Czytaj książkę: «Происки Чёрного древа»

Глава 1. Мертвецы не отдыхают

Огромное тёмно-серое пятно расползалось от ближайших холмов до самой черты горизонта на западе и упиралось в Зубастые горы на севере. Не смотря на резкие порывы ледяного ветра, путники задолго почувствовали характерный запах гниения и застоявшейся воды. Болота приветствовали их своим жалобным стоном.

Задержав дыхание, Игер глядел на буро-зелёную массу цветущей воды и разлагающихся растений, которая поглощала низменности между редкими холмами, где приютились самые живучие кустарники и тонкоствольные деревья. Чёрное древо прикусил распухшую от удара губу и, ощутив языком солёную кровь, кротко оглянулся на своего проводника, чьи бледно-голубые глаза с жёлтыми пятнами на белках безотрывно следили за тяжёлыми тучами над головой. Торк покрутил в руках засаленный свёрток дым-травы, потом вставил его в дыру между жёлтых зубов, крепко придавив дёснами, чиркнул спичкой, пропитанной слезами чёрного дерева. С громким хрипом проводник глубокого втянул, подержал внутри себя и медленно выпустил изо рта плотный клубок серого дыма, который на секунду скрыл за собой изуродованное внушительным, от левой щеки до виска, розовым шрамом, проглядывающим из-под неровной клочковатой бороды, а потом серая завеса медленно опустилась на землю.

– Город Сердце прими же меня, – низким басом протянул Торк, не отводя глаз от кипящего чернотой неба, – я пройдусь по Артерии, где украшенья, меха… Вот и болота, Игер. Уже к вечеру мы прибудем в Ведьмину клетку. И я с чистой совестью перед стариком от тебя избавлюсь.

Игер вцепился в рукоять кинжала, который ему вручил его дед, Иварт Чёрное древо, за день до ужасных событий. Гладкая рукоять в потёртых кожаных ножнах была выполнена в виде ветви дерева, перетекающей в волнистый клинок. Он сделал глубокий вдох, но легче не стало. Дрожь, причина которой заключалась не только в ледяном ветре, не отпускала его последние шесть часов, весь путь от Древней станции до болот.

Торк сплюнул на землю густую коричневую жижу, сбросил со спины объёмный мешок, развязал его и аккуратно вынул кожаный колчан стрел с костяными наконечниками, не выпуская свёрток дым-травы изо рта. Потом проводник бесцеремонно водрузил мешок на худые плечи Игера, зафиксировал колчан за правым плечом и проверил тетиву своего короткого лука из тёмного дерева.

– Слушай сюда, малец, – начал Торк, но зашёлся в сильном приступе кашля и согнулся пополам, а свёрток дым-травы вместе с густыми бурыми комками слизи оказался на влажной земле. Утерев рот тыльной стороной шершавой ладони, он продолжил, – мне плевать, чего ты хочешь, боишься или не можешь, но сейчас нам нужно перейти чёртовы болота. Иди за мной, ступай только по моим следам и не крути головой. Усвоил?

Голос Игера выдал бы обратное, поэтому Чёрное древо нервно кивнул, что вполне удовлетворило проводника, и тот двинулся к болотам, хриплым голосом напевая песенку про город Сердце.

Первый шаг в болотную воду заставил Игера сделать резкий вдох, когда холодная серая жижа с плавающими в ней травами и мелкими существами хлынула в его невысокие сапоги, а грубая ткань штанов мгновенной промокла и отяжелела. Однако, Торк не дал и пары секунд, чтобы привыкнуть, побороть брезгливость и страх. Проводник уверенно зашагал вперёд. Полы его плаща из сильно потёртой кожи заскользили по мутной воде, собирая листву и грязь, но в отличии от Игера его сапоги были намного выше коленей.

Прошёл целый час, а может и больше перед тем, как Чёрное древо свыкся с тошнотворной вонью, которая, казалось, поднималась из самых глубин. Он упрямо шагал вперёд, не отрывая взгляда от широкой спины проводника. С каждым пройденным метром мешок на спине становился всё тяжелее и тяжелее. Плечи невыносимо ныли, а ноги немели, отказываясь подчиняться хозяину. Но зато усталость и жадно сосущие кровь обитатели болот отвлекали Игера от внутренней боли, из-за которой порой сжималось горло, а в уголках глаз собиралась солёная влага.

