Czytaj książkę: «Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Роман. Том 3», strona 4
Глава 6
Иевлева тяжело и слегка оцепенело смотрит в обступающий монолитно отлитый мрак… Он, как незримый древний зверь, затаившийся в хитрой засаде, все видит, контролирует каждое движение и неуклонно продвигается к своей окончательной цели. Он читает мысли и обрывает все связи, он разрывает чувства и отравляет разум. Он безупречен и беспощаден. И он крайне голоден. Ему нужна живая светлая теплая пища… Которая мечется в тягучей темноте случайным мотыльком от стены к стене!
Куда идти? Путница, с маленькой лучиной телефонного провода, озирается и поворачивает за угол… Преследует постоянное ощущение упорного взгляда в спину. Оглянешься – никого! Только бьет тревожным набатом собственный пульс и растерянный ищущий хоть что-то знакомое, взгляд… Тьма сжимает громадными каменными тисками. С каждым шагом скалы сужаются, становятся все ближе и ближе, словно кто-то невидимый касается, а потом и хватает тебя за руки и пытается утянуть в черную пучину! И кажется, еще мгновение и грубые изломанно-причудливые челюсти каменного чудовища сомкнутся и свежая кровь брызнет на эти унылые подземные валуны. Перехватывает дыхание от ужаса и безысходности. Сколько еще шагов можно пройти? Сколько вздохов? Сколько ударов сердца? Сколько мельканий изломов стен перед воспаленными глазами? Последние метры… И что потом ждет? Как это произойдет? Это вязкая топь катакомб колышется как вероломная мифическая медуза. Мира давно нет. Есть заброшенные завалы Мертвой Тьмы. Останки кого-то Гигантского? Запретного и отчаянного? Темного и Неистового? Что будет дальше? Где они все зависли, над какой безымянной клокочущей раной пропастью? Жизнь замуровывается в забытый сумеречный Камень. И она, хрупкая фельдшер, станет просто одним из этих неприметных пыльных разломанных валунов? Как все странно и страшно в этом мире! Иевлева резко и непокорно встряхивает головой, откидывая выбившуюся из-под шапки челку и отгоняя навязчивые тревожные мысли…
– Кто ты? Зачем ты здесь? Иди к нам… – натяжно будто кто-то воет из черной бездонной глубины коридора, – Ты нужна здесь! Забудь все, что было раньше, и кем ты была! Иди к новой свободной жизни. И к новому Свету! Все изменилось… Мы – твоя настоящая семья! Мы невыразимо сколько тебя ждали… Разбитое однажды, должно восстановиться! Ты так долго скиталась, пора вернуться домой!
– Что за бред? – глухо бормочет Иевлева, – Или правда там кто-то во мраке есть… Или я уже схожу с ума! Да где же этот проход? Я хоть туда вышла? Какие-то повороты незнакомые.
Сзади раздается шорох и звук осыпавшегося камня.
Фельдшер резко поворачивается, поднимая лучину провода над собой. От нее будто что-то отшатывается… Словно потревоженная птица в сторону шарахается какая-то вытянутая тень. Лицо обдает жгучим ледяным сквозняком. Всем нутром ощущается чье-то присутствие. Иевлева поправляет внушительную сумку на плече и быстро опускает руку к кобуре.
– Кто там? – тихо и властно произносит Вера.
В ответ проносится только шелест мусора и волчий вой неугомонного, взъерошенного колючего сквозняка. И неизменный немигающий Черный Зрачок провала каменоломен вновь сверлит своим инфернальным огнем до самой души. Все! Мертвая хищная Пустота, как неведомая тварь, готовая принять какой угодно облик и растерзать в любой момент…
Иевлева осторожно поворачивается и пробирается дальше сквозь зависшие коварные лохмотья тьмы… Мысли путаются. Хочется вдруг сорваться и бежать без оглядки, как в детстве когда было страшно. Но тут никуда не убежишь. Всюду один и тот же замкнутый лукавый капкан. Играющий самовлюбленно издевающийся мрак! Высасывающий все силы…
Будто тонешь в кошмарном хищном море, и никому тебя уже не спасти! Вера пересиливает себя. Глубоко дышит несколько раз и уверенно шагает вперед, разгоняя липкую темноту, как обволакивающий туман. Но кажется, что стоит на месте… Одно и тоже движение по кругу! Поворот сюда, поворот туда, немного прямо и опять все заново – как заколдованный пируэт подземного вальса. До тошнотворного обреченного головокружения. Бесконечный кем-то запущенный безумный волчок. Иногда даже кажется, что время не просто остановилось, а пошло вспять, покатилось назад, как слетевшее с оси колесо. И теперь произойдет вообще неизвестно что. Такое, чего даже не вообразить…
Где-то сбоку тишину нарушает невнятная назойливая возня. Иевлева сразу замирает и мягко уходит за рваный выступ скалы, опуская свой путеводный огонек как можно ниже.
