Czytaj książkę: «Внутри», strona 4

– Фокус с вопросами? – поднимаю бровь.

Такое чувство, что каждое новое слово, сказанное мамой, утягивает меня в неизвестность всё дальше и глубже.

– Психологический прием, который позволяет очень быстро остановить стремительно разыгрывающуюся тревогу. Когда Адель была маленькой, мы это часто проделывали, но по мере взросления всё реже и реже.

– Гипноз какой-то, что ли?

– Не совсем. В детстве Адель часто погружалась в тревожные состояния, и чтобы избавить её от них, психолог посоветовала переключать её внимание с помощью вопросов. Простые, но связанные друг с другом одной темой. Хватает трех-четырех, чтобы перезагрузить нервную систему.

– Ты серьезно? – смотрю на нее, с трудом сдерживая смех. – Хочешь сказать, что я оказываю какое-то негативное воздействие на её нервную систему?

– Как я уже сказала, Адель с детства считает себя лишней, – совершенно серьезно говорит мама. – Не хочу углубляться в эту…достаточно неприятную тему, но я считаю, что эта мысль вновь проснулась в её голове, когда она узнала о твоем возвращении. И стаканчик с кофе, как и вино, она опрокинула на себя нарочно. Она знает, как мы с папой ждали тебя, как радовались твоему приезду, и, наверное, ей не хотелось мешать нам… В общем, такие дела.

Зачем я слушаю всё это?

Зачем мне столько знать о ней?

Пф. Ещё и больше половины банки рассола выпил, который через несколько минут вылезет обратно.

«Они вели себя с ней просто по-ублюдски, когда рядом не было ваших родителей. Да что уж там: Вероника с Кириллом до сих пор не знают, сколько всего пришлось вынести их дочери, пока все вокруг пили, развлекались и вели непринужденные беседы! Её нежелание признавать в тебе брата оправданно. Ты знал, что все эти люди, а в особенности твои подружки, считали виноватой именно её в том, что ты не хотел больше приезжать сюда. Из-за этого ей приходилось молча стряхивать с себя всё то дерьмо, которым её поливали», – отчеканивает каждое слово голос Дарины.

Тошнит. В ближайшем будущем никакого алкоголя.

– Про стаканчик с кофе ничего не знаю, – говорю, спешно отодвинув стул. – Но вино на нее выплеснул я. Случайно! – поднимаю вверх ладони. – Так что она, наверное, просто захотела проснуться в постели со своим парнем, а не… Всего хорошего, мам! – кричу, спеша в туалет.

6

Зоя. Моя спасительница. Сколько раз она вот так заботилась обо мне, принося спасительный куриный бульон и минеральную воду в мою комнату?

– Как в старые и добрые времена, – озвучивает она мои мысли, поставив деревянный поднос на прикроватную тумбочку. – Ничего не изменилось. Разве что теперь у тебя большие разрисованные руки, как у какого-то байкера.

– Не люблю мотоциклы, – бормочу, перевернувшись на спину. – Я не понял, тебе не нравятся мои руки?

Стукнув меня по пятке, Зоя подходит к двум чемоданам, которые я ещё не разобрал.

– У тебя же вся одежда помнется!

– И ладно. – Сажусь на постели и ставлю поднос на ноги. – Возьму утюг и поглажу.

– Если бы позволил, я бы уже давно со всем разделалась!

– Нет, нет! Я всё сделаю сам.

– Когда? В следующем году? – Зоя ставит руки в боки и смотрит на меня с опасным прищуром. – Или ты не собираешься разбирать вещи, потому что их всё равно скоро собирать?

– Когда бы я успел сделать это? И не включай маму, – говорю и пробую бульон. – Божественно.

– Конечно, божественно! Я ведь приготовила. А что с мамой? Ты хоть представляешь, как она скучала по тебе? Как все мы скучали!

– Я скучал не меньше.

