Czytaj książkę: «Во мраке, переходившем в серебро», strona 6
Но сейчас мама не со мной, а в рехабе. Я знаю, что сделала всё возможное и поговорила со всеми людьми, которые могли поучаствовать или повлиять на более положительное разрешение ее проблем. Я не всесильна. Надо отпустить контроль на эту тему и переключиться на семью, но отказываться от мнимой всесильности трудно.
Вася обеспокоен ковидом, и, хотя по жизни он не интересуется рукоделием, тревога заставляет его поменять привычки. Он попросил меня вытащить швейную машинку и хочет сделать себе маску. Терзает кусочек ткани, подшивая его корявыми стежками. Усердие – не его добродетель. После получаса упорной работы лоскуток ткани превращается в маленькую клетчатую маску. Она маловата для его широкого лица и в один слой, но ребенок сделал ее сам и очень гордится. Так как по моей инициативе никогда ничего не случается, я очень горда его порывом и результатом труда. Энтузиазм Лауры не зашел так далеко, как у Васи, и она пользуется масками, принесенными мной с работы. Она регулярно обнимается со своей любимицей Финюшей, и настроение у нее благостное. Меня и детей попустило после того, как бабушка попала в больницу. Общая негативная атмосфера развеивается. Дети уже не боятся заходить на кухню и разговаривать со мной. Я тоже не чувствую себя как на электрическом стуле. Мы все повеселели и расслабились.
Мама звонит и жалуется. Опять проблемы с едой, всё сладкое и нет овощей. Я каждый день разговариваю с дежурными сестрами и кухней. У рехаба правило: не давать людям сырые овощи, поэтому всё только вареное, скорее переваренное. Из свежего – кусочки вялого и сладкого яблока, помидоры и огурцы в маленькой розетке. Чтобы получить такую пайку, нужно каждый день договариваться заново, так как люди меняются и новая смена забывает просьбы, оставленные предыдущей. От недостатка клетчатки в еде мама опять страдает запорами. Она до сих пор не может вставать на ноги и подъем в туалет – это мероприятие для двух сиделок.
Пришло 10 апреля, и я поговорила с нейрохирургом. Официальная часть была удовлетворена звонком в рехаб. Он поздоровался с моей мамой, благо, она быстро переключилась на что-то еще и забыла задавать свои вопросы или рассказывать о том, что живет в Лондоне. Может, не поняла, что он за доктор. Мы с ним достаточно долго и дельно поговорили. Однако не могу сказать, что услышала то, что хотела.
Мои надежды на то, что операция поможет ее состоянию, немного обломали. Операция помогает большинству, но не однозначно. Нейрохирург, доктор Шмидт, не уверен, что в ее настоящем положении она кандидат для операции. Он хочет проконсультироваться с онкологом и узнать, какой прогноз рака, хоть рак и вырезали. Второе и самое главное – она не хочет операции и пациента нельзя заставить, он сам решает свою судьбу. И если она не согласна, значит, ее устраивает такая жизнь. Не знаю, сколько раз она еще будет падать и что может сломать, кто за ней будет ухаживать. Но при всем этом я не в состоянии повлиять на ее решение. Нейрохирург предлагает сделать еще одно исследование – контрастную компьютерную томографию желудочков мозга – как следующий шаг подготовки к операции. На когда это может быть назначено – неизвестно, так как из-за ковида все плановые процедуры отменены.
Мне хочется рвать и метать, выпустить пар после этого спокойного разговора. Я жила несколько месяцев в надежде на излечение, а мне преподносят этику на блюдечке. Мама не ведает, что творит, а мне на этом блюдечке видится рабство сиделки до ее мучительной смерти. Мне нужно уважать чужой выбор, но почему этот выбор не спрашивает меня, готова ли я принести себя в жертву? А ведь я далеко не готова. Вся моя благотворительность принимается в штыки, истощает и травмирует меня, да и детей тоже.