Снимает сумку. И вынимает револьвер. Сначала все тихо. Но потом, шум нарастает. Начинает мелькать слабое призрачное пламя.
Вера облизывает пересохшие растресканные губы и несколько раз резко зажмурившись, и открыв глаза, напряженно вглядывается в гнетущий мрак. Бледные отсветы пропадают. Но шаркающие грубые звуки кружатся неподалеку. Фельдшер вжимается в сырой камень, чтобы быть незаметней и тушит свою лучину. Полностью сливается с раскинувшейся беспредельной тьмой. Только учащенное дыхание нарушает монументальный каменный покой. Все замирает. Как будто ничего не было… Может просто видение, галлюцинация? И вдруг тяжелые шаги раздаются уже прямо затаившейся в засаде Иевлевой, и сквозь бледные отсветы неизвестного источника освещения, угадывается мрачно очерченный контур, чуть нагнувшийся, как человекоподобный коршун, выискивающий добычу… Он останавливается, озираясь… Медленно, как-то зачарованно поворачивается словно что-то учуяв, и крадучись, устремляется туда… Движения точные и уверенные. Он из племени людей или какой-то пробудившийся демон, воплотившаяся тень? В пляске призрачных отсветов ничего не разобрать…
И как с ним бороться? Пулей или крестным знамением? Противный холодок пробегает по телу. Влажная ладошка крепче вжимается в рукоять оружия. Фельдшер делает глубокий вздох…
– Стой! – резко и громко выпаливает Иевлева, – Ты кто? Без глупостей или я стреляю…
– Тьфу! Ты чего пугаешь так? Свои ведь… – летит надломленный голос, – Ты сам-то кто будешь? Пароль?
– 34 -16. Отзыв?
– 57- 84!
– Значит наш… – Иевлева зажигает лучину, и из темноты проявляется усталое осунувшееся лицо лейтенанта Велигонова.
– Привет, Вера! – подносит ближе свой коптящий провод лейтенант, – Ты чего из мрака бросаешься? Проказница, блин… Я уже за автомат схватился. Ты вообще как здесь? Вроде не твой участок.
– Гуляю… – нервно шутит Иевлева, – А то на нашей улице совсем скучно стало! Вот решила новые просторы для себя открыть, и свежие впечатления. Авось, что небывалое встретится! И все изменится…
– А если серьезно? – чуть хмурится Велигонов, – Далековато ты забралась от госпиталя. И вообще от центра базирования гарнизона. Тут же дикая часть каменоломен начинается, не изученная… Тебя что на приключения потянуло? Для этих мест разведка существует!
– Все просто, – улыбается Вера, – Я при исполнении… У нас новый объект. Туда и иду! А ты сам куда направляешься?
– Я в увольнительной после дежурства. Хочу ближе к выходам сходить. Вдохнуть хоть немного кислорода в нашем затхлом болотном царстве… А то уже мутить начинает, и голова кружится. Не хватало еще в обморок рухнуть! Вот будет несуразица….
– Тогда нам примерно по пути! Там тебе будет воздух… Пошли со мной. Заодно поможешь. Кое-что сделать надо, у нас людей не хватает. Медики тоже гибнут… Подземелье всех сжирает!
– Мы что к постам обороны идем? Зачем?
– Не совсем… Это немного другое. Такого еще у нас не было! Каменоломни непредсказуемы, вращаются как замысловатая головоломка. Дойдем сам все увидишь!
