Czytaj książkę: «Три золотых пророчества»
Kira Gembri, Verena Körting (ill.)
RUBY FAIRYGALE (VOL. 2) DIE HÜTER DER MAGISCHEN BUCHT
Title of the original German Edition: Ruby Fairygale – Die Hüter der magischen Bucht (Vol. 2) © 2020 Loewe Verlag GmbH, Bindlach
Иллюстрации Верены Кёртинг
© Гордиенко В., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Глава 1
Волшебное «Апчхи!»
Старый Фергюс фыркнул как разъярённый бык и, ухватившись обеими руками за край прилавка, прищурившись уставился на Бренду Грэхам.
Однако она не испугалась.
– Говорю тебе в последний раз, – объявила Бренда. – Как почтовый работник Патч-Айленда я несу большую ответственность и обязана строго следовать правилам. Мне не разрешается выдавать письма, пока получатель не предъявит удостоверение личности. И тебе этого не изменить, мой дорогой Фергюс, хоть на голову встань!
– А что, если я тебя переверну вверх ногами?! – прорычал Фергюс.
Бренда поджала губы.
– Что ж, попробуй, – бесстрашно ответила она.
Я задержала дыхание, чтобы не рассмеяться. Старый Фергюс был гораздо ниже ростом и тщедушнее Бренды – одновременно хозяйки гостиницы, поварихи и почтальона. Каждую неделю эти двое вцеплялись друг другу в волосы, но никто из местных не воспринимал эти стычки всерьёз. По понедельникам к нашему маленькому острову причаливал почтовый катер, затем Бренда запрягала лошадь и на подводе доставляла посылки и письма в гостиницу «Грэхам Инн». Первым в очереди к ней перед прилавком всегда оказывался старый Фергюс. Однако он никогда не предъявлял своё удостоверение личности – вероятно, потерял его много лет назад. На самом деле никакое удостоверение ему и не нужно, потому что мы тут, на Патч-Айленде, и так знаем друг друга как облупленных.
Однако Бренде это было совершенно безразлично.
– Следующий, пожалуйста, – сказала она и взглянула на толпящихся за Фергюсом.
Ной бросил на старика извиняющийся взгляд и шагнул вперёд.
– Почта для Ноя Аронса? Сию минуту, – прощебетала Бренда, ни словом не обмолвившись об удостоверении Ноя. – Держи, мой мальчик.
Фергюс скрипнул зубами так громко, что у меня по спине пробежала дрожь. Я быстро стянула Ноя с линии огня – на случай, если старик решит запустить в Бренду скомканными бумажными салфетками. Такое тоже случается с завидной регулярностью.
Тем временем Ной прочитал открытку, которую передала ему Бренда. Я вопросительно посмотрела на него, и он скривился.
– От отца, – объяснил Ной. – Пишет, что прилетел на конференцию архитекторов в Японии, познакомился с интересными людьми и… всякое такое.
– Всякое такое? – переспросила я. – Мог бы быть и покрасноречивее.
Ной вздохнул:
– Ну, он ещё рассказывает о школе-интернате, в которой есть свободные места на новый учебный год. Но это просто глупо.
Буквально за секунду моя улыбка растаяла. При мысли о том, что Ною предстоит отправиться в школу где-то на материке, меня словно окатили ледяной водой.
Конечно, я знала, что летние каникулы скоро заканчиваются, но изо всех сил старалась об этом не думать.
– Глупо как-то звучит, правда? – осторожно спросила я.
Ной разорвал открытку и бросил клочки в корзину для мусора рядом с прилавком.
– Это как школа за решёткой. Я туда точно не поеду, особенно до конца каникул. Надеюсь, отец найдёт что-то получше.
Очевидно, Ной для себя всё решил, но моё горло странно сжалось. Именно этого я и боялась: вскоре мистер Аронс найдёт что-нибудь получше, и Ною это понравится. Для всемирно известного архитектора не составит труда оплатить сыну место в самой роскошной школе-интернате во всей Америке. И как бы я ни любила свой дом, сравнение будет не в пользу Патч-Айленда, где единственным предметом роскоши был сверкающий ошейник мистера Мёрфи, толстого мопса.
Словно угадав мои мысли, Фергюс вдруг повернулся к нам.