Всё это печальные мысли. У меня есть дети, которым я действительно нужна и должна помогать. Моя мама – не мой ребенок, притом я вожусь с ней, как с ребенком. Она не принимает мою чистосердечную помощь, считая, что можно добиться от меня еще чего-то лучше. Но мои силы и помощь нужны моим детям. Для этого стоит поберечь себя и не пытаться так самоотверженно спасать маму – в нее силы уходят, как в бездонную яму, и всегда надо еще и еще.
Лора и Вася умеют говорить по-русски, я разговаривала с ними с рождения только на этом языке. Но они всё равно американцы и мыслят на английском. Когда-то давно мы очень веселились, играя уменьшительными окончаниями. Им очень нравилось составлять слова со смешным окончанием «ще» – домище, школище, но особенно им нравилось добавлять это к именам собственным – Лорище, Васище и мамище. Мамище не прижилось. А вот Васище и Лорище остались и помогают иногда разрядить обстановку.
Васик испытывает социальный голод. Он очень привязан к своим друзьям, но сознательные родители не выпускают своих детей играть на улице. Вася не гнушается любыми другими вариантами. Он гоняет по одной нашей трущобной улице в поисках приключений. Вчера он завеялся, и после трех часов его отсутствия я отправилась бродить по этой улице. Работодательница Лоры и мой агент Дона указала мне, где видела Васю пару часов назад. Я постучала в дверь, и мне открыли дети. С ними Вася – без маски и в полном азарте играющий на свалке из вещей в гостиной. Дети вытащили матрас из родительской спальни и положили его на лестницу, с этой горки все весело катались. Василию я строго объяснила, почему так нельзя делать, и забрала домой.
Еще худшая компания, чем отвязанные незнакомые дети, – это друг Картер. Там дом-помойка, бесчисленное количество плодящихся кошек и иррациональная мама. Легче было бы, если бы она куда-то ушла, но она присутствует и гордо осматривает свое царство. Папа у Картера – честный наркоман, за что и сидит в тюрьме. В Америке наркомания – это преступление. Старший брат курит травку дома и, подозреваю, угощает Картера, а где курят – там и пьют. Но пока Картер боится ковида и никого к себе не пускает. Хоть это хорошо! Друзья получше живут рядом – два рыжих брата, которых пасет папа. Но эта семья купила себе дом на озере и сейчас, когда школа отменилась, а потом перешла в онлайн-формат, они проводят большую часть времени там.
Занять моего Васика очень сложно. У него, как и у мамы, большие амбиции и мало уважения к правилам, системам и людям, их создающих. Бабушка учила его играть на пианино, но он не любит заниматься музыкой, хотя способности у него потрясающие. Искусство и поделки требуют усидчивости и не вдохновляют. Читать он не может, слушать аудиокниги тоже не может. Бабушка и я много читали ему в детстве, а сейчас он убегает от книг. Ему нужно сбрасывать физическую энергию, иначе случаются катастрофические разрушения.
Из всех видов спорта, которые предлагают в школе, его любимым всегда был футбол и, зимой, сноубординг. Футбол предлагается весной и осенью, и тренерами работают родители. Вася переругался с тренером, который, наверное, пытался от него чего-то добиться. Мой сын считал, что к нему несправедливо относятся. Разобраться, что случилось, было крайне тяжело. Васище школьная команда перестала устраивать. Прошлой весной всеми правдами и неправдами он заставил меня записать его в дорогой частный футбольный клуб с профессиональными тренерами. Тренировки два раза в неделю и игры по выходным – минимум сорок пять минут в одну сторону, а максимум – три часа. Вася не понимает, что я чего-то не могу. Все же другие родители могут!
Все внешкольные мероприятия для детей в Америке рассчитаны на неработающих родителей. Если даже ребенок мог куда-то добраться пешком, все равно – родители необходимы для безопасности, контроля и отчетности. Я возила его на игры и тренировки всю осень через «не могу». Договаривалась с другими родителями, и кое-как, с горем пополам, осень мы продержались. Настоящий весенний сезон, за который уже заплачено, отменен, и неизвестно, когда возобновятся тренировки.
