Czytaj książkę: «Ты пойдешь со мной?»

Предисловие

Это был очень тяжелый день. Чертовски тяжелый. Да еще и телефон никак не замолкает. Выбросить бы его к чертовой матери! Туфли не снимаются – застежку заело. В квартире темно, но свет я не включаю. Не хочу. Пусть будет темно. Наконец удается расстегнуть туфлю, и она летит прочь. Следом вторая. Господи, как же хорошо ногам. Я пошевелила затекшими ступнями, и по моему лицу растеклась блаженная улыбка. Бросила сумку в прихожей и прошлепала в зал.

– Здравствуй, мой родненький, мой мягонький. Скучал по мне? Я скучала… – и, упав на диван, я наконец-то почувствовала себя дома. Так тихо. Электронные часы показывают восемь утра – опять свет отключали. Однако встать, пойти в прихожую и достать из сумки телефон, чтобы точно узнать время, казалось сейчас абсолютно непосильной задачей. Хочу полежать. В конце концов, я и так знаю, что почти одиннадцать.

Каким же бесконечным показался мне этот день. Когда я уходила, Сашка еще сидела над курсовой. Собирается все выходные ею заниматься. В общем-то, мне бы тоже следовало. Сдача во вторник, а сегодня суббота. Осталось не так уж много времени, особенно если учесть, что готовность – всего две трети. Но после того, как я сломала ноготь, я поняла, что удача в ближайшее время ко мне не вернется, и поехала домой. Не буду я ничего делать. Я отдыхать буду, и плевать мне на все на свете и на курсовую в частности. Мои выходные принадлежат только мне. К сожалению. Или к счастью? Может быть, но пока счастливой я себя не чувствую. Есть хотелось безумно, но лежать в темноте и тишине было так приятно, что я себя уговорила – есть не хочу совсем. Снова завибрировал телефон. Нужно было его выключить. Неблагодарные спина и ноги заныли. Я лежала, чувствуя, как сон медленно накрывает меня: «Бог с ним, с ужином», – подумала я, бодрствующей частью сознания, соглашаясь со своей ленью в том, что, пожалуй, можно спать и так, не раздеваясь. Усну и буду спать до завтра. До двух часов дня, может и до пяти. И поем тоже завтра.

Резко завибрировал мобильник, и я, то ли от неожиданности, то ли от того, что уже успела задремать, вздрогнула и подскочила. Сердце колотилось, как сумасшедшее, собираясь вылезти через горло. Само собой, сон, как рукой сняло.

– Да чтоб тебя!

Я поднялась и зашагала в прихожую к своей «вибрирующей» сумке. Достав телефон, я приложила максимум усилий, чтобы не швырнуть мой неугомонный гаджет в окно. Разблокировала экран, на котором красовалось уведомление о пятнадцати пропущенных звонках и десяти сообщениях. Одиннадцать тридцать. Выключив телефон, я отправила его обратно в сумку. Ну что ж, раз поспать мне не удалось, будем есть.

Я пошла на кухню. Включив свет, минут пять стояла, зажмурившись, пока глаза не привыкли. Постепенно глазки–щелочки открылись, и я полезла в холодильник. Пока закипал чайник, микроволновка грела остатки пиццы, а кружка наполнялась сахаром и кофе, я разговаривала сама с собой:

– Ну что ему нужно от меня?

Чайник щелкнул. Я налила кипяток в кружку, и аромат кофе приятно заполнил мою истрёпанную и изрядно измученную голову, вытесняя, хоть и на мгновение, дурные мысли и желание впасть в истерику.

– Что вообще может быть нужно человеку после ТАКОГО?

Звякнула микроволновка. Я открыла дверцу и достала тарелку с двумя увесистыми кусками тонкого теста, томатного соуса, колбасы и сыра. Включила телевизор, нашла спортивный канал, и, усевшись поудобнее, продолжила рассуждения вслух:

– Вот если бы я кому-то изменила, зачем бы я стала звонить после этого? Собственно, для чего? Чтобы поинтересоваться, все ли я сделала для того, чтобы ты себя чувствовал полным ничтожеством, или есть еще простор для творчества? – но в ответ мой телевизор поведал мне, что к чемпионату мира сборная России по хоккею готова на двести пятьдесят процентов. О как! Я откусила внушительный кусок пиццы.

