Czytaj książkę: «Загадка исчезнувшей пумы»

Czcionka:

Kelly Oliver

Kassy O’Roarke: Cub Reporter

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Cover illustration by BNP Design Studio

1
В поисках сенсации

Прозвенел последний звонок. Я выбежала из класса, пролетела по коридору, затормозила перед стойкой с газетами и схватила свежий выпуск школьной газеты. «Начинающий репортёр» – лучшее издание в мире. У меня вспотели ладони, и стало трудно дышать. При одной мысли о том, что где-то на этих страницах напечатали мою статью, по спине побежали мурашки. Протолкнувшись через толпу в коридоре, я поспешила выйти из школы. Я хотела остаться одна, когда увижу своё имя, впервые напечатанное в прессе.

Снаружи было прохладно, но солнце ласково пригревало лицо. Я отправилась в своё любимое убежище под высоким деревом гинкго – одним из старейших деревьев в мире и ровесником динозавров. Это было моё тайное укрытие, откуда я могла следить за остальными ребятами. Вокруг ствола ярко желтели распустившиеся нарциссы, а изящные листья гинкго качались на ветках зелёными веерами. Я устроилась на пятачке травы, огляделась и углубилась в газету.

Поправив на носу очки, я торопливо листала страницы. Где же моя статья?! Я пролистала газету и один раз, и второй, но ничего не нашла. Я снова и снова переворачивала страницы, резко пахнувшие краской. Сердце тоскливо сжалось. Может, они так и не напечатали её? Постой! Что это? Я впилась глазами в последнюю полосу. Чёртова капуста! Вот же она. Моей истории отвели крошечный пятачок на последней полосе, где её никто не увидит! Похоже, изменения в меню школьных завтраков никого не заинтересовали.

Так, ладно, а кто же тогда автор с первой полосы? Я перевернула газету. Да, вот оно, жирным шрифтом: имя моей соперницы, Келли Финкельман, почти что самой популярной девчонки в школе. Я была бы рада скорее съесть её статью вместо того, чтобы читать, но заставила себя впиваться глазами в каждое слово. Что же такого особенного в этой Вонючке Келли и её статье про… вот это да!

На школьную парковку зарулила полицейская машина. Что случилось? Какую-то училку хватил удар? Или кого-то из школьников поймали на краже с поличным? Или, чего уж хуже, кого-то похитили? Мои мысли метались в полном беспорядке.

А тем временем из машины вышел офицер в форме и направился к школьному крыльцу. Я так и подскочила на месте и помчалась за ним. Миссис Чивер говорит, что у хорошего репортёра всегда нос по ветру и первым чует сенсацию. А мне как раз очень нужна сенсация, чтобы следующую статью напечатали на первой полосе!

Полицейский вдруг встал и обернулся. Чтоб ему пусто было! Я была так близко, что чуть в него не врезалась.

– Простите, мисс, – обратился он ко мне с улыбкой. – Вы не знаете, где мне найти Келли Финкельман?

– Это, что ли, чирлидершу из группы поддержки? – переспросила я и только потом поняла, что веду себя глупо. – У неё неприятности? – просто представить не могу, какие неприятности могут случиться с этой мисс Паинькой.

– Нет, что вы, – офицер рассмеялся. – Я приехал, чтобы её поблагодарить. Если бы не её статья, мы не задержали бы сегодня утром вандала.

– Вандала? – опешила я. – Какого вандала?

– Того, кто расписал жёлтой краской искусственное покрытие на новом школьном стадионе.

– Ага, – кивнула я. Теперь понятно, почему на школьном дворе весь день топчется команда уборщиков. Я ткнула пальцем в сторону дальнего конца школы. – Келли, наверное, сейчас в спортивном зале, тренируется с чирлидерами.

– Спасибо, – офицер повернулся и скрылся за двойными дверями.