Доходя до ближайшего холма, Торк не раз разворачивался в другую сторону так, что порою, казалось, словно он решил повернуть назад. Иногда проводник по несколько минут стоял около тонкого дерева или кустарника, разглядывая понятные только ему знаки на листьях и ветках или устремив свой взгляд в отяжелевшее небо, потом хлопал Игера по плечу и вновь шагал по выбранному пути, бурча себе что-то под нос. Один раз Торк остановился так резко, что Игер не успел среагировать и врезался в спину проводника, за что незамедлительно получил порцию отборных матов в сопровождении удара кулаком в живот.

Незаметно половина пути до Ведьминой клетки осталась за спиной, как и надежды Игера на своё спасение. Отныне его жизнь ничего не стоит, а убийцы деда Иварта скорее всего уже напали на след последнего потомка из рода Чёрного древа.

Бледный диск Солнца проплыл за тяжёлыми тучами и оказался над головами путников, когда болото издало низкий утробный гул, и мягкая почва задрожала под ногами. Торк не обратил на это внимания, но от неожиданности Игер начал озираться по сторонам и на мгновение потерял спину проводника из виду, тогда что-то скользкое обвило его ногу, и Чёрное древо повалился лицом в болотную жижу, а тяжелый мешок придавил его сверху. Вода, оказавшаяся горькой на вкус, ворвалась в горло, дыхание перехватило. Язык ощутил, как нечто шершавое оказалось во рту. Секунды три руки бессмысленно цеплялись за болотную растительность и царапали ногтями землю. Потом Игер упёрся ими во влажную почву и попробовал оттолкнуться от дна, но сил не хватило…

Её зовут Эгирта, дочь Эинсара, теперь уже покойного члена пяти старейшин Древней станции, четверо из которых отныне мертвы, в том числе и Иварт Чёрное древо. Её длинные светлые волосы, чистые голубые глаза и улыбка, что обнажала чуть кривоватые белые зубы, часто приковывали внимание Игера, однако, когда Волчий страх убил его деда и других старейшин, Чёрное древо, в паническом бегстве со станции даже не вспомнил о ней.

Резкий удар обжог щеку Игера, которая вспыхнула резкой болью, словно случайная искра попала в бочку со слезами чёрного дерева. Через секунду удар повторился. Поток брани и прочих звуков ворвался в уши оглушённого Игера, а изо рта хлынула мутная вода. Щека вновь загорелась от боли, в голове зазвенело. Торк рванул его на себя так, что кожаная куртка затрещала по швам, и, оказавшись лицом к лицу, прорычал:

– Ты, слепой щенок, совсем спятил? Ведьмино отродье, я кому велел идти только по моим следам? Кому?

Торк махнул рукой, тыльная сторона его ладони с глухим звуком скользнула по носу и верхней губе Чёрного древа. Игер отшатнулся назад и, не смея ничего произнести, глупо смотрел на проводника. Буро-зелёный цвет местной воды разбавил тёмно-красный оттенок. Капли крови, стекая по слегка заросшему щетиной подбородку Игера, падали вниз и с характерным звуком разбивались о воду. Чёрное древо захлюпал носом, ощупывая изнутри верхнюю губу, пока его язык не наткнулся на нечто шершавое, прилипшее к внутренней стенке щеки. Игер стремительно сунул три пальца в рот, сжал твёрдое тельце и рванул со свей силы. Нечто громко щёлкнуло, отцепившись от его щеки, и в ладони у Чёрного древа оказался камешек размером не больше двух сложенных пальцев с волнистой поверхность, переливающейся на слабом солнечном свете серыми и жёлтыми красками, но с обратной стороны панциря скрывалась бледно-розовая присоска, окружённая множеством тонких усиков.

Игер задрожал. Вздрогнув, он швырнул незнакомое существо в болото и согнулся в приступе рвоты. Желудок сжался, выдавливая остатки завтрака. Глаза заслезились. Кровь из носа хлынула ещё сильнее, смешиваясь с рвотной массой. Мокрая одежда окутывала его ледяной коркой.

