Czytaj książkę: «Хозяин моего дома»
ГЛАВА 1
Серебристый «Ягуар» Миранды Деверил летел по прибрежному шоссе: Энди – так ее называли друзья – была жутко расстроена. Нервно перестраиваясь из ряда в ряд, она тихо ругалась сквозь зубы. Прямо по курсу маячил неописуемой красоты закат. Каждую пятницу, в течение уже семи лет, Энди одолевала три с половиной часа пути от Лондона до Морвеллан-Холла в графстве Корнуолл. До сегодняшнего дня поездка всегда доставляла ей массу удовольствия: прекрасный закат, окрашивающий асфальт в сюрреалистические оттенки красного и золотого, урчание мощного мотора, скорость. И главный приз в конце пути: Дом, ее дом, ее гордость – отреставрированное имение семнадцатого века. Вообще-то, поместье существовало с одиннадцатого века, однако, триста лет назад замок перестроили, превратив крепость в уютный особняк.
Сегодня Энди раздражал и закат, и предстоящий уик-энд. Два дня бездействия и ожидания, два дня одиночества. Девушка пробормотала что-то грубое в адрес светила, медленно скатывающегося за горизонт, и вывела звук магнитолы на максимум: «Show must go on!» – вот уж, действительно…
Еще три дня назад Энди считала, что ее жизнь распланирована на долгие годы, что удача сопутствует ей, если не в личной жизни, то в бизнесе – наверняка. Унаследовав в двадцать четыре года от отца сорок процентов акций сети супермаркетов «DR», Миранда вошла в совет директоров, затем стала одним из исполнительных директоров и, наконец, три года назад, в двадцать девять, заняла кресло генерального. Тогда же Энди пришлось утратить романтические иллюзии: ее жених Тимоти Редклиф – обладатель двадцати процентов акций компании «Деверил и Редклиф – «DR» – не простил мисс Деверил победы в борьбе за президентское кресло. Прежние отношения между Энди и Тимом так и не восстановились, но молодые люди оставались дружны: они ведь знали друг друга с детства, их деды основали «DR», отцы сделали компанию одним из лидеров европейского рынка… Миранда, сколько себя помнила, всегда была влюблена в Тима, он же считал ее удобной невестой и наслаждался вниманием красивой девушки – и многих других красавиц, как узнала Энди после расторжения помолвки, взглянув на мир без розовых очков.
Поражение в личной жизни, казалось, не очень огорчило Миранду: она с увлечением бросилась в океан большого бизнеса. Но, видимо, предательство Тима задело девушку гораздо сильнее, чем она была готова признать: замуж Энди так и не вышла, да и длительных отношений тоже не получалось.
Три дня назад… Миранда занималась отчетами из филиалов, как всегда во вторник, когда в кабинет зашла Джин Холмс, главный аналитик «DR».
– Энди, ты должна это увидеть, – длинная сводка легла на стол.
– Что это, Джинни? – мисс Деверил и мисс Холмс связывала давняя дружба, еще с университетской скамьи.
– Это сводка о закупках за последние полгода. А это – о среднерыночных ценах. И тут все очень странно…
– О чем ты? Только без заумных слов, если можно.
– Если без слов, то мы уже полгода – то есть я надеюсь, что всего полгода – закупаем многие товары по ценам значительно выше среднерыночных. Кто-то кладет денежки себе в карман: взятки от поставщиков за выгодные закупочные цены.
– Как это может быть? Уверена?
– Я все проверила несколько раз, подняла накладные, сходила на склады. Но эти цены – еще не самое плохое…
– За закупки отвечает Тим, как он мог такое допустить?
– Да, Тим. Но ты послушай, что мне рассказал Джон Уизерли…
– Менеджер складов «DR» Реддинга?
– Да, он. Обычно он не занимается этим, только пару дней назад один из его помощников заболел, и мистеру Уизерли самому пришлось сверять данные накладной с ярлыками на партии джема. В бумагах стояло, что джем свежий, но, по данным упаковки, срок годности истекал через три дня. Партия была закуплена по цене кондиционного товара, хотя продукты с истекающим сроком годности мы берем по сниженной цене и в малом количестве, чтобы успеть продать. А то количество джема, что поступило на склад, не разойдется за три дня.