– Откуда у людей столько наглости? – и слезы снова предательски навернулись мне не глаза. Не то, чтобы я ждала от этого парня чего-то большого и вечного, совсем наоборот – мне он казался никудышным и безнадежным ухажером со скудной фантазией и ограниченным словарным запасом. Просто обидно понимать, что даже на такую бестолочь спрос больше, чем на умную и красивую меня. Не то чтобы пришла пора бить тревогу и начинать набирать первую десятку кошек, чтобы скрасить жизнь старой девы, нет, но и получить плевок в спину от человека, не способного сказать, в каком веке он сейчас живет, довольно обидно. И да, я прекрасно знаю, что вы скажете: «Чего так убиваться? Тебе всего девятнадцать лет? Невелика беда. Встретишь другого. Подумаешь…», – и, очевидно, будете правы. Но вот что я скажу – измена – это всегда мерзко. Вам не нравится слово «измена»? Считаете, из уст девятнадцатилетней девчонки оно звучит чересчур драматично? Ладно, заменим его словом «обман», если уж режет ухо. Обман, в каком бы возрасте вы его ни переживали, в девять, двадцать или пятьдесят два, всегда бьет по самому нежному и незащищенному. Просто чем ты моложе, тем острее ты переживаешь эту мерзость, потому что это твоя первая (ну максимум вторая) обида. Но чем старше мы становимся, тем меньше ранят нас обиды, и не только потому, что ты уже видел это сотни раз, но еще и потому, что и сам обижал неоднократно. Эта мысль немного угнетает. Совсем чуточку. Да сегодня не я поступила по-свински, не я обидела человека (в этот раз), и не мне сторицей вернется причиненная другому боль. Я – молодец. Но почему-то эта мысль совершенно не утешает меня.

– …и в овертайме ЦСКА все-таки забивает победный гол, увеличивая счет до 3 очков в общем зачете…

Пицца совсем сухая, но как говорится, на безрыбье…

– …были удаления, но тем не менее, многие сходятся во мнении, что эта игра была самой аккуратной, я бы даже сказал, осторожной, за весь период кубка…

Я молодец. Мо-ло-дец. Я умная и красивая. Больше умная, конечно, но и красивая тоже.

– …теперь питерцам поможет только чудо. Но практика показывает, что и чудеса случаются!

Я выключила телевизор. Ну вас всех! Пицца жесткая, кофе слишком горячий, курсовой не готов, ноготь сломан под корень. Хочется купить биту, пойти к своему теперь уже бывшему и узнать, не хочет ли он сыграть в бейсбол. Так. Все, стоп! Не хочу никаких принцев, курсовых и бессмысленных звонков. Никаких дурацких мыслей о кошках и обидах. И тем более никакого хоккея. Не хочу нечего! Где моя книжка?

Бабушка с дедушкой на все выходные уехали на дачу, и в квартире кроме меня не было ни души, а это, должна заметить – почти праздник. Я разделась, умылась и спустя пять минут уже лежала в кровати с книжкой в руках. Тот, кто придумал книги, был гением, добрым волшебником. Наверняка немного сумасшедшим, но кто не без греха? Сказка. Я их очень люблю, а эта – моя самая любимая. Я практически знаю ее наизусть, но все же раз в полгода перечитываю ее заново. Вот и теперь, лежа под одеялом, когда во всей квартире темно, и лишь ночник мягко освещает страницы, которые мелькают одна за другой, я не могу остановиться. И снова, как и в первый раз, реальность перестает существовать. Здесь волшебство и прекрасный принц, здесь чудеса и приключения, здесь любовь, вырванная из когтей зла, а потому искренняя, неподдельная и навсегда. Тут никто не спросит у тебя, сколько страниц занимает первая часть курсовой работы, никому нет дела до того, что на твоей юбке непонятно откуда взялось огромное пятно, и никто не прячет от тебя сочувствующих глаз, зная, что твой молодой человек только что уехал с какой-то блондинкой на ЕЕ машине. Это не со мной, это не про меня, это не моя жизнь! Моя жизнь на страницах зачитанной книги, которая скроет, спрячет меня. Возьмет за руку и поведет туда, где мое место. Оно спрятано среди горных хребтов, скрыто под облаками, а входы и выходы перекрыты бурными реками и безбрежными морями. Там леса и луга, там ветер и кристально-чистая, прозрачная, словно хрусталь, вода, и такие цветы, которые вы не сможете даже вообразить. Там, где ни одна живая душа не сможет найти меня. Где-то далеко, совершенно в другом мире, стрелки циферблата летят с бешеной скоростью, и мне отчаянно не хватает времени. Я отрываю глаза от книги – четыре часа ночи! Так и до утра досидеть можно.

