Czytaj książkę: «Ферма механических тел», strona 7
Мы оставили «Стэнли Стимер», обошли владения гениального изобретателя по периметру и вошли в укрытую вьюном неприметную калитку с противоположной стороны от парадного въезда. Я огляделась и восторженно присвистнула. Нас окружили латунные механические деревья, под сенью которых смотрели в небо, снимали шляпы и танцевали такие же статуи.
Ли Мэй вел меня с уверенностью человека, не раз здесь бывавшего. Я с благоговением глазела на диковинный сад и старалась не отставать от чеканного широкого шага невозмутимого инквизитора. Механические деревья тихо поскрипывали на осеннем ветру и даже сбрасывали металлические листья. Статуи приветственно махали руками и поворачивали головы нам вослед. Вот что значит настоящая ферма механических тел!
Чем ближе к особняку мы подходили, тем отчетливей становился гул, стук и звон, доносящийся из его глубин. Когда мы оказались у черного входа, инквизитор один раз грохнул серебряным кулаком в дверь, а я скрипнула зубами. Что за привычка? У меня аж задница поджимается от ассоциаций с военной бомбежкой!
Открыл нам представительный гном в ливрее мажордома, которая шла ему так же, как мне юбки. Седая борода, заплетенная в национальные косы, доставала ему до пупа, а лысая макушка была аккурат мне до подбородка.
– Croeso, – он почтительно шарахнул кулаком по груди перед инквизитором, ну, и передо мной за компанию. – Y meistr yn aros i chi19.
– Diolch i chi am eich lletygarwch20, – на чистейшем наугриме так же почтительно откликнулся Ли Мэй.
Я ломано повторила его фразу, примерно вспомнив ее перевод. Пока была жива мама я довольно бегло изъяснялась на гномьем. А потом общаться на нем стало не с кем, и он забылся.
Нас провели по пустующим, освещенным электрическими лампами коридорам с минималистичным убранством в кабинет мастера Дедерика. Едва переступив порог царства механических деталей, слесарных инструментов, чертежей и книг, разбросанных по всем горизонтальным поверхностям кабинета, в том числе и по полу, я почувствовала в его владельце родственную душу.
– Ли Мэй, товарищ! – басом взревело откуда-то из-за бумажных завалов письменного стола и нам навстречу выбрался седовласый гном, топая прямиком по чертежам и на ходу снимая гогглы. Заметил меня и насмешливо дернул кустистыми бровями, оценивая мой мальчишеский прикид. – Генрика? Вы-таки приняли мое предложение? Рад, очень рад!
Самомнение у него исконно гномье. Он даже не предполагает, что я пришла отказаться от должности его подмастерья. Впрочем, как от такого можно отказаться? Я, конечно, тормоз, но не настолько.
– Это честь для меня, мастер Дедерик. Я вас не подведу, – поклонилась я.
Покосилась на невозмутимого Ли Мэя, напомнила себе, что ради Барти, спасшего дезертировавшую с войны меня от трибунала, готова на многое. Скрипнула зубами и твердо взглянула в глазки-буравчики моего кумира.
– Я приложу все усилия, чтобы поспособствовать созданию автоматона.
Черты лица Ли Мэя вытянулись, сделав его похожим на варана. Кажется, он почувствовал себя столь же благодарным мне, сколько виноватым передо мной. Я мысленно закатила глаза, какой же он святоша! Извиняется за то, что разул мне глаза на истинное положение вещей? Не стоит, я же не «ледя», мне не впервой приноравливаться к новой картине мира.
– Судя по тому, что рассказывал мне о вас Ли Мэй, принять это решение вам было непросто, – гном кивнул с возросшим уважением. – Оттого ваша помощь для нас становится лишь ценнее, Гаечка.
Как приятно общаться с понятливыми людьми. Я не стала впустую бравировать и притворяться, что счастлива присоединиться к оппозиции. Просто кивнула, с достоинством принимая дифирамбы. А мастер Дедерик, нахмурив кустистые брови и уперев руки в боки, обернулся к Ли Мэю.