А я прокралась обратно в своё потайное место под деревом гинкго. Сорвала нарцисс и понюхала. От острого аромата захотелось чихать. Я стёрла с носа пыльцу, и пальцы тоже стали жёлтыми. Постой-ка! Я же видела его, этого парня с жёлтой краской. Чувак в худи, со здоровенной канистрой. Пропади всё пропадом! Точно, это был он. Я готова была сама себя отлупить. Если бы я только поинтересовалась…

– Это была бы моя история! – выдохнула я. Меня отвлёк птичий щебет. Над головой на ветке в унисон моим мыслям радостно распевала птица, алый кардинал:

– Ты балда, ты балда, ты балда!

Если бы не мой младший брат, я бы точно застукала этого вандала. И тогда бы офицер полиции поздравлял и благодарил меня, а не эту Вонючку Келли с её жидкими локонами, как у куклы Барби.

Ну что ж, вспомнишь солнце – вот и лучик… с крыльца школы спускалась сама мисс Первая страница. Келли так и лопалась от улыбки, пока провожала полицейского к патрульной машине. Он что-то взял с переднего сиденья. Это оказалась золотая медаль на широкой пурпурной ленте. Полицейский повесил медаль на изящную шею Келли. Она снова засияла улыбкой, а он пожал ей руку.

– Отличная работа, юная леди! – сказал он. – Вы молодец!

Да, медаль крутая, с этим не поспоришь. Я оторвала бархатистый лепесток и скатала его в липкий шарик, который запустила в машину. Тьфу! Теперь все пальцы липкие. Пришлось долго обтирать о джинсы руки, пока они не перестали клеиться к ткани.

Я помахала Келли, пока она огибала угол здания, направляясь во двор. Она меня даже не заметила. Я стала невидимкой? Ну что за невезуха! Когда не надо, все так и пялятся на меня, а в остальное время смотрят так, будто меня вообще нет на свете. Почему на меня обращают внимание только тогда, когда я творю какую-нибудь глупость?

Это наверняка прекратится, как только я найду свою сенсацию, настоящую крутую сенсацию, сенсацию для первой полосы… такую сенсацию, от которой всякий – и даже Вонючка Келли – остановится и скажет:

– Кейси О’Рурк, начинающий репортёр, ты далеко пойдёшь!

Итак, я собиралась написать историю года, которую напечатают на первой полосе, и получить приз Томпсона по журналистике. В конце года наша школа всегда объявляла конкурс на лучшую статью. Он был назван в честь Джерри Томпсона, нашего земляка, номинированного на Пулитцеровскую премию, самую престижную награду для журналиста. Если я выиграю, все увидят, что я существую, и не потому, что натворила что-то несуразное или глупое, а потому, что сделала что-то хорошее. И под всеми я имела в виду не только Вонючку Келли и остальных одноклассников, но ещё и маму с папой… в особенности папу.

Папа считает, что я не от мира сего и вечно витаю в облаках.

«Кейси, вызывает Земля!» – вот его любимая фраза. И я хочу показать ему, что я могу что-то сделать, что-то по-настоящему важное, например поймать вора или остановить преступников. Я докажу, что не только витаю в облаках. И может быть, тогда он всё же вернётся домой.

– Кейси, привет! – знакомый голос, раздавшийся за спиной, чуть не довёл меня до инфаркта.

Я так и подскочила на месте. Ветка перед лицом зацепилась за очки и сорвала их с носа.

– Ты меня до смерти напугал! – Я подняла с земли очки и сдула с них пыль. – Не смей так подкрадываться, Хрустик!

Хрустик – это мой младший брат. Вообще-то его имя Персей, но для всех он Перси. Его назвали в честь супергероя из Древней Греции, который умел летать. Насколько мне известно, суперспособности Перси сводятся к тому, чтобы надевать рубашку задом наперёд и набирать молоко в нос, а потом фыркать и разливать его по столу. Я стала звать его Хрустиком с того раза, как он чуть не спалил наш сеновал, чтобы согреть Люка и Лею¹. Люк и Лея – это наши козёл и козочка. Тогда они были совсем малышами.

Когда это случилось, мама даже не ругалась. Она лишь сказала:

– Хорошо, что никто не пострадал, – вот и всё.

Но это было неправдой. Пострадали мы все. Пожар оказался той соломинкой, что переломила спину верблюду (вы не пугайтесь, у нашего верблюда, Плевалки, горб остался там, где положено). Через неделю после пожара папа переехал от нас в Нэшвилл, а потом животные стали разговаривать с Хрустиком.

