Czytaj książkę: «Во мраке, переходившем в серебро», strona 11
Городок замечательный. Мы посетили музей ведьм, и я еще раз поразилась людской жестокости. Вели себя как типичные туристы. Людей везде мало, это был будний день. Очень хорошая идея – поехать подальше от мамы и от проблем. В пандемию на такие вылазки решалось не так много смельчаков. Мы чудесно провели время в милом городке и почти целый день проторчали на пляже.
В следующем городке, Рокпорте, на другой день, мы пробежались, по тропкам и паркам побережья – так сказать, по местам боевой славы, где мы с их отцом провели много времени. Побродили с Лорой по туристическим улицам, поглазели на витрины и погладили собачек. Вася прыгал на доске на пляже несколько часов, кажется, в нем фонтаном бьет неиссякаемая энергия. Накупались в довольно теплой воде и нагулялись в парках. Мы делали всё, что я люблю, и моим детям, к удивлению, это подходило. Их надо было периодически подкармливать едой и мороженым, и они были вполне себе неплохая компания. К пятнице после обеда мы должны были передать Васю папе – он с ним ехал на озеро. Мы остались у Райяна еще на одну ночь. В целом наш отдых прошел как нельзя лучше.
Для меня мир и покой в нашей семье – это счастье, «сбытие мечт». В такие моменты мне кажется, что это и есть нормальная жизнь. Может, так у всех. Мне не с кем сравнивать, у меня не было другой семьи. У моих друзей всё иначе, но как это чувствуется им изнутри – всё же загадка.
Я правда не понимаю, как работает семья или как должна работать. Лора судит меня по своему стандарту – голливудской версии семейной идиллии. Мое тело только начинает раскапывать свои реакции. С Аней понимаю, что реакции экстремальные на всё. Мне нужно больше покоя и отдыха, чем я себе позволяю. В голове звучит голос бывшего мужа с упреками по поводу моей усталости вечерами. Тот невозможный стандарт, на который я равняюсь, не предусматривает физической усталости. Мне нужно, чтобы ответственность распределялась на других людей, не только на меня. Аня – это начало. Что делать, когда нет людей, с которыми можно разделить семейную ответственность? Это вопрос. Сейчас, после отдыха, страх отхлынул и притаился в темных углах. Хочется верить, что будущее несет в себе решение вопросов, пока неразрешимых. Хочется смело двигаться вперед именно сейчас, когда есть заряд летней энергии. Хочется верить, что всё может быть только к лучшему.
Получила результаты психологических тестов от Ани. Лучше не комментировать, чтобы не наполнять новым негативом пространство. Рыдать и плакать. Кто ищет, тот всегда найдет проблемы на свою голову. По поводу Лоры я не удивилась. Оценка ее состояния схожа с моей. Ее комплекс неполноценности и неуверенность в себе удобно расположились в психике и могут испортить ей жизнь. Вытянуть себя из этой ямы сможет только она сама – когда захочет. Несмотря на мое пламенное желание, я не могу ей помочь. Можно привести коня к воде, но заставить его пить не получится. Тут надо остановиться и признать, что я делала всё возможное и невозможное, чтобы ей помочь, пожалеть и похвалить себя, а не отдаваться по привычке коршунам вины.
С Васей всё гораздо хуже. Даже не уверена, что подобное заключение стоит читать родителям при том, что оно справедливо. Диагноз – эпилептоидная эксплозивная психопатия. Его психотип не пластичен и сформирован, изменениям не подлежит. Прогнозы на будущее, мягко говоря, настолько печальные, что одни вздохи. Итог – за что боролись, на то и напоролись. Мои подозрения, сомнения, волнения по поводу детей материализовались в написанное на бумаге и проверенное профессором, от всего этого уже не так легко отмахнуться. Начиналось с того, что Аня была моим помощником и союзником, а закончилось тем, что с ее помощью я выкопала себе новую «неразрешимую» яму. Сливаю туда, в бездонную пропасть, и поддержку, и свои силы.
