Czytaj książkę: «Садовник в ссылке»

Павлыш застрял на Дене и сам был в этом виноват. Когда ему сказали, что мест нет и не будет, он еще успел бы сбегать в диспетчерскую, но рядом с ним стояла пожилая женщина, которой было очень нужно успеть на Фобос до отлета Экспедиции, и Павлышу стало неловко при мысли, что, если он раздобудет себе место, женщина, оставшаяся в космопорту, увидит, как он едет к кораблю.

Вот он и ушел в буфет, решив, что десять часов до отлета грузового к Земле-14 он проведет за неспешным чтением, хотя куда лучше было бы провести за неспешным чтением эти часы в каюте корабля.

Через полчаса космодром опустел. Он вообще на Дене невелик. Планетка эта деловая, для собственного удовольствия никто здесь жить не будет: что за радость гулять вечерами в скафандре высокой защиты? Правда, притяжение здесь 0,3, и потому движения у всех размеренные и широкие.

Марианна – Павлыш уже успел познакомиться с ней и узнать, что геологи дежурят в баре по дню в месяц, – занималась своим делом – прижимала к губам диктофон и бормотала что-то об интрузиях и пегматите. Грустный механик сосал лимонад за столиком и с отвращением поглядывал на консервированные сосиски; парочка, сидевшая к Павлышу спинами, переживала какое-то тяжелое объяснение, и Павлыш подумал, что буфет космодрома – самое уединенное место на всей планетке, где каждый ее обитатель знает всех остальных в лицо.

…Человек влетел в буфет, словно прыгнул в длину. Сначала показались башмаки, измазанные землей, хотя никакой земли на Дене нет, потом башмаки втащили за собой прогнувшееся в спине нескладное худое тело. Человек не смог остановиться и пронесся, если это кошмарное движение можно так определить, до самой стойки. Закачались от движения воздуха шторы с неизбежными березками, за которыми не было окон. Зазвенели бокалы на полке. Барменша уронила диктофон, и тот, переключившись на воспроизведение, забормотал ее голосом об интрузиях и пегматитах. Замолкли влюбленные. Механик схватил и приподнял тарелку с консервированными сосисками.

– Я этого не потерплю! – воскликнул человек, врезаясь в стойку. Голос у него был дребезжащий и резкий. – Они не привезли удобрений!

Тут ему удалось уцепиться за край стойки, и, смахнув на пол бокал, он наконец принял вертикальное положение. У него оказалось узкое, устремленное вперед лицо с острым носом, серые, близко посаженные глаза и лоб, столь сильно сжатый впадинами на висках, что выдавался вперед, как у щенка охотничьей собаки.

– Ну? – спросил он строго. – Что делать? Куда жаловаться?

Павлыш ожидал какой-нибудь резкости со стороны геологини за стойкой, смешков или улыбок со стороны других, но реакция девушки была совершенно неожиданной. В полной, как будто даже почтительной тишине она сказала:

– Это действительно безобразие, профессор.

– Сколько раз, Марианна, я велел тебе не называть меня профессором?

– Извините, садовник.

– Вы, товарищ, откуда? – обернулся человек к Павлышу.

Но тут он увидел кого-то за спиной Павлыша и бросился вперед, к двери буфета, с такой скоростью, что обе его ноги в грузных башмаках оторвались от пола. И исчез. Лишь его высокий голос трепетал в зале ожидания.

Павлыш пожал плечами и поглядел вокруг. Все было тихо, словно только так садовники на Дене посещают местный космодром. Механик с отвращением жевал сосиски, а барменша чинила диктофон. Влюбленные шептались. «Интересно, – подумал Павлыш, – а что здесь делает садовник? Где его сады?»

Он подошел к бару.

– Простите, Марианна, – сказал он. – Я, как видно, не все понял.

– А, – сказала девушка, поднимая на Павлыша глаза. – Вы приезжий.

– Да. Жду рейса.

– Вам кофе?

– Нет, вы назвали его профессором…

– Он и в самом деле профессор, – сказала девушка, понизив голос. – Самый настоящий профессор. Он у нас в ссылке.

– Что? – Вот тут уж Павлыш удивился.

– В ссылке, – сказала девушка, наслаждаясь произведенным эффектом.

– Это точно, – сказал механик, отодвигая сосиски. – Он сейчас к диспетчерам побежал. Пропесочивает их. Боевой старик.

– Простите… – Павлыш был заинтригован. – Я полагал, что ссылка – понятие историческое.

– Это точно, доктор, – согласился механик, присмотревшись к нашивкам Павлыша.