Czytaj książkę: «Из крови и плоти. Клеймо и Венец», strona 9
– Как думаешь, эти письма – адресованы мне? – юный государь руками обвёл ворох раскрытых посланий, – И да, и нет – они для Императора Фасхагата, но здесь отнюдь ни слова поздравлений, все это прошения, каждое письмо – мольба о помощи – Молочный пролив как всегда полноводен, ведь питающие его реки снова вышли из берегов и затопили деревни, а поселения у границ с Ксуллитаром, наоборот, страдают от засухи и даже самый глубокий колодец не может утолить их жажду, на юго-востоке расплодилась каменные ящеры и стали нападать на стада… Им всем нужна помощь, но император, от которого они ее ждали, посчитал более важным проповедь в Эадаре. Страсть Эклесии – Боги, он не оставил письма без ответа, он сказал им – молитесь.
– Ты говоришь, как ребёнок, как будто все так просто решить, Фасхагат одна из крупнейших империй Дэхулосса…
– Эклесия не был плохим человеком, но я хочу сказать, что он больше служитель храма Таисэхад, нежели правитель…
– И потому ты решил унаследовать корону? По-твоему мнению из всех претендентов на престол этот выбор самый правильный? – Авем сложила руки на груди, – Должно быть, ты даже рад тому, что от родного брата нет вестей, ведь Раццу ты не соперник.
– Ты забываешь, что я тоже сын Фаго и имею право на трон. Моя ли вина в том, что старшие братья не годились в правители? – Бенепатив улыбнулся, – Если ты с этим не согласна, то, в конце концов, ты также получила наследство, мы в любой момент можем скрестить мечи, – Авем заметила мимолетный взгляд брата, брошенный ей за спину, который сразу же вернулся к письмам, Бенепатив тихо добавил, – Ты можешь попробовать, но, мне кажется, итог уже известен.
– Даже если так, «но моя ли вина, что старший брат не годиться в правители»? – Авем умышленно сказала колкость, немного переменив фразу, свершающаяся несправедливость заставляла яд бурлить внутри ее честного сердца, и этот яд просачивался ровно напополам с произнесенными словами.
– Верно, что от господина Эклесии, как от старшего, вы унаследовали «меч» и корону, как и верно, что от второго по старшинству брата вам досталась нечеловеческая любовь к сражениям, но, пользуясь правом члена совета, я бы хотел вас предупредить – будьте, пожалуйста, осторожны – иногда слова ранят опаснее стали, – Лупас похлопал в ладоши, этот звук будто развеял напряженную атмосферу, отрезвив спорящих, – Как холодно! – окончательно сменил тему казначей, накинув сползшую накидку обратно на плечи, – И темно, – он покачал головой, глядя на рой мотыльков, танцующих вокруг факела за окном, – Скоро полночь и мой повар будет подавать поздний ужин, если нет желающих присоединиться, то я, пожалуй, вас покину, – мужчина встал с места и замер в поклоне.
– Ступайте, – получив позволение идти, Лупас в последний раз обвёл всех присутствующих взглядом, на его лице цвела покровительственная улыбка, которая чуть дрогнула, когда император продолжил, – Не забудьте про бумаги, о которых я спрашивал, завтра они должны быть подготовлены.
– Да, Ваше Высочество.
– Господин Лупас, постойте, – слова Авем застигли казначея у самых дверей, – Я хочу спросить – известно ли вам, что хранил Эклесия в подвале своей башни?
– Нет, – заинтересовано протянул господин Лупас, – Право же, мне всегда было любопытно, но я бы никогда не нарушил приказ, чтобы удовлетворить такой почти детский интерес.
– Древние книги и свитки, обрывки преданий и легенд, переписанные бессчетное количество раз, слова людей, где правда смешана напополам с вымыслом – каждая крупица из того, что могло быть связано с Богиней и родом Монгетум, – Бенепатив говорил, не отрываясь от своего занятия, новоиспеченный император кропотливо и аккуратно складывал прочитанные письма, – Не думал, господин Лупас, что религия может быть вам интересна.