– Ты не стал бы рисковать ею беспричинно. Что произошло? Как отреагировали наши заморские товарищи на посылку?
– Приказали добыть рабочий прототип, черт бы их побрал. Евангелин соберет команду специалистов. Если позволишь, мы займем твою лабораторию? – Ли Мэй склонил голову к плечу, но дальше я уже не слушала.
В ушах набатом стучали слова мастера Дедерика. Мною все рисковали беспричинно. Барти, Теш, даже я сама. Я попыталась убедить себя, что Ли Мэй такой человек, который вообще никем не станет рисковать, но тщетно. От предположения, что я оказалась небезразлична тому, к кому даже прикоснуться нормально не смогу, стало тошно.
– Генрика, Бран проводит вас в вашу комнату, – вырвал меня из невеселых размышлений бас изобретателя, а я опешила.
– Я буду жить здесь?
А я-то уже морально приготовилась сражаться за угол с заносчивыми консьержками верхней части Тагарты.
– Тебе ведь ни к чему лишнее внимание тайной полиции? – веско вопросил Ли Мэй.
Так-то оно так. Здесь не трущобы, здесь даже если мне сдадут комнату, то не преминут на всякий случай доложить куда надо о вселении подозрительной гражданочки, не внушающей доверия наружности. Но также это означает, что…
– Пределы фермы мне лучше не покидать?
– Можем подумать над альтернативами, если пожелаешь, – Ли Мэй виновато развел руками, но я поспешно его оборвала.
– Нет!
Я вообще-то не склонна признавать долги, не заверенные нотариально, но еще немного подачек со стороны инквизитора, и я начну против воли чувствовать себя ему обязанной. Расплатиться все равно не смогу, а задарма пользоваться добрым расположением такого святоши – откровенное скотство. К тому же это небольшая плата за возможность в будущем выбиться в люди.
– Я и не мечтала о подобном шансе. Только вот каковы нынче цены на корпоративное жилье с полным пансионом?
– Заоблачные, – с гномьей прямолинейностью подтвердил мои опасения мастер Дедерик и упер руки в боки. – Поэтому предлагаю сойтись на проживании за работу подмастерьем.
Я согласилась сразу же. Может, стоило оговорить конкретную цену или процент от зарплаты. Но я в университетах не училась, и об экономике знаю только, что она должна быть экономной.
Мастер Дедерик дернул какой-то рычаг около стола, и спустя пару минут в кабинет вошел давешний гном-мажордом. Выслушал указания господина, данные на наугриме, ударил себя в грудь и приглашающе махнул мне рукой на выход.
– До встречи, Анри, – тепло улыбнулся Ли Мэй и от уголков его глаз разбежались морщинки-лучики.
Я в смешанных чувствах криво улыбнулась в ответ, подхватила рюкзак и проследовала за Браном. Он вывел меня на галерею над парадным входом и широкой лестницей в индустриальном стиле, ведущей на второй этаж.
– Восточное крыло, – сообщил мажордом на анталаморском языке с сильным акцентом, делающим все согласные звуки твердыми, и махнул рукой на противоположную от нас стену с металлическими дверьми. Должно быть, это как раз та часть особняка с застекленной крышей, похожая на вокзал. – Там располагаются цеха по производству механических конечностей и заводных игрушек. Парк за восточным крылом определен непосредственно под ферму механических тел, где изучается коррозия протезов и имплантов в различных условиях. Сюда ход воспрещен.
Я понятливо кивнула болванчиком. Если меня здесь прячут от тайной полиции, то логично, что показываться на глаза всем работникам фабрики не стоит. Бран развернулся и повел меня обратно, мимо кабинета изобретателя.
– Западное крыло жилое. На первом этаже располагаются кухня, трапезная, используемая только во время торжественных приемов, и игровой зал, где мейстер проводит деловые встречи. На втором этаже кабинет мейстера, его покои, библиотека и гостевые комнаты. Вам сюда.
Мы прошли по коридорам вглубь особняка. Я, повинуясь приглашающему жесту Брана, толкнула одну из дверей и присвистнула. Небольшая комната с грубой мебелью и кирпичными стенами мне, не имевшей никогда собственного угла, показалась хоромами.