Я отряхнула от травы джинсы и сердито уставилась на братишку.

– Ты как здесь оказался? Ты же должен был ждать, пока я заберу тебя из школы! – Начальная школа, в которой учится Хрустик, всего в трёх кварталах от нашей, но мама всё равно считает, что я должна его забирать и приводить домой. Мало того, я должна вести его за ручку. Можно провалиться сквозь землю со стыда!

– Хочу домой, есть торт, – рыжие лохмы Хрустика дико торчали во все стороны. Рожица у него раскраснелась, и он упрямо щурился на меня зелёными, как у кошки, глазами.

Из рюкзака моего брата показался любопытный носик хорька Фредди. Из-за чёрной маски на мордочке он походил на покрытого мехом бандита. Вообще-то я зову его Дутый Фредди, потому что он… в общем, он то и дело пускает ветры, и очень вонючие.

По закону Хрустику не разрешается выносить животных с нашей территории, однако без своего мехового приятеля он сам не свой. Иногда я даже начинаю думать: а вдруг мой брат какой-то грызун в облике человека?

– Что ты тут делаешь? – Хрустик вытащил Фредди из рюкзака и потёрся о него щекой. – У тебя новый блокнот?

– Не твоё дело, – я захлопнула блокнот. Вечно этот Хрустик за мной подглядывает. Настоящий надоеда.

Когда Фредди забрался к Хрустику на плечо, я увидела у него в лапках ключи.

– Это чьи ключи? – спросила я.

– Фредди! – Хрустик отнял связку у хорька. – Только этого не хватало! Он снова стащил ключи у миссис Смит!

Я поспешила поднять с травы свой рюкзак:

– Давай скорее вернёмся к тебе в школу и отдадим их, пока вы с Фредди не вляпались в неприятности.

Хрустик ищет неприятности не нарочно. Но когда тебе должно скоро исполниться восемь лет, ты просто не успеваешь обдумать свои поступки. Не то что я. Папа повторяет, что я слишком много думаю, вместо того чтобы просто быть ребёнком – что бы это ни значило. Но я же не всегда буду ребёнком. Когда-нибудь я стану детективом или шпионом. Как бы то ни было, чтобы написать убойную статью и выиграть приз Томпсона, без мозгов не обойтись.

– Ты пишешь загадки? – поинтересовался Хрустик.

– Нет, я пишу статью для школьной газеты.

– Ничего себе! Правда? – Хрустик засунул хорька под свитер. – А о чём статья?

Мне пришлось сильно помахать блокнотом, чтобы разогнать напущенную Фредди мускусную вонь. Это был отличный блокнот. Я долго копила карманные деньги и купила его в роскошном магазине канцелярских товаров. Изумрудно-зелёная обложка с клапанами – совсем как у настоящего детектива. Мне нравилось чувствовать под пальцами прохладный гладкий пластик. Мама подарила мне маленькую ручку – как раз под его размер. Я спрятала блокнот в карман своей шпионской жилетки. Ну, вообще-то это была одна из старых папиных жилеток для рыбалки, зато с миллионом всяких карманов для разных шпионских штучек.

– Я пока в поисках великого прорыва, – ответила я. – Давай, пошевеливайся.

Хрустик послушно протянул руку, и я заставила себя её взять. Она была липкой от пота и горячей, но я всё равно её не выпускала.

– Прорыв? А это не больно? – Хрустик смотрел на меня как голодный щенок. Мне пришлось зажмуриться и глубоко вздохнуть, чтобы не сорваться.

– Прорыв – это то, что нужно для крутой статьи. Должно что-то случиться, чтобы я об этом написала. – Я дёрнула Хрустика за руку, чтобы он шёл быстрее.

– Что должно случиться? – Он так спотыкался, что мне невольно пришлось замедлить шаг.

– Убийство, похищение, катастрофа, – сказала я.

Хрустик вдруг встал как вкопанный и чуть не вывихнул мне руку. Так он и стоял, хлопая глазами, как ошарашенный хомяк.

– Это, что ли, сенсация, про которую ты только и говоришь?