– Там было что-то ещё, я это видела, – присутствующие обратили внимание на Авем, в их взгляде не было ни капли удивления, почему-то все привыкли что, нечто подобное можно ожидать только от маленькой княжны, – Солдаты Доосарха погрузили в королевский шатёр огромный кристалл, внутри была жидкость и…
– Человек? – предположил Лупас, после того как дева Фаго остановилась, будто не находя подходящего слова, серебряные глаза смотрели на казначея, неясная тревога, что не могла в них скрыться, заставила холод пробежать по спине мужчины, и он неосознанно отступил на шаг назад, – Какой ужас, неужели я угадал, – Лупас нервно улыбнулся, сглотнув слюну.
– Не уверена, что это человек, человек бы не смог дышать под водой, но хотя я видела только глаза и лишь на мгновение, могу поклясться именем Фаго – «оно» не было мертвым, – Авем опустила голову, – И живым тоже, где-то между.
– Поверить не могу, что Эклесия был настолько безрассуден, – с холодным раздражением проговорил Бенепатив, оставив письма, – Все же мое суждение насчёт его страсти верно, он помешался – прятал в подземелье тело одного из Монгетум, и это даже был не труп…
– Не говори так, каждый Монгетум божественный потомок.
– Даже если это сам прародитель – Фасхагату повезло, что доосархцы любезно освободили нас от этой ноши, нам остаётся лишь молиться, чтоб они покинули границы империи без происшествий, – никому из присутствующих не доводилось ещё видеть младшего сына Фаго в таком беспокойном волнении, – Стража! – его голос прозвучал звонко, как сталь.
– Ваше Величество, – двое солдат, стороживших у дверей, послушно встали на колено.
– Скажи генералу Броннену, что я велю немедленно отправить отряд в южное имение, принадлежащее Эклесии Фаго, пусть обыщут каждый камень и пришлют гонца с описью…
– Бенепатив, – Авем сделала шаг на встречу брату, – Солдаты с обыском в имении Эклесии… Ты этим можешь очернить его имя.
– Разве я стал бы, не будь у меня повода? Ты знаешь, что именно видела? Был ли это и вправду один из Монгетум или, может, Эклесия заигрался, и сам возжелал стать Богом, как некогда прародитель, соединивший свою кровь и плоть с божеством, и в итоге получивший ребёнка? – Авем выглядела потерянной, она не знала, и домыслы брата больно жалили в брешь ее суждений, Бенепатив все увидел, – Конечно, ты не можешь знать, – с прежним спокойствием произнёс император, приободряюще положив руку девушке на плечо, – Ведь Эклесия говорил об этом не тебе, больше чем своей собственной семье он доверял Королеве Доосарха, – Бенепатив грустно улыбнулся в ответ на горящий злой обидой взгляд, – И ей, как и нам, досталось его наследие, за сокровищами его башни она пришла с печатью Наместника Фасхагата.
– Наш император очень точно выразился – «ноша», но в руках убийцы, даже камень становится грозным оружием, меры предосторожности не могут быть лишними, – подперев подбородок, господин Лупас многозначительно посмотрел на государя.
– Верно, – Бенепатив кивнул, и обратился к стражнику, – Возьми людей и обыщите крыло, что прежде находилось во владении Эклесии, изымите все, что связано с Лонадом и Богиней.
– Его крыло занимает госпожа Мурса, – сказала Авем, заставив брата задуматься.
– Скажите госпоже Мурсе, что… впрочем, лучше я пойду с вами.
– Эклесия и Мурса были женаты больше десяти лет и все это время делили одни покои, неужели, ты думаешь, что она не сказала бы нам, если бы что-то знала? Твои подозрения только вас рассорят, – Авем накрыла ладонью все ещё лежащую на своём плече руку брата, – Ты ее оскорбишь.
– Не находишь, что лучше быть оскорбленной, чем погребенной под «божественной десницей»? Даже если шанс того, что мы что-то найдём соизмерим с песчинкой, тогда как на другой чаше пустыня, я все равно предпочту искать.
– Твоё упорство напрасно.
