Czytaj książkę: «Тоннельный синдром. Книга 2: Право на силу»

Часть 1. Глава 1. Адская баня

Ну и как Вы думаете, где наше мудрое начальство устроило баню? Ну разумеется в нашей бывшей камере! Той самой, где у нас Петька в баке с питьевой водой плавать изволил… Ее у нас бессовестно отжали. "В связи с необходимостью". Закон Метро: зад поднял – место потерял! А мы тут уже сколько не появлялись? Вот и да! Оружие и прочее полезное барахло по прямому указанию начальства, «заботливо» перенесли на общий склад и закрыли на замки в той самой комнате, куда мы разместили наши последние трофеи. Ну хоть не пропало ничего! А, учитывая наши барыши, мы могли позволить себе с комфортом разместиться на любой станции анклава. Тем более, хороших знакомых у нас было великое множество. А баня – да! Более адского сооружения для усиленного потоотделения я не встречал. До посещения этого заведения мое воображение рисовало свежеструганные деревянные стены и липовый полок, шайку, шипящие камни на каменке…. А вот вам дулю по всей морде: баня была в духе местного андеграунда. Сталкерско-диггерская. Стимпанковская баня. Струганое дерево, конечно, присутствовало, но, в силу общего его дефицита, его было ровно столько чтоб не пригореть (пардон) задницей к металлическим листам и кафелю пола. Из дерева были сделаны частые решетки на полу и стенах. Ну и полок.

– А зачем столько железа внутри? – спросил я, оглядывая стены покрытые металлом.

– А метал жар отражает. Обратно. И помещение быстрее прогревается. И тебя с двух сторон прогревает, – ответил Володька. – В соседнем помещении печь на мазуте работает и специальный компрессор гонит чрезвычайно горячий воздух из другого помещения на цельнолитой корпус – и далее по кругу обратно в камеру горения. Получается вроде газового конвектора. Такой замкнутый цикл позволяет разогреть рабочий корпус до очень высокой температуры. А на нем каменка приспособлена булыжники греть. А печь и компрессор в свободное от банных процедур время на литейном производстве трудятся. Есть у нас мастера художественного литья… Правда, для литья кроме мазута еще и уголь нужен.

Каменка обильно парила, а ребристый корпус конвектора аж светился в полутьме малиновым светом. По стене змеились медные и латунные трубки с вентилями и манометрами. Володька резво подкрутил один, и малиновое сияние чуть снизило интенсивность. Банное помещение прогревалось быстро, наполнялось паром и гулом голосов. Забытые ощущения поднимали настроение в прямой пропорции к растущей температуре.

– А веники предусмотрены? – спросил Шиберман, почесывая волосатую грудь.

– Ага. Из синтетического волокна. Лавсан с какой-то еще химией… – Володька плеснул из ковша на каменку. В низкий потолок ударил пар. Володька ухватил подобие метелки из голубых лоскутов на короткой ручке и, обмакнув в тазик с водой, принялся гонять воздух от радиатора по помещению. – До двухсот градусов держат, надо только в воду обмакивать. И мочалки из него тоже.

Волны горячего воздуха ударили в живот, прокатились по плечам и коленям. Отразившись от стен покрытых железом вернулись и запрыгнули на спину. Уши свернулись трубочкой. По хребту побежали крупные огненные «мурашки».

– Ы-ы-ы! Как горящая кошка на спину прыгнула. – Сквозь зубы прошипел Петька.

Жар прибывал. Кожу покалывали сотни иголок. Пот тек ручьем. Все шипели и с чувством ругались. Один Дон невозмутимо нахлестывал себя веником из лоскутков. Петьке частично доставалось горячего воздуха от мечущегося веника и он тихонько ныл. Я помаленьку притерпелся. Шиберман освоился настолько, что истребовал себе веник и активно им заработал. Проказа, очутившийся между двух веников, заерзал и попытался было слинять, но, убоявшись утраты банного авторитета, передумал. Уселся на пол в тазик и плескался там, блаженствуя.

–Может у вас и пиво есть, неправедным путем нажитое? – спросил Валера

–Пива нет. Есть хреновуха. А пути у нас праведные, – ответил Володька.

– Кто вам сказал таких глупостей? – подал голос Шиберман. – И с каких времен производство и потребление алкоголя, является праведным путем? Из всех пороков, потребление алкоголя наименее соответствует пути величия духа.