– О, Господи…
– Я подняла бумаги, Энди. Там везде подпись Тима.
– О, нет! Но… нет, дай я сама все просмотрю, Джинни.
Через полчаса Миранда подтвердила выводы аналитика.
– Но почему, зачем он это делает, Джин?
– Есть два варианта: или по глупости, или ему срочно нужны деньги. Оба варианта равновероятны. А может быть и так: по глупости, да и деньги нужны – одновременно.
– Мисс Холмс, вы всегда были невысокого мнения об умственных способностях и моральных качествах Тимоти! – Миранда нашла в себе силы пошутить. – Я все еще не могу поверить.
– А зря. Я всегда говорила, что мистер Редклиф – редкий тупица и чрезвычайный негодяй. Не понимаю, почему ты ему веришь? После той истории с президентством и Сюзен…
– Ой, Джинни, не начинай! Я знаю Тима с детства – он, может быть, и не идеал, но и не последний подлец. Я все еще склонна доверять ему. Дай мне пару дней, Джин.
Мисс Холмс скорчила гримаску и удалилась.
Ответы на все вопросы появились уже через сутки: Тим, ее Тим, на которого Миранда полагалась, которому доверяла – мистер Редклиф мошенничал с поставками, чтобы заткнуть дыры в своих финансах. Ставил под угрозу компанию! Немыслимо! За последний год Тимоти Редклиф несколько раз вложил крупные суммы в убыточные компании, купил виллу в Монте-Карло, дом в Кенсингтоне; его преследовали неудачи на бирже – в общем, благосостояние висело на волоске.
И Тим опять – Миранда поморщилась – опять предал, как три года назад. Только тогда это коснулось лишь ее, теперь поставлено под удар множество людей: акционеры, служащие, на кону репутация компании.
Предатель! Миранде хотелось рвать и метать, вытрясти из Тима имена недобросовестных поставщиков… Нет, это не должно всплыть, скандал повредит компании, которая и так уже пострадала от махинаций мистера Редклифа.
Уже поздно ночью, бессмысленно уставившись в огонь камина, в библиотеке своего лондонского дома Энди приняла решение: в пятницу она пригласит Тима на завтрак и поставит перед выбором. Мередит-Хаус, ее дом, казался Миранде более надежным и защищенным местом, чем кабинет в офисе компании.
Утром в пятницу Энди встала с гудящей головой. С особым тщанием причесалась, оделась, сделала макияж – все эти привычные действия придавали уверенности. Перед тем, как спуститься в столовую, Миранда оценивающе осмотрела свое отражение в огромном старинном зеркале и удовлетворенно хмыкнула. Природа выдала ей удачное сочетание генов: рыжие, длиной чуть ниже плеч, волосы аккуратно уложены в классическую прическу, зеленые глаза, правильные черты лица (многие назвали бы Энди скорее красивой, чем просто хорошенькой), пять футов девять дюймов, стройная фигура. Правда, фигура – по большей части, итог занятий фитнессом, чем дар Всевышнего, – главное, что результат радует глаз. Пять футов с огоньком, как называл ее в детстве отец.
Энди услышала звук колокольчика у входа, шаги экономки миссис Кеттл – пора. Расправив плечи и вздернув подбородок, Миранда спустилась в столовую.
– Энди.
– Тим, – Миранда жестом предложила сесть за стол. Гость явно удивился, обычно приветствие было более теплым.
– Чему я обязан столь необычной, но, безусловно, приятной встречей на рассвете? – Тим Редклиф был привлекательным мужчиной, осознавал это и с успехом использовал. Светлые волосы, голубые глаза, немного ассиметричные черты лица, обаятельная улыбка, высокий рост и подтянутая фигура.
«Хоть в рекламе шампуня снимай!» – ехидно подумала Энди.
– Не ерничай, Тим. Разговор пойдет о неприятных вещах, – Тимоти заметно занервничал. – Вижу, ты догадываешься, о каких. Не думал же ты, что сможешь водить меня за нос вечно?