Еще одно занятие, которое Вася уважает, – это горные велосипеды. Страшно доверять ему езду на таком велике – костей не соберу, а сама на этот велик я не сяду и за ним не угонюсь. Он уничтожил уже пять домашних велосипедов до металлолома, и новый, который только недавно подарил папа, уже разваливается. Хозяин велосипедного магазина принимает меня как благотворителя и дорогого гостя. Он не может себе представить, как Васику удается так лихо разносить прочные и надежные велики.
– Доброго времени дня, госпожа Кира! Что ты в этот раз нам принесла? Ой, как интересно! Мальчик времени даром не теряет!
Сочувствует мне, но и прикалывается. Я для него – ходячая шутка с металлоломом.
Васина взрывная энергия может уничтожить стоящие рядом предметы. Людям достается тоже. У меня побиты мебель, пол, потолок и стены. Сама пока цела.
С учителями Васик не контачит. Но в этом году повезло с учительницей первые полгода, пока не перестали ходить в школу. В начальной школе каждый год меняется учительница. Васе нравилась только самая первая, в его пять лет, мисс Касин. У них было взаимопонимание, и она его любила. После он учительниц раздражал.
Шестой класс – последний в начальной школе. Под занавес начальной школы, как и в пять лет, при чуткой учительнице ребенок был относительно доволен и учился достаточно хорошо. С отменой школы и отрывом от нормального графика сна и бодрствования его кидает из стороны в сторону. Любимая учительница Сэра живет неподалеку от нас, и я встречаю ее на улице с собачкой. Физический контакт с учительницей помогает, когда не хочется быть на занятиях. Она заносит распечатанные листочки заданий и пытается организовать день не только Васе, но и другим детям своего класса.
С таблетками – полный завал. Сын не хочет ничего принимать. Днем, на волне возбуждения, на велосипеде, ему море по колено. От свиданий с доктором Тамини тоже пока отлынивает. Нужно быть дома к определенному времени, а Вася прийти домой в назначенный час не может.
И еще одна потеря – это отсутствие встреч с папой. Папа имеет такую же безумную взрывную энергию, как Васик. Им легче друг с другом – подобное притягивает подобное. Им нужны эти встречи, они любят друг друга, хоть и бодаются характерами. Вася грустит по папе, но не может с ним общаться по телефону, так как Васи хронически нет дома. Ноги уносят его из дома, кажется, независимо от желания поговорить с папой. Это рикошетом бьет по мне, так как бывший муж считает, что я не даю Васе возможности общаться с ним. Вася кормит меня обещаниями, что придет и поговорит с папой, но не приходит. Почему все эти игры вокруг меня?
Чистота в доме, свежая органическая еда, культура и искусство – это мои ценности. Но они оставляют Васю равнодушным. Его вдохновляют противоположные вещи. Действовать от противного – в его сущности. Но червячок сомнения гложет меня. Может быть, это моя вина и я перегнула палку со своими ценностями? Ответов на это пока нет. Угрызения совести и вина – это коршуны, которые клюют мою душу по ночам. Одной тяжело справляться с такими детьми, как мои, их отец высокомерно критикует меня и избегает конкретных действий. Развод стал для меня спасением. Я погибала и не выжила бы в нашем браке. Детям этого не понять, им хочется полную семью, и они на стороне отца. Им его не хватает. А мне не хватает присутствия второго родителя – одной тяжело, и не только с детьми.
Краем глаза увидела объявление в инсте, что наш знакомый гончар бесплатно предлагает глину для творческих проектов тем, кто заедет в студию, пока всю не разберут. Классная идея для заполнения тяжелых ковидных пауз творчеством. Это объявление промелькнуло пару дней назад, и сегодня я вспомнила о нем. Проезжала мимо студии и увидела, что остался как раз один пакет глины – для меня. Я забрала этот колобок и привезла домой. Показала детям, предложила покудесничать. Лорочке предложение понравилось, и мы устроили творческий вечер.