– Тогда почему тебя так долго не было? Что ты забыл в этой своей безнравственной Америке? – спрашивает Зоя с откровенным пренебрежением.

Добрая и забавная пампушка. Она совсем не изменилась с тех пор, когда я последний раз просыпался в этом доме.

– Жизнь закрутила, – отвечаю, быстро орудуя ложкой. – Одно знакомство привело к другому, возникли идеи, которым не было конца, и вот миновало четырнадцать лет. Такой ответ тебя устроит?

Поджав губки-бантики, Зоя неопределенно качает головой.

– Да и вам тут некогда было скучать, – говорю, наклонив к себе тарелку. – Своих забот было достаточно.

– Это каких же? Тебя-то, проказник, не было, чтобы заботы эти подбрасывать!

Поднимаю тарелку и заливаю в себя остатки бульона.

– У вас была Адель, – отвечаю, наблюдая за Зоей.

Взгляд моей самой преданной и любящей подруги меняется. За считанные секунды радость в нем сменяется доброй грустью и обратно.

– Тебе она нравится, – комментирую, наливая газировку в стакан. – Нянчилась с ней так же, как и со мной?

– Ну вот ещё! В отличие от тебя, Адель всегда вела себя как подобает умной и воспитанной девушке. Мне не приходилось скрывать от ваших родителей её регулярные ночные вылазки к друзьям и возвращение под утро в пьяном состоянии, потому что их не было вовсе! И она не приводила сюда кучу парней, как это делал ты.

– Я кучу парней не приводил! – смотрю на нее с деланным осуждением. – Что за гадости, Зоя?

– Я имела в виду, что Адель слишком разборчива в этом плане. А вот ты тащил сюда всякий сброд в коротких юбках!

Прыскаю со смеху, да так, что газировка умудряется вылететь из носа.

– Сколько всего хорошего ты помнишь обо мне, – говорю, вытирая лицо салфеткой. – Прям за душу берет.

Зоя что-то бормочет и достает из кармана светлого фартука свой телефон. Надев очки, она смотрит на экран и отвечает на звонок.

– Да, Вадим? Ага. Поняла. Минутку. Аверьян, к тебе Богдан приехал.

– Пусть подождет меня внизу. Я переоденусь и спущусь.

– Я сейчас его встречу, Вадим. Пусть заезжает. – Сняв очки и спрятав телефон обратно в карман, Зоя спрашивает: – Почему не предупредил, что к тебе приедет друг?

– Так я и сам не знал. – Беру телефон с тумбы. Пропущенных звонков и сообщений от друга нет. – И он ничего не сказал. Наверное, – усмехаюсь, сползая с постели, – не ко мне он и приехал.

– А к кому же?

– К вашей умной и воспитанной девушке, – отвечаю, изобразив улыбку. – Слушай, а твой божественный бульон ещё остался?

– Пф! Целая кастрюля! Хочешь ещё?

– Очень хочу.

⁂

Зоя сообщает, что Богдан ждет меня у бассейна. Забираю поднос с бульоном и двумя стаканами ледяной газировки с дольками лайма и иду к зоне отдыха под большим навесом из деревянных реек, на которых, как воздушные шары, висят разноцветные фонарики.

Богдан сидит на длинном диване из темного ротанга, положив ногу на ногу и задумчиво поглаживая квадратный подбородок. Последний раз мы встречались полгода назад, и он выглядел иначе. Он был в точности таким, как раньше: легкий на подъем, душа любой компании и наглый сердцеед. А теперь же он вроде как влюблен, и эта самая любовь превращает его в напряженного и угнетенного дурными мыслями человека, который вчера наглядно продемонстрировал свою слабость перед конкретной девушкой.

«Адель, мы можем поговорить?»

«Я провожу тебя к столу».

«Адель, пожалуйста. Для меня это очень важно».

В этих простых словах было столько мольбы, что я вчера чуть не подавился.