Бенепатив пожал плечами.
– Король Круадхада тоже имел неосмотрительность держать в центре страны одного из Монгетум, и как только оборвалась жизнь потомка Таисэхад, некогда великая страна осталась таковой лишь на картах. Многие считают правдой, что Его Высочество король Кирци смог избежать волны, но погиб от рук разбойников на чужбине – ещё одно в чем они с Эклесией похожи, – недовольство речью императора теперь увеличилось двукратно, при нелестном упоминании бывшего Наместника вспыхнула не только Авем, но и «меч» за ее спиной, что, впрочем, Бенепатив совсем не заметил, – Но несмотря на схожую судьбу правителей, Фасхагат не исчезнет с лица земли подобно Круадхаду, по крайней мере до тех пор, пока власть в руках того, кто выбирает родину, а не богов.
Последние слова императора остались без ответа, Бенепатив посчитал воцарившуюся тишину знаком победы, он кивнул на прощание сестре, но Авем лишь грубым движением скинула его руку со своего плеча.
– Почему ты не остановил его, дедушка? – прозвучал возмущённый вопрос маленькой княжны, когда в зале остались трое.
Тинтален загадочно улыбнулся, прищурив яркие чёрные глаза.
– Авем, разве ты не слышала? В твоём брате говорила кровь семьи Фаго, а если так, то остальным лучше попридержать язык.
Авем фыркнула и отвернулась, ее взгляд зацепился за гобелен на противоположной стене, должно быть мастер, который несколько дней и ночей ткал полотно, надеялся, что в итоге его творение будет радовать глаз, но Авем смотрела на плод чужих стараний с угрюмой безразличностью.
– Что такое? Ты мне не веришь? – выражение ее лица красноречиво дало понять, что так оно и есть, – Ха-ха, а знаешь ли ты загадку без ответа? Яйцо родило курицу или курица родила яйцо – Фаго основали Фасхагат или Фасхагат лежит в основе Фаго, что же было прежде?
– Дедушка! Как ты можешь сравнивать куриц и семью Фаго!? Касаясь чести Фаго, ты принижаешь честь самой империи, – Авем возмутилась ещё больше, резкий и оглушающий, подобно грому, смех эхом прокатился по залу.
– Очень хорошо, что ты это понимаешь. И ты близка к разгадке – Фаго и Фасхагат появились на свет в одно время, и смерть принять тоже, видно, им суждено вместе, но пока один живет – другой не сможет погибнуть, эту истину я слышал в словах Его Высочества, потому я считаю щедрым даром судьбы возможность служить ему Мечом и Щитом.
– Быть может во мне тоже говорит истина моей крови, я слышу ее настойчивый призыв к мести, этот крик не даёт мне уснуть, лишив Эклесию жизни, Эадар нанёс удар Фасхагату, мы должны ответить. Если большинство остаются глухи к голосу правды, то это вовсе не значит, что слышащим нужно закрыть уши, если они не готовы отомстить, то это сделаю я.
– Мне правда видеться в том, что покидая границы Фасхагата, Фаго долго не живут, – сказал господин Галгео, но маленькая княжна, казалось, совсем не внимала его словам, погрузившись в задумчивость, она не отводила мрачного взгляда с гобелена, где был изображен финал Великой охоты. Больше столетия назад со стороны внешнего побережья в Фасхагат пришёл лютый зверь, он разорял города и деревни, пробираясь вглубь страны, и тогда Император Фаго, прадедушка Авем, возглавил охоту и подарил жителям спасение. Мастер запечатлел поверженного зверя с развивающимися над ним знамёнами правящей семьи.
– Взгляни, Авем, – Тинтален указал на трон, и Авем только теперь заметила, что именно изменилось, ведь, провозгласив себя наместником, Эклесия установил на месте трона статую прародителя Монгетум, – Этот трон твоего отца, его сделали по приказу, когда император Дэрон взял в жены мою дочь – Арцы из рода Галгео, хозяев Грозовых скал.
