, либо вообще оказывать иной эффект, или не оказывать его вообще. Тут главное – правильный подход. Чем дороже, тем лучше. Личный доктор стоит дороже услуг бесплатной скорой помощи, значит, плохого не посоветует.

Отодвинув меня в сторону, личный доктор принялся за осмотр. Одна голова хорошо – две головы лучше, тем более если вторая голова принадлежит доктору, а не личному фельдшеру. Интересно, почему не бывает личных фельдшеров? Я бы с удовольствием им побыл. Работа не требует напряжения сил, да оплачиваться будет ничуть не хуже. Хватит одного клиента. Мешает только уважение к собственной личности и пресловутая гордость.

Я предлагаю мужчине жаропонижающий укол. Он соглашается. Честно его предупреждаю, что через четыре часа температура вновь начнёт расти, а мышца будет болеть примерно неделю. Это его не пугает. Тем более личный доктор настаивает на уколе. Многие слышали о литической смеси, и, может, кто-то знает, что в неё входит. Однако в условиях скорой помощи температура снижается обыкновенным анальгином, что одинаково эффективно помогает и в виде инъекции, да и в виде таблетки оказывает такой же превосходный эффект, если не надевать кофту и не укрываться тремя одеялами – в таком случае ничто не сможет сбить температуру, ведь человек должен потеть, за счёт этого и уйдёт жар. Ещё бы не морозило – этого боятся все пациенты, никто не готов стойко переносить данное ощущение, на рефлексах укутываясь тёплыми вещами.

Особенно любят анальгин мамы, требуя поставить его своим чадам. Таким бы мамам самим колоть анальгин, может, тогда задумаются, почему дети боятся медиков. Медики – не звери. Они готовы рассказать, как бороться с температурой самостоятельно, но мамы отчаянно требуют болезненный укол. Где тут ребёнок будет спокойно относиться к людям в белых халатах.

Нам всегда говорят – относитесь к пациентам так, как хотите, чтобы относились к вам. Честно! Я бы не стал вызывать скорую помощь, не стал бы брать тот градусник, что мне предлагают. Я бы не дал измерять себе давление аппаратом скорой помощи, да я бы сто раз подумал, прежде чем к себе допускать другого человека, что до меня побывал неизвестно где; может, он десять минут назад пьяного грязного соседа ко мне на этаж попутно поднял да сразу ко мне в квартиру зашёл. Что уж говорить про инвазивные мероприятия, когда мне захотят сделать укол или иное проникающее действие. Да я лучше сразу в стационар пойду. Смириться готов только в критической ситуации. С температурой, больным животом, поносом и прочим я могу справиться самостоятельно. А где не хватит знаний, там можно всегда в интернете перепроверить, ведь медицина не оффлайновая у нас, есть много хороших источников в сети.

Пациент желает укол. Нет проблем. Только пациент не знает, что у нас иголки тупые, порой с зазубринами попадаются. Мало того что больно, так ещё и часть мышцы выйдет следом, повиснув на игле. Скажете, жуть? Нет, это реальность современной медицины. Одноразовые шприцы облегчили работу, раньше их кипятили между вызовами. Вот в то время я бы точно никого к себе не подпустил. Не было бы уверенности в прокипячённом шприце, а коварное заболевание потом можно было бы связывать с чем угодно, только не с давним кратковременным визитом скорой помощи. Здоровье человека в руках самого человека – не надо стараться переложить заботы о нём на других.

Личный доктор закончил осмотр. Он уже сидел в кресле, закрыв глаза и шевеля усами, о чём-то усиленно думая, так как его брови сходились и расходились да изредка приподнимались. Я попросил пациента перевернуться на живот и оголить ягодицу. Волна страха пробежала по его телу. Таким уколы надо ставить лёжа. Если стоя, то надо быть готовым к обмороку и падению с высоты собственного роста плашмя вперёд – так и шею свернуть можно.