Я горько вздохнула и выключила ночник. Еще долго книжное похмелье не дает мне уснуть, и я перебираю в голове любимые места, персонажи, события, слова, которых нет и быть не может в моей настоящей жизни. И так отчаянно захотелось, чтобы все, о чем я мечтаю, читаю, думаю, стало осязаемым. Чтобы можно было прикоснуться, ощутить запахи и тепло, увидеть собственными глазами, услышать, запомнить на всю жизнь, а потом, рассказывать своим детям, внукам, когда я буду настолько стара, что каждое мое слово будет восприниматься, как бред сумасшедшего. Как же не хватает этой сказки в обычной жизни. Почему бы не изобрести машину, которая сможет переносить человека в мир книги? Тогда, правда, придется держаться подальше от Кинга и Лавкрафта. Зато я без промедления отправлюсь в страну своей любимой книги, и, может быть, останусь там навсегда. Как же я хочу в сказку. Вот прямо сейчас.

Сон сморил меня резко, словно выключили свет, и был крепким, совершенно без снов.

Глава 1. Желания сбываются

Проснулась я от холода. Темно. Значит, еще ночь. Опять окно не закрыла! Зябко– то как. Мне очень не хотелось вставать, закрывать окно, и поэтому я всеми силами убеждала себя, что мне абсолютно комфортно, но получалось пока не убедительно. Сейчас полежу немного и снова засну. Сквозь сон я чувствовала пьянящий аромат травы, листвы и каких-то цветов. Все-таки есть плюс от открытого окна – днем никогда так не пахнет. Да и ночью, вообще-то, тоже. Странно. Я, конечно, не в центре живу, но и на окраине в так называемом спальном районе воздух ничуть не чище. Так откуда такой приятный аромат? Одеяло куда-то подевалось. Я потянулась, пытаясь нащупать его. Внезапно сон как рукой сняло, потому что моя рука прошлась по мягкой, слегка влажной траве. Я резко открыла глаза. Вот это да… Я не верила своим глазам. Картинка явно не совпала с моими ожиданиями. Вокруг меня, сколько хватало глаз, раскинулся ночной лес. Высоченные деревья уходили далеко вверх, закрывая кронами небосвод, густой подлесок. Земля, словно ковром, устлана мягкой, как шелк, травой, на которой я и лежала. Где-то очень далеко слышался шум воды, в кустах трещали сверчки. Луны видно не было, потому как ее полностью закрывало густой листвой деревьев, но там, где ей все-таки удавалось найти брешь, серебрились тонкие полосы света. Мне еще никогда не снилось ничего более реалистичного, такого настоящего на вид, на ощупь, на запах…

– Это сон, – тихо прошептала я, и тут до меня дошло, что, поскольку я сплю, то и бояться мне нечего. Я решила осмотреться. Медленно (сон сном, но ночью в лесу даже во сне жутковато), стараясь ничем не выдать себя, я поднялась на ноги. Но до чего же удивительный сон – холодно по настоящему, реалистичнее просто некуда. Зуб на зуб не попадает. Прохлада ночного леса пробиралась под кожу, заставляя мелко дрожать. Сейчас я была безумна рада, что не сплю голышом, но от пронизывающей сырости ночная рубашка, хоть и длинная, совершенно не спасала.