– Точно. От меня ничего не скроешь, и я не побоюсь идти до конца, чтобы докопаться до правды, – отчеканила я, повторяя слова миссис Чивер. Это наша учительница английского и руководитель кружка репортёров.

Хрустик смотрел на меня в благоговейном молчании.

– Я жду, когда кого-то заподозрят в преступлении, или что-то в таком роде. – Я снова дёрнула брата за руку.

– Ты хочешь, чтобы кто-то совершил преступление?

– Ну, пожалуй, не обязательно убийство или что-то ужасное, – я покачала головой. – Например, кражу со взломом, хищение или мошенничество с кредитками? – Это прозвучало скорее как вопрос.

– А что значит хищение?

– Воровство, присвоение чужого, незаконное лишение собственности. – Я уже говорила, что каждый вечер на ночь читаю словарь? Ну, на самом деле я добралась только до буквы И. Миссис Чивер говорит, что хороший журналист должен работать над своим словарным запасом.

– А что бы ты хотела, чтобы похитили? – не унимался Хрустик. Он так проникся идеей, что покраснел ещё больше. А я-то думала, что у нас в доме любит подворовывать один Фредди. Пришлось снова дёрнуть Хрустика за руку, чтобы сдвинуть с места.

– Было бы неплохо, если они начнут с вас с Фредди.

– Это не хищение, это похищение!

– Ладно, умник. Только Фредди. Хорько-хищение.

Хрустик наклонился и зашептал себе в свитер:

– Не пугайся. Я тебя не выдам.

Фредди пискнул в ответ.

– Да не стой ты на месте! Идём, а то опоздаешь на свой день рождения! Наверняка вся мохнатая компания уже в сборе и ждёт своего куска торта!

– Поэтому я попросил морковный торт. Чтобы разделить его на всех, – и Хрустик чмокнул хорька в чёрную пуговку носа.

– Очень предусмотрительно. – Я не стала уточнять, что в приличных домах не подают десерты из овощей.

– Аполлон сказал, что главное – делиться, и неважно чем. – Хрустик улыбнулся и снова чмокнул Фредди в нос.

– Это Аполлон тебе сказал? – От неожиданности я даже разжала руку. Да, мой братец умеет удивить. Один морковный торт чего стоит. Но мама советует относиться к нему с юмором, ведь он такой «смышлёный и чуткий». Бесподобно!

У меня на языке так и вертелось язвительное замечание, но я просто заметила:

– Кажется, Аполлон чрезвычайно умён для котёнка пумы.

2
День рождения

Нижнее бельё! После того, как я сделала домашку и прочитала несколько страниц словаря, я отправилась в амбар, на день рождения Хрустика, и что я там застала? Все животные были наряжены в нижнее бельё! Дурдом какой-то! Сборище зверят весело пищало, скрипело, рычало и фыркало. Но почему они все были в нижнем белье?!

На верблюде Плевалке красовался огромный памперс для взрослых. Муравьед Афина щеголяла в маминых трусиках из розового шёлка. А енот Райдер… постойте, это что, папины трусы? Они-то как сюда попали? Папа съехал от нас почти год назад. Что это… На петуха Кайло Рена² напялили мои трусы «Американ гёрл», накрутив на перья хвоста. А поросёнку Посейдону достались мои трусы «Хеллоу Китти»! Ха-ха. Очень смешно.

Я схватила Посейдона и сняла с него своё бельё. На рожице Китти появилась дыра от копыта там, где должен быть её рот. Ну вот, моим любимым трусам пришёл конец.

– Персей Хрустик О’Рурк, выходи сейчас же! Я тебя прикончу!

Теперь я знала, где Хрустик пропадал после уроков. Теперь я знала. Он снова бегал наряжать зверей. Хрустик вышел из дальнего конца амбара со стопкой праздничных колпачков. При виде его звериная публика расшумелась пуще прежнего. Я зажала уши руками, чтобы не оглохнуть. Животные обожали Хрустика, а он обожал их. Он говорил, что это его единственные друзья – трогательно, но как-то мрачно.