– Так может вы и от хреновухи откажетесь? После бани-то? – Удивился Володька. – Ради величия духа, так сказать…

– Не откажемся, а то воспарим прямо в космос от собственной святости, и эти железяки поганые, что нас под землю загнали, простыми кувалдами раздолбаем. Такая жизнь для нас слишком проста. А жизнь – не цель. Жизнь – это путь!

– Мудрено.

– Естественно. К тому же, вы старались, на стол собирали… Неуважением к хозяевам будет отказ от трапезы! Кстати, баня общего пользования или для элиты?

–Общего, но не дешёвого: двадцать патронов в час. За воду – отдельно по счетчику. Абы кому не по карману. Вы-то, конечно, люди не бедные, можете себе позволить.

– Можем конечно, особенно как приглашенные гости. Вы ж нас пригласили. И в баню и за стол. А это подразумевает угощение за счет приглашающей стороны. Нет?

– Не беспокойтесь. Час оплачен, а дальше уже по вашему желанию. И стол вас ждет. За наш счет.

– Тогда я предлагаю закругляться с мытьем и парилкой, ибо водой не смоешь грязь с души! А я сейчас все равно с вашей хреновухой согрешу…

Мы б еще погрелись, но, повинуясь зову Шибермана, отправились завершать банные процедуры. К слову сказать, вместе с мытьем уложились в пятьдесят восемь минут. Хронометр у Шибера в голове, не иначе!

После бани я почувствовал себя лет нам десять моложе. Пусть ее устройство даже близко не подходило к классическим канонам производства бань, свою функцию она отлично выполняла. А именно мыла и парила. Каждый мародер имеет право париться за право не быть напаренным! Такой вот слегка подкорректированный афоризм товарища Нагиева из какой-то далекой телепередачи я озвучил своим товарищам – и они со мной согласились: имеет. Факт!

– А мазута много у вас? – Спросил я у Володьки, озабоченный возможной ограниченностью такого полезного ресурса.

– Аж две цистерны железнодорожных на запасных путях стояли в депо. Мы их потихоньку в резервные баки перекачиваем. Обидно будет, если разбомбят.

– Уж лучше на благое дело пожечь, чем разбомбят. – Согласился я.

Праздновать было предложено на складе стоматологов – точнее, всего того что стало им принадлежать. А добра они заработали-натаскали прилично! А если к этому добру прибавить оборудование зубного кабинета, то Володька с приятелями становились по местным меркам настоящими богачами. Ну, зубодеры никогда не пропадут…

Стол был скромен даже по местным меркам. Объяснялось это, в первую очередь, нежеланием стоматологов демонстрировать излишнюю роскошь обитателям станции, которые периодически, под разными предлогами, навещали зубодеров. Рискни Володька выставить на стол что-либо деликатесное, как завтра же последует революционный костер, на который его потащут зубными щипцами за … ну, вы меня поняли. И правильно! Нечего жировать, когда народ на станциях не досыта ест. Нет, голода не было: и пайки, и доля от общего «улова», и вознаграждение за труды начислялись справедливо. Но «выеживаться» было сильно не принято. На всех станциях Анклава и примыкающих к ним новых станций «оранжевой» ветки царила социалистическая законность и относительная справедливость. От каждого – по способностям, каждому – по труду. Недееспособных и малолетних в обиду не дадим. Как при СССР. Только собраний партийных не было. И правильно, лишнее это: групповая цель – она и в Африке групповая цель. Или, например, под землёй…

А вот на недавно «отрытой» соседней с Ленинским проспектом Шаболовке нравы были несколько другие. Говорили разное: вроде и наемный труд там процветал, и «крыши», и «разборки» всякие случались. Тут не знаю наверняка. Будет оказия сбегаю-посмотрю.

Ита-а-а-а-к! Стол был в наличии и пусть скромно, но накрыт: сухари-консервы всякие, грибы маринованные, вобла. Обещанная хреновуха. Задов. Не в смысле блюда, а в качестве приглашенного руководства! Мохов с Беляево тоже здесь. Пожалуй, погорячился я насчет партсобраний. Будет «официоз». Сейчас вам Чебурашка скажет речь! Мария тоже здесь. Ну хоть не бегать не искать ее. Сидит скромненько, улыбается.

– Привет!

– Здравствуй. Где ты бегаешь? Я заждалась.

– В баню занесло.

– О! Ну и как баня?

– Замечательно. Пахнет вместо березовых веников мазутом, но в целом справляется.

– А чего меня не взял? Я тоже париться люблю.