Раздался скрипучий звук – это игла разодрала плоть, проникая вглубь мышцы. Бедный человек, такого и врагу не пожелаешь. Обладай любым мастерством, но без боли такой укол не сделаешь. Руки мужчины лежали по швам, и в момент инъекции его пальцы судорожно сжали простынь. При этом на выдохе он охнул. Личный доктор на мгновение открыл глаза и сразу закрыл, прижав ладонь правой руки ко лбу и согнувшись в позу мыслителя. У него появилась отличная возможность прописать лекарства и для ягодицы, которая точно будет беспокоить пациента продолжительное время и послужит отличным поводом для дополнительных визитов.

От участкового терапевта мужчина отказался. Я закрыл ящик с медикаментами, попрощался и пошёл искать выход. Часто бывает так, что зайдя по одной дороге, потом не помнишь, как двигаться в обратном направлении, особенно если много поворотов. Мужчина за моей спиной стал о чём-то разговаривать с личным доктором. У них теперь будет дружеская беседа. Мой сигнальный лист сожгут в камине. На выходе из комнаты я заметил, что мужчина снова забрался под свои одеяла. Мои советы стали бесполезными. Только личный доктор сможет оказать правильную помощь. Видимо, на вызове скорой помощи настояла та девушка, что встречала у двери.

Снимаю с ног пакеты и бросаю их в угол. Девушка что-то мне протягивает. Смутное чувство подкидывает мысль о деньгах. Так и есть. Краткое мгновение – душа холодеет. Самая крупная бумажная купюра нашей страны. Я отказываюсь. Начальство запрещает брать деньги за оказанные услуги… но тут треть моей месячной зарплаты. Всё равно отказываюсь. Возможно, если бы девушка мне их насильно запихнула в карман, то, может быть, я не стал бы их доставать и отдавать обратно. Однако девушка, приняв однократный отказ, уже не возобновляла попыток высказать благодарность. У меня мелькнула только одна мысль, что эта купюра покроет сегодняшний визит личного доктора. Может, за свои услуги он возьмёт несколько таких бумажек.

Я живу в стране честных людей, население которой воспитано на суровых нормах морали, когда взять чужое тайком не зазорно, но в открытую – хуже лютого злодейства.

01.01.2016 (http://trounin.ru/os11)

Стефан Цвейг «Подвиг Магеллана» (1938)

На заблуждениях строится будущее. Нужно сильно ошибаться, чтобы твоим предположениям поверили. И когда верят – ищут искомое и добиваются аналогичного, но правдивого результата. То так ли важно – ошибался ли кто-нибудь вообще? Касательно Магеллана можно сказать следующее – он поверил чужим заблуждениям, уговорил испанского короля на выделение средств для экспедиции и отправился на запад с целью добиться того, чего не сумел осуществить Христофор Колумб, то есть доплыть до Индии. Потомки знают о факте подвига Магеллана, но им неведомы обстоятельства его путешествия. На самом деле, о плавании португальца доподлинно ничего неизвестно, так как документы были уничтожены, а его имя опорочено. Стефан Цвейг взял на себя ответственную задачу восстановить ход экспедиции, поведав читателю о её предпосылках, самом плавании и роли для истории.

Начинает Цвейг издалека. Он желает убедить читателя в важности специй и их высоком значении для обществе того времени. И только после этого берётся рассказать про скромного дворянина Фернана ди Магальяйнша, начинавшего жизненный путь обыкновенным матросом. Фернан был молчаливым человеком, предпринимающим какое-либо решение после долгих раздумий. Каждый его шаг имеет обоснование. Он мог поступать отчаянно, если того требовали обстоятельства. Не раз мог сгинуть в безвестности, но достойно отслужил в Индии и в пределах Малайского полуострова, чтобы к тридцати пяти годам вернуться домой, имея единственную мечту – добраться с западной стороны до Островов пряностей (они же Молуккские острова в составе одной из индонезийских групп островов). И этому есть логическое объяснение, заключающееся в Тордесильясском договоре, одобренном буллой папы Юлия II, о разделе сфер влияния по демаркационным линиям между Испанией и Португалией: одна часть не открытых тогда ещё земель отходила Испании, а другая Португалии.