Когда от нас ушёл папа, Хрустик замолчал на несколько месяцев. Не произнёс ни слова, пока мама не открыла контактный зоопарк. Тогда он заговорил – со спасёнными животными. Вы себе не представляете, каких только диких и странных созданий не приносят люди в мамину ветеринарную клинику. У нас живут Морфей, пони, спасённый от конезаводчика, Плевалка, верблюд, спасённый из цирка, Чубакка, шимпанзе, спасённый из лаборатории, Райдер, енот, просто брошенный на произвол судьбы, Аполлон, котёнок пумы, спасённый от охотников, и ещё парочка более привычных обитателей фермы: поросёнок Посейдон и петух Кайло Рен.

Хрустик нахлобучил колпак на круглую макушку Чубакки и закрепил резинкой под подбородком. Дутый Фредди сидел у Хрустика на плече. И почему это Фредди – единственный без нижнего белья? Или лучше задать вопрос по-другому: почему все остальные были так наряжены?

– Зачем все эти трусы? – спросила я.

– Я не хотел, чтобы кто-то напачкал за моим праздничным столом.

– Ага, – я сердито прищурилась, – так не лучше ли было сразу напялить на них подгузники? Вряд ли шёлковые трусы спасут! – Запахи, источаемые нашим зоопарком, успели стать легендой. У каждого из собранных здесь представителей животного мира имелся свой незабываемый аромат. Правда, когда немного привыкнешь, они даже могут успокаивать. Обволакивать тебя, как тёплое одеяло в промозглый день. Постепенно это стало для нас запахом дома.

– В подгузники одевают только младенцев, – возразил Хрустик. – А мы уже большие, правда, Фредди?

Я вылупила глаза. Фредди правда кивнул или мне показалось?

– Ну, Аполлон еще котёнок. – Я оглянулась в поисках детёныша пумы. Его клетка была пуста. Я осмотрелась: наверняка он где-то прячется, но этот новый амбар слишком большой, и невозможно окинуть его одним взглядом. Такие павильоны строят на ярмарках: просторный склад с земляным полом и крышей на деревянных стропилах. От этой высоченной крыши эхом отражались писк, фырканье и прочие звуки. Мне пришлось повысить голос, чтобы Хрустик услышал:

– Ты снова водил Аполлона смотреть мультики?

– Мы смотрели не мультики, а анимационные фильмы!

– Да без разницы, Хрустик. Лучше скажи, где он?

Хрустик пожал плечами. Вообще-то ему запрещено выпускать животных из клеток. И его уже не раз ловили с поличным, когда он пытался взять котёнка пумы к себе в постель. Аполлон действительно был детёнышем пумы, трёх месяцев от роду. Мама сказала, что детёнышей горного льва правильнее называть котятами. И ещё она предупреждала, что, хотя на вид Аполлон – ласковый малыш, он всё равно остаётся диким зверем, которому не место в доме.

Ну вот, легка на помине… Мама вошла в амбар с тортом и пакетом молока. Она была в рабочем комбинезоне, сапогах и фланелевой рубашке. Со своей короткой стрижкой она похожа на миниатюрного дровосека. Широко улыбаясь, мама поставила торт на кóзлы для распилки дров и вытащила из кармана комбинезона спички. Я невольно поморщилась и оглянулась на Хрустика, думая о том, какой урон может нанести одна ничтожная спичка.

– С днём рождения, Скунсик! – сказала мама. Хрустик терпеть не может, когда она зовёт его Скунсик. Смехота, да и только.

Мама запела «С днём рождения» и кивнула, чтобы я подпевала.

Ну куда тут деваться? Я тоже запела, а потом добавила:

– С днём рождения тебя! В зоопарке ты как дома и пахнешь соломой, на мартышку похож! – С торчащим слипшимся чубчиком он и правда походил на орангутана, сунувшего палец в розетку.

– А теперь загадай желание и задуй свечи! – мама взмахнула пластиковой лопаткой. – Потом можешь разделить торт со своими мохнатыми друзьями.

Хрустик набрал полную грудь воздуха, наклонился и дул до тех пор, пока не покраснел. Он погасил все восемь свечек и так увлёкся, что нечаянно задел ногой шаткие кóзлы, отчего торт рухнул в кучу опилок. Пакет с молоком припечатал всю эту массу.