– Статуя прародителя и та будет лучше смотреться на троне, нежели Бенепатив, – Авем часто не могла удержать первую мысль, что приходила на ум, за что ей иногда даже приходилось пожалеть, но в обществе господина Галгео и собственного «меча» ей нечего было бояться.
– На гербе Фаго изображен ствол и раскидистая крона Священного древа, стойкость и благородство вот та почва, на которой он произрастает, верность родине, семье, традициям – вот корни, что его держат…
– Я знаю, дедушка, – прервала Авем, чуть не зевнув от скуки, – К чему повторять то, что и так каждому известно.
– А известно ли тебе, что значит твоё имя? Авем – с древнего языка означает цветок, так ещё называют растения, название которых на самом деле – безымянные. Хотя у нас, на Хребте Шторма, их ласково называют красными скалацветами, они заслужили это имя своим упорством, ведь авемы единственные, кто из всех цветов смогли приспособиться к суровым штормам и голым скалам. Мать дала тебе имя этих цветов, будто наперёд зная, что ты будешь обладать их непреклонностью, было бы даже смешно, если не знать, что когда ты находилась ещё в утробе, Арци потеряла супруга, а Фасхагат лишился императора, это было тяжёлое время для всех, но авемы продолжали цвести, она дала тебе имя этих цветов, с надеждой, что ты также сможешь выжить и цвести, даже в самые трудные времена… Взгляни на трон, на гербе древо оплетено цветущими лозами авемов, Император Дэрон – древо, Арци Галгео с Хребта Шторма с которой он сочетался браком – лоза, но теперь императором стал их сын, а их дочь должна стать лозой, ты и Бенепатив должны держаться вместе, раздор меж вами не закончиться ничем хорошим ни для вас, ни для империи…
Глава 6.
Бесстрашие, безумие
– Ты уже знаешь? – было легко догадаться и без ответа, Королева Асамэт сейчас больше походила на треснутый хрусталь, а не на саму себя, всегда цельную и сильную личность, Иноратем не придал значения смятому свитку в руках матери, и продолжил, – Северные корабли достигнут берега Лонада раньше, чем солнце горизонта, Аркариса называют варваром, но, видимо, напрасно, Зверь Севера прибудет как раз вовремя, чтобы преклонить колено перед новым королем Монгетум, – обычно тонкому чувству юмора Иноратема не составляло никакого труда вызвать на губах королевы улыбку, но лицо Асамэт осталось прежним, глаза с пронзительной обреченностью смотрели на сына в непонимании и будто с тревогой, Иноратем вздохнул и отвёл взгляд, – Что случилось?
– Эклесия погиб, – быстро проговорила королева, тут же прикрыв рот, чтобы удержать стон боли, она смогла остаться спокойной, пока шла в покои, где Иноратем проводил последние минуты оставшиеся до начала церемонии, но теперь, когда произнесла трагическую весть вслух, полностью осознала ее смысл, – Эклесия погиб, – с надрывом повторила женщина, и ноги ее подкосились, одна рука держала свиток, свободной она вцепилась в предплечье сына, который не позволил ей упасть, – Его убили, – произнесла Асамэт совсем тихо, все сильнее сжимая письмо, что поведало о смерти их благодетеля. Задавили, растоптали, смешали с грязью – Асамэт будто знала наперёд, что вслед за Эклесией, подобная судьба ждёт и ее детей, и ее саму.
Иноратема охватило странное волнение, когда руки матери обвили его шею и прижали в крепком объятии. Он почувствовал на плече тёплую влажность, и вдруг подумал, что впервые видит ее слёзы. Сам факт того, что они у неё есть, ощущался странно, у принца было множество возможностей убедиться, что Королева Асамэт не умеет плакать.
– Ты не умрешь, – раздался шёпот у самого уха, Иноратему пришлось приложить усилие, чтобы освободиться от объятий, которые держали его мертвой хваткой, – Ты не умрешь, – тихо повторила королева, не глядя на сына, и принцу даже показалось, что она обращалась не к нему. Все тело женщины мелко подрагивало, а влажное от слез лицо выглядело совсем чужим. Внезапно покрасневшие от плача глаза устремились на растерянное лицо будущего короля, их синева теперь стала ещё ярче, – Ты не умрешь, – прохрипела Асамэт с отчаянием, Иноратем вдруг догадался, что она сама жаждала услышать эти слова.