– Как все таинственно! Не успеваешь отследить, что вокруг происходит. У нас уже и медики создают свои секретные бункеры. Может и нам, инженерам, уже что-нибудь тоже подобное сделать? Тайную узкоколейку, в древние глубины подземелья… А, Вера?
– Ну не такое уж все секретное, но чем меньше знают, тем безопасней, золотое правило войны! У нас и так много ребят погибло из-за лишней болтливости еще в начале… У тебя что нового? Давненько не виделись! Как там у вас?
– Работаем. Как обычно, – пожимает плечами Велигонов, – особо примечательного ничего нет. Мотаемся по всему гарнизону. Там где мы нужней… Укрепляем своды. Фриц вон почти каждый день породу рвет бомбами. Вот и латаем где можно. Трудимся в связке со «слухачами» Белова. Как они что-то учуяли, людей уводим. Взрыв прогремел. Мы тут же смотрим, что можно сделать. Как лучше блокировать проникновение противника. И как обезопасить этот участок… Своды укрепляем, определяем новые надежные места. И плюс еще профилактика подпоры делаем из балок и рельсов, возводим опоры из бута по периметру… Так и живем. У вас как, в лазарете?
– Чем дальше, тем хуже. Медикаментов и раньше было несопоставимо мало, а сейчас практически ничего, один самогон – универсальное средство для всех случаев. Трофейное разлетается очень быстро, да и мало его. Это ведь не регулярные поставки, а от случая к случаю, как разведка добудет… Люди сильно сдали. Долгое пребывание под землей без света и элементарных условий, сказывается. Выросло число обычных заболеваний – простуда, пневмония, дизентерия. Но мы не сдаемся… Уже есть кое-что. Случается обхитрить мрак… Как сейчас. Туда мы и идем. А в целом, если честно, по сути – смотрим, как человек медленно умирает… Стараемся изо всех сил, делаем что можно. Хоть как-то облегчить страдания. Боремся с Костлявой… С переменным успехом.
– У вас вообще ад полный. Заходишь – и сразу гибелью пахнет, негасимой болью. Как вы выдерживаете – крики, стоны, бред… И провожаете каждого в потусторонний мир. В казармах и говорят, что лучше сразу пулю наповал, чем даже легкое ранение. Отсроченная мучительная смерть. Человек зависает где-то между границей живого и мертвого. Словно не живет, в каком-то сне кошмарном пребывает…
– Да, нас уже можно вполне переименовать в похоронную службу! Мы собственно и так мертвецов хороним. А тут делаешь свое дело и понимаешь, что каждый второй – потенциальный труп, даже по медицинским показаниям. Но ты борешься за него… И в глаза смотришь, утешаешь, а сама знаешь что скоро угаснут они, исчезнет живой блеск и затянутся слепой мертвой пленкой! Разговариваешь, подбадриваешь, что мол все будет хорошо, а через пару часов его не будет… И слезы сами катятся! С ума сойти можно…
– Да вам медикам, доля выпала, возможно, самая тяжелая. Людей из пучины страданий выдергивать. Тут особая закалка души нужна. Чтобы все это пройти и самому не сломаться… Не всякий мужик такое выдержит, а вы, молоденькие и хрупкие с таким ураганом чудовищным боретесь!
– Нам всем не сладко приходится! На верху, изможденным под пулями ползать и в схватку вступать с сытым, сильным и до зубов вооруженным врагом, это тоже почти отчаяние! Шансов победить практически нет… А ведь побеждаем, и возвращаемся с трофеями! Гарнизон живет, несмотря ни на что…
– Да что б не было! Хоть мрак, хоть бомбы… Это наша земля, наша Родина! Мы ее не отдадим. В камень уйдем, но позиций не оставим. Есть вещи поважнее собственной жизни.
– Лучше бы чтобы все были живы, итак крови пролито, больше чем в море…. Когда мы выйдем отсюда? Про десант что-нибудь слышно? Новости с Тамани есть?
– Не знаю… Конкретный сведений нет. Но активность на правом берегу высокая. Постоянные обстрелы порта и полосы прибрежной обороны. И регулярные налеты наших бомбардировщиков. Я думаю, готовится плацдарм для высадки.