– Ой! – От улыбки на его лице не осталось и следа.

Нет ничего лучше опилок, чтобы приправить безглютеновый праздничный торт, полный оранжевых овощей. Эй, похоже, нам всё-таки не придётся есть этот торт!

– Опилки, морковь… какая разница? – пробормотала я себе под нос. Зная маму, можно было гарантировать, что этот торт был не только безглютеновый, но ещё и бессахарный, безмолочный и вообще безвкусный. Да и в принципе, когда речь заходит о маминой выпечке, печь – не более чем оборот речи. Скорее это похоже на собачьи бисквиты.

– Ох, какая досада, – погрустнела мама. – Бедный мой Скунсик! – она взъерошила Хрустику волосы. – Но, по-моему, ещё не всё пропало, можно хотя бы попробовать.

Я наклонилась, чтобы выскрести «торт» из грязи. Сначала я извлекла из этой мешанины пакет с молоком. Держа его на весу, я попыталась слизнуть с коробки остатки сыра, украшавшего торт.

– Не трогай, – сказала мама. Она вытащила из кармана комбинезона вилки и раздала нам. – Лучше мы так съедим верхний слой, чем будем передвигать его, рискуя занести инфекцию, – и она уселась прямо на землю. Хрустик плюхнулся рядом. Чтобы расстроить маму, недостаточно вывалять торт в грязи. Она невозмутима, а это значит, что надо очень постараться, чтобы её смутить.

Ну вот, теперь моя любимая бархатная юбка ещё и вымазана куриным помётом! Так и знала: нельзя наряжаться на этот звериный день рождения. Я уселась и стала ковыряться в остатках торта. Честно говоря, он оказался довольно вкусным – если как следует отчистить его от опилок.

Мама налила всем по стакану молока и подняла свой:

– Тост за трёх мушкетёров! – и она рассмеялась. У мамы такой заразительный смех, что я захохотала вместе с нею.

– За мушкетёров! – подхватила я.

Хрустик смеялся так, что молоко брызнуло у него из носа. Я уже предупреждала вас о его суперспособностях.

Чуи поднял страшный шум, лупя алюминиевой тарелкой по стенке клетки. При этом шимпанзе подпрыгивал и ухал:

– У-у-у-ух! О-о-о-о-ох!

Хрустик отпер дверь. Чуи подскочил к той куче, что оставалась от торта, принялся подбирать куски оранжевой массы и пихать их в рот – точнее, размазывать по морде. Очень скоро у него появилась липкая борода. Шимпанзе обожают морковные торты. Вообще мамина стряпня нравится почти всем обитателям нашего зоопарка. Может быть, потому что её выпечка не подходит для человеческого пищеварения.

– Оставь немного Плевалке и Райдеру. – Хрустик поймал шимпанзе за руку и усадил к себе на колени. Однако Чуи снова потянулся за тортом. Брат отпустил его, набрал ещё угощения и отнёс в стойло к верблюду. Плевалка наклонился, понюхал и надменно встряхнул головой. Ему не понравилось.

Я втихомолку ухмыльнулась. Очень его понимаю.

Райдер наконец кончил полоскать лапы в тазике и тоже отведал лакомства с опилками. Он набрал полный рот торта и поглощал его с шумом и чавканьем.

– Нам всем стоит поучиться у Райдера, – заметила мама. – Еноты обязательно моют лапы перед едой.

– Зато лопают как свиньи, – возразила я и тут же вспомнила про поросёнка. – Без обид, Посейдон.

– Замечательный торт, – пробурчал Хрустик с полным ртом. Как и все остальные звери, он обожал мамину стряпню. Хотя вообще-то мой младший брат мог есть что угодно, вплоть до жуков и одуванчиков. Иногда он присоединялся к Плевалке, Люку, Лее и Морфею, когда они паслись на траве. Хрустик прыгал вокруг на четвереньках и рвал зубами траву, как самое настоящее травоядное. Понятно, почему он так любит овощи на десерт. И тут мама ахнула:

– А это что? Почему на Райдере папины трусы? – От того, что рот у неё был полон торта, хихиканье получилось похожим на фырчанье. Её тёмные глаза лукаво сверкнули, и она прикрыла рот рукой. – Смотрите, как отлично сидят! – воскликнула она, и тут у неё из глаз брызнули слёзы.