Сначала Васек был, как Баба-Яга, против. Но шел дождь, и у него варианта сбежать не было. Вопрос «что делать?» я закрыла с помощью литературы.
– Васюсюнечка, что твоей душеньке хочется сотворить? Не перепутай с вытворить! – заискивающе спрашиваю я.
– Ууу. Мама, я не знаю. Я ничего не умею. У меня не получится.
Я достала художественные книжки и предложила как варианты идеи разных фигурок животных, нарисованные в этих книгах. Лаура знает, что она будет лепить из глины. Ей хочется создать собачье семейство – маму Эленор и троих щенков. Я тоже долго не задумывалась. Мне не хватает в жизни кота. Я начинаю сама мяукать и тереться о них, когда вижу кошек. Хочется запустить руки в мягкий мех и почесыванием добиться сладкого звука мурчания. Но я не разрешаю себе заводить котика. Еще одно существо, даже самое милейшее и мурчащее, которое будет зависеть от меня, – это перебор. Кто бы меня завел себе! Моя любовь к кошкам изливается на соседских и прохожих. Так как своего кота у нас нет и никто не гадит в доме по углам, кошки у меня ассоциируются исключительно с приятными ощущениями, с мягкостью-пушистостью.
Как дань моей пламенной страсти к кошкам я буду лепить большого глиняного кота! С Васей мы договорились о дельфине – у него довольно простая форма и Васе понравилось. Мы сидим все за обеденным столом, перемазанные глиной, в полном блаженстве и отрешении от действительности. Это почти единственный раз, когда все увлечены и нам вместе хорошо. Я запомнила этот теплый момент и в мыслях к нему не раз возвращалась. Лорина композиция очень хороша. Ее можно разбирать и собирать, как игрушки. Гончар Тим к комку глины прикрепил записочку, что изделия можно обжечь и глазировать, если будут достаточно маленькие.
Я промахнулась в масштабе. Котяра великоват. Лора более опытная с глиной и показала мне, как сделать полость снизу, чтобы облегчить конструкцию. Но обжечь его не получится, он размером приближается к настоящему котенку. В целом кот получился довольно серьезный и даже сердитый. Но мне выражение его морды нравится. У Васи получился чудный дельфинчик. Лорочка вторым заходом сделала очень печальную фигуру под названием «Грусть».
Так как мы с Васей не собирались обжигать наши творения, мы достали краски и стали их раскрашивать. Мне хотелось золота, и я с восторгом взяла золотую краску. Мазала по шершавой поверхности глины, как масло на хлеб. Дельфин же получился огненно-красного цвета с желтыми плавниками. У Васи хватило терпения на весь проект. И даже еще на монстрамышку, которую сделал после. А маленькие собачки будут дожидаться обжига. Более профессиональная в плане глины Лора сделала свои фигурки в нужном масштабе. Волшебная сила искусства объединила необъединимые части нашей семьи. И у нас всё получилось.
Глава 13
Надежда (Hope) – это имя курицы, живущей в доме напротив у Пат, у которой сейчас прибавление в щенячьем семействе. Курятник Пат начинался из шести куриц и постепенно уменьшался в течение пары лет ввиду естественной склонности хищников к куриному мясу. Сейчас у нее осталось три курицы – самые осторожные партизанки. Они перемещаются группой и защищают друг друга от коршуна, который, по-видимому, истребил их прежних товарок. Надежда – рыженькая в монетку, а Надежда потому, что всегда надеется попасть в дом и получить вкусняшку. Вторая курица, Джорджиа, в честь Джорджии О’Кифф, из породы лавандовых, нежно-сиреневого цвета, который выглядит как светло-серый. Третья, Дотти, – типичная Ряба, вся серенько-коричнево пятнистая. Четвертую курицу недавно съел коршун. Она была черная, с кличкой Круэлла – склочный характер у нее был. Не хотела быть с коллективом и всё время гуляла одна, за что и поплатилась. Куры – ручные и любят сидеть на руках и чтобы их гладили.