– Энди, милая, даже не могу предположить, о чем речь. Я никогда тебя не обманывал! – улыбка Тима стала натянутой.
– Возьми синюю папку на сервировочном столике.
Редклиф листал материалы минут десять – по его напряженной позе Энди поняла, что ничего не упустила из грязных махинаций своего бывшего жениха.
– Это ужасно! Кто-то пытается очернить меня!
Миранду неприятно поразила эта попытка Тима вывернуться из тупика, куда он сам себя загнал: никакой смелости ответить за свои поступки.
– Тим, не надо считать, что я глупее, чем есть на самом деле. Я проверила твое финансовое положение – ты на грани разорения. Причем из-за собственной глупости и неосмотрительности… в который раз. Прости, но у тебя есть и мотив, и возможность. Ты предал меня. Предал не в первый раз.
– Энди, ты не веришь мне из-за той старой истории? Да, я был расстроен, что не стал президентом. Возможно, я обидел тебя, но не обманывал и не предавал…
– Ты так тогда расстроился, что уехал в Испанию с Сюзен, оставил меня объяснять причины нашего разрыва… Что я должна была говорить: мы расстались из-за того, что Тим не пропускал ни одной юбки; или, что Тим пытался облить меня грязью, чтобы занять президентское кресло? Мне почему-то оба этих варианта казались, да и сейчас кажутся унизительными. Я предпочла не зацикливаться на негативе, ты все-таки был моим другом с детства, мы партнеры. Но, как оказалось, и трех лет не прошло, как ты опять предал меня!
Энди несколько раз глубоко вздохнула и отпила сока из бокала, чтобы успокоиться. «Не поддавайся эмоциям, детка!» – подсказала всегда рассудительная мисс Деверил.
– Энди, ты должна меня понять! Я запутался… – Тим понял, что проиграл, и пытался сдаться на выгодных условиях.
– Я поняла тебя восемь лет назад, когда ты продал половину своих сорока процентов акций, чтобы покрыть убытки от пустых прожектов, а ведь это стоило мне очень дорого, компанию лихорадило почти год. Я поняла тебя три года назад, хоть ты и предал уже меня лично, а не память и наследие своего отца. Теперь ты предал не мои чувства, а дело моей жизни. Мое терпение лопнуло.
– Энди, я клянусь тебе, помоги мне еще раз, поверь – и я стану твоим рабом на всю оставшуюся жизнь! – Тимоти еще раз попробовал надавить на чувства.
– Нет, Тим. Ты ничему не учишься. Ты все хочешь получить без усилий, не разбираясь в средствах. Нет.
«Я все делаю правильно!» – Миранда выдержала паузу.
– Я предлагаю тебе выбор.
Тимоти заметно оживился: выбор, значит, можно сманеврировать. Но, как оказалось, Энди собиралась предложить совсем не то, на что он рассчитывал.
– Два варианта: или ты в понедельник под любым благовидным предлогом подаешь в отставку со всех постов и уходишь из совета директоров, предварительно назвав мне всех участников твоих махинаций; или я дам официальный ход этим материалам. – Энди показала вилкой на папку, которую Тим все еще держал в руках. Редклиф отшвырнул бумаги, как гранату с выдернутой чекой. – Ты сохранишь свои акции и доход с них, но не сможешь больше вредить мне и компании.
– Ты не сделаешь этого из уважения к памяти моего отца, если уж я сам и наше общее прошлое для тебя ничего не значат! – Тим отодвинул стул и заметался по комнате.
– Я любой ценой устраню тебя от дел компании, именно из уважения к памяти твоего отца, чтобы ты не разрушил дело его жизни. А что касается нашего общего прошлого – ты все сломал, ты, а не я!
Тим прекратил метания по столовой и, криво улыбнувшись, почти прокричал:
– Ты все разрушила! Айсберг в юбке! Компания, компания, всегда только компания! Никогда мне ни в чем не уступила, всегда все лучше меня делала: даже эти старикашки из совета директоров всегда тебе в рот смотрели! «Мисс Деверил, мисс Деверил! – А ваше предложение, мистер Редклиф, неприемлемо!» Если бы ты была хоть чуть-чуть женщиной! Просто милой красоткой! Нет, у тебя только цифры в голове. Я почти видел, как даже в постели со мной ты строишь планы, думаешь о делах. Бизнес-мороженое!