– «Что-то получше, что-то получше»! – передразнил он Ноя. – Типичный американец. Вам всегда подавай самое лучшее! А я люблю наш остров, хоть здесь нет ничего особенного, ничего необычного… – Он вдруг оборвал себя и поджал морщинистые губы.
В отличие от других жителей Патч-Айленда, старик прекрасно знал, что маленькая бухта на севере острова была особенной. Однако, к счастью, Фергюс держал этот секрет при себе – вероятно, потому, что он ужасно суеверен и не желает связываться со сверхъестественным. Поверить в то, что он скрыл наш секрет, чтобы избавить нас с Наной от неприятностей, было трудновато. Фергюса никто бы не назвал сдержанным или дружелюбным.
И как бы подтверждая моё мнение о его характере, он с мрачным видом продолжил:
– Правда, и у нас не без достопримечательности: такой почты во всём мире не сыскать. Никуда не годится! Хуже не придумаешь!
– Пойдём отсюда, – пробормотала я и потянула Ноя за руку. – Они будут спорить целую вечность, пока Бренда в конце концов не отдаст Фергюсу его письма.
Ной только кивнул – ему приходилось присутствовать при нескольких таких спорах по понедельникам. К этому времени он научился общаться даже с болтушкой Тильдой, которая обращалась со своим мопсом как с ребёнком, и мистером О’Лири, постоянно задающим встречным неудобные вопросы, чтобы потом напечатать интервью в островной газете. За несколько последних недель Ной стал на Патч-Айленде своим. Трудно поверить, что вскоре он уедет и эти дни останутся позади.
Ной ловко лавировал среди столиков трактира, приветствуя островитян так, словно знаком с ними много лет. Я молча следовала за ним, в горле всё ещё стоял тугой комок. Когда мы вышли на порог «Грэхам Инн», Ной предложил:
– Слушай, а не прихватить ли нам в булочной «У Кэтлин» каких-нибудь сладостей? Помнится, есть в округе несколько человек, которые очень огорчатся, если мы явимся к ним в гости с пустыми руками!
– Под «несколько человек» ты наверное имеешь в виду невысоких бородатых парней, а «очень огорчатся» означает, что они изведут нас своим нытьём, так надо понимать?
– Всё-то ты знаешь, – засмеялся Ной.
Когда он так смеялся, его глаза меняли цвет. Они сияли ярче и становились больше голубыми, чем серыми. Обычно это зрелище сразу же поднимало мне настроение, но на этот раз Ной не смог заразить меня весельем.
Торопливо нагнувшись, я отвязала поводок Зайца от фонарного столба. Волкодав поднялся с раздражённым красноречивым рычанием: «Долго же вы там возились, ребята».
И все втроём мы отправились за сладостями для лепреконов.
Мысль об отъезде Ноя преследовала меня весь день. Настроение улучшилось только вечером, когда мы добрались до северной бухты. Залив казался мрачным, особенно по сравнению с прекрасным широким пляжем в южной стороне острова. Домик на берегу тоже выглядел не очень привлекательно. И всё же, когда мы шли по берегу к маленькому обветшалому коттеджу, у меня в животе, как и всегда в такие минуты, весело порхали бабочки.
Впереди шла Нана с рюкзаком с провизией и лекарствами.
– Займётесь сегодня лепреконами? – спросила она. – А я уж… – Внезапно она остановилась, и так резко, что я чуть на неё не налетела.
– Что случилось? – спросил Ной, но бабушка лишь предостерегающе подняла руку и указала на вход в домик.
Сердце у меня заколотилось быстрее.
Дверь была приоткрыта, и наружу падала узкая полоска света. Это могло означать только одно: в волшебном лазарете был чужой.
– Ждите здесь, – прошептала Нана. – Я проверю, не опасно ли там, внутри.
Быстро переглянувшись, мы с Ноем одновременно покачали головами. Моя бабушка, конечно, храбрее всех на свете, но мы ни за что не пустили бы её в обветшалый домик одну.