– Нужно двигаться, – сказала я себе как можно тише, дабы не привлечь внимание какого-нибудь хищника. Не хотелось превращать чудесный сон в кошмар. Я наугад выбрала направление и побрела, медленно переступая босыми ногами. Довольно быстро я поняла, что черепаший темп не греет, а только усугубляет ситуацию. Я остановилась и, обхватив себя руками, стала оглядываться в поисках какой-нибудь захудалой хижины или покосившейся деревянной лачуги. Избушка на курьих ножках тоже сойдет. Но все вокруг, сколько хватало глаз, занимал густой лес без начала и конца. Красиво, конечно, но очень холодно.

– Какой-то странный сон. Ничего не происходит, – успела пробурчать я, прежде чем услышала отчетливый шелест второй пары ног за спиной. Я оглянулась. Звук прекратился. Показалось? Да нет, не думаю. Я стояла, прислушиваясь и отчаянно вглядываясь в темные заросли. Тихо. Я попятилась, продолжая слушать и смотреть. Ничего не происходило. На всякий случай , я огляделась в поисках внезапно выросшего из – под земли крепкого деревянного домика. Его, само собой, не обнаружилось, но попытаться стоило. Осмотрев дерево, рядом с которым стояла, я прикинула, что при определенной сноровке смогу залезть на самую нижнюю ветку. Надо заметить, что в детстве я отменно лазила по деревьям. И хотя звук прозвучал довольно далеко от меня, я решила не искушать судьбу и перестраховаться.

Потратив пять минут неимоверных усилий, разорвав подол ночнушки и поставив пару ссадин на руках и ногах, я все же оказалась на нижней ветке. Тяжело дыша, я взобралась еще на пару ветвей повыше, пока не оказалась на прочной, толстой ветке, целиком скрывающей меня листвой от посторонних глаз. Усевшись поудобнее, я с удивлением пыталась понять, что же меня так напугало? К своему стыду, я понятия не имела чего ради забралась на дерево. Я вслушивалась, но ночь молчала. Время шло, а я мерзла. Ничего не происходило, и я уже совсем было собралась спускаться, как шорох повторился вновь. На этот раз ног было не две, а четыре. Теперь это слышалось очень отчетливо. Существо не спешило, медленно двигаясь в мою сторону. Не знаю, как это объяснить, но по звуку было совершенно ясно, что оно не крадется, а просто не торопится. То ли эта вальяжность сыграла со мной злую шутку, то ли это было совершенно естественно в данной ситуации, но в следующую секунду ледяной страх пронзил мое нутро ледяной иглой. Сердце подскочило к горлу, а потом ухнуло обратно в грудь и стало отплясывать, грозясь проломить собой ребра. Мне казалось, что его стук эхом разносится в лесной чаще, и что страшное «нечто», если не увидит меня, то услышит однозначно. И вот, шелестя травой и раздвигая кусты огромными косматыми боками, прямо под моей веткой возник огромный волк. Он был вдвое больше обычного волка, а его длинная густая шерсть лоснилась на откормленных боках в тусклом отблеске лунного света. Животное явно не голодало. Он был крепок, массивен и мускулист. Движения его были плавными и расслабленными. Он никого не боялся, явно чувствуя себя вольготно в собственном лесу. Меня затрясло, а на спине выступила холодная испарина. Колотило меня так отчаянно, что я боялась не удержаться на ветке. Я смотрела, как волк вертел остроносой мордой, а его бока поднимались и опускались. Я слышала его дыхание и, казалось, чувствовала его на своей коже. Огромная серая голова оглядывалась в разные стороны. Я знала – он ищет именно меня. Более того, я чувствовала, что он знает, где я. Он повернул голову и почти уткнулся огромным мокрым носом в ствол моего дерева. Он втянул воздух, пробуя на вкус ароматы ночного леса, ища среди них мой, пропитанный страхом и дрожью. Его голова медленно начала подниматься вверх. Еще секунда и он увидит меня. Ну все, пиши – пропало.

– Ты чего тут опять вынюхиваешь? – голос был молоденький и явно мальчишеский. – Пшелл вон отсюда!