У моих детей своя жизнь и судьба. Я делаю много невозможного для них и во имя их, так как считаю их судьбу своим личным поражением. Как холодный отрезвляющий душ возвращается мысль: «Со мной так нельзя». У меня своя жизнь. Чего же я хочу для себя? Как все люди – любви, покоя, достатка и здоровья? Звучит подозрительно просто, как всё гениальное.
Я благодарна своему телу за то, что не сломалось на этих «американских горках». Сплю я плохо, хотелось бы научиться расслабляться и отдыхать. Как в Шивананда-йоге, минута шавасаны после каждых двух поз. Учусь. Хочу отпускать проблемы по мере поступления, а не пытаться спасти мир. Хочу найти человека, с которым можно было разделить эту бурную захватывающую жизнь. Но даже не позволяю себе мечтать о таких вещах. Я в бесконечном беличьем колесе чужих проблем. Что же должно произойти, чтобы я с этого колеса соскочила? Когда я буду жить свою жизнь? Мне кажется, как в молодости, что скоро эта фигня закончится и дальше будет что-то главное. Чем дальше я живу в этом ожидании чуда, тем дальше это чудо отходит от меня, и пространство заполняется ненужными и невыполнимыми задачами. Проблемы моих детей выглядят для меня важнее своих. Это и есть мой камень преткновения. До тех пор, пока я не буду считать свою жизнь важной, она не будет важной для других. Пока она не является приоритетом для меня, не будет и для других.
Легче сказать, чем сделать.
Неделя без Васи успокаивает меня. Размеренный ритм работы и никакого котячьего писка или эксцессов. Центр помощи пожилым обещает присылать женщин-помощниц. Мама продолжает отбиваться и кричать, что ей надо в Лондон. То, что в Лондоне не только нейрохирурги, но и никто другой ее не ждет, маму впечатляет мало. А на моей территории идея о том, чтобы приучить маму не зависеть от меня, – утопия.
Мы с Аней разобрали заключения по тестированию и обсудили возможные изменения, которые я могу сделать в рутине своих детей. Насчет школы для Васи вывод схожий с моим: нужно организовать другое обучение. Интернат с сильными мужскими ролевыми моделями, так как папа еще та модель. Нужны мануальные навыки, животные, сверстники, музыка. От меня он уже ничего не возьмет. Такое впечатление, что я опять бьюсь в закрытые двери. Он слишком мал для ремесленных школ, а его полное нежелание что-либо делать – антидот к моим стараниям, так как заставить его нельзя.
Наша местная школа присылает всевозможные оповещения по поводу начала учебного года. Они остаются в онлайн-формате, и пока атлетические секции не будут соревноваться, но тренироваться можно. Васина старая футбольная секция с тренерами-родителями объявляет набор, но Вася охладел к футболу и приказал мне его не записывать.
Лора всё так же не может бегать, да и не хочет. Ее интересует социальный успех, и если она не может всех переплюнуть в спорте, то выбирает не заниматься.
Так как я уже подзабыла о страстях с департаментом семьи и детей, мне напомнили. Пришло письмо от них, что на меня открыт новый кейс. Они не имеют права сообщать, кто им настучал, но это был мой бывший муж – потом сам признался. Они хотят прийти и беседовать со мной с детьми, отделаться от них нельзя. Неразумно сопротивляться, у них есть неограниченная власть и право забирать детей.
Позвонила мне девица, с которой мы общались полтора года назад, Кори. Вежливо, но настойчиво хочет личной встречи. Опять нужно выдумывать, как это организовывать. Сложно гарантировать присутствие Васи и чтобы он не скандалил. Нужно прибежать с работы пораньше, найти его и показать Кори положительную картинку семейной жизни, которая у нас с большой натяжкой. Прицепиться есть к чему. В письме написано, что можно подать апелляцию в течение тридцати дней, и я написала встречное письмо, страшно возмущенная. От бурного моего возмущения так ничего и не вышло. В письме не указан адрес заведения, оно засекречено, в интернете адреса нет, и непонятно, куда это письмо отправлять. Я долго искала, потом звонила адвокату и центру, от которого работает Ник, чтобы выяснить. Жалко потраченного времени. Через две недели, когда закончился срок апелляции, я получила письмо назад – оно не дошло до адресата, так как был неправильный адрес.
