Любовь гика

«Хрустальная Лил», начавшая цирковую карьеру с лихого откусывания куриных голов на манеже, и завершившая ее с падением из-под купола на арену и ее муж Ал, которому семейное предприятие перешло по наследству вместе с передвижным домом-фургоном, в связи с невозможностью полагаться на преданность и трудоголизм вольнонаемных уродов, с целью процветания дела всей жизни решили создать собственных, привязанных к ним. Так на свет появились их «любимые причудки» – дети с мутировавшими под влиянием радиации и наркотиков, намеренно употребляемых матерью во время беременности, генами, которые могут зарабатывать благодаря внешнему виду, причем ценность их для родителей ранжируется в зависимости от степени отклонения детей от привычного. Артуро – «водяной мальчик», с ластами вместо рук и ног и непомерными амбициями, желающий подчинить себе не только семью, но и всех, до кого может дотянуться свои влиянием; сиамские близнецы Электра и Ифигения, плененные музыкой и невозможностью разделиться; сама рассказчица, обладающая «слишком банальными» ненормальностями, по этой причине вечно пребывающая на вторых ролях в услужении кому-то из родных, и внешне совершенно лишенный необычных особенностей Фортунатто (Цыпа) – золотоволосый мальчик со способностями к телекинезу, не научившийся различать добро и зло в этой «перевернутой среде», выжили. Остальные результаты детородных экспериментов ездят с цирком в заспиртованном виде в пробирках и «работают» экспонатами посмертно. Условно книгу можно разделить на две части: в первой речь идет о том, как члены семьи варились в собственном соку, а во второй – о выходе того, что от Бишевски осталось «после жизни в банке в любви и согласии» в обычный мир.

Книга ставит под сомнение все самые популярные массовые «истинные ценности», начиная с образа традиционной патриархальной семьи», где все по определению должны быть счастливы, а отец «знает как надо». На деле оказывается, что «ячейке общества» свойственно все тоже, что и обществу в целом: зависть, озлобление, агрессивная конкуренция, отчуждение при видимости близости, либо близость патологическая нездоровая, растворяющая одного человека в другом, любовь, подменяемая зависимостью, и эксплуатация, маскирующаяся под помощь. А все ведь начинается с того «прекрасного момента», когда у «любящих родителей» появляется план на детей, когда они четко начинают «видеть», каким должен быть отпрыск, чем заниматься, как выглядеть, чего добиться – и они, исключительно из добрых побуждений, начинают «шлифовать» ребенка, чтоб он уместился в выбранное для него будущее. Читая роман, каждому читателю, уверена, легко осудить чету Биневски, намеренно производящую любимых уродцев, но не тоже ли самое делают миллионы родителей, «правя» личности собственных детей, просто изменения там не видимые глазу, в отличие от внешних метаморфоз «причудок». Единицы способны просто любить детей такими как они есть, не отнимать у них право на индивидуальное развитие, не самореализовываться за их счет, не выбирать из них лучшего. Да и выбирая как жить сами, не оглядываться на остальных.

А каждый ли взрослый может иметь детей? Все понимают, что не каждый способен начать собственное дело, защитить диссертацию, создать что-то, но утверждение о том, что не любому человеку стоит заводить детей звучит для большинства кощунственно. Ведь религиозное «плодитесь и размножайтесь» и «сколько Бог пошлет» еще отдается в ушах, ему подпевает государственное «повышение рождаемости стимулируется», да еще сам процесс исходный так приятен и прост, а о том, что будет потом в не столь отдаленном будущем большинство задуматься не способно. В итоге открыточное «счастливое детство» существует лишь в воображении слепых занятых собой родителей, не видящих дальше царапин и ушибов на телах детей, но не заглядывающих в их души, в которых часто кипит адский котел переживаний. Все это остается за закрытой дверью детской, и ее обитатели бывают предоставленными сами себе до тех пор, пока сами не вступят в период ухудшения душевного зрения одновременно со взрослением. Как часто можно слышать, что быть родителями – это тяжелый труд, но говорящие так пересчитывают в уме количество приготовленных обедов и постиранных носков, даже не понимая, что об истинном труде – работе над собой они не упомянули. Словно бы в насмешку над этим Кэтрин Данн наделяет детей Биневски матерью и отцом, невероятно аккуратными, зацикленными на чистоте в доме и упорядоченности быта, но, как же несчастны были их «обожаемые причудки», и как далеки были друг от друга родители и дети.