Сегодня погода очаровательна – и травка зеленеет, как и положено, и солнышко блестит. Даже, может быть, лучше. Куры выстроились парадом на газоне, и к ним присоединились щенки. Щенков осталось трое, у четвертого щенка было много врожденных пороков. Так как таксы чистокровные, врожденные дефекты случаются часто, и всё это чревато серьезными патологиями. Ветеринар уговорил Пат усыпить его. Из оставшихся – двое песочных пацанов Бентли и Барни и черненькая Софи. Пат смешно рассказывает о своих питомцах. Недавно она устроила щенкам ванну, и в этом жизненном испытании проявились характеры всех троих. Софи оказалась уравновешенней братьев, которую Пат и так оставляет себе. При купании один из малышей сильно плакал и боялся, второй отчаянно боролся с водой, лаял и дебоширил, и только Софи спокойно, с интересом, но без эксцессов перенесла ванну. Эленор, которая обычно беспричинно и долго лает, теперь успокоилась, материнство ей на пользу. Она проверяет своих детей и отдыхает от своих обязанностей на прогулке. Все трое смешно прыгают по дорожкам и травке, спотыкаясь о свои лапы и уши, играя друг с дружкой. Нам троим приходится как раз по щенку в руки. Куры тоже семейно пасут щенков и не дают им убегать из пятачка, на котором мы сидим.
У собачьих братанов уже есть заботливые новые семьи. У семьи Бентли – огромная ферма с землей, домом и богатыми папой и мамой. Кажется, это была их идея назвать его Бентли. Он будет в комплекте со всей остальной роскошью. А вот его братик Барни тоже будет носить другое имя, не помню какое, но будет жить в более скромной семье в шикарной квартире в Коннектикуте, но уже без полей-тополей. Малыши уже достаточно подросли, чтобы выходить гулять на улицу в хорошую погоду, и хорошей погоды становится всё больше и больше.
Нас как магнитом тянет к щенкам, когда они на улице. Наш щенячий телевизор, большое окно, показывает нам все их выходы.
Через пару дней в щенячье-куриной идиллии происходит ЧП. У Васиного друга Люкаса, который живет через три улицы от нас, есть три собаки. Одна из них – бывшая гончая, Скинни. Его взяли из приюта, спасли после травматического прошлого. Это собака-убийца. Любит кровь и убивает кур, которые живут в окрестных дворах. Скинни – гроза всех курятников, и он регулярно вырывается из дому и бежит совершать кровопролития.
Возвращаясь с очередной прогулки, я вижу встревоженного Люкаса, бегущего по нашей улице. Он зовет Скинни и размахивает руками. Я понимаю, что происходит что-то нехорошее. Люкас на бегу кричит мне, что Скинни снова убежал и он ищет его у домов с курятниками. Я бегу за Люкасом к дому и вижу курочку Джорджию в пасти Скинни у нас на газоне в окружении облака перьев. Люкас, видя эту картину, падает всем телом на Скинни. Тот пугается и открывает пасть. Курица вылетает у него изо рта и забивается под куст. Люкас уводит собаку домой. Мы с детьми идем по следу из перьев за раненой жертвой. Курица жива и двигается, мелко дрожит от стресса. На спине у нее выхвачен большой кусок тела, мышцы в ране шевелятся от дрожи. Странно видеть знакомую куриную анатомию в ране на живой и дрожащей Джорджии.