Наконец, поборов тошноту и брезгливость, Игер с трудом разогнул спину. Закрыв глаза, он глубоко и прерывисто дышал, ожидая порцию заслуженных наказаний от проводника. Однако, Торк смотрел на него и нагло улыбался, демонстрируя последние, покрытые тёмными пятнами, жёлтые зубы. Заметив это, Игер слабо произнёс охрипшим голосом:

– Прости, Торк. Я не хотел. Просто так неожиданно…

– Ладно, Чёрное древо. Я готов ещё раз засунуть в тебя этого кровопийца, чтобы посмотреть на эту знатную рожу.

Торк громко расхохотался, но смех быстро перешёл в кашель, который стёр с уродливого лица проводника неприятную улыбку. После он вытащил из широкого кармана плаща небольшую кожаную флягу и протянул Игеру:

– Погоняй воду по рту, но не смей глотать.

Чёрное древо вынул деревянную крышку, отхлебнул немного жидкости с резким запахом дыма и неизвестных трав и прополоскал рот, после чего сплюнул субстанцию, перемешавшуюся с кровью, слюнями и остатками кисло-горькой массы.

Первыми на странную жидкость из фляги отреагировали разбитые губы и небольшая ранка во рту от кровососущего камня, которые закипели, словно их прижигали огнём. После во рту стало невероятно горячо. Язык онемел, десны, нёбо и щеки невыносимо зудели, словно их щекотало пламя. Насквозь промокший и измазанный в болотной грязи и травах, Игер стоял с вовсю открытым ртом, над которым от носа к подбородку тянулась полоска засохшей крови, уставившись выпученными покрасневшими глазами на проводника.

– Ничего, часок другой помолчишь, зато заразу точно не подхватишь, —ухмыльнулся Торк, пряча кожаную флягу в карман, – идём, ты почти мертвец, а мертвецы не отдыхают.

Солнце прошло три четверти серого неба, когда они вышли на один из наиболее сухих участков болота, где сохранилось несколько старых деревьев. Окончательно ослабевшие ноги Игера, перестав чувствовать сопротивление болотной жижи, подогнулись, и он опустился коленями на мягкую землю. От него пахло застоялой водой, промокшей кожей и едкой дым-травой, что размокла в мешке проводника, но очередной позыв к тошноте вызвал далеко не этот смрад.

Оно сидело, плотно прижавшись спиною к стволу самого толстого дерева: тело. Уже было не узнать кому оно принадлежало: мужчине или женщине. Оно и к лучшему. Легче воспринимать смерть безликого существа, жалость к которому опирается лишь на то, во что превратилось тело после смерти, а не на то, кем оно было до трагедии. К тому же тело действительно было безликим. От носа кроме маленького куска почерневшей плоти, висящего на лоскуте тонкой кожи, больше ничего не осталось, красно-коричневые слёзы скатывались из пустых глазниц, щёки и губы больше не прикрывали челюсть и рот, где между серыми осколками раздробленных скул и выпавших зубов, в буром месиве запёкшейся крови и гноя скользили белые черви, а язык был с корнем вырван из распухшего горла. Из-под стального шлема свисала копна грязных волос. Сам же шлем спереди был глубоко вогнут в череп хозяина, отчего тот лопнул, словно переспевший гнойник, и то, что раньше именовалось человеческим мозгом, теперь вытекло из черепной коробки и застыло на окаменевшей шее. Сзади шлем плотно врезался в деревянную кору, навсегда придав телу сидячую позу. Сломанные рёбра и органы живота и груди вперемешку выходили наружу, сливаясь с остатками кожаной куртки. Огрызки пальцев рук наполовину согнувшись застыли, будто мертвец всё ещё норовил вцепиться ими в горло убийцы. Левая нога с вырванными кусками мяса вытянулась вперёд, но правая была неестественно согнута в половине голени. Такой ужасный перелом можно получить лишь от невероятно сильного зверя. Однако, поблизости никого не было.