Нана нахмурилась, однако возражать не стала. Она осторожно потянула дверь, и ржавые петли скрипнули так громко, что я вздрогнула. Вцепившись в ошейник Зайца, я последовала за бабушкой в сарай. Ной шёл совсем рядом – я чувствовала его дыхание на своей шее. Мы тихо пересекли прихожую и подошли к палатам нашей импровизированной больницы. В первой комнате, напоминающей убранством вересковую пустошь, нас обычно шумно встречали прыгающие повсюду лепреконы. Большинство из них не были больны, а получили ушибы и царапины в ссорах. То есть сил на всякую ерунду у них было предостаточно. Но сейчас в палате лепреконов царила подозрительная тишина.
– Что тут происходит? – тихо спросила я, заглядывая под низкие навесы. – Вас кто-то напугал?
Лепреконы паиньками лежали в постелях, из-под одеял выглядывали только их лица с косматыми бородами.
– Давай не будем об этом говорить, – проворчал один из них, и я не разобрала – испуганный у него вид или нахальный.
– Не можешь сказать или не хочешь? – поинтересовался Ной.
– Не должен, не стану, не буду, не встану, – забормотал лепрекон.
– Болтаешь в рифму, но без смысла, – усмехнулся Ной.
Я же слишком встревожилась, чтобы обращать внимание на поэтические упражнения лепреконов. Заяц тоже явно насторожился. Мы с ним направились к палате русалок, и он с каждой секундой ступал всё медленнее.
Уже несколько дней у нас жили близнецы Эва и Аланна: совершенно одинаковые – от изумрудных локонов до рыбьих хвостов. Обеих мучила зудящая сыпь из-за аллергии на сточные воды, которые сбрасывали в море с кораблей. Когда близняшки не чесали друг другу спины, то постоянно выясняли, кто из них умнее или веселее, кто лучше поёт и красивее заплетает косы. Здесь часто бывало шумно, но сегодня Эва и Аланна притихли, совсем как лепреконы.
– Хорошо, что вы пришли, – прошептала Эва, когда мы пробирались по мелкому песку русалочьей палаты.
– Вас уже ждут. – Аланна вытянула руку из ванны и указала на заднюю стенку медпункта. – В палате банши, – добавила она и с тихим бульканьем снова ушла под воду.
Я безотчётно затаила дыхание. Неужели к нам забрёл оборотень или ещё какое-нибудь страшилище? На мгновение я замешкалась, но потом вспомнила, как бабушка всегда говорит: «Человек иль чудовище будь – в каждом найдётся добрая суть».
Однако теперь Нана и сама, похоже, сомневалась в этом. Когда я двинулась к следующей палате, она обернулась и зашипела:
– Пожалуйста, держитесь у меня за спиной! – И сопроводила эти слова таким суровым взглядом, что я инстинктивно повиновалась – в отличие от Ноя. Он уже дошёл до искусственного кладбища и непринуждённо взмахнул правой рукой:
– Ничего страшного, это просто ф… – Конец фразы застрял у него в горле.
Мы с бабушкой тоже замерли, глядя на гостью, устроившуюся на поросшем мхом надгробии.
С первого взгляда её действительно можно было принять за «просто гостью», но стоило чуть-чуть приглядеться, и становилось ясно: перед нами не человек.
– Фея, – наконец договорил Ной и шумно сглотнул. – Это фея, я прав?
Глава 2
Три пророчества
Не будь я так потрясена – наверное бы, рассмеялась. Ной всегда держался совершенно невозмутимо – казалось, его ничем не пронять, но теперь он разинул рот и вытаращил глаза, округлив их как блюдца. Я недавно ему объясняла, что правители волшебного мира вовсе не милые порхающие крошечные существа. На самом деле феи бывают очень коварными и любят водить людей за нос.
Вероятно, наша гостья намеренно оставила дверь в лазарет открытой, чтобы слегка нас припугнуть.
Тем временем фея поднялась с надгробия и лёгкими шагами направилась к нам. Её темные волосы ниспадали до бёдер, а глаза сияли золотом, как и крылья. Но больше всего меня поразило её платье – оно было полностью соткано из заколдованных растений: цветы открывались и закрывались, а усики плюща ползали вокруг феи словно змеи.
Пока мы заворожённо её разглядывали, она раскинула руки.
– Приветствую вас! – сказала фея голосом, напомнившим мне звон колокольчиков.