– Там пять с половиной мужиков была компания. Пошла бы?

–С половиной? А!.. Петька?

– Ну да.

– Нет. Таким составом не пошла бы. Я бы вдвоем согласилась, хотя это по местным меркам роскошь.

– Ты после ужина свободна?

– Нет, к сожалению. Груз для госпиталя формируем.

– Жаль. Такая вымытость пропадает…

– А ты прогуляйся со мной до депо, – засмеялась Мария. – Поохраняешь.

– А дальше?

– Дурак ты, Максим. Кто ж про это спрашивает?

– Про это молчат да вздыхают?

– Точно.

Тут прибыл Митрич с приятелями-летунами. Одного я уже знал – Андрюхой зовут. Второй представился как Паша и тут же внаглую принялся осыпать Марию комплементами.

– Максим, притащи мне из следующего поиска пистолет! – Сказала Мария, лучезарно улыбаясь. – Ужас как надоели поклонники…

– Да чего далеко бегать, – я достал из кармана разгрузки «Парабеллум». – Подойдет?

Паша как-то внезапно утратил интерес к происходящему, потому что Мария с хищным воплем «Ага!» схватила пистолет в руки. Паша просто – раз! И куда-то делся…

Митрич засмеялся. А, поскольку в этот момент угощал себя рюмочкой хреновухи, еще и закашлялся.

– Так его, кота мартовского! – Откашлявшись и отдышавшись сказал пилот. – Я ему тоже внушенье сделаю. Ишь, лезет к почти замужним дамам!

– «Почти замужняя дама» будет благодарна…

Вопреки моим ожиданиям, ни Задов ни Мохов не проводили политинформации. Просто поздравили нас с успешным выполнением задачи и предложили выпить за боевую удачу.

Рядом с Задовым я увидел Володьку и Шибермана и по кислому выражению лица начальства окончательно пришел к выводу, что наш подземный маркетолог знает свое дело. Целиком поглощённые дележом «наследства диверсантов», они не заметили, как мы с Марией выскользнули из-за стола и отправились в депо.

Глава 2. В ружьё!

– Сова! Открывай, медведь пришел! – гремел голос Шибера у входной двери.

Когда тебя будят по утрам – это скверно и хочется бросаться тапками. Когда при этом норовят вытащить из-под теплого женского тела – я могу плеснуть кипятком. А если вспомнить дороговизну подземной гостиницы, в которой мы с Марией остановились на ночь, я вполне оправдываю открытие огня. Время-то оплачено! Но Шиберману я мог простить многое. За его полезность и маркетинговый кругозор.

Натянув штаны и ботинки, я выглянул в общий коридор. Предприимчивый Задов (узурпатор власти на станции Калужская), отгородив часть бомбоубежища и разделив его на блоки, превратил помещение в подобие гостиницы. У меня, правда, в довоенном мире санузел был больше, но нынче привередничать не приходится, и комнатка размером три на три метра, со стенами из собранного на пожарищах города кирпича, была роскошью. И стоила двадцать «патриков» в сутки. Вообще, многие товары и услуги, предлагаемые на станциях, оплачивались патронами. Такова была генеральная линия руководства, которое не гнушалось брать процент со всех предпринимателей и с большинства крупных сделок. Надо ж снабжать боеприпасами охрану станции! Да и резервы создать не грех…

Шиберман был деловит, но благодушен.

– Иерусалим наш! Без меня вас бы обобрали как лохов!

– И до чего удалось договориться?

– Мы отдаем десять процентов ходовых боеприпасов. Остальное наше.

– Это как так? У начальников было твердое желание отжать процентов семьдесят от всего.

–Так и было поначалу, но я предложил им аренду и немного увлекся. Напомнил, что они у вас помещение под склад забрали, то да сё… Одно за другое цепляется. Предложил им в аренду любое оружие ходовых калибров и боевую оптику. Взамен – услуги и товары на оговоренную сумму в патронах. А в случае порчи и утраты арендуемого имущества нам положена компенсация.

– Ты, часом, договор не напечатал?

– В шести экземплярах.

–Эва как, – удивился я. – И куда с ним в случае провала твоей финансовой схемы? В какой суд?