***
Королева замечала все будто бы случайные взгляды сына, пока они стояли на пристани, но сама она не отводила глаз от приближающихся кораблей с северными знамёнами. Почему-то наблюдение за скользящими по морской глади военными суднами воскрешали в памяти воспоминания, которых у неё не было. Асамэт родилась немного позже момента, когда исход войны Круадхада и Лонада стал предрешён, и была слишком мала, чтобы запомнить что-то кроме подземелий острова, где ее и остальных помилованных потомков Богини держали, как плененных рабов. Нет, не так, ведь хотя с чувствами пленников и не считаются, но предполагают их наличие, Асамэт помнила, что отношение победителей было абсолютно бесчеловечным, весьма иронично – Монгетум сами много раз повторяли, что не являются людьми. А было ли в ее детстве что-то ещё? Задавшись этим вопросом, королева почувствовала, как грудь стеснило, мешая свободно дышать. Но она не подала виду, в этом искусстве она добилась совершенства, Иноратем бы даже поверил милой приветственной улыбке, когда Аркарис сошёл на берег, если бы не видел состояние королевы всего пару часов назад.
– Лонад принимает всех гостей, из тех что сходят на его земли с миром и… – королева специально остановилась, Аркарис выжидательно вскинул бровь, призывая продолжить, – … и с покорностью, а мы оба знаем, о прославленный Зверь, Правитель Вечного льда и Жестокой стужи, что к северянам это не относиться. Однако вы здесь, – Асамэт вскинула бровь в той же манере, – Что же случилось?
– Что же случилось? – Аркарис задумчиво повторил чужой вопрос, обращая внимание на корабли иностранных гостей и послов спешно покидающих остров, – Быть может, Правитель Вечного льда и Жестокой стужи уверовал в Богиню настолько, что даже явился на поклон к ее потомкам, – Аркарис снял шляпу с моряка, который сидел совсем рядом на пристани и занимался узлами, когда прислонив убор к груди, Аркарис изобразил жестом поклон, Асамэт ответила лишь холодным молчанием, Зверь усмехнулся, – Как вы суровы, неужто мне стоило поцеловать вам ручку?
– Нет, вам стоило оставить свои грубые замашки на земле варваров, где им и место, здесь они, несомненно, лишние, – при последних словах Аркарис неосознанно перевёл взгляд на одного из гостей острова, что замешкался, встретившись глазами со Зверем, и пятясь, столкнулся с собственной прислугой, идущей следом, кажется, он находился в большем затруднении, ведь его судно оказалось пришвартовано рядом с кораблем Тэганара, – И вы тоже, – Аркарис слишком отвлёкся и не сразу понял, но Асамэт продолжила, – здесь лишний.
– Вы боитесь меня? – Тэганар смягчил прямоту вопроса виноватым выражением лица, – Или то не страх, а нечеловеческая природа является причиной таких резких слов? А ведь я спешил, желая присоединиться к вашим милым посиделкам, – он посмотрел на отплывающие судна гостей с нескрываемой насмешкой, – Но меня разворачивают у самого порога, у Монгетум не только кровь и плоть, но и гостеприимство под стать богам.
– Эклесия Фаго мёртв, теперь Лонад беззащитен, но вы не могли этого знать, пока я не сообщила вам столь трагичную весть со всей искренностью, которую надеюсь получить в ответ, – ровным тоном проговорила Асамэт, – Так ответьте же, что привело вас сюда? Насколько мне известно – звери не покидают свою территорию без веских причин.
Иноратем смотрел на мать, она выглядела как обычно, но он чувствовал – с ней что-то не так, ее последние слова только подтверждали эти тревожные мысли.
– Разве на Лонаде есть звери? – Аркарис оскалился в усмешке, – В Таргурисе, где города и деревни соседствуют с непроходимыми лесами, все люди знают, что ведёт зверя, – правитель Севера будто потерял интерес к разговору и двинулся в сторону дворца, лишь бросив на ходу, – И это – голод.