– Не повезло, – медленно прохрипел Торк, когда Игер подошёл поближе к дереву, – не лучшая, однако, смерть, но и не худшая. Видишь, щенок, вон ту не глубокую борозду на земле? Видимо, нашему попутчику там ногу и сплющило, он к дереву-то отполз, а тут его и прибило.

Проводник наиграно цокнул языком, подошёл к трупу, ухватил его за сгнившие плечи и бесцеремонно потащил на себя. Тело поддалось и повалилось около его ног на землю, однако голова оторвалась и осталась висеть на дереве внутри шлема. С неё закапала густая кровь, но Торка это ничуть не смутило. Выпуская дым изо рта, он перевернул мертвеца на живот и стащил с его спины небольшой походный мешок, тут же швырнул его Игеру и занялся карманами покойника, припевая: "Оболью сердце огнём, подкинув в душу полени, и тихонечко выйду по Вене". Чёрное древо почти не дышал. Трясущимися пальцами он пытался справиться с завязками на мешке покойника, стараясь не смотреть на побледневшие от дождей кровавые разводы на изношенной ткани.

Всё произошло очень быстро. Сначала Игер услышал дикий крик Торка, потом кто-то безжалостно пнул его в плечо, отчего он, перекатившись через бок, грохнулся в глубокую лужу. Там, где он был секунду назад пронеслась чёрная пернатая тень и ударила в землю, за ней тут же вылетела, пущенная Торком стрела. Вода врезалась прямо в глаза. Игер поперхнулся и дёрнулся со всей силы вверх. Огромный мешок проводника под водой за что-то зацепился и не позволил ему хотя бы сесть, оставив тело в полусогнутом положении. А тем временем нечто, приземлившееся в пяти шагах от его вытянутый ног, ринулось вперёд.

Два маленьких уголька среди остывшего пепла. Ярко-красные, сверкающие злобой, глаза смотрели из глубины костяной головы над длинным клювом. Череп чудовища был покрыт множеством серых корост, из-под которых пробивались через редкие щелки тонкие перья. Один слой корост покрывал другой. Огромные крылья широко распахнуты в стороны, украшенные большими толстыми перьями. Из-за спины торчит кончик стрелы, который мешал существу взлететь. Из пасти исходил невыносимый визг. Шея, которая скрывалась за массивной головой, ходила вперёд и назад, отчего клюв бил чуть ли не на пару шагов вперёд. Под вытянутой головой две небольшие трёхпалые конечности перебирали мокрую землю, стремительно приближая охотника к жертве.

Стрела свистнула ещё раз, но попав прямо в голову, вырвала одну из серых корост и плюхнулась в воду. Игер барахтался на месте, безуспешно пытаясь справиться с мешком и с ужасом одновременно. Ещё одна стрела скользнула по крылу существа, лишив его нескольких перьев. Игер сжал кисть на своём фамильном кинжале в форме ветви дерева и, вынув его из ножен, начал пилить одну из лямок мешка. Длинный тяжёлый гвоздь, брошенный Торком, на мгновение прибил чудовище к земле, застряв в толстом черепе, следующий угодил около глубоко посаженного глаза, третий – посередине лба, но существо не останавливалось. Одна из лямок лопнула под острым лезвием, освободив руку заложника. Игер извернулся на месте и вытащил другую, но тут по ноге прошла волна боли, вырвав из его груди невольный крик. У чудовища не было зубов, лишь острый клюв, который в двух местах разрезал сапог и дёрнул жертву назад, отчего Игера вновь развернуло лицом к нападавшему. «Конец», – подумал он, когда его глаза встретили два яростных уголька, чей обладатель уже зарядил свою мощною шею на новый удар. Бесполезный кинжал сделал неловкий взмах перед лицом. И существо, вскинув голову к уходящему Солнцу, издало хриплый вопль и упало к ногам Игера. Шляпка длинного, тронутого ржавчиной гвоздя, брошенного Торком, торчала на месте правого глаза чудовища, из пасти которого доносился слабый прерывистый хрип.