Поговорила с самой Кори, она проконсультировалась со своим супервизором и отказала мне в апелляции.
Нам нужно держать лицо, изображать функциональную семью. Для меня это дополнительная работа и давление, для детей – давление и контроль. Как говорила Шапокляк, хорошими делами прославиться нельзя. Чувство вины, как вампир, жадно сосет мою кровь. Хочется рвать и метать от этой новой угрозы и защищать своих детей.
К государству, которое берет на себя функции родителей, у меня большие претензии. Ведь помощи от Кори в прошлый заход не было никакой. И озвучить, как выглядит помощь от нее, тоже нельзя. Можно предположить, что в случае плохих родителей эта служба может помочь детям. Но машина этой системы статична и обязана отвечать на кляузы от взрослых, а не детей. Дети, которым нужна помощь, сами эти кляузы не напишут, да и слушать их никто не будет, как в случае с Лорой. Зато школа и мстительный бывший муж всегда рады настучать. Неважно, пусть даже я самый лучший и ответственный родитель на планете, система на такую мелочь не обращает внимания.
Моя ярость, как и другие эмоции, заметается под ковер, раз адресату всё это не выдашь, а для детей, компенсаторно, хочется быть хорошей-прехорошей, и тянет на добрые дела. Хочу купить новый матрас для Васи. У нас у всех удобные кровати, а Вася спит на старом проваленном матрасе, в котором, я подозреваю, куча аллергенов. Сказано – сделано. В результате Вася при содействии моего чувства вины получил самый лучший, современный, дорогой, экологический, латексный матрас. Чувство вины на время заткнулось.
У мамы закончилась физиотерапия с Дианой, и теперь она должна ездить в городскую физиотерапию два раза в неделю. Ей нужно заказывать транспорт через центр для пожилых. Это нужно делать заранее и утром, а я иногда не успеваю. Мама уже почти наловчилась с ними договариваться, но получается через раз, и тогда нужно ее везти мне. Еще одна соломинка к возу моих обязанностей. Но процесс идёт в нужном направлении, и страховка покрывает физиотерапию.
У нас по соседству есть еще одна русскоговорящая семья. Они тоже живут с бабушкой, которая приехала из Москвы и живет с ними почти постоянно, с периодическими отлучками. У них две маленьких девочки, пять и восемь лет, – муж-американец Эрик и жена-россиянка Неля. Неля – учительница истории в чартерной школе, в которой Лора училась до нынешней. Лора считает, что она очень хорошая учительница, а Неля – высокого мнения о Лоре. Они хорошие соседи, и не раз мне помогали. Эрик – со столярной умелостью в изготовлении деревянной машинки для Васиного бойскаутского конкурса, Неля – с советом насчет школы для Васи. Я записала его в лист ожидания в эту школу тоже, хотя они пока онлайн. Неля в прошлом году дала Лоре роскошный наряд для школьного бала. Она хорошо шьет и радует глаз своими платьями со вкусом на фоне печально серо-черных коллег. Она немножко со странностями, и дружить у меня с ней не получилось. Но дружить со всеми не обязательно. Я ей благодарна за помощь и доброту.
Неля зашивается на работе, и на ее маме, Ирине Ивановне, держится дом. Она исключительная хозяйка и трудится не покладая рук дни напролет.