– Это все и раньше было. Обычные прифронтовые будни, когда противника треплют, проверяя на прочность, и ища слабые места… А кардинальных изменений видимо нет. Ни разведгрупп, ни поддержки с воздуха припасами, ни попыток какой-либо связи с нами! Сколько мы еще здесь протянем? Тут каждый день за целый год… Долго нам еще бродить по этой каменной преисподней? Как думаешь? Если…
Иевлева осекается, крепко задумавшись.
– Если что?
– Если нас не забыли…
– Брось, Вера! Это все крайняя усталость и замкнутое пространство… Это не может быть бесконечным! Наши придут! Настанет час… Обязательно. И мы поднимемся с флагом победы из этих черных глубин! Красная звезда взойдет…
– Что-то в последнее время не очень верится! Мы все дальше уходим из нормального мира, словно корабль, который тонет в пучине мрака… За столько времени с нами никто не связался и похоже даже не пытался! Почему? А ведь в случае высадки десанта, мы должны быть серьезной ударной силой. На нас обязательно должна быть сделана ставка. А нас в упор не замечают… Группы уходят в сторону берега и исчезают! Как в заколдованной топи! Все, что связано с нами, сразу обрываются… Как будто нас списали со всех счетов. И обратной дороги для нас нет!
– Хорошо подготовленный удар произойдет быстро и незаметно. В этом весь смысл. Чтобы усыпить внимание врага и не предпринимать никаких лишних, обнаруживающих стратегические замыслы, рекогносцировок. Тут и связи особой не нужно. И так все понятно. Если наши высадятся, мы сразу уже ударим. У нас же все отлажено, кто, где и когда выходит… С первыми залпами в заливе вырвемся на поверхность красной бурей и сметем фашистскую сволочь с крымской земли! Ни единого гнуса нацистского не останется…
– Дождаться бы этого решающего боя! А то все больше и больше все это кажется далекой несбыточной мечтой… Может правда каменоломни давят, уже на разум. А может это и есть страшная правда!
– Крепись! Столько уже прошли… Осталось немного потерпеть. Мы выиграем эту битву! Если нас в первые дни не смогли сломить, то сейчас и подавно… Мы уже одержали верх!
– Ага… Сидя в самом низу! Как-то странно все в этом мире получается! Отстаиваешь свет сидя в жуткой чернющей Пропасти. И побеждаешь, стоя на самом краю… По-другому в этой жизни бывает? Кто так все устроил? Ну, вот, кстати, мы уже и пришли…
– Еще б знать куда! Не могу понять что за наваждение… Свет пробивается потоком. Причем мощно, как водопад небесный. Хоть и вечер уже, а все равно глаза режет от такого сияния. И голоса доносятся… Что это?
– Санаторий. Если уж свет небесный, так пожалуй, маленький уголок рая в нашем мрачном подземелье…
– Шутишь? Какой еще санаторий? У нас палат медицинских нормальных нет и многие казармы с травяным настилом, прямо на камнях… А ты про какие-то здравницы рассказываешь, а Вера?
– Сейчас сам все увидишь, пошли уже, Фома неверующий… Прикоснись к чуду!
Они проходят дальше по тоннелю и попадают под арку огромного пролома от взрыва авиабомб. Там по окружности в сгущающихся сумерках, как темные гротескные пещерные существа изогнутыми тенями копошатся люди. В основном здесь находятся раненые. Многие лежат, принесенные на носилках, кто-то сидит, прислонившись к камню, кто-то едва заметным силуэтом ковыляет вдоль скал. Среди них суетится немногочисленный медперсонал, заботливо укладывая, или проводя какие-то медицинские манипуляции. В темноте все это слабо колышется, как притихший муравейник.
– Ничего себе! Картина просто фантастическая! Как сон незабываемый… – восклицает Велигонов, – Но зачем они здесь? Тут одни дыры… В чем смысл? Еще и немцы могут залезть или сверху расстрелять! Как-то опасно все это…
– Зачем это все? Воздух! Чистый, свежий и сухой. Бывает даже горячий долетает. Это настоящее лекарство. Многие идут на поправку! Этот наш санаторий здорово помогает. Раны затягиваются, легкие очищаются, выспаться можно нормально, не в затхлой сырой яме. Люди даже внутренне меняются… Всем естеством измученным вдыхают кусочек утраченного человеческого мира!