– И куда ты вчера запропастился? – спрашиваю, дав о себе знать. Ставлю поднос на столик, а Богдан, подскочив на ноги, протягивает мне руку. – Мы с Архипом звонили тебе, но ты не отвечал.

– Дела неожиданно появились, – отвечает уклончиво. – Хреново выглядишь.

– Утром было хуже.

Жмем друг другу руки и садимся: Богдан на диван, а я в кресло. Насыпаю в бульон сухарики, беру глубокий супник и, расположившись поудобнее, начинаю есть.

– Как самочувствие? – спрашивает Богдан, потянувшись за напитком.

– Сегодня я питаюсь только этим.

Друг смеется.

– Понятно! Значит, праздник удался.

– У тебя вчера что-то случилось?

– Ничего серьезного. Так, настроение пропало.

– Ты никогда не входил в то число трезвых людей, которым может быть весело в пьяной компании. Тебе надо было просто немного выпить.

– Я был за рулем.

– Остался бы на ночь, – смотрю на него, как на дурака. Нашел оправдание! – Или здесь нет твоего любимого плюшевого мишки, без которого ты не можешь уснуть?

– Иди к черту! – смеется Богдан. – Мое присутствие здесь было бы неуместно, учитывая, что Адель решила остаться у родителей на ночь.

– И ты поэтому сейчас приехал? Чтобы застать её?

– Я приехал к тебе, – отвечает Богдан, поставив стакан обратно на стол. Выражение его лица становится серьезным, словно он собирается сказать мне что-то такое, от чего у меня станут волосы дыбом. – Но лукавить не буду. Я надеялся увидеть её. Почему ты улыбаешься?

– Потому что это что-то новенькое.

– Что?

– Да это! – указываю на него ложкой. – Ты когда успел заделаться таким чувствительным и слабым?

– Слабым? – поднимает он бровь. – А, впрочем, да, знаешь, ты прав. Я действительно слаб. Слаб и немощен перед твоей сестрой, которую ты за сестру не считаешь! К ней все вопросы. Это она сделала меня таким.

– Зря раньше не сказал мне.

– Я ведь объяснил вчера, что не так просто сообщить лучшему другу о своих чувствах к его…к его не сестре!

– Сообщи ты мне раньше о своих любовных переживаниях, у меня было бы время к этому привыкнуть, – объясняю. – А так, прости, не могу смотреть на тебя без слез.

– Ты просто не понимаешь, – усмехается он, а потом ставит локти на колени и опускает голову. – Адель она…она особенная. Даже воздух рядом с ней мерцает. Со мной ещё никогда ничего подобного не случалось.

Не знаю, мерцает ли рядом с ней воздух, но в её изумрудных глазах, как песок на солнце, искрится золотая крошка.

А ещё она сексуальна, как и многие девушки, не обделенные внешней привлекательностью.

– Она уникальная, – вздыхает Богдан. – Таких больше не существует.

– Ясно. Ты решил тоже сегодня говорить мне только о ней.

– Тоже? – поднимает он бровь. Смотрит на меня с недоумением, граничащим с недовольством.

Да что это с ним?

– Родители за завтраком болтали без умолку. – Богдан моментально расслабляется и как будто даже вздыхает от облегчения. – Думали, она здесь осталась, но утром выяснилось, что её нет.

– То есть? – смотрит на меня, вытаращив глаза. – Адель не была дома?

И вот мне снова становится смешно.

– Аверьян, Адель что, не ночевала здесь?

– Нет, – отвечаю сквозь негромкий смех.

– Как это? – трясет Богдан головой. – Я думал, она осталась здесь… Где она была?

– Откуда же мне знать, Богдан? Дома, наверное. Или у своего парня.

– Да какой ещё к черту парень?! – подскакивает он на ноги и начинает метаться из стороны в сторону. – У нее никого нет! Просто не может, потому что она всегда занята! У нее нет времени на бессмысленные интрижки!