Редклиф сбился, попытался сказать что-то еще, но проглотил слова, увидев ледяное спокойствие Миранды.
– Даю тебе срок подумать до понедельника. – Энди позвонила в серебряный колокольчик. – Проводите мистера Редклифа, миссис Кеттл.
Тимоти ушел, не сказав ни слова. «Наверное, если бы мог – хлопнул бы дверью!» – с усталой иронией подумала Миранда.
«Ягуар» мягко съехал с шоссе на подъездную аллею имения Морвеллан-Холл, которое с тринадцатого века было родовым гнездом графов Мередит – вплоть до тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года, когда внезапно и бесследно исчез двадцать второй граф – Эвард Морвеллан.
ГЛАВА 2
Эвард Морвеллан, граф Мередит, был зол на весь свет. День явно не задался, а вечер – тем более. Впрочем, если подумать, то прошедшая неделя тоже не отличалась какими-либо хорошими событиями. Началась черная полоса в жизни, Эвард был в этом практически уверен. Потому он сидел в любимом кресле у камина, обнимал бутылку бренди и предавался печали.
Эвард опять получил отказ из Палаты Лордов. Чертово графство – чувствуешь себя племенным жеребцом: «…Пока у графства Мередит нет наследника, мы не можем позволить вам рисковать жизнью». Эти напыщенные лорды не разрешают ему купить офицерский патент и отправиться в Эфиопию с экспедиционным корпусом – лишают единственного занятия, достойного джентльмена. Беспросветная скука зимних месяцев в Корнуолле: весна в этом году не спешила. Только в начале мая установилась теплая погода, загремели грозы. В Морвеллан-Холле он хотя бы избавлен от стаек честолюбивых девиц на выданье и от гарнизонов их любящих мамаш. Сюда он мог приглашать только тех, кого действительно желал видеть.
Бутылка показала дно. Слуги давно спят. Эвард раздумывал: пойти в буфет за бренди – или налить портвейна, который всегда имелся в кабинете. Граф остановил выбор на портвейне: бродить с единственной свечой по спящему дому… Нет, это сильно напоминает предания о бесследно исчезнувших членах благородного семейства, разгуливающих по сей день по имению в саванах и цепях. Как бы в ответ на мысли Эварда о призраках, хлопнуло приоткрытое французское окно. Кажется, будет гроза: ветер стих, с моря набегали тучи.
– Надо прогуляться… – идея показалась здравой, наверное, сказался бренди.
Свежий ветер выдует из головы все бредовые мысли о призраках и безвременно пропавших невесть где предках. А может быть, старые ворчуны из Палаты Лордов правы, и пора жениться, завести детей? Эвард представил себя в окружении кучи малышей, читающим им сказки на ночь и гуляющим с детьми по Гайд-парку. И еще жена… милая, добрая, любящая его без памяти и ни слова не говорящая поперек. Если бы у него была жена, она бы этим вечером сидела рядом с ним и подливала ему бренди… Эвард скривился, спускаясь с небес на землю. Никакой бренди, разумеется, ему не светит. Жена через несколько лет брака начнет ворчать все больше и больше, а детям надо будет вытирать сопливые носы и обеспечивать образование… Словом, опять рутина и скука. Вот офицерский патент – совсем другое дело. Эварду очень хотелось в Эфиопию.
Он вздохнул, поднялся и, прихватив с собой бутылку, вышел через французское окно на свежий воздух. Правда, свежим он был весьма условно: стояла душная ночь, почти как в тропиках – нетипично для английской погоды. Ветер скончался где-то в скалах, небо заволокли тяжелые тучи, и лишь изредка в щелочки между ними испуганно поглядывала луна, большая и круглая, как рыбий глаз.
К счастью, Эвард знал территорию вокруг дома как свои пять пальцев. Он родился и вырос здесь, в Морвеллан-Холле, и еще ребенком облазил всю обширную территорию поместья, разведав самые отдаленные уголки. Усадьба содержалась в идеальном состоянии; гости очень любили, приезжая к Эварду, устраивать пикники на безупречно подстриженных изумрудных лужайках или гулять по древнему лабиринту. Впрочем, Эвард тешил себя иллюзией, что он сам интересует гостей больше, чем лужайки и лабиринт.