– Замечательно, кто бы мог подумать… Вы настоящие молодцы! То есть вы периодически выносите раненых сюда? Как на обязательные процедуры?
– Верно. Это сейчас форма терапии. И очень эффективная! Потом еще что-нибудь придумаем.
– Но ведь открыто все сверху! Того и гляди, фриц наведается на такую-то поляну разверзшуюся… Это же просто лакомый кусочек для саперов и штурмовых отрядов!
– Все под контролем. Сверху, рядом оборудованы НП, посты снаружи и здесь во всех коридорах, выходящих сюда пулеметные точки. В случае тревоги нам дают сигнал, и мы мобильно уходим в тень, вглубь. Все отработано. Мы готовы ко всему. Немцы не лезут! Боятся… Пару раз попробовали, но быстро получили по зубам, и теперь сидят далеко в стороне. Относятся также как к другим входам в каменоломни. Не приближаются! Знают, чем все это для них закончится.
– Серьезно вы тут развернулись! Не подойдешь, не поймаешь! По всем правилам военной науки!
– Стараемся… Приходится изобретать на ходу, из того что есть вокруг! Высекать огонь из камня! Импровизировать с тем, что дает природа-матушка! Вот и наша новая палата появилась чуть ли не случайно. Как озарение. Вопреки всему этому мраку! Живительный ветерок в этой каменной Жажде… Как ручей в пустыне… И самое главное – Надежда! Входящая в тебя с каждым вздохом.
– Это точно! Дышится и вправду очень легко. И радостно. Как будто жизнью наполняешься! Чуть ли не крылья за спиной распускаются! Вот так бы взмахнул и полетел прямо в небо обетованное!
– Как оно далеко все-таки! – вздыхает Иевлева, – Посмотришь отсюда, увидишь его краешек в проломе каменном и прямо тоска жжет… Как глубоко мы провалились! И как долго придется выбираться отсюда!
Сверху сквозь тихий гомон раненых доносится отдаленный клекот стрельбы и еще какие-то непонятные звуки.
Велигонов поднимает голову и внимательно смотрит в зловеще нависший овал воронки.
– Точно безопасно для раненых? – спрашивает лейтенант, – Уж очень неспокойно наверху… Того и гляди, фугас немецкий залетит! Или еще что похуже…
– Все рассчитано. Это почти мертвая зона для минометных батарей. Мы все учли. Если обстрел начинается, обычно у известных входов в катакомбы… Фашисты там и стараются во всю! А здесь пару мин над головой просвистит и где-то дальше ухнет… От случайностей конечно никто не застрахован. Но пока все спокойно идет.
– Понятно. Грамотное убежище. И сколько таких? Обителей спасения?
– Пока два… Здесь и у карьера бывшего. Там завалов много. Как каменный топкий лес.. Сходу не разберешь, что и куда! Немецкие саперы постарались, но это и обернулось против них! Туда зайдешь – верная смерть! Лабиринт из обвалов, кое-где еще и потолок качается… Как непроходимое болото из обваленной породы. Вот мы там тоже устроились! Фашисты туда даже не суются…
– Все-таки фашист в каменоломнях прочно увяз… Справится с нами пожалуй, невозможно, – подсмеивается Велигонов, – Если мы на простых камнях санатории устраиваем! И сражаемся во тьме преисподней!
– Да, мы уже сделали, больше чем возможно. Битва у нас небывалая развернулась, и крайне жестокая, но самое главное, что непредсказуемая. Неизвестно куда чаша весов качнется. Это подземелье тоже неоднозначное, и до сих пор непонятное. Оно и защищает, и убивает… И попробуй, угадай его настроение.
– Мне кажется, все-таки оно нас больше хранит, чем козни строит. Мы еще живы благодаря ему! Без него мы давно бы костьми в поле лежали… Как большинство наших товарищей.
– Мы многого не знаем. Почему мы именно здесь оказались? Для чего? Почему мы отрезаны от всего мира, словно нас уже больше нет? Что вообще происходит? Мне кажется, затянуло нас куда-то, в какой-то неизведанный темный омут, откуда нельзя вернуться…
Иевлева внезапно оглядывается, словно что-то услышав, но там нет ничего… Только колыхающаяся, как забытое древнее беспредельное чудовище -Тьма, с довольным превосходством тихо смеется….