Аркарис ступал по каменным плитам навстречу главным воротам, испытывая стойкое чувство ностальгии, странная и совсем неожиданная мысль мелькнула в его голове – должно быть, он видел все это раньше, но не своими глазами. Обрывки чужих разговоров раздражали слух, Тэганар презрительно окинул горстку иностранных дворян, которые толпились у ворот, не осмеливаясь идти дальше, когда увидели солдат Зверя.
– Займите дворец, – сухо приказал Аркарис, и солдаты за его спиной двинулись вперёд без правителя.
Аркарис свернул направо, поддавшись какому-то незнакомому чувству, он даже не удивился, когда подошёл к арке, ведущей во внутренние сады, она была практически незаметна за цветущими деревьями, но он знал, что здесь есть вход.
– Господин, – голос прозвучал совсем рядом, Тэганар бы устыдился перед самим собой за то, что невольно вздрогнул от неожиданности, но старик из жрецов Богини сейчас как-то особенно сильно походил на камень, и, проходя мимо, Зверь даже не распознал в нем человека, приняв за обычный валун.
Жрец улыбнулся, и морщин на его лице стало ещё больше.
– Вы вернулись, – он говорил почти шёпотом, будто сил дышать полной грудью у него не доставало, согнувшаяся из-за старости спина, казалось, переложила все свои обязанности на посох, упираясь на который, дед мог стоять, – Большая радость видеть вас вновь.
Тэганар не видел смысла в словах старика, но закат жизни бывает очень похож на ее рассвет, как и детство старость часто обладает той же чрезмерно богатой фантазией, так что, не обращая внимания, Тэганар двинулся дальше.
– Если вы хотите найти, то, что нужно искать, то идите туда, – Аркарис не стал оборачиваться, но следующие слова жреца заставили его остановиться, – Хотя даже, если найти недостающую часть, можно ли заполнить пустоту, что бездонна? – старик тяжело вздохнул, – Устал, вечный сон для меня сейчас желанней всего на свете, я исполнял возложенную обязанность много-много лет, но, кажется, как вас тянет этот неведомый голос, так меня тянет земля. Позволите ли вы мне обрести покой, господин?
Тэганар посмотрел в лицо старика, ожидая увидеть в глазах помутившее их безумие, но взгляд жреца был абсолютно осознанным, нечто ясное и чистое смотрело на Аркариса из этих глаз, нечто, что страстно желало избавиться от своей каменеющей оболочки.
– Позволяю, – даже не задумываясь, прошептал Аркарис, поражённый увиденным.
Жрец вновь улыбнулся, и это была самая умиротворенная улыбка из всех, что видел Тэганар в своей жизни, опираясь на посох, старик достаточно быстро исчез в арке, через которую вошёл Зверь. Аркарис ещё несколько мгновений видел перед собой тот пронзительный взгляд, а после, будто опомнившись ото сна, поспешил следом.
– Что…
Среди цветущих деревьев появился камень, размером и очертаниями напоминающий сгорбившегося человека, Аркарис подошёл ближе и заметил древние руны, вырезанные на плече загадочной статуи, рядом в траве лежал брошенный посох.
– Тринадцатый? – проведя пальцем по краю резьбы, Аркарис не понимал, чему удивился больше – тому, что руны означали число или тому, что он так быстро смог их понять.
Вдруг Тэганар вспомнил слова старика о «неведомом голосе», где-то в глубине сада послышалась прекрасная мелодия, и Аркарис пошёл на звук.
Все потрясение после странных речей жреца исчезло, мыслями завладел лишь манящий голос. Девушка в саду, окружённая цветами и людьми, которых Аркарис не видел, даже если бы захотел, его глаза смотрели лишь на неё, слух внимал только ее песне, а сердце полнилось радостью, так же звонко и чисто, как весенний ручей.