Граф постоял немного на террасе, ожидая, не подует ли ветер, но так и не дождался. Мир, казалось, перестал дышать. Эвард выбрал себе направление для поздней прогулки и, слегка пошатываясь – бренди никак не хотел выветриваться, и в этом был виноват загулявший где-то ветер, не иначе, – побрел в темноту.
Гравий хрустел под ногами. Эвард направлялся к лабиринту – самому старому и, пожалуй, самому загадочному сооружению в усадьбе. Когда-то лабиринт был каменным, его спроектировал кто-то из настолько далеких предков Эварда, что даже семейные хроники не могли указать имя строителя. Предположительно, лабиринт был создан в одиннадцатом веке, после норманнского завоевания. Тогда было полно всяких предрассудков, люди верили в магию и прочую чепуху; семейные хроники, дрожа страницами, предполагали, что в лабиринте приносились человеческие жертвы. Эвард не верил этому: с чего бы? Его предки были, конечно, диким народом – в то время они там все были дикие, – но человеческие жертвы – это уже немного слишком. Кому их приносить, когда Англия даже тогда уже давно приняла христианство? И хотя в окрестностях лабиринта иногда исчезали люди, причем, подавляющее большинство из них были членами семьи Морвеллан, из этого не нужно было делать поспешных выводов. Мало ли что может случиться с человеком, который вышел ночью погулять вокруг загадочного лабиринта? «Уж в наш-то просвещенный век – абсолютно ничего», – мрачно подумал Эвард.
В семнадцатом веке кладка стен лабиринта пришла в полную негодность: суровые ветры Корнуолла в буквальном смысле не оставили от нее камня на камне, – и предок Эварда, граф Ричард Морвеллан, поддавшись модным веяниям, приказал снести остатки стен, а на их месте посадить вечнозеленый кустарник. Названия этого мерзкого растения с длинными шипами и словно лакированными листочками Эвард не знал, но росло оно на редкость буйно. Странное дело: кусты росли только на тех местах, где раньше находилась стена, ни на дюйм не отклоняясь от заданных линий. Их даже не требовалось подстригать. Что ж, меньше работы садовникам. Таким образом, лабиринт сохранил свою структуру, загадочность и неповторимость. Мало кому удавалось выбраться оттуда с первого раза. Но не графу Мередит! Отец Эварда показал сыну план лабиринта, когда мальчику исполнилось семь лет. Отныне наследник графа мог безбоязненно гулять по тихим аллеям с живыми зелеными стенами и добираться до сердца лабиринта – круглой площадки, посреди которой стояла вросшая в землю каменная скамья, и был врыт в землю памятный камень с датой: 1070.
Дорожка, ведущая от дома к лабиринту, перекинулась горбатым мостиком через бурный ручей, который, недовольно ворча, нес свои воды к морю. Эвард немного постоял на мостике, пытаясь разглядеть бегущую воду, но смутно видел только белые бурунчики там, где вода разбивалась о камни.
Небо заворчало, на горизонте полыхнула зарница. Скоро будет дождь, и, наконец, посвежеет. Эвард спустился с мостика и пошел дальше.