Глава 7
За окном тихо и темно. Уже давно идет комендантский час. Город спит переливаясь редкими огнями сторожевых постов. Ворчит гудением бронекатеров в проливе. Да вскрикивает лаем собак и рваным ритмом чеканящего шага ночных патрулей. Но всего этого не видно. Проем окна занавешан тяжелыми шторами и закрыт ставнями. В полутемной комнате молодая девушка возится с каким-то непонятным ящиком на столе, а в углу, прислушиваясь к посторонним звукам на улице, за ней наблюдает мужчина лет 30—35. Лица его не разглядеть, он весь утопает в темноте и виден только колышущийся контур.
– Как ты здесь уже столько времени? – спрашивает сидящий.
– Нормально, не жалуюсь, – улыбается девушка, – район хороший, неприметный, главное свой, не окраина и не центр, то самое серое, спокойное и незаметное, которое не вызывает подозрений. Порт далеко, военные объекты тоже. Соответственно постов и проверок мало. По работе я и так там вблизи оказываюсь. Информацию можно от людей собрать. У меня целая группа работает. И весьма плодотворно.
– Вас всех на Тамани формировали? И потом сюда направили?
– Нет, изначально оставили меня одну с радиостанцией. Я потом потихоньку всех собирала сама – самых надежных и толковых. Теперь у нас целый отряд. Портим фашисту жизнь день и ночь, без устали…
– Сама? Создала боевую разведгруппу? Молодец!
– А чего сидеть? Одной не так эффективно. В нашей работе в любом случае люди нужны – информаторы, помощники, сочувствующие… Меня учили, как сеть расширять… Вот применила на практике!
– Хорошая у тебя игрушка – «Север», серьезная, – подходит гость, разглядывая рацию, стоящую на столе девушки, – с такой большие дела проворачивать можно.
– Еще бы! На 400 км берет! То, что надо… Командование позаботилось дали лучшее. Отличная штука! – ласково почти по-детски поглаживает корпус радиостанции девушка, – Это мой любимица! Соловушка! Заливается песнями, аж сердце тает… Все по высшему разряду, ни одного сбоя, ни одной поломки. Служит безупречно.
– Замечательно! Это источник наших будущих побед… Этот маленький чемоданчик посильнее всех пушек будет. Ты отсюда бьешь помощнее артиллерии! Не оставляя фашистам никаких шансов…
– Стараюсь, у меня уже 46 шифрограмм отправлено и 68 сеансов связи. И это только начало… Будем увеличивать интенсивность и качество! Находить самое ценное. И передавать в Центр. А там уже будут собирать грядущую бомбу для проклятых оккупантов!
– Без таких, как ты, бой будет идти вслепую… Информация о противнике – самое важное о войне. Когда знаешь, где и что располагается, какова численность – считай, половина сражения уже выиграна! А если еще подкинуть ложные сведения врагу, запутать его – считай успех не за горами!
– Вот мы и плетем здесь сеть, как на рыболовном сейнере, чтобы очистить наши моря от поганых хищников! Кое что уже попадается… Но нужно сначала крупную рыбину повылавливать. А потом и все остальную на палубу высыпать. И пусть наше руководство сортирует кого куда – согласно содеянным злодеяниям.
– Им всем нацистским выродкам, тут огромную яму надо вырыть, еще глубже, чем наши каменоломни! Всех туда затянуть… Чтоб не одна сволочь не выскочила! И не один в свою Швабию гнусную не вернулся!
– Как Вы сегодня дошли?
– Нормально. Тихо без проблем. Как кот по огородам… Никто не заметил, даже прохожие. Все гладко прошло. Даже сам не понял, как здесь оказался.
– Кто вас вел, Бобошин?
– Нет, я сам. Я понял схему, теперь могу ходить один. Профессиональные навыки включились…
– Вы тоже разведчик?
– Вроде того. Я из НКВД. Интересы и методы пересекаются.
– Как в каменоломнях?