– Вы тут-таки сильно отстали от жизни. Так обычно и бывает, если на первое место вы ставите не получение прибыли, а плотские утехи. Но я вас полюбил всей душой и открою ма-а-аленький секрет: на днях будет принято решение о создании единого контрольного органа – Финансового совета. Он объединит все станции и обяжет к строгому соблюдению договоров. Договоров, составленных именно в той форме, в которой составлена наша милая бумажка. Договора будут заключатся либо с руководством станций, либо при нотариальном участии руководителей станций. А на тех, кто будет нарушать договора, накладут санкции. Вплоть до исключения из торговых отношений или пробития с ноги в голову с конфискацией органов на шашлык или чисто посмеяться. Там пока не определились…

– Откуда ты это знаешь и каким образом плотские утехи могут способствовать утрате информационных каналов?

– Утехи должны быть тоже направленны на конечную цель. Тогда вместо потерянного времени к обоюдному удовольствию добавляется и полезная информация. И «Ша!». Я уже ответил тебе на оба твоих вопроса.

– Шифруешься?

– Совсем чуть-чуть.

Ожила рация Шибермана, моя, соответственно, «зафонила» и взвыла. Шибер поморщился:

– Не понял, повтори…

– Повторяю, по Калужской объявлен общий сигнал «Стихия». Боевым группам собраться у четвёртого блокпоста. Повторяю: «Стихия», четвертый пост.

Я забежал в комнату, быстро оделся и схватил автомат (трофейный «Sig-550» калибром 7.62х39мм). Застегивая «разгрузку», сказал:

– Маша, нас собирают. Тревога на четвертом – это в правом тоннеле от нас к Беляево. Оденься и будь готова убегать в сторону Прфсоюзной . Черт их знает, что у них произошло.

Еще раз назовешь меня Машей – пристрелю. Я Мария! – Рассерженной кошкой зашипело одеяло.

Мария выпростала из-под одеяла руку и прицелилась в меня пальцем.

– Это так принципиально?

– Просто это разные имена.

– Учту,– засмеялся я. – Ну, я побежал.

– А поцеловать?..

Шиберман, ожидая меня, топтался, как боевой бегемот. Тоже, кстати, с «зигом». А что, калибр родной, конструкция – слегка измененный «калаш», швейцарское качество. Да и магазины от «калашмата» подходят.

– Долго ждать вас приходится. Пробежимся?

– Нафига?

– Может там уже товарищи гибнут?

– Да стрельбы не слыхать.

– А их в ножи взяли!

– Тогда они лохи и так им и надо. С автоматом в руках быть зарезанным – это нужно либо спать на посту, либо быть полным «бельмондо». Таких не жалко…

Говорилось все это в шутку и шаг мы максимально прибавили. Однако опасения были напрасны: никто не резал горло постовым черкесским кинжалом, не метал отравленные сюрикены-звездочки и не плевался тухлыми рыбными иголками из духовых трубок. Под дулами автоматов стояли три тщедушных азиата. Один, в черных мятых и перемазанных брюках и такой же куртке, блестел хитрыми черными глазами и, несмотря нам свой потрёпанный вид, держался с большим достоинством. Двое других сгибались под тяжестью огромных рюкзаков и были похожи на двух муравьев, несущих куски сахара.

К четвертому посту подбегали новые группы, но Шиберман выгонял всех из тоннеля, опасаясь наличия взрывчатки в рюкзаках пришельцев. Разрешил подойти только Хамстеру и Дону. Наведя порядок, Дон и Шибер подошли к азиатам и заговорили с ними на неведомом мяукающем языке. Впрочем, вскоре они перешли на русский. Оказалось, предводитель узкоглазых неплохо его знал, но смешно коверкал слова и понимать его было сложновато. Поэтому просто перескажу своими словами…

Глава 3. Ши Ван Дан

Пришельцы оказались вьетнамцами: ещё в девяностых они приехали в Россию – кто на учебу, кто на работу. Но после распада Союза всем пришлось устраивать свою жизнь по-новому. Кто-то начал торговать на многочисленных рынках, кто-то трудился в швейных мастерских, клепая «фирменные» кооперативные джинсы, кто-то занимался явным криминалом. В результате самые бесстрашные (или не самые умные) «сели», кто-то вернулись на родину, а некоторые и вовсе сгинули. Но те, кто выжил и наладил жизнь, потихоньку поднимались в своем статусе и «выписывали» к себе друзей и родню. Согласитесь, вполне обычная история мигрантов? Некоторые уже проживали в собственных или съемных квартирах, но большинство ютилось в разных общежитиях. Не потому, что бедствовали, а в силу привычки к компактному проживанию. Их гоняла полиция и различные службы города, но к таким мелочам вьетнамцы давно привыкли. Как и привыкли эти проблемы решать…

Наши визитеры проживали в пятиэтажном общежитии на Белопольского. А в подвале «общаги» постройки шестидесятых годов находилось старое бомбоубежище. Оно часто меняло хозяев: поначалу принадлежало заводу игрушек «Кругозор», затем было продано и использовалось как склад. В последнее время продуктовый. Тут-то и случилась первая атака. Дураков среди вьетнамцев не оказалось, и все, кто был дома (а я напоминаю тем, кто не знал, что это было утро субботы), мигом оказались в убежище.