Под окном-эркером стояла одноместная кровать и тумбочка с ночником. Правую стену занимал письменный стол с открытыми книжными полками над ним, левую – монументальный комод и еще одна дверь. Не веря собственному счастью, я заглянула за нее и чуть не застонала от блаженства. Ванна! С водопроводом!
– На цокольном этаже располагаются лаборатории. Туда вам тоже ход воспрещен, за исключением особых указаний мейстера, – продолжил инструктировать меня мажордом. – Завтра в восемь я провожу вас на завтрак. Остались ли у вас еще какие-нибудь вопросы, Генрика?
Я единственная ученица гениального изобретателя. У меня есть собственная комната в верхнем городе и даже ванна. Ко мне обращаются на «вы» и провожают на завтраки. А еще я теперь фактически член Лиги антиимпериалистов. И всем этим я обязана инквизитору, который в любой другой ситуации сдал бы меня бобби.
Да, у меня остался один-единственный вопрос. Как меня угораздило во все это вляпаться?! Но не думаю, что кто-либо сумеет дать мне на него более вразумительный ответ, чем сакраментальное: «это же я». Поэтому я лишь помотала головой. Бран отсалютовал и чеканным шагом удалился.
Я заперлась и еще раз слегка потерянно оглядела свои владения. Поршень мне в выхлоп, я уж и не помню, когда в последний раз спала на кровати, а не в наркозном кресле или на клоповом матрасе. Не заморачиваясь, вытряхнула все свои немногочисленные пожитки в один ящик комода. Отдельно сложила мехаскелет и завела будильник.
Рассеянно понаблюдала за ходом стрелок и вспомнила об Эрике. В горле запершило, но оплакивать свою сгинувшую добропорядочность уже поздно и вообще контрпродуктивно, поэтому я напомнила себе, что у меня есть проблемы более насущные. Например, Башня Бенни, чтоб его на том свете отцентрифужило.
Согласно енохианской доктрине, дух человека после смерти скитается по земле девять дней, после чего уходит в астрал. Или не уходит, если его держат среди живых крайне важные неоконченные дела. Надеюсь, моя скромная персона не станет причиной возвращения моего кошмара детства из мертвых.
После его смерти Башня Бенни ни разу не почтил меня своим присутствием. Но что будет, если он явится? Меня перекосило. Придется идти на поклон к Тешу, вымаливать защиту посильнее подвески. Или обратиться к Ли Мэю? Он, конечно, не экзорцист, а инквизитор, но защитные сигилы должен уметь наносить.
Ага, кому должен – всем прощает! С чего я решила, что он вообще станет решать мои проблемы? Долг передо мной он вернул сполна, сведя меня с мастером Дедериком. А мое согласие помогать проектировать автоматона – не одолжение ему, а мой собственный осознанный выбор. У него нет причин помогать мне и дальше. Или у хороших людей это как-то по-другому работает?
Поджав губы, я перестала, наконец, пялиться в будильник, и отправилась навстречу блаженству. То бишь нежиться в ванную. Выбралась оттуда лишь три часа спустя, сияющая, как новенькая монетка и душистая, как летнее разнотравье.
Обессилено бухнулась в кровать, но мне вдруг вспомнилась примета деревенских девок. И я, чувствуя себя клинической идиоткой, прошептала «в ночь на новом месте приснись жених невесте». Но положить расческу под подушку забыла, поэтому вместо этого приснился мне Эрик. Не прозрачный и счастливый. Со своей семьей.
Глава 6. Ферма механических тел
По стеклу третий день подряд барабанил дождь. За окном висела молочно-белая туманная дымка, превращая сад механических статуй в подобие астрала. Я сидела, скрестив ноги, на заваленном книгами подоконнике и сосредоточенно пыхтела над учебником по основам механики твердого тела, обогащаясь знанием о принципах расчета турбин и устойчивости упругих стержней. Рядом ждали своего часа «Гидравлика» и «Кинематика».