Тем не менее у меня по спине побежали мурашки, а Заяц прижался к моей ноге. Фея торжественно продолжила:
– Меня зовут Флорабель. Я пришла сообщить вам нечто очень тревожное о моём здоровье! Дело в том, что… – Внезапно она умолкла, её глаза сузились, а лицо исказилось в гримасе. Я подумала, что она вот-вот взорвётся от ярости, как вдруг… – АПЧХИ!
Мы вздрогнули. Фея чихнула так сильно, что из её платья посыпались листья. Вскоре листья опустились на пол, а фея так и осталась стоять неподвижно, прижав обе руки к лицу.
Нана пришла в себя первой.
– Очень интересно, – заявила она, вскинув брови.
Фея фыркнула и опустила руки:
– Ничуть не интересно, а ужасно унизительно! Феям нельзя простужаться! – пронзительно крикнула она. Вид у неё вдруг стал такой несчастный ещё и потому, что на кончике носа повисла золотистая светящаяся капля. Вздохнув, фея сорвала с юбки листок и, поднеся его к носу, сразу же снова чихнула. – Я так больше не могу! – простонала она между двумя оглушительными «АПЧХИ!». – Это началось весной, и мне становится только хуже! Разве можно так долго болеть простудой?
– Послушай, но ты ведь волшебница и умеешь колдовать, верно? – спросил Ной, похоже, избавившийся от благоговения. – Почему бы тебе просто не сплести заклинание, от которого исчезнет твой насморк?
Флорабель изумлённо застыла, как если бы только теперь заметила Ноя. Потом её ярко-алые губы изогнулись в улыбке.
– Ах, да-да, – вздохнула она, – до меня доходили слухи, что в этой больнице теперь работают два маленьких человечка.
– Три, – поправила я, но сразу поняла, что маленькими человечками фея, вероятно, называла нас с Ноем. Нана ей казалась человеком, к которому стоит относиться серьёзно.
– Ной помогает только временно, – объяснила я. – И скоро поедет домой.
Флорабель внимательно посмотрела на меня, словно пронизывая взглядом насквозь.
– Как жаль, – проворковала она. – Он особенный, верно? Для человека, во всяком случае.
– Ну да, – ответила я, и поскольку в неловких ситуациях слова вылетали у меня изо рта сами собой, добавила: – Он быстрее всех чистит кошачьи туалеты.
Флорабель сморщила нос. Наверное, она подумала, что я не такая уж и особенная – для человека.
– А тебе, красавчик, – обратилась она к Ною сладким голоском, – я отвечу так: мы, феи, исключительно талантливо создаём, выращиваем и наколдовываем всё что нужно. Но я хочу, чтобы моя простуда прошла – исчезла.
– Так и будет, – вмешалась Нана. – У меня уже есть кое-какие подозрения. Небось и глаза чешутся?
– О да, – вздохнула Флорабель, трепеща длинными ресницами.
– Тогда, думаю, что ты страдаешь сенной лихорадкой.
Флорабель сразу перестала хлопать ресницами. Её золотистые глаза изумлённо округлились, и она со свистом втянула воздух:
– Чем страдаю, простите?
Нана невозмутимо указала на некоторые растения, обвившие фею.
– Этот, этот и вот этот, – сказала она, постукивая по бутонам цветов, – очень сильные аллергены. Неудивительно, что твой шмыгающий нос не даёт тебе ни минуты покоя – с таким-то соседством.
– Но я же фея! Мы любим цветы!
– Люби на здоровье, – ласково ответила Нана, – но на расстоянии, пожалуйста. Я дам тебе капли для носа. Покапай неделю, а потом приходи – расскажешь, как самочувствие.
Растения, казалось, прекрасно понимали суть разговора.
Словно в знак протеста, они принялись множиться с удвоенной скоростью, вызвав у Флорабель очередной приступ чихания. Когда последнее «АПЧХИ!» стихло, Нана достала бутылочку с лекарством и вложила её фее в ладонь.
– Хорошо, – простонала Флорабель, вытирая глаза, которые теперь светились оранжевым. – Благодарю за совет. Может быть, мои любимцы согласятся расти в саду, а не на моём платье.
– Непременно уговори их, – сказала я, хотя одуванчики на платье феи возмущённо покачали цветочными головками. – Вот увидишь: когда заглянешь к нам в следующий раз, насморка уже не будет.