Торк протянул ему свою жилистую руку, но, когда он встал на раненую ногу, тело прожгло судорогой. Игер сумел найти силы допрыгать до дерева, где висела голова бедного путешественника. Страх на время вытеснил всю брезгливость, позволив ему привалиться спиною к злосчастному дереву и равнодушно закрыть глаза. Он слышал, как выругался проводник, зажигая свой свёрток, как тихо переворачивается в воде бездыханное тело существа, как трещат коросты на лишённом кожи черепе, когда из него вынимают метательные гвозди. Боль снова скользнула по ноге, тело зазнобило, сердце бешено застучало в груди, глаза широко распахнулись. Всё было спокойно. Торк стоял около трупа чудовища, вытирая с метательного гвоздя тёмную кровь о собственный плащ.

– Ведьма, – громко объявил проводник, – в этих краях их нынче много развелось, видимо, тут неплохо кормят. Например, такие как твой милый безголовый дружок. Я вижу, вы там уже подружились. С этими тварями аккуратнее быть надо. Видишь какой череп толстый? Он у них всю жизнь растёт, им же они и убивают. Забираются повыше, жертву высмотрят и вниз головой ныряют. Мало кто выживает от такого удара.

– Выходит, ты меня спас, – слабо улыбнулся Игер, Торк подошёл близко к нему.

– Потом отблагодаришь, – он выплюнул коричневую жидкость себе под ноги, – Как нога? Покажи рану.

Подошва сапога была разрезана на две части, отчего носок повис на двух полосках толстой кожи и грозил вовсе оторваться. Из прорези в обоих местах просачивалась кровь. Когда Игер снял сапог, то слегка побледнел. Одна глубокая бардовая полоса тянулась чуть ниже пальцев, другая шла через всю лодыжку. Белая пелена застелила глаза, когда Торк без предупреждения плеснул на рану той самой жгучей жидкости, а потом также резко начал перетягивать порезы не совсем чистой повязкой. На всё ушло немного времени, но от такой боли оно растянулось в разы.

– Жить будешь, – проводник, закончив с помощью, вынул свой насквозь промокший мешок из лужи, в которую недавно пнул подопечного и взгромоздил уцелевшую лямку себе на плечо, а мешок покойника повесил на другое, пока Игер, стиснув зубы, натягивал сапог на раненую ногу.

На Древней станции Игер часто поднимался на поверхность, но никогда не оставался там допоздна, потому при каждом удобном случае с замиранием сердца наблюдал за закатом, когда каменное небо на горизонте просвечивало бледными оранжево-розовыми красками. Теперь же он даже не взглянул вслед уходящему светилу. Нога пульсировала на каждом шагу, в горле пересохло при том, что вся одежда насквозь промокла, и тело сильно чесалось под ней. Жар и озноб волнами накатывали на него. Он перестал замечать абсолютно всё. Может быть он пропустил бы и Ведьмину клетку, если бы Торк не оповестил его об этом:

– Пришли, Чёрное древо, это, конечно, не город Сердце, но…

Глава 2. Иного выбора нет

Через Зубастые горы путь от Древней станции до Ведьминой клетки занимал целую неделю. Раз в месяц по дороге, проложенной не одним поколением, туда и обратно проходил торговый караван, что вёз в Ведьмину клетку бочки со слезами чёрного дерева, а возвращался с ящиками выращенных на болотах плодов, лекарственных растений и корней. Из-за редких, но жестоких нападений дикарских племён, обитающих в глубинах Зубастых гор около Солнечной иглы, каждому каравану требовалась достойная охрана. Обычно сопровождением занимались зверобои Древней станции, которыми руководил Энурган Волчий страх, но частенько они брали с собой и обыкновенных парней, умеющий хоть как-то стрелять из лука. Однако, Игеру так и не удалось вырваться за пределы родного дома из-за строгих наказов Иварта Чёрное древо. И именно сейчас Игер мог бы от всей души поблагодарить покойного деда, ведь из-за его опасений потерять единственного потомка Чёрного древа в Ведьминой клетке никто не знает Игера в лицо, а значит и не выдаст Волчьему страху.