Скрупулёзно Цвейг разбирает все детали готовящегося путешествия Магеллана, уделяя внимание мелочам. Вот Магальяйнш заручился словами своего короля о вольном самоопределении, что ему не будут чинить препятствий, если тот наймётся на корабли других монархов. С той поры Фернан и стал известен под фамилией Магеллана, ибо его временным домом стала Испания, король которой пообещал мореплавателю золотые горы и открытые им земли в распоряжение, коли тот поплывёт на запад и найдёт по пути определённое количество земель. Читатель ещё не знает, как печально сложится дальнейшая судьба Магеллана и как будут разрушены все мечты, хоть и суждено тому открыть южный проход и первым из европейцев проплыть Тихий океан.

Цвейг дополнительно останавливается на том факте, что Магеллан был португальцем, а команда его кораблей в преобладающем большинстве состояла из испанцев. Это сыграло роковую роль, вследствие которой потомки не знают достоверных сведений о первом кругосветном путешествии. Ныне остаётся гадать, как там было на самом деле. Поэтому не стоит принимать историю Цвейга за правдивую – книга «Подвиг Магеллана» является его предположениями об экспедиции. Её вполне можно принять за беллетризированную адаптацию. Но это не так. К художественной литературе «Подвиг Магеллана» отношения не имеет. Это скорее дань исторической справедливости, где Стефан старается возвысить имя португальского мореплавателя, а членов его команды очернить, поскольку на кораблях был один идеальный человек в окружении предательски настроенных соперников. Не раз Магеллан терпит неудачи. Непонятно каким образом он держал часть команды в узде, когда другая бунтовала. Кто-то самовольно уплыл назад, забрав с собой весь фураж, оставив Магеллана без пропитания перед преодолением бескрайнего Тихого океана.

Кажется, Тихий океан легко переплыть. Он ведь Тихий. Магеллану действительно везло. Он без труда преодолел южный проход (ныне Магелланов пролив), долго плыл и наконец-то достиг земель, отдалённо напоминающие те, где ему довелось в молодости служить. Цвейг акцентирует внимание на преодолении самого океана, давая этому высокую оценку. Читатель может сам в этом убедиться, ведь Колумб плыл всего тридцать дней до Нового Света, тогда как Магеллан более ста дней не мог найти пристанища для кораблей. Казалось, вот-вот под ними разверзнется обрыв, если мир всё-таки не круглый, а плоский. Потомки знают, Магеллан одолел препятствия. Не было ему везения лишь на Филиппинах, где он пал жертвой вождя Лапу-Лапу на острове Мактан. Самое удивительное, Лапу-Лапу был мусульманином: может это и послужило причиной агрессии после попыток экипажа прибывших к его острову кораблей обратить местное население в христианство.

Именно так трактует плавание Цвейг. После смерти Магеллана на команду оставшихся кораблей несчастья сыпались в ещё большем количестве. Им предстояло без захода в порты доплыть до Испании, минуя португальские колонии в Африке. Путешествие вышло примечательным, но о нём известно ещё меньше, поскольку высоких идеалов никто уже не питал, пиратствуя и плывя дальше едва ли не по наитию.

Фернан Магеллан мечтал о многом, но ему так и не суждено было лично стяжать славу. О нём помнят, что он первым обогнул Землю. А тех, кто ему мешал и получил славу при своей жизни, никто теперь не назовёт. Не было счастья и детям Магеллана, они умерли раньше него самого, как и его жена. За великим подвигом скрыто больше горестных слёз, нежели радости. Обогнуть-то Магеллан обогнул, да нужно ли это было людям? Как тащили волоком корабли через Панамский перешеек, так и продолжали тащить. Спускаться до южного прохода решался только Френсис Дрейк.

02.01.2016 (http://trounin.ru/zweig38)