Мастер Дедерик на следующий же день после моего появления на его «фабрике игрушек» устроил мне экзамен на знание физики, химии и анатомии, который я, естественно, благополучно завалила. Мои практические навыки не подвергались сомнению после устроенной мною демонстрации по сборке заводной куклы из кусков шлака. Но вот уровень теоретических знаний у меня критически недотягивает даже до минимума, необходимого для проектирования робота.
Поэтому в перерывах между изучением чертежей последних разработок оружейных протезов и имплантов и будничными заботами по починке статуй в саду я теперь штудирую учебники. И заодно семимильными шагами восстанавливаю свой наугрим, ведь большинство научных трудов написано на гномьем.
– Гаечка, правильно ли я понимаю из вашего чертежа, что в протезах рук вы предлагаете применение тросовых тяг из неметаллических материалов для гражданских целей и из металла для военных? – мастер Дедерик оторвался от лежащих на столе бумаг и с повышенным интересом через плечо глянул на меня. – Поясните.
Меня перекосило. Где это видано, чтобы мастер «выкал» подмастерью? Я бы давно предложила изобретателю звать меня просто «Генри», если бы была уверена в своем воспитании. Но мне настойчиво казалось, что согласно этикету предлагать запанибратство может только старший по возрасту или званию. Или я все-таки что-то путаю?
Обычно мне плевать на все эти взаимные реверансы, на дне они не в чести. Но перед собственным кумиром попасть впросак отчаянно не хотелось. Довольно и того, что я по привычке сворачиваю ноги кренделем на чужих подоконниках и прочих горизонтальных поверхностях, за что Теш мне их поотрывал бы. Я закрыла учебник, заложив пальцем страницу, на которой остановилась, и с готовностью затараторила:
– У неметаллических тяг отсутствует возможность точного позиционирования пальцев вследствие постепенной растяжки тросов. Это некритично для бытовых целей. А использование металлических тяг влечет за собой скорый износ тросов и стенок каналов из-за взаимного трения. Но это некритично с возможностью их частой замены, что могут себе позволить военные.
Мастер довольно крякнул и вернулся к чертежам. Я задумалась было, как перевести мой сумбурный ответ на язык научных терминов, но тут раздался резкий грохот. Я скрипнула зубами, разгибаясь из защитной позы эмбриона, которую всегда принимала при бомбежке, и поставила себе зарубку на память попросить Ли Мэя избавиться от дурацкой привычки стучать в дверь серебряным кулаком.
– Цадок, нужна твоя помощь, – позвал инквизитор мастера, устало потерев переносицу.
Я заметила, что жест этот стал входить у него в привычку с момента начала работы над созданием автоматона, после прибытия команды экстрасенсов – Дениса, Дастина и Винсента. И неудивительно, ведь его обязанности инквизитора никто не отменял, и на свою официальную работу он продолжает исправно ходить каждый будний день. А ночами и по выходным не вылезает из лаборатории. Я, ни разу не заметив его, входящим через парадный или служебный вход, предположила, что с цокольного этажа ведет тайный ход наружу.
Мастер Дедерик упер руки в боки, с сожалением оторвался от моих чертежей и покосился на очередной бумажный завал.
– Генрика, тогда рассортируйте документы, проверьте состояние статуй и на сегодня можете быть свободны.
Никогда не любила убираться, но наводить порядок в кабинете самого Цадока Дедерика доставляет мне истинное удовольствие. Поэтому я тут же с азартом принялась копаться в куче книг и чертежей. Гном довольно крякнул и ушел вслед за приветливо кивнувшим мне, вновь прихрамывающим инквизитором.
Я уже успела изучить принцип систематизации архивов в библиотеке и избавила мастера от необходимости тратить его драгоценное время на поиск нужных материалов самолично. Мне побегать не трудно, а работа в духе «подай-принеси» позволяет оставаться в курсе текущей деятельности гениального изобретателя, не отвлекая его частыми вопросами.