Тут еще надо слегка коснуться темы подобных общежитий для тех кто никогда их не посещал. Представите себе длинные коридоры, от которых отпочковываются в обе стороны маленькие комнатки, помимо жуткого количества спальных мест, тут же возятся дети сушится белье, в огромном количестве складируются вещи, купленные домовитыми обитателями для отправки на свою малую родину для последующей перепродажи. Вообще, в коридорах обычно хранятся вещи, которые в комнатах не помещаются. Например, мотоциклы в ящиках. Ну или холодильники. В результате коридор превращается в запутанный лабиринт, где в межвещевом кривом тоннельчике шмыгают как мышки вьетнамцы.

Естественно, уцелевшие после бомбежек обитатели «бамбхауса» (как его вьетнамцы ласково называли между собой) не желали подвергать опасности свое добро и вся материальная польза с пяти этажей общежития плавно перетекла в подвал. Влезло не все, и тогда местный предводитель Ши Ван Дан (а он как раз сейчас перед нами и стоял) призвал соотечественников вспомнить Сайгон и подземные тоннели Ку Чи, где 25-я пехотная дивизия США знатно огребла овердофига рипнутых.

Сказано – сделано! Раздобыв ломы, лопаты и слегка придав инструменту нужного апгрейда, бойцы Ши Ван Дана выломали в стене бомбоубежища проход и углубились в грунт. Опыт приходил пропорционально вынимаемому грунту, и через три месяца под землей было много ходов и помещений. Ши Вон Дан, применив незаконченное строительное образование и вспомнив рассказы дедушек о строительстве подземных ходов, сам разработал систему крепежей кровли и методику орудования лопатой. Они давно знали, что в метро скрывается куча народу, но желали оставаться своими среди своих и на контакт не шли, а лишь наблюдали. Так они засекли опыты Шибермана со взрывчаткой…

– Нам няда всрывчатка много. Дай мняться или работать.

– А зачем вам взрывчатка?

– Хуароший дела. Стена-камень ломать. Ломом саибался уже. Капать лехкий, даже когда камни… Стена-камень ломать – три раза умирать.

– А куда вы копаете?

– Воронцофская метро…

Вон оно чего! Станция метро Воронцовская была построена совсем недавно и первой угодило под удар. Практически сразу ее полностью разрушило. Если бы ее откопать, можно было бы сделать Калужскую новым перекрестком с выходом на линию второго кольца – Зюзино и улицу Новаторов… Мечты-мечты!

– Станция засыпана полностью. Даже если ее откопать – рухнули перекрытия: она не будет укрытием. Да и времени и сил уйдет куча, – сказал Задов, который незаметно подошел сзади. Ахтунг, Задов сзади!.. Каламбур, однако.

– Времяу наше тратим мы. Откапывать станцию не нядо. Нядо сквозной проход и выходы к вам и нам. И технически помещения откопать нам там будет. Откопаем – жить будемя. – Голос Ши Вон Дана иногда срывался на квакающие и мяукающие интонации, но говорил он понятно. – Плату за проход брать. Небольшую.

– Взрывчатку не дадим, – сразу обозначил позицию Задов. – Покажите, где и что взрывать, мы вам сами взорвем.

– Прям так-таки и сами? Лично? – Ехидно спросил Шиберман, намекая, что в договоре не было ни слова ни о минах, ни о взрывчатке.

– Ну я от нашего общего имени сказал, -начал выкручиваться Задов. – Вы ж не откажете старику?

– А это зависит от некоторых факторов, – Шиберман нагнетал доброжелательность и ехидство одновременно. – И поскольку Вы говорите от нашего имени, то я от вашего имени тоже сказать позволю.

Шибер повернулся к Ши и, слегка поклонившись, спросил:

– Договорчик заключим?

Задов махнул рукой, мол, «заключай». Правда, тут же спохватился:

–Только интересы «Калужской» чтоб мне блюли.

Мы обещали блюсти…