Cильнейший удар наносит книга по канонам красоты, с легкостью моделируя жизнеспособный устойчивый микромир, в котором любые физические дефекты считаются верхом совершенства, а не имеющий их – изгоем, вынужденным приспосабливаться, что бы хоть как то остаться «своим» и милым для всех. Это прекрасно работает, достаточно дать один раз, а потом систематически поддерживать нужные установки – и вот уже ребенок страдает от того, что его отклонения от привычного не такие серьезные как у братьев и сестер, а совсем не имеющего их младенца запросто могут стыдиться. При этом дефектные испытывают все те же чувства, что и не дефектные, и те и другие способны тешится собой и презирать не похожих, только «якорь» для поправок мнения у каждого будет свой. И речь тут совсем не о том, что красота в глазах смотрящего, это было бы слишком просто. Речь о том, что ее, как эталона, не существует в природе, но существует множество подделок и иллюзий, навязанных теми или иными установками. Показательна история хвоста дочери Олимпии. Наличие «всего лишь хвостика» на попке младенца послужило причиной того, что девочка выросла в приюте, не зная отказавшейся от нее семьи. Но при этом именно этот рудиментарный отросток для ее матери, наблюдавшей за ребенком издали, был самым важным, что она рассмотрела в Миранде рассмотрела. Выросшая в обычном мире девушка быстро осознала, что «порок» придает ей пикантности и эротизма в глазах мужчин, и уже не была так уверена в том, что хочет от него избавиться. В тоже время «нормальная» женщина, повстречавшаяся на жизненном пути матери и дочери, ставившая своей целью уродовать привлекательных дам, для того, якобы, чтобы они перестали быть объектом в мужском мире, а смогли взять под контроль свое будущее, развиваться и добиться многого, в случае Матильды, предлагает той избавиться именно именно от хвоста. Так все же красив он или мерзок? Беда в том, что люди, в большинстве своем, не могут дать персонализированную оценку, обоснованно выразить свое отношение, до того момента, пока не сравнят увиденное с нормами прекрасного, которые заложило в их головы общественное мнение, сформированное тоже не случайным образом, но это уже совсем иная история. И, увы, они всегда будут гнобить или презирать то, что находится за пределами этих внедренных норм, таким образом, люди сильнее начинают ощущать собственную, такую им необходимую причастность к «правой стороне»

Находясь же по другую сторону, люди страдают. Люди вообще много страдают, потому что эталонов много, а лавировать между ними у большинства не получается. Так многие оказываются не у дел, ощущая себя неудачниками, так они начинают мечтать об избавлении – легком способе решить свои проблемы, забыть о несчастьях. Мечтают о мессии, который укажет путь. Вот они истоки любой религии – обещание спасения и освещение дороги. Обычно, конечно, после смерти, чтоб ни у кого не было возможности спросить за результат. В книге же, где все утрированно, потому спасение, можно сказать, «поджидает за углом» страждущих. Достаточно лишь отрезать пальцы, руки, ноги – и отчаявшийся станет похожим на ластоногого и ласторукого Артуро, который, утверждает, что счастлив, который лучится довольством, который знает все ответы. Абсурдно, но лишь потому, что Данн пишет о радикальных действиях, но ведь каждый день миллионы копируют своих кумиров, с разницей лишь той, что одни хотят приблизиться к Мадонне, а другие к Христу. Подражание, как имитация счастья настоящего или отсроченного, охватило человечество.