Ирина Ивановна готовит и кормит всю семью, гладит белье. У них всё по правилам. Заплетает длинные косы обеим внучкам и гуляет с ними. Девочки с косичками и бантиками выделяются на общем фоне. Ирина Ивановна готовит сложные блюда и угощает. Мама пусть с палками, ходунками или с помощниками, но любит захаживать к ним в гости на вкусняшки. Это всего каких-то двести метров от нас. Наша бабушка и их отличаются, как луна и солнце. Ирина Ивановна считает себя центром своей семьи и тратит все силы на семью, тогда как мама считает себя центром вселенной и ждет, что все ей должны прислуживать. Но возраст и советское происхождение их роднит, и они общаются по телефону и лично. Я подозреваю, что мама жалуется и обсуждает меня и детей, но предпочитаю не слышать маминых разговоров. У меня есть Аня, а мама сливает свою фрустрацию в уши друзей и знакомых.
На очередной сессии с Аней мы обсуждали мои отношения с детьми. Я не чувствую себя главной и правой, мое чувство вины указывает на это. В борьбе за то, кто главный, побеждают они. Аня рассказывала о стратегиях энергетического укрепления. Я зашиваюсь и играю оборону и никак не выхожу из наработанного паттерна. Родитель по определению мощнее, чем дети. Выходит, я не вписываюсь в мою роль.
Есть мученическая тенденция брать огонь на себя. Как будто я нарисовала мишень, бегаю и указываю всем, куда стрелять. Во многих ситуациях огонь можно было бы пропустить. Аня посоветовала мне почитать Вадима Зеланда.
Я в начале пути, и изменения происходят микроскопическими шагами, а надо бы свернуть горы. Но первый раз в жизни я начинаю видеть, как энергия берет первенство над физическими действиями, которых я всегда произвожу в избытке. Тот случай, когда за сессию медитации происходит больше положительных изменений, чем за неделю действий. Но это пока только слабые намеки на то, как всё на самом деле работает.
В пятницу я возила маму на очередной визит к доктору. В этот раз – к глазному врачу, по поводу полузакрытого глаза. Ей нужно подшивать веко, иногда пальцами приходится держать глаз открытым. Мы обсуждали этот вопрос пару лет назад, но тогда страховка не оплачивала операцию. Доктор соглашается дать нам направление к специалисту, и, к удивлению, через три дня нам назначают новый визит, уже в Спрингфилде, до которого ехать почти два часа в одну сторону. Я напомнила врачу о том, что страховка в прошлый раз не сработала, но он говорит, что в этот раз всё должно быть хорошо.
Есть идея последней летней вылазки из дома. Еще весной мы с Лорой выиграли билетик на мама-дочкином мероприятии на морское путешествие с китами. Хоть мы уже и нагулялись у моря, я всё же решила свозить детей и к китам.
Экскурсии идут с северного побережья Массачусетса, снова из Глостера. Ночевали в городке, минут за сорок до побережья, где нашла ночлег «Эар Бнб». Но без приключений не обошлось. Утром я выезжаю задом по незнакомого подъезду к дому и не замечаю низенькой каменной ограды – распорола колесо. Нужно было поставить запасное и успеть до восьми утра к нашей лодке – опаздывать нельзя. Хозяин дома помог мне поменять колесо, а хозяйка приготовила нам бутерброды на завтрак, и у нас всё получилось, несмотря на драму с машиной. На обратном пути мне пришлось заехать в автомагазин и там поменять шины, но на китов мы успели, и они превзошли все наши ожидания. Такая радость быть в море, на ветру и солнце! Китов буквально пасут и знают по именам, корабль точно и нацелено идет к тому месту, где они плавают. «Китиха» Дрос знакома с судном, так как натуралисты возят туда группы из года в год. У китов – уникальный рисунок под хвостом, как отпечатки пальцев, и по этому рисунку их идентифицируют. Этой девушке-киту двадцать три года. Я была поражена, сколько известно натуралистам о китах, особенно конкретно об этой самке. Она плавала вокруг нас и оказывала внимание. Фыркала и показывала роскошный хвост. Восторгу не было конца. К нам присоединились и дружелюбные дельфины, они сопровождали лодку. Киты проводят лето на Атлантическом побережье рядом с нами, а зиму проводят в Карибском бассейне, где выводят потомство и худеют.