Мы идем к Пат и сообщаем ей о курином происшествии. Она приносит коробку и эвакуирует раненую. Пат очень любит своих кур, считает их домашними животными. Об убийстве курицы или неоказании помощи речи быть не может. Родители Люкаса предложили оплатить услуги ветеринара. В тот же день курицу зашили у врача за сто сорок долларов. Она вернулась починенная в дом и жила отдельно в коробке, чтобы ее не клевали другие, пока не заживет рана. Джорджия после этого происшествия была крайне осторожна и от коллектива вообще не отходила ни на шаг. А по-моему газону ветер еще долго разносил легкие серебристые перышки.
В награду за спасательную операцию нам выдали яйца, которые мы раскрасили к предстоящей Пасхе, но это уже другая история.
За всеми этими приключениями с животными я думать забыла о работе. Ночью мне пришла мысль о покинутых растениях в офисе. Прошло больше шести недель, а я ни разу не вспомнила о тех живых существах, которые помогают мне работать, но о помощи попросить не могут. На следующий день решила съездить в офис. Проверила воочию, что он действительно твердый и стоит на месте, и всё так же сделан из кирпича. Кактус-декабрист в приемной расцвел! Похоже, ему очень нравится отсутствие людей и полива. Его нежные бело-розовые цветы просто-таки струятся вдоль зеленых конечностей. Все другие растения были не в восторге от отсутствия внимания и воды, но никто не умер. Я загрузила свою маленькую машину горшками с цветами, и они стали жить у меня в солнечной гостиной. От внимания, солнечного света и обильного полива все растения отошли и до сих пор цветут и пахнут.
17 апреля мы с детьми должны были лететь в Киев. Я около года назад заказала билеты и ждала эту поездку с нетерпением. Мне хотелось вернуться в прошлое и показать детям мою родину. Теперь календарь и записи напоминают мне о ней. Я забронировала жилье и даже билеты в театр, которые пропадут. Из серии «так не достанься ты никому».
Я живу по календарю, в котором до сих пор прописаны походы в музей (наглухо закрыт), концерт хора (еще хуже, чем с музеем, пропал вообще навсегда) и мое стоматологическое обучение (туда же). Фантомные проекции исчезнувшего мира.
Печальные напоминания в календаре отвлекают меня от положительного хода мыслей. Вместо настоящего меня тянет в беспечное детство, о котором я пишу семейную историю. Созвучно моим мыслям группа одноклассников, которых больше всего сейчас живет в Израиле, вышла на связь и предложила сделать встречу в зуме на светлый праздник Первого мая. Все случайно оказались свободны, несмотря на часовые пояса, – пандемия у всех. Получилось встретиться, и это была самая многочисленная, хоть и виртуальная встреча за двадцать шесть лет!
Мы разболтались на четыре часа. Кое-кто и дольше продержался, а я устала. Такое чувство дружеского плеча, тепла и неотягощенного взрослыми проблемами бытия сейчас очень помогает. Обнаружились скрытые конфликты, динамика избегания. Кто-то не хочет выходить на связь из-за кого-то еще – какая прелесть! Хочется сказать: «Нам бы ваши проблемы». Некоторые вещи даже время не лечит, но общее ощущение от разговора было очень позитивное. Несмотря на то что мир весь разъединен и объят страхом, мы сделали противоположное – поболтали, расслабились, посмеялись.
Случайно умудрилась показать им Васю, пробегающего мимо, так как я вышла прогуляться и его проверить. Только на улице и только на бегу моего сына и можно увидеть.
Встреча одноклассников состоялась благодаря пандемии через зум, который примета времени. В зум перешла медицина, школа, йога и даже стоматология (прикол). По крайней мере, об этом говорят, ха!
Моя мама общалась с новым русскоговорящим врачом в ее клинике без меня и через зум. Она приводит в действие секретный план доказать всем, что у нее всё в порядке и ей не нужна никакая операция. Блистала умом и сообразительностью перед молодым врачом. Закончилось всё, как всегда, нейтрально. Он выписал рецепты на слабительные. Доктора из этических соображений, как засватанные невесты, да и нет не говорят и держат губы бантиком. Решение об операции может и должен принимать пациент. Эту ответственность врач на себя не берет. Но танцевать на столе и уговаривать тоже не станет, как и отвечать на миллион вопросов на эту тему.