Солнце полностью скрылось за горизонтом, когда путники приблизились к Ведьминой клетке, высокие толстые ворота преградили им путь. Торк сложил ладони у рта и громко рявкнул:

– Стража, откройте ворота, гости пришли, – на последнем слове его голос сорвался в слабый хрип, проводник тяжело задышал, пытаясь выдавить застрявший посреди горла комок. Казалось, кашель затянулся на пару минут. И пока Торк отхаркивал бурые сгустки, сбросив мешок покойника и свой собственный на землю, над воротами из-за железных прутьев показалась голова в огромном шлеме:

– Имена? Кто вы? Отвечать, ночные твари! Отвечать, – грубый голос рвал тишину, – Эй, сейчас огнемётом всех поджарю!

– Я Торк, а ты – слепое чучело, Улишарт, – проводник, прочистив горло, грозил стражнику пальцем, – со мной парнишка из Древней станции, я по делу пришёл, открывай врата!

– Врата? Вы слышали, парни? Врата! – сначала заржал стражник по имени Улишарт, потом к нему присоединилось ещё три басистых голоса, – а не много ли чести, Торк?

Под пронзительный хохот Торк скинул с головы капюшон и низко поклонился, демонстративно вскинув руку. Голова исчезла, но спустя минуту недалеко от ворот затрещала тяжёлая дверь, отодвигая толстый слой липкой грязи. В проходе стояла внушительная фигура с чем-то массивным в руках и вертела головой по сторонам. Торк хлопнул Игера по плечу, подхватил мешки и весело зашагал к двери, напевая под нос: «Город Сердце прими же меня, я пройдусь по Артерии, где украшенья, меха…».

Периметр Ведьминой клетки представлял собой девять высоких башен с огромными огнемётными установками, соединённых каменными стенами, за которыми плотно стояли друг к другу узкие улицы домов. Небо было перетянуто множеством железных прутьев, протянутых между башнями так, чтобы ничто не смогло проникнуть внутрь города с воздуха. Так же для удобства патрулирования и починки на уровень ниже небесной сетки были подвешены узкие мостики, по которым и сейчас расхаживали люди в толстой броне с огнемётами в руках.

Когда позади Игера захлопнулась тяжёлая дверь и опустились металлические засовы, а Улишарт, обменявшись с Торком парой новостей и колких фраз, вернулся на своё место, проводник отвёл Игера в сторону от костра, где грелась троица других стражников Ведьминой клетки, и, сжав руками дрожащие от холода плечи Чёрного древа, тихо произнёс:

– Вот мы и прибыли, парень, – Торк глубоко вздохнул и вынул из кармана свёрток дым-травы, – я выполнил свой долг перед стариком.

Подбородок Игера нервно дёрнулся, а рука сжала рукоять ножа в форме ветви дерева. Наступило молчание. Торк сунул свёрток дым-травы в дыру между зубов и крепко сжал дёснами, потом вынул из внутреннего кармана плаща небольшой серый коробок, достал тонкую спичку, изготовленную на Древней станции, и, чиркнув, зажёг кончик свёртка, от которого к земле пополз густой серый дым. Игер опустил глаза вниз, разглядывая разрез на сапоге. Торк со свистом затянулся, почесал розовый шрам на лице и медленно выдохнул, наблюдая, как порыв ветра унёс в сторону и рассеял плотное облако дыма, а потом продолжил:

– Слушай, малец, я, конечно, плевать хотел на твоё будущее, для старика я и так сделал достаточно, но послушай совет: беги как можно дальше отсюда. Энурган боится мести, потому сделает всё, чтобы твоя голова оказалась подальше от тела.

Игер тяжело сглотнул скопившийся в горле ком и поднял взгляд на проводника, бледные водянистые глаза которого пристально следили за ним из-за серой завесы дыма из свёртка. Весёлый разговор стражников у костра внезапно оборвался. Чёрное древо оглянулся через плечо и увидел, как около них расположился на корточках высокий человек без характерной для стражи экипировки. Торк смачно сплюнул коричневую слюну, чуть не попав на сапоги Игера. Свёрток дым-травы медленно таял, испуская тонкие серые струйки. Проводник опустил тяжёлую ладонь на плечо Игера:

– Ладно, Чёрное древо, бывай. Помни, что лучше тебе поскорее убраться отсюда подальше. Скучать не буду. Всего хорошего.