Через несколько минут он добрел до лабиринта. Вечнозеленые кусты мрачно молчали: наверное, у них тоже было плохое настроение. Выглядел лабиринт довольно зловеще: черная стена, едва различимая в темноте, от которой отчего-то веяло холодом. Эварду невольно вспомнились сказки старой кухарки, которые он обожал слушать ребенком. Кухарка – кажется, ее звали Дейзи – вечерами сидела у очага, вязала носок и вешала сказочную лапшу на восторженно оттопыренные уши юного Морвеллана. Истории о драконах, ведьмах и вампирах Эвард слушал раскрыв рот. Иногда эти истории принимали зловещую окраску – чего стоит хотя бы рассказ о живой ноге повешенного разбойника, обитавшей в сундуке на чердаке и по ночам поедавшей детей! Чем именно нога их ела, кухарка не уточняла, и от этого становилось еще страшнее. Но все же действие этих историй разворачивалось где-то в невообразимой дали, а не здесь, под боком. Под боком был только лабиринт, и уж если Дейзи заговаривала о нем… Эвард потом долго не мог заснуть. Иногда его тянуло в страшный лабиринт, по аллеям которого бродят живые мертвецы, катаются, ухая, отрезанные головы невинно убиенных, и с заунывным звоном цепей гуляют призраки пропавших без вести графов Мередит. Став старше, Эвард, разумеется, посмеялся над своими детскими фантазиями. Он часто гулял по лабиринту и днем, и вечером, и даже ночью, но ни разу не встречал призрака или живого мертвеца. Иногда ему попадались заблудившиеся с утра гости, однако в категорию мертвецов не попадали даже они: леди и джентльмены еще не успевали как следует проголодаться за время, прошедшее с завтрака.
Хмыкнув и в очередной раз отхлебнув из бутылки – он уже и забыл, что пришел сюда освежиться и протрезветь, – Эвард решительно вошел под арку и оказался в лабиринте. Как ни странно, здесь было гораздо светлее, чем снаружи, хотя тень от высоких стен должна была сделать тьму непроглядной. Но Эварду показалось, что над лабиринтом светит луна, хотя он так и не смог ее увидеть. Ну и ладно. Он медленно пошел вперед, считая повороты. Так, один направо, теперь налево и снова налево… Через некоторое время граф вышел на центральную площадку и немедленно взглянул на небо: луны, разумеется, не было. Эвард со вздохом опустился на каменную скамью и сделал еще один глоток портвейна. Лабиринт вокруг него молчал. Эвард бездумно смотрел на ближайшую стенку, пока ему не показалось, что она начинает светиться. Что за бред!
– Мне надо меньше пить, – пробормотал граф, с сожалением отставляя полупустую бутылку. И вправду, пора завязывать с этим, жениться, зачать ребенка и после этого со спокойной душой укатить в Эфиопию. Или еще куда-нибудь. Если Палата Лордов и дальше будет трястись над ним, последним представителем рода Мередит, его скоро вообще перестанут выпускать из страны. Нет, надо жениться. Выбрать одну из этих мило щебечущих милашек на выданье, устроить пышную церемонию венчания, дабы удовлетворить все честолюбивые стремления ее родственников, съездить с ней в свадебное путешествие куда-нибудь на юг… в Эфиопию, например… Нет, вряд ли молодая жена оценит. Ладно, тогда провести с ней брачную ночь, убедиться в том, что наследник будет, и тогда уже приступать к осуществлению мечты. Имеет же он, Эвард Морвеллан, на это право?
Гром загремел уже ближе, небо над головой Эварда расколола яркая вспышка. Ветер, наконец, проснулся и начал дуть порывами, взъерошив темные волосы графа. Эвард с удовольствием смотрел на небо: такая погода ему нравилась. От всего этого, положительно, веяло безумием: сидеть в бурную ночь в самом сердце лабиринта, несмотря на разгул стихий! Хоть какое-то развлечение.
Небо набухло заоблачным светом и обрушилось на Эварда потоками воды. Дождь был теплым, поэтому граф не двинулся с места. Промокнуть под майским дождем – не самая большая в жизни неприятность. Однако, когда дождь заплескался уже в горлышке бутылки, портя хороший портвейн, Эвард решил, что пора возвращаться. Разбудить Джеймса, принять ванну, взять в библиотеке старинный фолиант и почитать перед сном очередную душещипательную семейную легенду. Очень способствует быстрому отходу ко сну…
Граф поднялся и сделал несколько шагов по направлению к выходу из центра лабиринта, и… уперся в живую стену кустов.
В нетрезвом состоянии ошибиться легко. Пытаясь разглядеть выход, Эвард дождался, пока над головой полыхнет молния, и вот тут-то ему стало не по себе.
Выхода из лабиринта не было.