– Тяжело… И с оружием, и с питанием. И с оказанием медицинской помощи. Возросла смертность от болезней и голода. Большая часть погибает не в бою, а в штольнях от истощения и инфекции. Так дальше продолжаться не может. Нужно что-то предпринимать. Люди умирают просто так, это не допустимо. Необходимо рассматривать все возможные варианты.
– Мы попробуем наладить поставки в «Скалу» и еды и боеприпасов, но большие партии отправить будет невозможно.
– Пока не стоит! Сильно большой риск… Я все сам видел. Чтобы пройти весь маршрут до города, это как по минному полю наугад… Шанс один к десяти, если не меньше! Поэтому крупные акции пока отодвинем. Нам сейчас важна связь по этому, открывшемуся коридору! Единственно можно медикаменты передать, у нас уже почти ничего нет…
– Хорошо. Мы подготовим «посылку», договоримся о передаче. Товарищи сообщат в условленном месте. Где будет свежая «почта». Там и заберете. Через недельку организуем.
Вы что-то принесли для Большой земли?
– Конечно! Сидел бы я здесь… Тут много чего. Передай вот эти данные о дислокации немецких войск. Это добыла наша разведка. Здесь подробно и о поступившей недавно технике и рекогносцировке некоторых частей, и фамилии командиров и вся диспозиция из захваченных карт. В общем полная картина маслом! Хоть в Третьяковку вешай…
– Да, вы тоже там зря не сидите. Удивительно как смогли это все достать! Вас же блокировали как пленников в клетке. Можно сказать замуровали! Там головы не поднимешь… Сразу снайперы бьют и пулеметы!
– У нас есть свои способы как с этой мерзотой фашистской обращаться… НП много секретных, которых немцы обнаружить не в состоянии. Периодически берем пленных, жизнь кипит… Подземелье, тоже имеет свои преимущества!
– Да, бой у вас выдался чрезвычайно тяжкий! Непредставимо… Мы здесь хоть и тоже по краю ходим, а все равно свои люди кругом и воздух чистый, и солнце над головой, и поесть можно пусть не досыта, но все же! А там, у вас мрак, глубина беспредельная, холод, жуть подземная! Знаю я эти катакомбы! Была не раз… Не представляю даже как вы там так долго находитесь! Там пару часов хватает, чтобы потом неделю кошмары снились. Близко находится и то не по себе становится. А в штольнях сидеть вообще невыносимо. Еще и сражаетесь…
– Война не выбирает линию фронта! Солдат Красной Армии все сдюжит. Хоть огонь, хоть воду, хоть бездну подземную! Самое главное – врага ненавистного бить! А все остальное поправится… Мы в Аджимушкае немцам здорово на глотку встали! Очаг боев не просто в тылу, а приграничной полосе! Это многого стоит. Так что все это нужно и важно…
– Вы сделали уже больше, чем могли! Вас давно пора переправлять на Тамань. Дальше эта битва пойдет не в вашу пользу… Центр запрашивал о возможности эвакуации ваших людей. Мне нужно дать ответ.
– Мы бы и сами хотели об этом спросить. С продуктами мы протянем до середины августа максимум. А потом даже представить страшно… Голод и болезни всех выкосят. Часть гарнизона нужно вывести из катакомб. Но как? Морем? Нас же много! Побережье охраняется не менее тщательно, чем и Аджимушкай. Фашисты все оплели металлической паутиной. Мышь не проскользнет…
– Пока не знаю… Через пролив возможно. Есть места и люди надежные. Но только очень малыми партиями. Может еще какой-то вариант будет.
– Значит, ты и есть знаменитая «Тоня»? – неожиданно спрашивает посетитель, – уж не чаял увидеть.
– Ага, она самая… – невозмутимо крутит ручки и переключает тумблеры, настраивая рацию, девушка, увлеченно, словно строчит платье на швейной машинке – а что?
– Да так, ничего… Наслышаны, ты у нас в катакомбах знаменитость, нить на волю, луч светлой надежды… Для нас живая легенда!
– Каждый выполняет свой долг. Я сумела через подполье местное связаться с вами! Было трудно, но ничего, справилась.