Волк резко повернул голову, посмотрел туда, откуда голос звучал, и оскалился, обнажив огромные, белые клыки. Даже в скудном лунном свете они переливались, как жемчуг. Это было бы красиво, если бы не было так страшно. Я позабыла, как дышать, и лишь ждала, что же будет дальше. Шерсть на загривке волка поднялась дыбом, и из глубины его огромной груди послышался низкий рык, от которого все вокруг завибрировало.

– Рычать вздумал? Сейчас, подожди… – что-то зашуршало. Волк зарычал еще сильнее. Вдруг неожиданно для меня и, видимо, для мальчишки, волк пригнулся к земле, прижал уши и, словно молния, прыгнул в сторону парнишки. Я услышала лишь короткий вопль злости и неожиданности. Не знаю, что на меня нашло, но в следующее мгновенье я спрыгнула с насиженной ветки. Тело действовало отдельно от разума, который в тот момент мог лишь беспомощно вопить от ужаса. Я машинально огляделась и, подняв с земли самый тяжелый камень, я, что было сил, запустила его прямо в спину косматого, который в этот самый момент угрожающе навис над перепуганным парнем. Волк издал странный звук, словно поперхнулся. Огромная треугольная голова медленно повернулась в мою сторону, и я увидела большие угольно – черные глаза, которые влажно блестели во мраке. Но самым жутким было то, что они были абсолютно черны – ни белков, ни радужки, ни зрачка. Просто две огромные чернильные капли, всматривающиеся в меня, пробирающиеся до самого дна куда-то, где никогда не бывало даже мое собственное подсознание. Этот взгляд выворачивал наизнанку, скреб по моим нервам невидимой наждачкой. На меня накатили страх, злоба и какая-то ноющая, словно больной зуб, тоска. Скрепя зубами, я подняла и бросила еще камень. Он пришелся зверюге прямо в лоб. На какую-то долю секунды волк замер, словно задумался о чем-то, а затем, медленно переступая огромными, когтистыми лапами, двинулся ко мне. Движения его были медленными, грациозными, а черные глаза, по-прежнему не отрываясь, смотрели на меня, изучая от макушки до кончиков босых ног. В эти секунды я судорожно пыталась сообразить, чем же давать отпор. Очевидно, что камнями этому гиганту не навредить и даже не поцарапать. Был бы огонь… Но его не было. Да уж, не тем местом я думала, спрыгивая с дерева. На волка голыми руками! Но нужно было спасать мальчишку. Да только теперь и сама пропаду, и он не спасется. Хоть бы дал деру! Так нет же, сидит, смотрит. Мысли метались в голове, словно крысы на тонущем корабле. Ноги сами по себе отступали назад. Страх сменился ужасом. Частое, сильное дыхание застряло в горле, скованные льдом внутренности онемели и словно бы исчезли, оставив внутри пустоту, в которой эхом отдавалось сошедшее с ума сердце. А потом случилось нечто невероятное – страх смешался с неистовым желанием жить, и я почувствовала, как внутри рождается нечто, для меня совершенно новое. Это была ярость. Она бурлила, закипала, разгоняя застывшую кровь, наполняя меня огнем. Мышцы налились силой, адреналин взвинчивал нервную систему, легкие качали воздух. И тут я услышала громкий звериный рык, вырывающийся из моей груди, сотрясающий воздух, превращая в камертон стоящие рядом деревья, исходящий из меня, словно взрывная волна. Волк остановился в двух шагах от меня и замер. Он пригнул голову с прижатыми к черепу ушами и повернул ее, как это делают собаки, когда что-то удивляет их. Он принюхался. Застыв, он не решался подходить ближе. Странно, но он не был напуган. Он был удивлен. Бесконечно долгую минуту мы смотрели друг на друга. Я больше не боялась, я была готова драться, и наверное, именно это он прочитал в моих глазах, потому что, подняв могучую лапу, он сделал шаг назад. Затем еще один. И вот он уже пятится, чуть не затоптав оторопевшего, белого, как молоко, паренька. И лишь когда огромная серая спина затерялась в дальних кустах, я сделала громкий вдох. Голова моя пошла кругом. Ярость покидала меня вместе с силами. Я, как подкошенная, упала на траву. Все завертелось вокруг. В безумном хороводе кружились надо мной деревья и кусты. В глазах потемнело, и я медленно начала проваливаться в черноту. Но прежде, чем я отключилась, я успела услышать довольно странный вопрос, который задало молодое лицо, склонившееся надо мной: «Ты ведьма?»