Разобрав документы по тематикам, я сложила их в тележку и покатила прочь из кабинета. Но на первом этаже столкнулась вдруг с Браном, сопровождающим какую-то златокудрую дамочку в облегающем платье цвета шампань с турнюром по моде времен юности моих родителей. Выглядела незнакомка типичной леди, поэтому я на всякий случай почтительно поклонилась и на пальцах объяснила мажордому, что мастер Дедерик в лаборатории.
– Миледи Евангелин, сюда, пожалуйста, – понятливо сменил курс гном, а я пригляделась к дамочке пристальнее.
Значит, это и есть та Евангелин, что собирала команду экстрасенсов? Лет тридцати пяти, ровесница Ли Мэя. Золотые локоны, сколотые в пышный низкий пучок, сапфирово-синие глаза, губки бантиком и слегка фанатичная заразительная улыбка. Она окинула меня внимательным взглядом и мелодично осведомилась.
– Ты, должно быть, Генрика? Ли Мэй много о тебе рассказывал. Ты ведь мехадок, верно? Благодарю, что помогла Лиге.
– Э-э, – проявила я чудеса воспитания, гадая, что такого инквизитор про меня наговорил. Она назвала меня мехадоком, но знает ли она, что я медиум? И кто она вообще ему такая, что он обсуждает с ней первых встречных девиц? – Всегда пожалуйста, – отмерла-таки я и поправила во избежание недоразумений. – Была мехадоком, но теперь я подмастерье, миледи Евангелин.
– Просто Евангелин, – она снисходительно погрозила мне пальчиком в сетчатой бежевой митенке. – И я специалист по теургии21, будем знакомы.
Они с Ли Мэем чем-то неуловимо похожи. Праведностью и одухотворенностью, наверно. Священники все такие или мне так везет? Кстати, необычные у Хелстрема знакомые. Дар общения с ангелами очень редок, ведь как астральные сущности они гораздо сильнее демонов.
– Вы тоже инквизитор? – как бы между прочим уточнила я, прикидывая, стоит ли мне ее избегать.
– Нет, я экзорцист, – она с легким превосходством улыбнулась в ответ. – До встречи, Генрика.
Я снова откланялась, проводила взглядом изящную фигурку, обтянутую роскошным платьем, и проковыляла в библиотеку. Вернув книги и чертежи на их законные места, отправилась помогать местному так называемому «садовнику», ухаживающему за механическим садом.
Не уверена, что это входит в обязанности подмастерья, но мастер Дедерик решил, что с наглядным примером мне будет гораздо проще учиться читать чертежи. И действительно, рассматривая в очередной раз внутренности механических людей, я с удовлетворением отметила, что узнаю структуру, которую вчера изучала по учебнику.
На несуществующем ветру мерно поскрипывали металлические деревья. Туман влажными щупальцами проникал под казенный безразмерный плащ-спецовку. С затянутого грязно-белыми облаками неба опять что-то мерзко капало, и как никогда хотелось вернуться в теплое, сухое нутро фабрики. Но я, папина дочка, ненавижу недоделанную работу. Поэтому, скрепя сердце и скрипя зубами, заставила себя завершить осмотр со всей тщательностью. И, как оказалось, не зря.
В статуе дамы под зонтиком, приседающей в книксене, я вдруг наткнулась на лишний механизм. К «лишним» я его причислила, потому что на первый взгляд в движении статуи он не участвует. Но как мне тогда проверить его работоспособность? Я озадаченно вернулась в библиотеку.
Настойчиво казалось, что этот цилиндрический механизм с призмами я знаю, просто никак не могу вспомнить его назначение. Наверно, стоит проверить чертежи садовых «игрушек». Быстро отыскав нужную папку, уселась на подоконник, подкрутила керосинку и принялась изучать схемы. Но, видимо, теоретических знаний мне все-таки не хватает, потому что найти этот механизм в чертеже дамы с зонтом мне так и не удалось.
– Так и знал, что найду тебя здесь.
Я осоловело оторвалась от чтения, изумилась непроглядной темноте за окном, потерла воспалившиеся глаза и встретилась взглядом с искрящимся смешинками чернильным взором.