Мы получили массу впечатлений и приветы от животных. Такое вот последнее совместное мероприятие до начала учебы.
Возвращаемся из поездки, и на следующий день начинается школа. Я на работе, поэтому не вижу этого расстройства. Виртуальное обучение всё так же плохо организованно и сложно выдерживается моими детьми. Первый день загрузил Лору, она в стрессе. Вася проигнорировал половину своих классов, так как заснул у экрана. Он не встает с кровати для начала занятий. После того как он просыпается и включает компьютер, я ухожу на работу. Без контроля и вертикального положения лежание в кровати неизбежно приводит к засыпанию и пропущенным занятиям. Вася не понимает, что в этой школе поблажек не дают. Ему трудно перейти на дневной образ жизни, так как он всё лето спал до обеда. С работы по телефону я его поднять не могу. А мама не может спускаться в подвал по ступенькам. Лежа в кровати с выключенной камерой, он засыпает. Но пока никаких сигналов из школы за первый день не присылают. Васе положена помощница по домашнему заданию, которую в первый день он тоже проигнорировал. Мы обменялись имейлами, и на следующий день я уговариваю Васю, а он уверяет, что всё сделает.
Мы с мамой едем в путешествие в Спрингфилд глазному врачу, что занимает целый день. Сидя за рулем, я психую от ее вопросов. Задавая их, она не слышит и не слушает мои ответы, и цикл повторяется снова. В настоящем – один большой конфликт, объединяет нас только прошлое. Я, конечно, хочу, чтобы моя мама поддерживала меня и помогала с детьми, но пока всё с точностью до наоборот. Это неисполнимая мечта. Она критикует и опускает меня и детей, а помочь не в силах. Мама в лучшей физической форме, и агрессивность у нее повышенная. Первые полтора часа в машине прошли довольно бурно.
У врача всё прошло даже слишком хорошо. Нас приняли и объяснили все детали операции, которая занимает около двадцати минут. Саму операцию назначили на октябрь. От такой гладкости я слегка обалдела. Мы вышли от врача и решили заехать в русский магазин, в котором я никогда не была. По дороге туда мне перезвонили из офиса врача и сказали, что ее страховку не принимают и все предыдущие действия отменяются, даже наш сегодняшний визит не будет оплачен. Это звучит ближе к правде – то, к чему я была готова. Жаль, что столько времени потрачено напрасно.
Прошлись по магазину с красивыми продуктами, но я растерялась, и мне ничего не хотелось. Мы вернулись домой усталые. Целый день шел дождь, и водить машину было тяжело. А когда рядом мама, я трачу в три раза больше энергии. Она еще и поучает, как вести машину, хотя сама не водитель. Пытка мамой в машине – врагу не пожелаю.
В мое отсутствие Вася опять присутствовал в школе по касательной. С помощницей по домашнему заданию хочу договориться о встрече. Перед окончанием прошлого учебного года всё относительно работало, так как он физически был знаком со своей учительницей. Новые люди его настораживают, он долго привыкает к ним. Пока избегает всех и не хочет ни о чем разговаривать. Убедил меня, что в первую неделю ничего не происходит. Времени прошло два дня, предметы он еще не заваливает, поэтому я отступаю.