Тэганар смотрел не отрываясь, словно боясь спугнуть чудесное видение, а внутри у него разливалось приятное тепло, будто он наконец-то вернулся домой… Как незнакомо. На руку девушки приземлился сокол, она улыбнулась, а Тэганар никогда бы раньше не поверил, что чужая улыбка может сделать его счастливым, однако он тоже улыбнулся. Невыразимая тоска стиснула ему грудь, нежное прикосновение руки и ласковый взгляд незнакомка подарила птице, Тэганару показалось, что он услышал ее сердце и тихую грусть в нем, когда сокол взмыл в небо. Зверь устремился к ней, словно желая утешить, но успел сделать лишь шаг, синева глаз пригвоздила его к месту – ее лицо выражало ужас.
Девушка вскрикнула и согнулась пополам, Тэганар не сразу понял, что боль, заполонившая его без остатка, это следствие проявленной связи. Чужой страх захлопнул его раскрытую на миг душу так же безнадежно и туго, как железный капкан. Тэганар почувствовал знакомую горечь и странную смутную боль. Но не важно какой она была природы – душевная или телесная, он уже давно выяснил какая броня является самой прочной, потому его губы привычно исказились в усмешке.
– Как такое возможно? – шёпотом произнесла Асамэт, не обращаясь к кому-то конкретному, она выглядела растерянной, весть, что принесли ей служанки стала той каплей, что пустила рябь по ложному спокойствию королевы.
Тэганар молчал, глядя на кровоточащие письмена на запястье, являющиеся единственным доказательством реальности той девушки, что показалась ему сном.
– Руны прародителя Монгетум… – с волнением и восторгом сказала королева, когда подошла ближе, она впервые видела их высеченными в живой плоти, а не на каменной плите и медной пластине, – Метка сковывает нерушимой связью вас не только с принцессой, но и с Лонадом, насколько бы это не было бы неожиданно… Мы должны все обсудить и прийти к единому решению.
Большой круглый стол очевидно не имел ни единого угла, но те, кто заняли места за этим столом, находились на трёх сторонах, резко разграниченных своими убеждениями. Королева, кронпринц и северный правитель были наедине, и даже если кто-то желал бы их подслушать у него бы ничего не вышло, в зале торжествовала абсолютная тишина.
– Вы плохо себя чувствуете? – Асамэт первая прервала молчание, глубокая задумчивость Аркариса не оставляла надежды на его готовность начать диалог, – Мне показалось, вы уснули с открытыми глазами.
– Здесь слишком тёплое солнце, должно быть, я получил удар, – предположил Тэганар, будто объясняя самому себе причину тумана в мыслях и наваждения, что не торопилось его отпускать. Все предшествующие события и так были недостаточно ясны: необъяснимая тяга к острову, сумасшедший старик, пропавший в никуда, и камень, появившийся из ниоткуда, пылающая жаром печать разделённых и девушка, обжигающая льдом синих глаз.
– Сосредоточитесь, это очень важно, мы должны быть серьёзны, – строгим, нравоучительным тоном предупредила королева, Тэганар заметил на лице принца улыбку, Иноратем словно смеялся над тем, что Аркарис принял беспокойство Асамэт на свой счёт, ведь он уже давно и точно знал – мать заботится лишь о себе, – Сегодня впервые, когда печать разделённых коснулась семьи Монгетум, и, видимо, Богиня совершенно оставила нас, раз на запястье ее драгоценного потомка проявилось именно ваше имя.
Тэганар приходил в себя, мысли все ещё кружились как в калейдоскопе, но зудящее раздражение от равнодушного молчания принца и жестокой многословности его матери помогало брать над ними вверх.
– Непостижимо, – продолжила Асамэт, – Души Монгетум даже между собой никогда не были скованы печатью, это дурное знамение…
– Может у Монгетум просто не было душ? – с усмешкой предположил Аркарис, навлекая на себя презрительный взгляд королевы. Асамэт не успела ответить колкостью, Иноратем сделал это прежде.
– Я думаю, что вы правы, – глубокий, бархатный голос будущего короля напоминал тембр Аркариса, – Так и есть, душой обладают только люди, Монгетум лишены ее, и в том похожи на животных, это объясняет, почему выбор судьбы пал именно на Зверя.