Игер ничего не ответил, лишь наблюдал как проводник удалялся в сторону ближайшего переулка между каменных домов, хрипло напевая:

– Город Сердце прими же меня, я пройдусь по Артерии, где украшения, меха. Оболью сердце огнём, подкинув в душу полени, и тихонечко выйду по Вене.

Голос Торка плавно утих. И теперь воцарилась полная тишина, которую перебивал лишь скрип подвешенных мостиков и дребезжание прутьев небесной клетки над головой. Стражники тихо перешёптывались, собравшись у огня с противоположной стороны от пришельца. Чёрное древо съежился, обняв плечи руками. Нос заложило, а покрасневшие глаза защипало так, словно их разъедало едким дымом. Неуверенными шагами Игер направился к костру.

Никто не обратил внимания, когда он уселся около одинокого незнакомца, поджав ноги к груди и протянув ладони к огню так близко, что оранжевые язычки больно лизнули онемевшие от холода пальцы. Игер опустил голову вниз, спрятав её между руками, где было немного теплее, и закрыл уставшие глаза.

Перед ним явился его дед, Иварт Чёрное древо. Он был стар, и с каждым днём его тело слабело, но душа сохраняла прежнюю мощь. Хоть руки и потеряли способность ремонтировать и приводить в движение сложные механизмы, голос его позволял эффективно командовать тремя десятками рабочих в цеху по переработке чёрного топлива. Плечи его исхудали, а спина согнулась под тяжестью лет, но Иварт всё ещё тащил на себе самый тяжёлый груз – ответственность за людей, которыми руководил, за слёзы чёрного дерева, качество которых контролировал лично, за семью, имя которой уже давно потеряло прежнюю славу и влияние. Иварт что-то сказал Игеру, но тот не смог разобрать ни единого слова. Дед обнял внука своими жилистыми руками, которые в одно мгновение потеряли всю силу. Ноги Иварта подкосились. Игер попытался удержать его, с ужасом наблюдая, как из уголков рта Иварта хлынула тёмно-красная, но жидкая, как болотная вода, кровь, однако руки потомка Чёрного древа потеряли чувствительность и уронили бездыханное тело на холодный каменный пол. Игер закричал о помощи, но из горла доносился лишь сдавленный хрип, тогда Чёрное древо зарыдал от безысходности, склонившись над телом последнего родного ему человека, но ни одной слезы не выпало из глаз.

Он проснулся от сильного толчка в плечо и поднял тяжёлую голову. Слипшиеся глаза ощупывали ночную тьму, пока не сфокусировались на лице незнакомца, который тряс его за плечо.

– Эй, отползи от костра, – тонкие губы почти не шевелились, а в тёмных спокойных глазах отражались оранжевые языки пламени, – отползи от костра, а то загоришься.

Игер тяжело вздохнул и потряс головой, неуклюже пятясь назад, пока не перестал чувствовать сильный жар у лица.

– Так промёрз, что вплотную жмёшься к костру, – негромко прокомментировал незнакомец, сложив руки в замок и уперев в подбородок, его чёрные глаза пристально наблюдали за играми пламени, – видимо, тебе некуда идти?

– Некуда, – признался Игер, получше рассмотрев собеседника, лицо которого покрывала короткая щетина, а на лоб спадала копна чёрных волос, – я не местный. Я тут по одному делу оказался.

– Да? – незнакомец чуть заметно усмехнулся, – по делам через болота налегке не путешествуют. Ты не умеешь врать.

Чёрное древо ничего не ответил, потупив глаза. Полено с треском лопнуло в костре, выпустив в сторону стражников рой оранжевых искр, на мгновение отчётливо осветив наголо бритые головы и суровые лица. Все трое были на пол головы выше Игера, при этом уступая в росте незнакомцу напротив, и почти в два раза шире в плечах. Красная краска нарисованных символов блестела на отложенных в сторону чёрных шлемах и на самой одежде стражников, у каждого из которых за спиной покоился собственный огнемёт. Они тихо переговаривались между собой, уставив взгляды в костёр.