Мы с Васей провели онлайн-визит с доктором Тамини. Опять были рекомендованы таблетки, которые он не принимает. Это может закончиться плохо. При невыполнении врачебных рекомендаций столько месяцев врач может отказаться вести пациента. Я пытаюсь уговорить Васю всеми правдами и неправдами принимать таблетки. Он не отказывается, но и не принимает.
Время неумолимо движется вперед, и весна вступает в свои права. Я уже привыкла к нехождению на работу и втянулась в график утренней йоги, дневных прогулок и вечернего писания книги о семье, выпекания хлеба и шуршания по хозяйству. Вошла во вкус и даже стала представлять себе, что, возможно, я могла бы быть домохозяйкой, если бы это всё кто-то оплачивал.
Я никогда не прекращала работать, не сидела дома с детьми. Для детей делала дырки в расписании. Рожала их, можно сказать, на бегу, не было отпусков и декретов. И места расслабиться в моей жизни до сих пор тоже не было.
Еще не поздно начать. Назову ковидный перерыв отпуском и декретом. Чтобы воспитывать детей, к ним надо подготовиться. Может, у меня всё так сумбурно и тяжело от того, что этот этап был пропущен? Начну сейчас!
К концу апреля наконец-то пришла и моя очередь получать пособие по безработице. Вот не гадала, что государство придет мне на помощь! Оно как токсичный родитель: ждешь от него неприятностей, но никак не помощи. Пособие небольшое, но и немного больше денег – это подарок, и то неожиданный. От прибавления денег в банке и относительного спокойствия без мамы страхи начинают растворяться. В ответ на уменьшение страха в новостях извещают, что, как по волшебству, количество заболевших ковидом потихоньку уменьшается.
С работой тоже началось движение. Создана новопридуманная финансовая помощь, ссуда под аббревиатурой ППП, которая может обернуться финансовой ловушкой. И хочется, и колется. Заполнение анкеты для ссуды занимает часы и дни. Сижу за компьютером и чувствую себя в лабиринте, в котором в любой момент откуда угодно может выскочить минотавр. Но есть ощущение офисной деятельности! Звоню в банк за помощью и слышу, что в банке тоже мало понимают, как нужно заполнять эту анкету. Под трудности у меня как раз есть свежие силы. После долгих и упорных часов работы моя анкета остается незаполненной, и программу отменяют с обещаниями вскоре возобновить.
Зато я кое-чего добилась с британскими банками. Так как мама теперь живет у меня, мне позволили заказать форму с новым адресом. И когда эта форма с черепашьей расторопностью придет к нам и вернется, заполненная, назад, банковские справки будут присылаться на мой адрес. В таком случае я смогу закончить анкету по маминой медицинской страховке, ведь для завершения данного пируэта нужна мама. Когда она вернется домой, мы с ней вместе должны звонить в ее банк, я буду подсказывать ей слова, которые надо говорить.
Слава Богу, рехаб не выбросил ее через неделю, продержали уже три. Теперь хотят выписывать – уже без вариантов. Мне приказано приехать ее забрать через пару дней. Ходить уже может, но слабая, бледная, худая. Ей опять давали таблетки от Паркинсона, хоть я и пыталась контролировать ее лечение. Но за всем не углядишь, особенно на расстоянии. Как они умудряются так легко делать то, что не надо? И почему так сложно уговорить их делать то, что надо? От этих таблеток ее и тошнило, и печень перенапряглась.
Моя волшебная офис-менеджер Сэнди предложила мне портативный туалет для стариков, который здесь называется комод. Очень важная вещь в арсенале ухода, когда всегда есть опасность не добежать до туалета. Это такой трон со вставным ведерком, которое нужно выносить. Он нужен у кровати – без него никак не справиться. Сэнди не только его нашла, но даже привезла мне домой. Она достала его на складе в клубе ветеранов, где подрабатывала официанткой в баре.