– Бог ты мой, – говорю, поражаясь масштабам происходящего. – Да ты просто с ума по ней сходишь. В прямом смысле этого слова.

– Иди ты! – фыркает Богдан, вызвав у меня очередную волну смеха. – Вчера она сказала мне, что у нее кто-то есть, но я не поверил ни единому её слову.

– Ага. И поэтому ты сейчас так бесишься, – комментирую, доедая суп.

– Я просто не понимаю, почему она так со мной поступает? Почему она держит меня на расстоянии и лжет о каком-то парне?

– Может, потому что он у нее действительно есть? – поднимаю на него серьезные глаза, устав с самого утра говорить об одном и том же.

– Нет у нее никого!

– Есть, Богдан.

Но Адель очень глупая и наивная девочка, раз продолжает с ним быть.

– С чего такая уверенность? – зажигается откровенная паника в синих глазах. Богдан живо садится на диван, только теперь ближе ко мне. – Ты знаешь это наверняка? Она сама тебе об этом рассказала?

– Полегче, друг! Ты давай остынь немного, а то пожар ещё тут устроишь.

– Да не могу я! Не могу, Аверьян, понимаешь? Дарина, сучка, нарочно это сказала! – хватается он за голову. – Именно этого она и хотела – свести меня с ума, потому что знает, что я очень люблю Адель и продолжаю терпеливо ждать от нее взаимности.

– Терпеливо? – усмехаюсь, окинув его скептическим взглядом. – Как-то незаметно, друг.

– Я не спал полночи.

– М-м.

– И у меня чертовски раскалывается голова.

– Так значит, любовь и впрямь лишает сна.

– Прекрати издеваться! Слушай, я знаю, как смешно выгляжу. Сначала я переживал за твою реакцию, но, как оказалось, очень даже зря. И когда можно было спокойно выдохнуть, Адель вдруг сообщает, что у нее появился парень! Откуда? Когда? Почему она о нем раньше не рассказывала? Я просто… Я просто немного не в себе, Аверьян.

– Я это вижу.

И потому сейчас Богдану совсем не обязательно знать, что парень его возлюбленной посмел поднять на нее руку. Ярость ослепит его, и он без сомнений разнесет всё на своем пути.

Не говоря о том, что в первую нашу встречу, я хотел её поцеловать.

– Она тебе что-то говорила? – смотрит он на меня. Знал бы, о чем я невольно думаю, убил бы, наверное, с одного удара. – Ты сказал, что это правда – что у нее действительно кто-то есть. Адель тебе об этом сказала?

– Мы с ней успели обменяться лишь парой сухих фраз, Богдан. Но я уверен, что она не одинока.

– С чего? – нервно качает он головой. – Как в этом можно быть уверенным? Ты что, можешь чужие мысли читать?

– Послушай, Богдан, – говорю, опустив руку на его плечо, – просто поверь моему профессиональному взгляду и опыту: она не лжет. Всё, что тебе остается сделать сейчас, – просто принять это. Успокойся, постарайся расслабиться и выспаться, в конце концов. На тебя без слез не взглянешь! Если мне тебя сейчас жаль, то представь, что она думает о тебе?

– То есть я должен опустить руки и сдаться? Отдать её какому-то парню? – брезгливо говорит Богдан, вонзив пятерню в свои идеально уложенные волосы. – И так мне советует поступить мой друг?

– А что ты хочешь от меня услышать? Укради её, к батарее пристегни и держи так, пока не добьешься взаимности?

– Поверь, в минуты отчаяния у меня проскальзывает эта мысль, – бросает он безнадежно.

– Сделаем вид, что я этого не слышал. Возьми себя в руки, Богдан, – говорю серьезно. – Это не конец света.

– Конец, Аверьян! Для меня это конец, потому что… Потому что ты не понимаешь, я ведь её очень люблю!