– Уже далеко за полночь, Анри, – в хрипловатом голосе послышался мягкий укор. – Я понимаю, что ты пытаешься оправдать доверие, оказанное тебе предложением работать над автоматоном, но заземляться для этого совсем не обязательно.
– Спасибо за заботу, – саркастично закатила я глаза, украдкой вдыхая запах конфедератского кофе, который инквизитор пьет каждое утро. – Но мой идиотизм еще не достиг той степени, при которой я буду готова удавиться за идею революции. Просто я никогда не упущу возможность учиться, да к тому же бесплатно, – я вспомнила, как сбежала из приюта на войну, так и не получив даже среднего образования. – С моей жизнью никогда не знаешь, когда представится следующий шанс приблизиться к мечте о дипломе.
Нужна мне, разумеется, не сама бумажка, а знания, которые к ней прилагаются. Не имея семи пядей во лбу, в высший свет из дерьма мне не выбиться. К сожалению, природа обделила меня талантом заправского барыги, которому в итоге все двери открываются.
А пойти по самому простому пути, раздвигая ноги перед нужными людьми, мне не позволяют мои способности. Хотя, к чему уж кривить душой, роль хладнокровной стервы, для которой собственное тело всего лишь шкура, не для меня. Гордость – последний подарок, оставшийся мне от родителей, и разбрасываться им я не намерена. Поэтому пытаюсь разгрызть гранит науки.
Взгляд Ли Мэя заволокло поволокой ностальгии. Он присел рядом со мной на подоконник, невоспитанно подогнув ногу, чем вызвал у меня приятный культурный шок, и криво улыбнулся одними губами.
– Я тоже ночи напролет просиживал за учебниками в школе эзотерики. Боялся, что отчислят. Я же из первого поколения экстрасенсов, не знал ничего, в отличие от потомственных однокурсников…
– Из школы эзотерики могут отчислить? – изумилась я. Я-то думала, что у государства каждый экстрасенс на счету.
– Естественно, особенно если у студента наблюдаются девиации, – пожал плечами Ли Мэй. – Зачем правительству неподконтрольные экстрасенсы? Им блокируют астральные сенсоры и отчисляют. У меня никаких психических отклонений не наблюдалось, но я на четверть зангаосец, следовательно, неблагонадежный субъект, поэтому угроза изгнания преследовала меня всегда. Как видишь, небеспочвенно, – иронично улыбнулся он, намекая на присоединение к оппозиции.
Я для себя отметила, что астральные сенсоры, оказывается, можно заблокировать, но пока не стала заострять на этом внимание, опасаясь ненароком выдать свой уровень способностей. С возросшим подозрением покосилась на лежащие рядом учебники и, предчувствуя подвох, полюбопытствовала:
– И какова мораль? Окупились твои ночные бдения?
– Еще как, – он иронично улыбнулся. – Я, черт возьми, стал лучшим на курсе и меня отправили на войну в составе спецназа.
Где он разочаровался в родине и, кажется, совершил что-то такое, за что до сих пор ищет искупления, угу. Кончики пальцев снова закололо от желания считать его душу. И я, не в силах больше унимать любопытства, которым по отношению к другим вообще не страдаю, озвучила то, что уже давно не дает мне покоя.
– Что вообще инквизиторы делали на войне?
Спросила и опешила. До сих пор я ни к кому не лезла в душу. Даже к Барти, самому близкому мне человеку. Во-первых, измотанная аналогичной привычкой Теша, я считала, что остальных это угнетает также, как меня. Во-вторых, мне и своих проблем и переживаний хватало, чтобы еще чужими грузиться. Поэтому общалась по принципу «захочет – сам расскажет». До сих пор.
Что изменилось? Почему сейчас я посчитала себя вправе интересоваться его болезненным прошлым? И вообще почему рядом с этим святошей я раз за разом изменяю себе и совершаю поступки, о которых раньше и помыслить не могла?
Единственный логичный ответ мне очень не понравился. Шпилька предупреждала, что влюбленные из-за гормональной перестройки резко тупеют. Поэтому для себя я решила, что мне испытывать это чувство категорически противопоказано, ведь я и без того умом не блещу. Так что пора бы уже последовать совету Петера Шестопала.