– Ладно, если не хочешь говорить, то не говори, – незнакомец цокнул языком и медленно вздохнул, – меня Чернисаром зовут.

– Игер, – слишком тихо прошептал Чёрное древо, однако его собеседник довольно кивнул, – я здесь впервые и никого не знаю. Я тут ненадолго.

– Раньше в Ведьминой клетке каждого заблудшего путника принимали как желанного гостя, – более громко и жёстко проговорил Чернисар, устремив взгляд чёрных глаз на замолчавших в одно мгновение стражников, – раньше для каждого скитальца находили место под крышей и тарелку горячей похлёбки. И где же сейчас наше гостеприимство?

Стражники молчали, склонив лысые головы, от которых отсвечивало тёмно-жёлтое пламя. Чернисар поднялся на ноги и протянул Чёрному древу руку:

– Сегодня, Игер, ты можешь остановиться под моим кровом. Идём.

Чёрное древо неуверенно протянул свою руку в ответ.

Вопреки ожиданиям, Чернисар направился не к городским улицам, а вдоль каменной стены. Из-за раненой ноги Чёрное древо с трудом поспевал за его широкими шагами. Они прошли мимо четырёх высоких башен, на вершине которых грозно нависали стволы огромных огнемётов. В отличии от Древней станции, где была лишь одна дышащая огнём машина подобных размеров, установленная прямо над главными вратами, у Ведьминой клетки имелось девять таких огнемётов, по одному на каждую башню. На подвешенных к толстым металлическим прутьям небесной клетки мостиках расхаживали патрульные, что чаще обращали внимание на ночное небо, нежели на спящие улицы города.

Игер и Чернисар описали полукруг вдоль периметра Ведьминой клетки и остановились около пятой башни, оказавшись с обратной стороны поселения от главных ворот. Коричневые растения, словно множество поломанных пальцев, прорастали между потрескавшимися и потёртыми временем камнями, которые толстым слоем покрывал тёмно-зелёных мох. Башня сильно клонилась в сторону, грозясь неизбежным падением, из-за чего её именовали Кривой. С одной стороны между прутьями небесной клетки и каменной кладкой образовалась серьёзная брешь, которую так и не смогли толком загородить. У слегка приоткрытой двери караулил высокий бритоголовый стражник с огнемётом за спиной.

– Кривая башня, самая первая из девяти. Её воздвиг основатель рода Огненной руки, Олисар по прозвищу Ведьмино горе, – с грустью и почти шёпотом произнёс Чернисар, – вот мой настоящий дом.

Иварт Чёрное древо был членом пяти старейшин Древней станции и открыто делился своим опытом и знаниями с внуком, потому Игер всегда был осведомлён о происходящем в окрестностях ближайших поселений и про род Огненной руки, который правил Ведьминой клеткой с самого основания, слышал немало.

Стражник покорно пропустил Чернисара и Игера. Внутри башни по центру находилась широкая спиральная лестница с аккуратно выложенными каменными ступеньками, уходящими к вершине. Вокруг лестницы расположилось несколько небольших комнат, отведённых под нужды охраны, в одну из которых Чернисар провёл Чёрное древо, закрыв за собою дверь на засов. Игер безрезультатно вглядывался в темноту, пока Чернисар не зажёг длинную свечу в костяной подставке на засаленном деревянном столе, осветившую небольшую железную койку, покосившуюся тумбочку, хрупкий стул со сломанной спинкой. На стене, прикрыв серый камень висела огромная шкура неизвестного Игеру зверя.

– Добро пожаловать, долгожданный гость, – слабо улыбнувшись рядом ровных белых зубов, произнёс Чернисар и повесил свой плащ на крючок около двери, Чёрное древо последовал его примеру, – присаживайся, Игер.

Под надзором голодного взгляда молодого человека на столе рядом с картами и исписанными листами появилась миска с мягкими в жёсткой бледно-жёлтой кожуре плодами, что росли на болотах, две железные кружки, из которых исходил слабый запах корней сладоцвета, и тарелка с нарезанными кусками серо-зелёного мяса, которое Игер видел впервые.