Флорабель наградила меня приветливым взглядом:
– Я очень на это надеюсь. И в благодарность кое-что подарю каждому из вас.
– Это вовсе не… – начал Ной, но я наступила ему на ногу.
– От подарков фей отказываться нельзя, – прошипела я. Однако бросив встревоженный взгляд на Флорабель, убедилась, что она не обиделась: снисходительно улыбаясь, она сорвала бутон со своего платья и пристально посмотрела Ною в глаза. Бутон увеличивался, менял цвет и форму, пока не превратился в свёрнутый пергамент.
Флорабель протянула свиток Ною, а потом повторила заклинание для нас с Наной.
– Желаю много сил в ближайшие дни! – заключила она, хлопнув в ладоши. Стало темно, а когда свет снова зажёгся, фея исчезла.
– Гав, – высказался Заяц в смысле «Что за странная гостья!».
– И правда, – подтвердила я, а Ной спросил:
– Как ты думаешь, что она имела в виду, когда пожелала нам «много сил в ближайшие дни»?
– Некоторые феи видят будущее, – объяснила Нана. – Наверняка её дары – это пророчества для нас.
– О, прекрасно! Как печенья с предсказаниями, но без печений!
Ной с любопытством потянул за золотую нить, скрепляющую свиток, – и вдруг оказался с пустыми руками. Рядом промелькнула тень размером с бутылку, и я почувствовала, как из моих пальцев вырвали пергамент. С Наной произошло то же самое. Пока мы ошарашенно смотрели друг на друга, неподалёку зазвучал знакомый хриплый смех.
– Какая прелесть! – пискнул кто-то.
– Подарки, подарки – нам подарки! – засмеялся другой.
Теперь я рассмотрела прыгающих вокруг маленьких воришек в башмаках с пряжками и зелёных бриджах до колен. Они высовывали маленькие язычки и делали нам растопыренной пятернёй «носы», но я даже не попыталась их отругать. Стыдить лепреконов – всё равно что читать лекцию рою комаров.
– Я уверена, что шутники скоро вернут нам свитки, – отчётливо произнесла я. – А мы пока попробуем вкуснейшие сладости, которые привезли с собой…
Хитрость мгновенно сработала. Маленькие вредители любили сладости из булочной Кэтлин даже больше, чем я. В мгновение ока они побросали свитки пергамента и, хихикая, разбежались по своим домикам.
– Молодец, – похвалил меня Ной и поднял один из свитков. – Кажется, это мой.
– Тогда вот этот – мой.
Я взяла два оставшихся свитка: один себе, а другой передала бабушке. Нана не раздумывая развернула подарок.
– «Ты прочно связана с этим местом. Будь умнее – и ты здесь навсегда», – прочитала она и улыбнулась. – Выходит, я скоро найду помощника, и он будет ездить за меня за покупками на материк. Я не против!
Ной развернул свой пергамент и продекламировал, как средневековый гонец:
– «Странник, пришедший морем, – твой редкий дар здесь ко двору». – Покачав головой, он опустил пергамент. – Я ожидал услышать более захватывающее пророчество. И что она имеет в виду, говоря о «редком даре», хотел бы я знать!
– Наверное, то же самое, когда называет тебя «красавчиком», – поддразнила я его.
Ной состроил скептическую гримасу:
– Лучше расскажи красавчику, какое пророчество досталось тебе!
Я развернула свиток и сделала глубокий вдох, но тут же сжала губы. На листе пергамента блестящими золотыми буквами было написано: «Пусть говорит разум, а не любовь. Даже крепкие сердца могут разбиться».
– Моё предсказание очень личное и… э-э… довольно глупое, – заикаясь, пробормотала я, чувствуя, как жар приливает к щекам. Вот проклятая фея! Наверное, не надо было так грустно рассказывать, что Ною скоро уезжать. Конечно, теперь ему ещё сильнее захотелось узнать, что напророчила мне Флорабель. Он попытался заглянуть в пергамент, но, к счастью, в эту секунду из палаты русалок раздались пронзительные вопли:
– Моя сыпь намного краснее, чем твоя!
– Твоя сыпь и не сыпь вовсе!