Только я втянулась в достаточно беззаботную жизнь, и бац! – новые уровни сложностей. Я забираю маму, и спираль закручивается с новой силой. Опять нужно договариваться с физио- и трудо-терапевтами. Трудотерапевт – это человек, который обеспечивает возврат бытовых навыков: мыться, ходить в туалет. Ходить мама немного может, но неважно. Задача этих терапевтов – помочь адаптироваться. Они также очень помогают, отвлекая ее от борьбы со мной, и рассказывают о том, что улучшение возможно.
Детишки не в восторге от бабушки и прилагающегося к ней антуража услуг. Вася так и продолжает прогуливать уроки и еле-еле тянет школу. Лорочка грустит из-за одиночества. Она физически не может встречаться со своими друзьями, а в мае у нее день рождения и очень хочется сходки.
Приятная новость – уже разрешили перемещение между соседними штатами, и у нас созревает план повидаться с папой.
У Лоры насморк, и, хоть встречается она только с собаками, у всех параноидальные мысли про ковид. Звонили педиатру, тоже называлось «онлайн-визит», но деньги за него берут, будто мы и правда сходили к врачу. Она посоветовала сделать тест на ковид. Съездили в больницу, через трехступенчатые кордоны проникли внутрь. Ей сделали тест. Результаты должны были сообщить через два-три дня. План «увидеться с папой» зависел от подтверждения того, что она здорова и может видеться с его семьей.
9 мая я их отвезла на своих полдороги. У Питера дети проведут пару недель, так как школа онлайн. Для меня это большая передышка, а для них – большая радость, и мы все довольны.
В спальне рядом с моим окном свила гнездышко малиновка, и у нее там было три зелененьких яичка. Я подглядываю за ней через закрытые жалюзи, чтобы она не нервничала. Вчера у нее начали вылупляться птенцы. Она продолжает терпеливо сидеть. Утром 9 мая выпал крупный снег хлопьями, а героическая мама-птичка закрывала собой яйца и птенцов от снега. Я прослезилась, глядя на нее. Как мудра природа! Может, у людей и огромный мозг, но каждому ли из нас досталось столько мужественной материнской самоотверженности, как этой маленькой птичке?
Моя хозяйственность продолжает прогрессировать, как болезнь. Рискую превратиться в Марту Стюарт. В очередном припадке испекла маковый рулет и наелась до отвала. Для меня маковый рулет – амброзия и символ веселой студенческой молодости, нашедшей подкрепление в уличных маковых булках. А для моей семьи – еще один кулинарный опыт без истории. Поэтому аншлага не было, хлеб с маслом им заходит лучше.
Анкета для ссуды ППП опять открыта, и я пыталась осилить ее вторым заходом. Можно записывать только квалифицированные расходы, а самый большой из них – рента. Я договорилась с хозяином помещения платить ее пока в меньшем объеме. А теперь не могу набрать достаточно расходов для ссуды.
Разговаривала со своей медицинской страховкой. Я продолжаю оплачивать ее для себя и своих работников, но быстро ухожу в минус. Мне нужно отменить медицинскую страховку, но это опасно для нас и тоже наказуемо штрафами. Страшно, не дай Бог заболеть без страховки. После всех этих переговоров решила потянуть еще месяц до июня и тогда уже отменить. Поговаривают, что, может, скоро нам разрешат работать. Это как в анекдоте про дурдом, где обещают налить воды в бассейн, если будут себя хорошо вести.
Слушаю всякие профессиональные источники на счет возврата к работе. Нужно закупить специальные маски для работы и разные другие приспособления, типа фильтров для воздуха и занавесок в операториях это правильное название?. Заказываю на Амазоне ковидные причандалы и огромную бутыль санитайзера для рук. Эти вещи нужно ждать неделями, так как все стоматологи и не только занимаются тем же, что и я, – заказывают все эти штукенции для своих офисов.