Я звонила его педиатру и спрашивала совета. У нее несколько приемных детей и у своих были психологические проблемы, потому она в теме. Доктор мне рассказывает о специальных программах, когда подростков выбрасывают в дикую природу, где им надо выживать. Звучит как-то очень жестоко, и цена стартует с десяти тысяч долларов до сотен, не вариант для меня. Еще есть программы департамента детей и семей, о которых так подозрительно мало известно. Они подразумевают сбор подростков под одной крышей в групповом доме, что уже повод волноваться о том, чему могут научить проблемные сверстники. На очередной встрече с доктором Тамини обсуждаю ту же тему, так как Вася не явился на нее и у меня была возможность полчаса обсуждать возможные варианты действий. Она считает, что нужно положиться на программы департамента детей и семей и признать, что я не справляюсь. Они работают с трудными детьми. Рассказывает, что подростки живут в групповом доме и должны сами следовать расписанию или не попадут в дом на ночь. Это называется программа ключа. Она говорит мне то же, что в свое время и адвокат, – Вася становится больше, чем я, и физически я не смогу от него защититься, если он в буйстве. Такие дети, как он, могут расстрелять одноклассников при наличии оружия. Подразумевается, что ребенок уходит из дома родителей, и опекунство да контроль – у государства. Я не могу это слышать, и мозг пропускает информацию. Меня такие варианты не устраивают.
Теперь вопрос лекарств. Из двух групп препаратов, что были предложены от тревожности, на которую он как бы не жалуется днем, когда ему весело, но не спит ночью, и от СДВГ – он принимал Риталин, который зомбирует на время школы. Вася умный и учиться может без Риталина, но его поведение никого не устраивает. С Риталином он чувствует себя гадко, как под колпаком. Действует препарат на время школы, а после трех часов дня у Васи мандраж и откат после лекарства, и он безобразничает с еще большей силой. Такие качели перечеркивают все преимущества приема. На данный момент он ничего не принимает, заставить и проконтролировать сложно. Я же вижу, что от лекарств не лучше. Если я не заставляю принимать лекарства, я становлюсь виноватой и под ударом, так как система видит, что я не исполняю свой родительский долг. И доктор Тамини мне об этом не раз говорила. Oт оппозиционного характера нет лекарств.
Глава 20
Васе положены встречи со школьным психологом раз в неделю, это записано в его индивидуальном плане обучения. По себе сейчас понимаю, работа с психологом – это самый продуктивный способ разруливания психологических проблем, если человек готов и хочет. Кроме лекарств, которые в Васином случае мимо. Но Вася не готов и не хочет. От Ника он увиливает уже год, и его регулярные встречи для галочки. В прошлом году, пока школа была очная, Вася ходил к психологу, и это приучало его выражать свои чувства. Но как только обучение перешло в онлайн, дальше договориться дело не шло. В этот раз я тоже общаюсь по имейлу со школьным социальным работником, его зовут Джейсон. Он назначает Васе время на 11:20, во время длинной перемены. Вася смывается гулять. Встреча не происходит ни на вторую неделю, ни на третью. Вырабатывается ритм – он спит на первых трех классах, хоть и пытается включаться ради присутствия, и после перерыва уходит из дома и прогуливает остаток школы.
По ночам у нас Васей война за вай-фай. Голова моей кровати находится прямо за стеной с антенной вай-фай. Со включенным интернетом я спать не могу, потому и выключаю на ночь, и после сорока пяти минут или часа тщетных попыток заснуть выхожу из спальни и нахожу интернет включенным. Иногда по два или три раза ночью приходится вставать из-за того, что предсказуемо просыпаюсь, как только Вася включает интернет. Он действует всегда подпольно, тишайше двигается по комнате, никогда не признается и винит свою сестру, которая тоже вполне может такое делать. У нее по ночам Смольный – подруги общаются. Узнать, кто из них включает интернет, невозможно. Из всей семьи спит только мама, хоть ей ни в школу, ни на работу. Она тоже бурчит по поводу вечернего отключения волшебного окна в мир. Две волны энергии в конфликте – угасающая моя и усиливающаяся всех остальных. Опять все против одного. Семья только разыгрывается к десяти вечера, а я им о режиме.
С учителями переговорила почти со всеми. Они жалуются, что он выключает камеру, но задания кое-какие делает. Говорят, что многим детям сложно, и утешают, что он войдет в колею. Вася уверяет и клянется, что они с Картером каждый день посвящают время домашнему заданию. Проверять мне он ничего не дает, помогать тоже.