– Иноратем! Ты принижаешь честь своей семьи, оскверняя уста этими ужасными домыслами, – возмутилась королева.
– Зверь… – Аркарис будто окончательно пришёл в себя, и ситуация показалась ему до глупости смешной: Зверь и два божественных потомка собрались за столом переговоров – неплохой сюжет пьяной байки для заведения, где выпивку закусывают сплетнями и пустой болтовней, ему вдруг стало паршиво, синие глаза принца смотрели на него свысока, он был в этом уверен, и потому его губы скривились в недоброй усмешке, – Мне понравились слова, о том, что Монгетум похожи на животных, кажется, это недалеко от правды.
– Прекратите немедленно, вы ведёте себя кощунственно, – с нарастающим возмущением проговорила Асамэт, ее глаза вспыхнули огнём.
– У правителя Ксулитара я видел сад, где держали птиц, хвост которых красив, как небесные огни в горах Севера, но думаю даже они не сравняться с божественными потомками в моем саду, – Тэганар встал и обошёл стол кругом, остановившись позади сидящего принца, кинжал Аркариса молнией сверкнул у него возле шеи, – Однако, по-настоящему я заинтересован в жизни лишь той, что носит печать с моим именем на запястье, а вас, какими бы редкими зверями вы бы не были, я при необходимости готов «пустить на мясо», – Асамэт неосознанно задержала дыхание, когда клинок приблизился вплотную к шее сына, – Даже мне, бездушному зверю, легче лишить жизни мужчину, способного держать в руке меч, чем беззащитную женщину, к тому же мать, но, королева, вы должны знать – у меня уже есть в этом опыт, – Асамэт смотрела на своё отражение в начищенной стали кинжала, но даже так почувствовала пронзительную честность во тьме чужих глаз, давно знакомый страх тяжёлой цепью сковал все тело, – Вам не стоит на меня шипеть.
Даже то, что последние слова Аркарис сказал шуткой, не могло освободить королеву от этих оков, она боялась, Тэганар увидел это в ее глазах и улыбнулся, страх верный признак покорности, но улыбка быстро спала, лицо принца было спокойным, его не коснулось даже тень мимолетного испуга, будто ему ведомо нечто намного страшнее заточенного клинка.
– На вас смотреть жалко, Ваше Высочество, – с сарказмом заметил Тэганар, возвращая кинжал в ножны, – Неужели вас печалит, что я лишил вас невесты? Что же, юная дева уплыла у вас из-под носа, но не беспокойтесь, я оставлю вам мать, для Монгетум ведь связи такого рода в порядке вещей.
– Риннахад отправится с вами, если такова ее собственная воля, но я очень сомневаюсь, что она изъявит такое желание, – принц Монгетум поднял глаза на возвышающегося над ним Аркариса, – Мне кажется, вам стоит больше волноваться о своей личной жизни, ведь моя подобных переживаний не стоит, но благодарю за беспокойство, – с мягкой улыбкой закончил Иноратем, и хотя он смотрел снизу вверх, у Тэганара сложилось впечатление, что все было как раз наоборот.
– Я уже принял решение – она отправится в Таргурис сегодня, когда на небе покажутся первые звёзды, а раз так, то, должно быть, она согласна, в противном случае – было бы любопытно узнать, как принцесса планирует отстоять свою «волю», – теперь, когда лицо божественного потомка помрачнело и с него исчезла кажущаяся надменность, улыбался уже Аркарис, – Слышал на юге знать находит развлечение в том, что выращивает котят степных львов, которых после загоняет на охоте, мне всегда казалось это глупостью, однако, я вижу на вашем поясе меч, если он там не для красоты, то я не прочь скрестить клинки.
– Когда я одержу победу, Риннахад будет сама решать остаться ей или нет? – с серьезным выражением на лице Иноратем выглядел старше, и разница в возрасте между им и Аркарисом будто бы становилась значительнее, но наивный вопрос заставил последнего увидеть в принце ребёнка.