– Да я уже это понял! – повышаю голос. – Я это понимаю второй день подряд и, честно сказать, осточертело! Ты не думал, что прежде чем она заинтересуется тобой, увидит в тебе того самого, в её жизни будут другие парни? Всё познается в сравнении, и это нормально, Богдан!

– Это ненормально, – проговаривает он сквозь зубы. – Потому что кто-то из них может зайти дальше безобидной интрижки!

– Тому, с кем она встречается сейчас, это точно не светит, – говорю, испытывая раздражение.

– Почему?

– Он не понравится родителям.

Если эта глупышка не одумается, мне придется сообщить им правду о том, как мы впервые встретились и что она пыталась скрыть под слоем пудры.

– Ведь если бы он был достойным их дочери, – поясняю, чтобы избавить себя от лишних вопросов, – она бы познакомила их намного раньше. Они только сегодня узнали о его существовании и были очень удивлены.

Богдан расслабляется. Его плечи плавно опускаются, спина ложится на мягкие подушки. За эти два с половиной дня, что я здесь, никто из друзей не поинтересовался моими делами. Как собираюсь продолжить свою работу на новом месте? Есть ли у меня новые проекты? И почему вообще я вдруг решил вернуться? Кажется, что всех вокруг волновала лишь моя реакция на безответную любовь лучшего друга к «сестре», которую мне навязали. Всё сосредоточено на Адель: разговоры и беспокойство мамы, любопытство Дарины и внутренняя агония Богдана. Я не ревную и не страдаю от дефицита внимания, но, может, уже достаточно насыщать этот день её именем?

– Ты прав. Ты прав, да. Ваши родители не позволят ей связаться с кем попало. А если она ещё не рассказала о нем, значит, сама это понимает! Хорошо, что ты здесь, – говорит Богдан, запрокинув голову. – С тобой действительно спокойнее и проще.

– Давай сыграем? – киваю на теннисный корт. – Наденешь что-нибудь из моего.

– Ты должен помочь мне, – перебивает Богдан. – Помоги мне с Адель.

Да это же какое-то издевательство!

– Узнай у нее об этом парне! Сколько они уже вместе? Серьезно у них или нет?

– Я сейчас тебя спрошу: ты серьезно, Богдан?

– Более чем. Ты мой лучший друг, ты знаешь меня лучше всех. Попробуй как-нибудь ненавязчиво рассказать ей обо мне. О моих достоинствах, например.

– Богдан, мне шестнадцать?

– Это тут при чем?

– При том, что подобной чепухой занимаются подростки и преимущественно девчонки!

Он совсем спятил?

– Ты просто не понимаешь, Аверьян. Я люблю её! Очень люблю, но она очень упрямая. И плюс ко всему у нее, оказывается, есть парень! – издает он нервный смешок. – Парень! Какой-то уродец на поддержанном авто!

И даже то, что этот парень тот ещё уродец, я не стану нахваливать собственного друга, у которого точно поехала крыша. Всё, что ему сейчас нужно, – просто успокоиться, а не метаться, как зверь в клетке, и строить идиотские планы.

– Слушай, отправляйся-ка ты, друг, домой. Выспись хорошенько. Тебе жизненно необходим отдых, Богдан. Не хочешь ехать – оставайся здесь. Свободные комнаты есть, Зоя тебе всё приготовит.

– Нет, не могу. Если Адель приедет сюда и увидит меня… Вчера я пообещал оставить её в покое, – объясняет он, закрыв лицо ладонями.

– Достал?

– …Да, – усмехается он, опустив голову. – Что-то типа того.

– Сам ведь видишь, что только хуже делаешь. Отпусти всё, постарайся занять себя чем-то, чтобы мысли о ней не лезли в голову. По крайней мере, с той частотой, как сейчас. А там, может, и у нее что-то поменяется.