Нана закатала рукава свитера.
– Самое время приступить к работе, – объявила она, пропуская нас вперёд.
Пока она с помощью Ноя наливала лечебные ванны для близнецов, я быстро сунула пергамент в карман – и ни Ной, ни бабушка так и не узнали о моём пророчестве.
Следующие несколько часов я тоже о нём не вспоминала, однако скоро мне пришлось об этом пожалеть.
Глава 3
Чрезвычайная ситуация на пляже
Ночью меня разбудил пронзительный звонок телефона. Я тут же села в кровати и прислушалась в полной темноте.
Звонки редко несли хорошие новости. Патч-Айленд настолько мал, что жители предпочитали зайти в гости, когда хотели немного пообщаться. Если звонил телефон, то обычно речь шла о животном, которое бабушка должна спасти. А если звонили посреди ночи – значит, дело особенно срочное.
С первого этажа донёсся голос Наны, а потом стукнула дверца шкафа – бабушка доставала сумку для оказания неотложной медицинской помощи. Я включила свет, выбежала из комнаты – и чуть не столкнулась с Ноем. Он спал на раскладушке в нашей прачечной и откликался на ночные звонки, как и я.
– Чрезвычайное происшествие? – прошептал он.
– Похоже, да.
С бешено колотящимся сердцем я поспешила по коридору, Ной следовал за мной по пятам. Встретив на лестнице Нану, я поняла, что мы правы в своих опасениях. Иногда бабушка пыталась улизнуть ночью и оставляла нас с Ноем поспать – но сейчас она явно нуждалась в нашей помощи.
– Одевайтесь теплее, – отрывисто приказала она. – Чтобы не промокнуть. Руби, закрой дверь в гостиную.
– Но Заяц спит там перед камином! – запротестовала я.
– Вот и хорошо, пусть там и остаётся. Я не знаю, как он на них отреагирует.
– «На них»?
Нана не ответила. Она натягивала тёплый дождевик, хотя дождя не было. Потом ещё раз сбегала наверх и вернулась с тремя карманными фонариками, стопкой простыней и вёдрами для уборки.
– На всякий случай, – пробормотала она себе под нос, сгружая часть вещей на нас с Ноем.
– На какой, например? – поинтересовался Ной.
Нана перекинула медицинскую сумку через плечо и открыла входную дверь:
– На случай, если болтушка Тильда не ошиблась. Кто знает, что ей привидится, когда она выгуливает своего мопса в темноте! – Едва договорив, бабушка выбежала за дверь.
У нас с Ноем не было другого выхода, кроме как бежать за ней. Нана направилась в гавань, где на воде покачивался маленький парусник Кормака. Оттуда она повела нас дальше, к южному пляжу. Конус света от бабушкиного фонарика метался впереди так быстро, что напомнил мне разросшегося светлячка. На последнем повороте у меня возникло ужасное предчувствие. Когда мы наконец добрались до пляжа, мой желудок свело судорогой.
В лунном свете вытянутые холмы можно было принять за скалы, а можно – за перевёрнутые рыбачьи лодки. Однако я сразу поняла, что произошло. Задыхаясь от ужаса, я замерла на месте. Ной ещё мгновение недоумённо таращился, а потом выдохнул:
– Я схожу с ума. Это киты?
– Да, киты-лоцманы, их ещё называют «гринды», – сдавленным голосом ответила Нана. – Не меньше двадцати – целая стая.
Обычно мою бабушку трудно вывести из себя, но, вероятно, она тоже никогда не испытывала ничего подобного. Когда мы встречали китов на пути к материку, они в основном с любопытством следовали рядом с катером и весело били по воде хвостами. Видеть их такими беспомощными на песке было невыносимо.
– Но… как же они оказались на суше? – отрывисто спросил Ной.