Ли Мэй молчал так долго, что я успела сотню раз проклясть себя за язык без костей. Но агрессии, характерной для Теша, от него я не чувствовала. Нет, я не разозлила его своим вопросом. Просто расстроила. За собственную бестактность стало стыдно. Надо же, а я думала, что уже давно похоронила это мешающее жить чувство.
По совести, стоило бы признать, что это не мое дело, и извиниться. Но у меня на такую самоотверженность просто не хватило сил. В душе теплилась мелочная надежда, что Ли Мэй простит мою невоспитанность и приоткроет завесу тайны вокруг своей личности хотя бы затем, чтобы я отстала. Да и вообще узнать, какие козыри у него припрятаны в рукаве, не помешает в целях безопасности. Ведь другом инквизитор незарегистрированному медиуму вряд ли станет. А вот врагом запросто.
– Инквизиторы – ничего.
Против профессиональной деформации не попрешь, да, бывший капитан разведчиков? Я вздохнула, не скрывая досады, но он вдруг продолжил:
– Но я им и не был, – он беспечно поскреб отросшую щетину, но хрипеть стал еще сильнее, как туберкулезник. – Ты верно распознала изгоняющие и атакующие сигилы и раскусила меня еще в первую нашу встречу. А я ненамеренно ввел тебя в заблуждение, потому что до сих пор стыжусь, что был экзорцистом.
Самым сильным на потоке. То есть тем, кто способен вышвыривать душу из тела. Как бы печально ни звучали его слова, но я малодушно порадовалась оговорке «был». И все же искренне призналась:
– Не вижу ничего постыдного в том, чтобы быть тем, кто ты есть, – и, задрав нос, решилась на ответное откровение. – Я вот садистка и горжусь этим!
Иногда, правда, меня посещают удручающие мысли, что такими темпами я однажды проснусь вторым Джеком Потрошителем. В такие моменты меня мутит от самой себя, и я мечтаю напроситься на экзорцизм, лишь бы очистить ауру. Но останавливает одно. Если бы не негативное влияние астральных эманаций, едва ли я стала бы столь успешным хирургом. Кем я буду, если окажусь также не способна навредить другому, как до войны? Никем. Или вовсе трупом в ближайшей перспективе. Трущобы столицы Анталамории не прощают слабости.
– Мне кажется, ты преувеличиваешь свои достоинства, но все равно спасибо, – у глаз Ли Мэя появились морщинки-лучики. – А вообще-то я пришел позвать тебя на деловые переговоры. По крайней мере, так попойку обзывают гномы. Ты, конечно, как я успел заметить, недолюбливаешь игровой зал. Но, если пожелаешь, можешь присоединиться.
Я поджала губы. Мне казалось, что с учеными отдыхать должно быть приятнее, чем с обладателями крокодиловых сапог. Но члены базирующейся на фабрике команды экстрасенсов, все поголовно «с приветом», быстро меня в этом разубедили. Впрочем, не стоит увеличивать и без того немалую пропасть между нами, ведь работать вместе нам придется еще долго.
Да и вообще отвлечься мне не помешает. Может, хоть вспомню, откуда могу знать тот таинственный механизм, отсутствующий в схемах. Я с долей замешательства вернула папку с чертежами на место и спрыгнула с подоконника следом за Ли Мэем, отряхнув джинсовый комбинезон, которые носили все работники фермы механических тел.
Стойкая неприязнь к играм никуда не делась, поэтому я довольно равнодушно оглядела просторное помещение с краснокирпичными стенами, в котором расположились столы из темного дерева для игр в покер, вист, пикет, кости, нарды и даже новомодный бильярд. Гномы обожают азартные игры, но при этом терпеть не могут придуманные дроу шахматы. Забавно, что самую честную игру, которую нынче относят к спорту, изобрела самая двуличная и подлая раса.