У Васи нет смартфона. Я ему купила допотопный раскладной телефончик, и он его стесняется. Купила не для понтов, а чтобы с ним связаться. Сын его с собой не берет, не заряжает и оставляет с выключенным звуком – очередной саботаж. Мое желание идет вразрез с его желанием – не хочет он, чтобы я ему звонила. Бесполезный телефон.
Мой старый андроид, который прекрасно работал на вай-фае, он убил за одно касание, искупал. А играть в игры по ночам на чем-то надо. Приходит домой с телефонами Картера, которые тоже ломаются и меняются очень быстро. Или мучает мой комп, так как на школьном в игры нельзя играть. Новый домашний хромбук он убил за неделю. Взял его с собой на ночевку в палатку, и там кто-то на него прыгнул.
Обдумывала вариант купить ему телефон, чтобы дома сидел и играл. И даже пыталась с ним договориться на тему зарабатывания телефона, скажем, хорошими оценками. Но он не может сдерживать свои обещания и знает, что ему и так всё достанется даром. Зачем так мучиться?
Новому телефону жизни будет пару дней – слишком дорогая игрушка. А Картера никакой телефон не затмит.
Та же история с велосипедом. Я прописана в велосипедной мастерской, хожу туда каждую неделю. Вася-кентавр, ногами не ходит, и велосипеды под ним горят. Вася ездит сейчас на новом дорогом велосипеде – папа подарил на Рождество, которое еще будет. Этот велосипед уже три раза был в починке, не считая того, что его «чинил» сам Вася, и выглядит он так себе. Велосипедные мастера очень удивляются, как можно так быстро и непоправимо уничтожать велосипеды. Вещи невербально констатируют диагноз. Если не знать диагноз, то даже глядя на вещи моего сына, можно понять, что он – особенный ребенок. Его комната – тоже свидетельство бурного характера. Я обнаружила большую дыру в стене и, когда начала расспрашивать, поняла, что он продырявил стену головой, когда скользил по матрасу, подпрыгивая уже не помню на чем. Дыру он скрывал, но когда я увидела ее, согласился сходить в хозяйственный магазин, купить замазку и всё исправить. Новая подвальная комната – бывшее самое красивое место в нашем доме, уже украшена выбоинами и царапинами на полу и стенах. Глядя на эти повреждения, я вспоминаю слова доктора Тамини, что следующей в списке повреждений буду я.
После двух недель школы начинаются конкретные жалобы от учителей, особенно от учителя английского. Писать и читать для Васи крайне сложно, как я заметила при заполнении анкет для спортивной школы. Джейсон рассказал мне, что два раза в неделю в школу очно ходят особенные дети, Вася не один такой. Вася и слышать не хочет о школе, так как боится ковида и нужно вставать рано. На школьный автобус нельзя опаздывать. Уговаривала попробовать, и он наконец-то согласился на один раз. Через полчаса после того, как он зашел в школу, начал психовать, названивать мне и жаловаться. Сказал, что ему нужно сидеть на месте в маске, ни с кем не разговаривать, в туалет не выпускают, воды пить нельзя. Нужно сидеть на предписанных местах, и вокруг него пугающие, гукающие, больные дети. В обед тоже нельзя пройтись или отойти, надо сидеть в закрытом помещении. До конца дня он бы не дотянул. Утром не ест, в обед не ел, так как еда была несъедобная. К вечеру от голода точно был бы готов всех убить.
Я забрала его в мой обед, когда была возможность оторваться от работы. Вася заявил, что больше в эту школу не пойдет. Дальнейшие уговоры ни к чему не привели. Школа считает, что они оказали ему необходимую помощь и больше ничего предложить не могут. Я опять оказалась между двух огней.
На работе, в отличие от домашнего хаоса, события развиваются в положительном ключе. Нам чудесным способом дали деньги вермонтского гранта – пятьдесят тысяч в моем распоряжении. На что потратить, уже знала. Был план выплатить предыдущие ссуды за оборудование и купить новые радиографические сенсоры. После складывания этих сумм пятьдесят тысяч улетели хорошо, без остатка. Без долгов двигаться вперед легче. Подошел процесс отчета по ссуде, которую я брала в июне, и эти деньги мне простили. Я в шоке от такой щедрости государства и от того, что всё прошло без задоринки.