– Это очень впечатляющая и талантливая оперативная работа, и большая победа! Далеко пойдешь… Не каждый может в этой отрасли функционировать, тем более проявить себя. А у тебя успехи налицо.
– Ничего особенного. Будни войны, не более! Как бы сказали на заводе – производственная необходимость. Выбор оптимальной стратегии. Солдат в окопе не думает о талантах, когда врага уничтожает… Так и здесь! Все заурядно и серо, на самом деле. Это как решать домашнее задание в школе.
– Как звать то тебя по-настоящему? Хоть узнать героиню, которая под носом у немцев работает, стратегические сведения передает. Крушит фронт врага изнутри! И никто ее не видит.
– Женя…
– Красивое имя! Звучное… Я бы сказал интеллигентное!
– Да, только в детстве с пацанами путается. Я стеснялась раньше. Потом привыкла.
– А фамилия? Не бойся, мы в одной связке. Я сам руководил подобными операциями. После Керчи может, еще также вместе работать будем. Поэтому, можешь представиться, как есть…
– Дудник! Женя Дудник… Я в разведке совсем недавно. Можно сказать, первый опыт. Я думала, будет страшней и сложней. Ничего, пообвыклась…
– А вас как величать, «господин хороший»? – озорно блестит глазами девушка, – Или вам нельзя раскрываться по службе?
– Ну пока зови меня товарищем Сергеем, а там видно будет. Тебя кто готовил? Гаврилюк?
– Да, он был руководителем по специальности. А Вы откуда знаете?
– Почти одна контора. А по шифровальной работе?
– Щеголев. Очень строго учил. До мучений невыразимых! Все доводилось до автоматизма, до условных рефлексов. Но зато результат налицо. Сильно пригодилось! Сейчас я ему бесконечно благодарна.
Даже я такой не была, когда детей учила. А я в добреньких учителях никогда не ходила… Все делала по правилам, даже строже!
– Когда успела?
– Я ведь простой учительницей раньше работала, пока меня на оперативную работу не привлекли. В марте дело было. В конце. А так я самая обыкновенная – комсомолка, труженица, педагог в школе. Очень нравилось с детьми заниматься. А тут война, все перевернулось!
– Простых учительниц в разведку не берут… Было что-то еще. Так что расскажи уже всю свою историю! Такая юная и уже такие повороты судьбы!
– Так, кое-что. Не сказать, чтобы сильно важное. Но может это и сыграло определенную роль. Я в начале 1942 года окончила курсы радистов при Керченском рыбокомбинате. Меня заметили, как одну из лучших… Ну и пошло само собой!
– А подготовку где проходила? В Керчи на тот момент центров подготовки, насколько я помню, не было…
– Все верно. По приказу штаба разведотдела 47-й армии Северо —Кавказского фронта, с 4 апреля по 8 мая 1942 года обучалась в Темрюке. Там была учебная база. Там меня и готовили.
– А когда забросили? До наступления немцев?
– Еще 15 мая во время эвакуации наших армий и жестоких боев в Керчи. Момент был выбран хорошо. Полная неразбериха, огонь, взрывы, город горит, все рушится, из жителей города никто ничего не видит, не понимает… Потом когда все утряслось, я уже жила в доме родителей, словно как и всегда, без каких-либо подозрений.
– Да, толково. А когда начала радиосеансы?
– Не сразу! Сначала осмотрелась. Зарегистрировалась в комендатуре. Устроилась на работу. Стала приглядываться к людям. Намечать цели для выполнения поставленных задач. К непосредственной работе приступила 27 мая. Мне поставили задачу вести разведку в Керчи, и по возможности в окрестностях, обращая внимание, прежде всего на передвижение войск, инженерные и оборонительные сооружения, воздвигаемые на берегу пролива. Начала сбор сведений. Все пошло даже лучше, чем я ожидала! Город маленький, шила в мешке не утаишь, даже если оно немецкое… Поэтому все нужное, почти само потекло в руки! Только успевай, передавай.
– «СД» на оккупированных территориях работает безукоризненно. Не забывай!
– Кому я нужна? Обычная девушка. Скромная, незаметная… Живу с родителями. Ничем не выделяюсь от остального населения. И возраст настолько юный, что никак не скажешь, что я разведчик, еще и радиоспециалист…