***

Еще не открыв глаза, я почувствовала, что лежу в кровати. «Все-таки это был кошмар, – подумала я. – Обидно. А ведь так все хорошо начиналось". Я даже немного расстроилась. Слишком уж реальным, правдоподобным было все, начиная от леса с его запахами и полутонами и заканчивая огромной волосатой зверюгой. Я могла поклясться, что до сих пор чую запах его шерсти. От воспоминания о нем мерзкий холодок пробежал по моей спине. Кстати, о спине – все ужасно затекло. Сколько же я спала? Наверное, уже обед. И все же, как приятно просыпаться в теплой постели. Лес, каким бы прекрасным он ни был, не сравнится с чистым постельным бельем и мягким одеялом. Я потянулась и поняла, что ошибалась. Кровать, оказывается, не всегда самое приятное место, где можно проснуться, особенно, когда просыпаешься связанным. Я дернулась. Никак. Попытавшись пошевелиться, я поняла, что связана туго и, судя по затекшим конечностям, довольно давно.

Я открыла глаза. Утреннее солнце прямыми лучами падало из раскрытого окна на старый, потертый, но чистый деревянный пол. Никакого ковра, лишь плотно подогнанные друг к другу деревянные доски, нагретые солнышком. Стены из деревянного бруса, утеплённые чем-то похожим на солому, перемешанную со мхом, абсолютно голы – ни обоев, ни краски, ни картинок каких-нибудь. Потолок выглядел так же, как и пол, с той лишь разницей, что был наверху. Вся прочая обстановка в виде нехитрого, но прочного на вид стола, на котором громоздились скудные столовые приборы, стула с высокой спинкой и большого деревянного короба с тяжелыми дверцами, чем-то отдалённо напоминающего шкаф, но размером с комод, чинно стояла на своих местах. Венчала всю эту компанию выложенная из мелкого камня печка – маленькая и круглая, похожая на бочку с длинной трубой, уходящей в потолок. Приятный запах теплого дерева и каких-то неведомых мне трав наполнял домик. Именно домик, потому что размерами до полноценного дома он не дотягивал, да и язык не поворачивался сказать как-то иначе. Он был мал даже для сторожки лесника, но чистота и нарочитая простота делали его уютным. Если бы не тугая веревка поперек моего тела, я бы даже почувствовала себя как дома.

Тут входная дверь с мелодичным скрипом открылась, и в домик вошел тот самый мальчишка, который моими стараниями вчера ночью не был съеден. Он бросил в угол охапку дров, которые принес с собой, и хмуро уставился на меня. Я молча смотрела на него, ожидая благодарности за свое благородство и извинений за нерадушный прием. Спустя две минуты гробового молчания не последовало ни первого, ни второго. Надо запомнить – никогда, НИКОГДА не помогать другим! Понимая, что даже в такой неловкой ситуации как-то надо начинать знакомство, я набрала воздуха в грудь, но, не успев раскрыть рта, услышала негромкое:

– Кто ты такая?

– Лера, – подавилась воздухом я.

– Я не о твоем имени, – он изо всех сил старался выглядеть старше и как можно более грозным. – Ты ведьма?

В ответ я усиленно замотала головой и мяукнула «нет».

– Тогда как ты сумела прогнать Фоса?

Очевидно, Фосом парень называл волка.

– Понятия не имею. Как-то само собой получилось.

– Сама собой только изжога случается. Фоса невозможно напугать! – он не верил мне и начинал злиться. А я все меньше и меньше понимала, почему то, что зверь не сожрал нас этой ночью, так расстраивает этого парня.

– Слушай, не то чтобы я напрашивалась на благодарность, но, по-моему, тому, что волк вчера сбежал, можно только порадоваться, разве нет?