В расписании мы потеряли один день из четырех рабочих. Люди до сих пор с опаской выходят из дома и не торопятся лечиться. Мой нерушимо надежный ментор и коллега доктор Сэм решил не возвращаться к работе и вышел на пенсию.
Я очень люблю доктора Сэма. Сорокалетний опыт, еврейская мудрость и чувство юмора сочетаются в нем в идеальных пропорциях. Он всегда дает мне замечательные советы, и мы можем с ним болтать часами. Под личиной пародонтолога скрывается йог, Рейки-мастер, маг, буддист, фотограф и другие субличности. Он любезен, дипломатичен и очарователен. У меня так не получается.
Для меня доктор Сэм олицетворяет дружелюбность Вселенной. Родители доктора Сэма были нью-йоркскими психиатрами, которые специализировались на интерпретации снов. Толкование снов в него встроено с молоком матери – необычное секретное оружие, на уровне тонких энергий. Я долго не могла поверить, что такой почти небожитель продавал практику наравне с сутяжными мизогинистами в профессии. Исторически стоматологические практики возглавляются врачами-мужчинами, которых обслуживает толпа женщин. Получается эффект «царька». За многие годы в такой среде формируется комплекс величия. Испытала, как это работает на себе, пока искала практику.
Мы с доктором Сэмом уже давно не работаем вместе, но общаемся по телефону регулярно. Он перенес много горя и неприятностей, но его мудрость и оптимизм всегда вдохновляли меня. Он мне показывает, что есть жизнь и после, и во время этого поколенческого бутерброда.
Доктор Сэм, как секретный клей, невидимо скреплял практику. Теперь мне надо принимать все решения самой. Я владею практикой девять лет, но привыкла советоваться с ним по любому вопросу. Как и в случае с семьей, мысль о том, что я одна, приводит в отчаянье. На автомате срабатывает психологический предохранитель, и я перевожу мысли-стрелки в другую сторону.
У Лоры закончился заграничный паспорт, и мы с ней ходили на почту подавать заявление на новый паспорт. А где паспорт, там и путешествия. Обсуждали возможность каких-то поездок. Она в прошлом году не ездила с нами на Багамы. Сейчас созрела, а Вася бредит сноубордом. Если восстановится туризм, можем с ней вдвоем съездить на море. Я даже купила билеты под это дело, очень дешевые сейчас. Хочется опять сбежать в теплую солнечную мечту.
Лора думает в направлении частных школ, и мы с ней записались на виртуальный тур школы в часе езды от нас, в штате Нью-Йорк. Это классическая, дорогая и престижная школа для девочек. Похоже на Хогвардс – здания, как замки. Об этой школе знает ее бабушка, мама отца. Я очень надеюсь, что отцовские родственники смогут помочь финансами, так как я эту роскошь не потяну. Тур ослепляет меня великолепием. Как мы жили без онлайн-туров?
Онлайн обучение проникло и в стоматологию. Уже больше десяти лет я не участвовала в конференции в Вермонте, потому что это три часа на север от меня, а мне всё хочется на юг. Конференция из-за ковида стала виртуальной, поэтому я могу поучаствовать и получить свои единицы образования, необходимые для поддержания лицензии, не выходя из дома.
Самая лучшая новость – мой музей перешел на виртуальные лекции! Записалась на несколько таких лекций, которые, правда, в три часа дня, и я по времени не вписываюсь на работе, но бывают же приятные неожиданности и время открывается. Радуюсь, что в моем расписании есть снова музей. И раз пошла такая пьянка, решила виртуально петь и в хоре. Будут разучивать «Мессию» Генделя. Не очень представляю, как это будет, но музыка очень красивая, хочется попробовать.