Нана пожала плечами и ссутулилась с тяжёлым вздохом:
– Быть может, на дне моря произошло землетрясение, или военный корабль подавал сигналы, которые используют для обнаружения подводных лодок. Дельфинам и китам это причиняет сильную боль, они паникуют и не знают, куда плыть…
Она ещё что-то говорила, но я её уже не слышала. Ноги сами понесли меня по берегу. Первый кит-лоцман, до которого я добралась, был около пяти метров в длину и казался почти чёрным в свете моего фонаря. Медленно обходя его, я увидела второго, гораздо меньше, лежащего всего в двух шагах. Это же мать с сыном! Киты не шелохнулись, когда я опустилась рядом с ними на колени и протянула руку к малышу. Кожа китёнка была упругой, похожей на резину и такой же податливой. Я осторожно погладила его от спинного плавника к выпуклому лбу – и вдруг он открыл глаза и посмотрел прямо на меня.
Меня накрыло волной страха, смешанного с беспомощностью. Казалось паника кита перешла на меня. Сердце бешено заколотилось, а горло сжалось так сильно, что стало очень трудно дышать.
– Руби! – Ной схватил меня за запястья и рывком поднял на ноги. – С тобой всё нормально? – Он встревоженно посмотрел на меня, и я заставила себя проглотить комок в горле. В конце концов, я хочу стать ветеринаром, а значит, надо учиться сохранять хладнокровие и в таких ситуациях. Поэтому я молча кивнула и перевела взгляд на китёнка. Малыш снова закрыл глаза.
– Нужно что-то делать, – сказала я, стараясь, чтобы это прозвучало как можно твёрже. – Нана, Ной, мы должны как-то вернуть их в воду!
Нана, тем временем осматривающая кита неподалёку, выпрямилась и серьёзно посмотрела на меня:
– Боюсь, остаётся только ждать прилива. Вода придёт, и гринды смогут вернуться в море.
– Но до прилива ещё несколько часов! – охнула я. – А мы не можем попытаться сдвинуть их сами?
– Так мы им только навредим. Но вода им нужна. Мы накроем их мокрыми простынями, чтобы кожа не сохла так быстро!
Энергично схватив одно из вёдер, бабушка сделала несколько шагов в море. Ной направился следом, и после минутного колебания я к ним присоединилась. Обычно я боялась океана – возможно, потому, что в глубине души помнила, как меня совсем маленькой бросили на северном пляже.
Но теперь нужно взять себя в руки.
Все вместе мы накрыли китов мокрыми простынями и облили их водой. Едва мы израсходовали запас простыней, как в темноте послышались голоса, и на пляже показались жители острова, нагруженные одеялами, вёдрами и с карманными фонариками. Впереди шла болтушка Тильда в нескольких свитерах, надетых один на другой.
– Я собрала всех, до кого смогла достучаться, – гордо объявила она. – Мистера Мёрфи, правда, пришлось оставить дома. Он был вне себя от радости, когда мы обнаружили этих несчастных!
Я бы с удовольствием обняла болтливую библиотекаршу. Тильда часто действовала мне на нервы своей трескотнёй, но никому другому не удалось бы поднять столько людей с постели в такой поздний час.
Прибывшие встали в круг, и Нана объяснила, что делать.
– Обратите особое внимание на отверстия для дыхания, – напомнила она. – Когда вы опорожняете на них вёдра – это все равно что лить воду человеку в нос!
И все тут же принялись за работу. Мы, конечно, представляли собой довольно комичную картину – большинство пришли в том, в чём спали: Бренда Грэхам, например, надела куртку поверх розовой пижамы с оборками, а старина Фергюс черпал воду сосудом, подозрительно напоминающим ночной горшок. И всё же жители Патч-Айленда редко нравились мне так, как в те минуты. Мы трудились без передышки – наши пальцы стали шершавыми от соли, а волосы разметал ветер. Самой неутомимой была Нана: если она не таскала воду, то осматривала китов и обрабатывала ссадины, полученные животными на скалистом берегу. В промежутках она бегала в наш медпункт и возвращалась с новыми простынями и термосами с горячим чаем для помощников.
– Почему бы тебе не присесть на минутку, – услышала я голос Кэтлин, когда проходила мимо бабушки к морю.
Нана решительно помотала головой:
– Нет, пока киты не окажутся в безопасности в воде!
– Твоя любовь к животным достойна уважения… – начала было Кэтлин, но Нана уже убежала.
Когда бабушка мчалась по пляжу в резиновых сапогах, с обмотанной шарфом головой, её легко было принять за юную девушку. В тот момент я невероятно гордилась своей бабушкой – она сумела заразить всех нас своей невероятной энергией.