Он молча смотрел на меня, не то злясь еще сильнее, не то пытаясь найти подходящие к ответу слова. Одно было очевидно – такими темпами от веревок я освобожусь еще очень не скоро. Его брови прочно сошлись на переносице, а худощавое лицо стало еще более угловатым и нарочито серьезным. Он оказался гораздо выше и немного старше, чем мне показалось вчера. На вид ему было лет пятнадцать. Короткие ,как попало стриженые, волосы были взъерошены и так сильно выгорели на солнце, что их изначальный цвет было трудно распознать. Подростковая худоба и угловатость еще сохранились, но уже уступали принимающей свои очертания мужественности.

– Так ты ведьма? – снова задал он вопрос, никак не дающий ему покоя.

– Нет.

– Тогда кто же? Оборотень? Может, и вовсе – нежить…

Судя по тому, как парень на полном серьезе говорил о ведьмах, оборотнях и прочей нечисти, я начала догадываться, что мое желание попасть в сказку исполнилось. Ну или меня захватил в плен умалишенный. В любом случае обстановку нужно было как-то разряжать. И тут я, наконец, вспомнила, кто я.

– Я бухгалтер.

Я надеялась увидеть на его лице облегченную гримасу или что-то похожее на узнавание, но он лишь продолжал смотреть на меня, по-видимому, ожидая деталей.

– Бухгалтер – это счетовод (по-прежнему никакой реакции на суровом мальчишеском лице), – я вздохнула и с надеждой в голосе спросила. – Может быть, ты меня все-таки развяжешь? Очень уж неудобно.

– Мне удобно, – коротко ответил он.

– Ладно… Я еще только заканчиваю учебу, но в будущем я буду считать деньги. Сколько взяли, сколько потратили, на что потратили. Сколько денег есть и сколько понадобится в будущем. Понимаешь?

Он искренне пытался понять. Я видела это, но в то же время задавалась вопросом, что же это за глушь такая, где никто слыхом не слыхивал о бухгалтерах.

– Откуда взяли? – спрашивает он.

Ну что ж, это уже что-то.

– Оттуда, куда их положили.

– Кто положил?

– Ну, не знаю. Ты, например. Ты положил, а я взяла.

– С какой стати ты берешь то, что тебе не давали? – его взгляд стал еще суровее, а я подумала, что мне стоило попасть в сказку о русалочке. Иногда быть немой полезно.

– Я возьму на время, а потом верну.

– Зачем же брать что-то, чтобы потом это отдавать?

Отличный вопрос, который, надо заметить, даже меня сбил с линии повествования. Ну не рассказывать же ему краткий курс экономики?

– Слушай, я не ведьма! И не оборотень. И уж тем более не то, третье, что ты там называл… Я просто девушка. Ясно?

Он смотрел на меня, уже не хмурясь, но все еще сомневаясь.

– Откуда мне знать, что ты не врешь?

– Да даже если и вру, ты все равно никогда этого не узнаешь. Ну не будешь же ты меня держать здесь связанной вечно? – посмотрела на него и поняла – этот будет, и поспешила реабилитироваться. – Слушай, я уже рук не чувствую. Ну, сам подумай, для чего бы я вчера геройствовала? Чтобы сегодня превратить тебя в лягушонка и от души похохотать?

Он крепко задумался. Я же все никак не могла взять в толк, за что он так недоверчиво относится к людям. И тут два варианта: либо я не внушаю абсолютно никакого доверия, либо лес и вправду кишит всевозможной нечистью, так что шагу невозможно ступить, не наткнувшись на ведьму, вампира или представителя косметики. Но тут он прервал мои раздумья, подойдя к кровати, и со словами: «Смотри у меня…», – развязал веревку, да так ловко, буквально одним движением, и – voila – я свободна. Когда я села на кровати, потирая затекшие руки, он максимально строго, насколько это позволял мальчишеский голос, добавил:

– Имей в виду, я с тебя глаз не спущу.