Площадку окружала живая стена, и в ней не было ни одного прохода, через который можно выбраться наружу. Эвард прошел вдоль всей стены, касаясь ладонью кустов и исцарапав себе о них все пальцы, но выход так и не отыскался. Да, похоже, сегодня граф действительно перебрал. Надо посидеть на лавочке и подождать, пока хмель окончательно выветрится из головы. Эвард чувствовал себя уже вполне протрезвевшим, но, видимо, все же недостаточно, раз ему мерещится всякая ерунда. Он побрел обратно к скамье, присел на нее и принялся ждать. Ничего, однако, не происходило, дождь лил ровно, а проход в стене не появлялся.
Наконец Эварду надоело бездействовать, к тому же он промок насквозь и продрог. Он встал, намереваясь что-нибудь сделать – что именно, он еще не решил, – и тут над ним полыхнуло особенно сильно, голова закружилась, и на миг ему показалось, что он бежит, задыхаясь, по лабиринту, а выхода нет, нет, нет…
В следующее мгновение он рухнул на землю.
Наверное, он отключился всего на несколько минут, потому что когда Эвард открыл глаза и узрел перед собою мшистую опору каменной скамьи, дождь лил все так же, хотя гром уже скатывался за горизонт. Поднявшись, Эвард первым делом посмотрел на окружавшие площадку стены – выход был на месте. Граф, осуждая сам себя, покачал головой. Все, решено. Завтра он запирает винный погреб, достает из гардеробной синюю визитку и едет свататься. Хотя бы к той милой кудряшке Мэри, одарившей его многообещающим взглядом на последнем приеме у барона Торна.
Эвард побрел в дом, считая повороты. Теперь в лабиринте все было правильно: хоть глаз выколи, поэтому шел он большей частью на ощупь. Нет, милашка Мэри не подойдет. Если она столь многообещающе смотрела на него, кто ей помешает смотреть так и на остальных кавалеров высшего света? Жена должна быть скромной, доброй, сидеть дома и заниматься усадьбой и детьми. И подливать Эварду бренди по вечерам. Да. Ему определенно нужна та, что согласится подливать бренди…
Дождь почти прекратился, и Эвард без приключений добрался до дома. Французское окно было закрыто. Наверное, оно хлопало и кто-то из слуг, разбуженный шумом, встал и закрыл его. Граф несколько минут постоял перед ним, размышляя, заколотить ли в окно или потихоньку пройти через черный ход. Второй вариант, определенно, был предпочтительнее.
Черный ход тоже оказался заперт, но обнаружилось распахнутое окно в кухне. Какая опрометчивость! Впрочем, Морвеллан-Холл находится далеко от оживленных дорог, в ближайшей деревне даже трактира нет, и все же беспечность проявлять нельзя. Кряхтя, граф пролез через окно в дом и немедленно свалил что-то с кухонного стола, наделав шуму. Он представил, что будет, если сюда сбегутся слуги; чего доброго, примут его за привидение или за вора! Эвард поспешно выскочил из кухни, прошел по коридору в холл и на ощупь поднялся на второй этаж. Гроза закончилась, луна так и не показалась, и вокруг царила тьма. Только из-под двери спальни Эварда пробивалась полоска света. Наверняка бедный Джеймс обнаружил отсутствие хозяина и поджидает его, приготовив ванну и теплый халат. Как кстати… Эвард повернул ручку и распахнул дверь.
И застыл на пороге.
Обстановка в спальне претерпела кардинальные изменения. Нет, камин, деревянные панели, пейзажи и жанровые сценки, развешанные по стенам, были знакомыми. И два кресла с вышитыми подушками остались на месте. И кровать, на которой с пятнадцатого века любили заниматься продолжением рода графы, тоже стояла там, где ее поставили черт знает сколько лет назад. А вот все остальное… занавески, трюмо, на котором ярко светится стеклянный шар… И главное – главное! – в кровати кто-то лежал.
Эвард сурово кашлянул и сделал шаг вперед, да так и застыл. На него изумленно смотрела симпатичная рыжеволосая девушка. Она лежала в постели, укрывшись цветастым пледом, и держала в руках книгу.
Это, разумеется, была приятная неожиданность, но совершенно непонятная.
– Юная леди, – строго спросил граф Морвеллан, – что вы делаете в моей постели?