Что за истерика? Она сошла с ума?

– Ты в порядке? – Я погладила маму по спине.

Всё ещё улыбаясь, она кивнула и вытерла глаза тыльной стороной ладони. А потом встала и отряхнула комбинезон.

– Не забудьте проверить, все ли животные накормлены. Скунсик, ты будешь наливать им воду, пока я отмеряю порции корма. Петуния, а ты проследи, чтобы все желающие получили свою долю торта.

Бр-р-р-р! Ну зачем она зовет меня Петунией? Почему родители вообще так любят придумывать своим детям дурацкие прозвища? Как будто мало мне того, что я названа в честь Кассандры, пророчицы из Древней Греции! Хорошо, если моё прозвище хотя бы намекает на цветок, а не на мамину любимую свинку Петунию из мультфильмов «Луни Тюнз шоу»!

– А где Аполлон? – Мама внезапно побледнела, как обезжиренное молоко. – Перси, ты опять взял Аполлона к себе в комнату? Милый, это небезопасно, он должен находиться в своей клетке.

– Нет, – Хрустик поднял голову над поилкой Плевалки. – Я не брал его в комнату.

– Кейси, ты не забыла запереть его клетку?

– Я вообще к ней не подходила. – И как только маме могло прийти в голову, что я такая безответственная? Я сердито уставилась на Хрустика. Вечно у меня из-за него неприятности.

– Так, все бросили свои дела. Мы должны его немедленно найти. – Мама обтёрла руки о комбинезон и направилась в дом. – Если мы не найдём Аполлона, – крикнула она на ходу, – мне придётся позвонить в Службу охраны животных и сообщить, что он пропал! – Она торопливо открыла двери, захлопнула их за собой и добавила через плечо: – Сбежавший котёнок пумы. Это может стоить нам фермы!

У меня внутри всё скрутилось. Это правда. Соседи, мистер и миссис Приставалы, уже однажды жаловались на нас в Охрану животных. Тогда Плевалка сбежал из стойла, вытоптал им клумбу и обглодал все листья на гортензии. И теперь агент из Службы охраны животных, Пинкертон Киллджой, только и ждёт предлога, чтобы нас прикрыть. Наверное, мама права. С точки зрения Охраны животных, травоядный верблюд – это одно дело, а вот хищный горный лев – совсем другое.

– Ты точно не прячешь Аполлона под кроватью у себя в комнате? – Я пронзительно посмотрела на Хрустика.

– Нет, в моей комнате его нет.

– Крест на пузе и чтоб я сдох? – Я перекрестилась, и Хрустик повторил мой жест.

– На мизинчиках? – Я подняла мизинец, и Хрустик обхватил его своим маленьким пальчиком.

– Клянусь, – сказал он. – Аполлона нет у меня в комнате.

В глазах неприятно защипало – я что, сейчас разревусь? Громко шмыгнув, я напомнила себе: детективы, шпионы и репортёры не плачут! А вдруг мама права и мы всё потеряем? Моё сердце пустилось вскачь, гораздо быстрее пони, объевшегося зелёных яблок.

– Не бойся. Мы найдём Аполлона. – Хрустик ухмыльнулся, как бабуин. – Зато теперь у тебя есть сенсация. Что может быть круче сбежавшего льва?

– Он же ещё котёнок. – Я вытерла глаза рукавом. – Тебе разве не страшно за него?

– Я знаю, что ты найдёшь его, потому что ты великий детектив.

Я хотела было ответить, но не смогла. Слова не шли с языка. Дыхание перехватило. В словаре я уже читала про гипервентиляцию. Это похоже на то, как человек задыхается. Наверное, это случилось со мной. Я плюхнулась на пол и спрятала лицо в руках. Ладони были ледяными. И даже пальцы дрожали.

Хрустик прав. Это моя задача. Я должна найти Аполлона и спасти наш зоопарк. Всё наше будущее оказалось в моих трясущихся руках.