– Я поняла, поняла…

Он насупился и принялся деловито ходить по комнате, орудуя нехитрым кухонным инвентарем. Видимо он собирался завтракать. Ну что ж, если мне посчастливится, я не откажусь от чего-то съедобного. И пока он ходил туда-сюда, я украдкой рассматривала его. Действительно, он был намного выше, чем я думала. Как минимум на полголовы выше меня. Худоба его не выглядела болезненной, скорее наоборот – жилистый и довольно крепкий. Движения скупые и отточенные, но, судя по некоторой скованности, я понимала, что мое присутствие смущает его. Честно говоря, больше всего меня удивила его одежда – на нем была самотканая рубаха, сшитая хоть и аккуратно, но слишком уж просто и незамысловато. Так просто, словно одежду на парня шила пятилетняя девчонка, и наверное поэтому больше напоминала светло-серый мешок, чем предмет гардероба. Кожаные штаны, очевидно, творение той же талантливой руки, что шила верх, и не имеют ни формы, ни какого бы то ни было конкретного размера. Весь этот, не побоюсь этого слова, ансамбль, выглядел на худом теле довольно забавно, и напоминал висящий на флагштоке, флаг.

Тем временем парень закинул пару поленьев в печку, а на импровизированную конфорку поставил что-то напоминающее чайник и кастрюлю одновременно. Он наполнил «чайник» водой и спросил:

– Есть будешь?

– Да, спасибо. Слушай, а где мы? Как называется это место? – спросила я, ожидая услышать что-то трудновыговариваемое.

– Понятия не имею, – сказал он абсолютно спокойно, без малейшего намека на шутку или сарказм.

– Ты не знаешь где мы?

– Сказал же, нет.

– Ты что, не живешь здесь?

– Живу, – кивнул он.

– Тогда как можно не знать, где живешь?

– Я знаю, что живу в лесу, но не знаю, как он называется. Да и не думаю, что у него вообще есть название.

– У всего есть название. Как можно жить где-то и не знать, как называется место в котором ты живешь?

– Очень просто. Без воды нельзя жить. Без еды. Без крова. А без названия живется так же хорошо, как и с ним.

Надо признаться, я не нашлась что ответить. Я вообще решила – почему бы мне не помолчать чуток? Говорят, для женщины это бесценное качество.

Не успела я оглянуться, как на столе организовался нехитрый завтрак на двоих: хлеб, яйца и варенье. Причем желток у яиц оказался ярко-голубого цвета. Какая прелесть. Мне определенно начинает нравиться этот сказочный мир. Почему-то это заставило меня улыбнуться. Он это заметил и еще крепче сдвинул брови на переносице. Парень заварил чай, и как только он налил его в грубую берестяную кружку, по комнате разлился дурманящий аромат. Не знаю, как это объяснить, и уж тем более не имею ни малейшего понятия, что он туда добавил, но казалось, что каким-то образом ему удалось поймать и налить в кружку аромат утреннего леса, солнца и свежесть ручья, бегущего по горным перевалам. И как-то сразу стало спокойнее. То ли от ароматного чая, то ли от того, что меня хотят накормить, но мне стало комфортно, и я заулыбалась еще сильнее. Наверное, он думает, что у меня не все дома… Да и пусть думает. Тут еще не разобраться надо, чья крыша дальше уехала. Ведь, согласитесь, довольно странно выглядит парень пятнадцати, может четырнадцати, лет, живущий в крошечной лачуге один, посреди леса, не имея ни малейшего понятия, что это за места и как они называются. Он странно одет, у него диковатые манеры, он думает, что бухгалтер – это разновидность нечисти, и связал меня за то, что я пыталась его спасти.

Закончив со всеми приготовлениями, он, усевшись на единственный стул, принялся за голубую глазунью. На мгновенье мне даже показалось, что он просто напросто забыл о моем существовании, и по привычке сел завтракать в полном одиночестве. Но услышав глухое: «Чего сидишь? Приглашение особое нужно?» – сказанное набитым ртом, я поняла, что не забыта.

– Вообще, хотелось бы… – сказала я с лицом, преисполненным гордостью и чувством собственного достоинства.

В ответ он лишь закатил глаза и заработал челюстями в привычном темпе. Я посчитала, что в данной ситуации это вполне может сойти за приглашение, к тому же неумеренный выпендреж мог стоить мне завтрака, и я все с тем же гордым видом подошла к столу.