– Черт возьми, как хорошо, что ты здесь, Аверьян! – Богдан стучит мне по плечу, и на его лице загорается обнадеживающая улыбка. – Если бы я знал, что всё окажется так просто, то уже давно бы рассказал тебе обо всем, что со мной творится.

– Ты меня услышал? – смотрю на него, как строгий препод на завалившего экзамен студента. – Отдохни и отвлекись. Иначе сделаешь только хуже и в первую очередь для себя.

– Я понял, – качает он головой и смотрит на меня с благодарностью. – Когда ты рядом, и правда проще переживать дерьмо.

– Рад это слышать.

– С Архипом не так. Он что-то говорит, говорит, а я его вообще не слышу. Просто воздух сотрясает и всё. Только прошу: при любой удобной возможности, когда посчитаешь нужным и правильным, узнай у Адель, что и как там у нее с этим… В общем, ты понял. Я полностью доверяю твоему профессиональному взгляду и опыту.

– Богдан, я не думаю, что смогу быть полезен тебе в этом деле, – говорю откровенно. – Я же говорил, что мы с Адель сказали друг другу два-три слова. К тому же после того, что рассказала Дарина, она вряд ли захочет общаться со мной.

А ещё я ей вроде как пригрозил. Это вышло ненамеренно. Честно. Я лишь хотел вновь посоветовать ей держаться подальше от ублюдка, размахивающего кулаками, но получилось, будто я подразумевал себя. Впрочем, и это тоже будет не лишним, ведь мы оба точно не планировали заводить дружбу.

– Дарина много чего может наговорить. Лично я не знал ничего о каких-то там издевательствах!

– Когда это происходило, ты находился в Америке, а не здесь.

– Всё равно чушь собачья! Адель никогда ни о чем подобном не рассказывала! Да и я не слышал от близняшек и других ни одного плохого слова в её адрес. Ну, ты мне поможешь? – снова настаивает Богдан. – Я же не говорю становиться её другом! Просто так, между делом, поинтересоваться…

– Будет возможность – сделаю, – перебиваю его, теряя терпение. – Но сильно не надейся, поскольку сюда она вряд ли будет приезжать с завидной регулярностью.

– Ты так в этом уверен? – задумчиво спрашивает Богдан, глядя в сторону подъездной дорожки.

Оборачиваюсь. Мама отдает Зое свою сумочку, пока отец вынимает из багажного отделения большой черный чемодан и говорит что-то Адель.

– Смотри, она приехала. Родителям удалось её уговорить, – комментирует Богдан. – Это её чемодан? Она что, остается здесь?

Сегодня на ней светлые джинсы и укороченная белая футболка, а длинные волосы всё также переброшены на правое плечо. На голове соломенная шляпка, которая очень идет её нежному личику. Я это вижу даже отсюда.

– Мне пора сваливать, – торопится Богдан и протягивает мне руку. – Вероника с Адель идут к дому, так что я пойду, пока они меня не увидели.

– Думаешь, они не увидели твою машину?

– Женщины такое не замечают!

– Ты сумасшедший! – смеюсь, наблюдая за ним.

– Черт, Кирилл меня увидел. Так, ладно. Поздороваюсь с ним и сваливаю! Всё, друг, удачи тебе! Я всегда на связи, так что звони в любое время дня и ночи.

Пожав мне руку, Богдан идет к длинному навесу, где припарковал свой автомобиль. Смотрю, как они с отцом здороваются, наверняка интересуются делами, а после мой друг запрыгивает в авто и уезжает.

Заметив меня, отец машет мне рукой и громко спрашивает:

– Как самочувствие?

– Всё лучше и лучше! Чей чемодан?

– Адель! – отвечает он. – Она поживет у нас несколько дней! Представляешь, соседи сверху затопили её квартиру!

Вот как. Квартиру, значит, затопили.

Эх, мама, мама. Не сомневаюсь, без тебя здесь точно не обошлось.