Несмотря на поздний час, разбуженная горничная споро накрыла стол с закусками, а Бран взял на себя обязанности бармена. Для крепких напитков уже поздновато, но от стакана с любимым сладким ликером я отказаться не смогла. К тому же эта обжигающая гортань терпкость сильно отличается от того пойла, что я хлебала на дне. Кайф!
Сверкнув фисташковыми глазами, мне дежурно отсалютовали дроу-квартероны Дэнис и Дастин, медиум и спиритуалист. Близнецы почти всегда экстрасенсы, что и требовалось доказать. Атлетического телосложения братья с пепельным оттенком кожи и платиновыми волосами, стриженными стрельцом22, в заношенных темно-зеленых бушлатах, похожих на форму пехотных войск, были точной копией друг друга. Даром что противоположны по характеру.
– Надо влезть в секретные архивы с запрещенными материалами! – вернулся к прерванному разговору Денис, медиум. Этот всегда за любой кипиш.
– И без некромантии справимся, – лениво отмахнулся Дастин, спиритуалист, которого из-за чрезмерной осторожности, напротив, нереально сподвигнуть на что-либо новое.
– Ты просто ссыкун, Дастин, если не готов ради наших целей поступиться своими принципами!
– А ты полный кретин, Денис, если готов.
– Мы и без того преступники!
– Некромант отличается от оппозиционера так же, как убийца от вора.
Оба по-своему правы, но в данном случае я на стороне Дастина. Игра в «святотатство» не стоит свеч. Они продолжили препираться, но я уже не вслушивалась. С ними я почти не общаюсь, все же их роль в создании автоматона сугубо экстрасенсорная и мало пересекается с моими обязанностями.
А вот с Винсентом, экспертом сфрагистики и сигиллографии, инженером-проектировщиком и полиглотом, мы работаем часто. Я приблизилась к юному тщедушному зангаосцу-полукровке в серой студенческой форме.
Смешение кровей у него произошло странновато. Если у Хелстрема имперские рельефные черты лица и раскосые глаза, то у этого наоборот круглые глаза на широком приплюснутом лице. Он притулился в углу, ссутулившись, уткнувшись в бумажки дальнозорким взглядом за толстыми стеклами очков. Я у таких в приюте без зазрения совести отбирала завтраки.
– Это бадавийский? – я обратила внимание на закорючки в его бумажках, которые полагалось читать справа налево. Он свободно владеет всеми шестью языками нашего Остконтина, поэтому я даже не удивилась.
Винс, не отрываясь от складывания паззла из чертежей, согласно кивнул. Поправил очки, не глядя на меня, ткнул паучьим длинным и суставчатым пальцем в чертеж и смущенно спросил:
– Как это работает на практике?
Вряд ли ему неизвестна изображенная на них имплантация пировидикона. Скорее всего, он просто опять собирает компромат, за что сам себя стыдится. Винс отчего-то подозревает всех и каждого в желании сдать его властям, поэтому перестраховывается и пытается найти скелеты в шкафах товарищей.
Неприятный субъект, но я, к сожалению, питаю слабость к вундеркиндам, поэтому прощаю ему его параноидальную шизофрению. Да и нечего мне скрывать, как мехадоку, даже подпольному. Ведь если меня загребет тайная полиция, то на мои нелегальные операции им все равно будет плевать. Потому что для них я в первую очередь медиум-эмпат, а потом все остальное.
Но Винс об этом не знает и убежден, что я стыжусь своего прошлого. Угу, блажен, кто верует. Ну, мне даже выгодно, если он решит, что на меня у него уже есть компромат. Это слегка притупит его паранойю по отношению ко мне. Так что я закосила под дуру, сделав вид, что не поняла, к чему был вопрос. Плюхнулась на диван рядом с ним, отчего он очаровательно смутился пуще прежнего, и припомнила случай из практики.
Я тогда наотрез отказалась оперировать. Во-первых, не вижу смысла заменять глаз прибором, когда уже давно в ходу специальные гогглы. Во-вторых, импланты-пировидиконы гораздо более опасны в использовании из-за отсутствия предупреждения возгорания, которым оснащены гогглы. А ведь в них используется сегнетоэлектрик, чувствительный к колебаниям эктоплазмы.
