Czytaj książkę: «Дама из сугроба»
© Вильмонт Е.Н., 2018
© ООО «Издательство АСТ», 2018
Часть первая
Раздражало все! И какого черта я опять приперся в Париж? Глупая инерция. Что я рассчитывал тут найти? Просто Париж? Так это уже и не совсем Париж, скорее какой-то ближневосточный город с очертаниями Парижа. И этот тесный до изумления номер в казалось бы приличном отеле, эти завтраки, после которых ищешь, где бы перекусить… Но раз уж прилетел, надо отбыть повинность. Да, предрождественское убранство города скрашивает то, что кажется тут абсолютно чужеродным. А может, я просто постарел, может, дело не в Париже и мигрантах, а во мне? Да, возможно…
Много лет назад он тоже прилетел на Рождество в Париж, и тоже был взнервлен донельзя. И вдруг в витрине лавочки на Монмартре увидел картину, так, маленькую картинку, абсолютно реалистичную, зимний пейзаж. Она и называлась «Зимний пейзаж со снегирем». Собственно, ничего особенного в этом пейзаже не было. Просто куст калины в заснеженном саду, красные ягоды, замерзшие на ветвях, и снегирь, клюющий эти ягоды. Сердце тогда так странно забилось… Это была картинка его детства. В саду родительского дома тоже было два куста калины, и там нередко появлялись снегири.
– Тима! – кричала мама. – Иди скорее, посмотри, какая красота!
И они вдвоем любовались этими дивными птицами. Он вошел тогда в лавку и буквально за гроши купил картинку.
– Кто автор? – спросил он у хозяина.
– Не знаю. Она подписана всего одной буквой А. Какой-то мужчина принес ее на продажу, но никто не покупал. А мне она нравится. Я, знаете ли, родом из России, мне она навевает какие-то воспоминания о том… чего не было… – грустно улыбнулся продавец.
С тех пор картина всегда висит в его квартире, и когда ему плохо, он смотрит на этого снегиря, и становится легче. Мамы давно нет на свете. А отец живехонек… Ему уже много лет, за семьдесят, но отношения порваны. Отец когда-то ушел от мамы, и Тимур не мог ему этого простить тогда, тем более, что мама вскоре умерла. Она была настоящей восточной женщиной, в ее жилах текла горячая армянская кровь. И выросла она в армянской семье в Тбилиси, и менталитет у нее был соответствующий. На похоронах матери, куда отец все-таки пришел, Тимур сказал ему, что знать его не хочет. А через полгода он бросил все и уехал в Америку. Жизнь и молодой авантюризм швыряли его по разным странам, но прожив за океаном пять лет, он вдруг решил на Рождество полететь в Париж. Он тогда выиграл сумасшедшие деньги в казино, мог позволить себе в Париже многое, и позволил, и то Рождество было таким романтичным и прекрасным, что с тех пор он каждый год летал в Париж. Ну все, хватит, эта тема себя исчерпала!
Он замерз и зашел в первое попавшееся кафе. Заказал кофе и коньяк. Взгляд его упал на юную парочку. Они сидели вдвоем, смотрели только друг на друга сумасшедшими влюбленными глазами. Парнишке от силы лет двадцать, девочке и того меньше. Красивые, счастливые… малыши. Дай Бог счастья им. И пусть эта девочка не окажется такой же дешевкой, какой оказалась Зойка, его первая любовь… Мальчик взял руку девочки, прижал к своей щеке… Надо надеяться, девочка не сочтет это сексуальным домогательством. Нынче это модно. У парня зазвонил телефон.
– Алло, мама! – по-русски воскликнул он. – Все чудесно, нет, что ты, нисколько не жалеем, да, мамочка, не волнуйся. Вика шлет тебе привет! Ладно, позвоню! Целую, мамочка.
У парнишки есть заботливая русская мама. А может и любящий папа, и у них, похоже, мир в семье…
И вдруг отчетливо в голове прозвучало: идиот, что ты строишь из себя обиженного в твои сорок четыре? У тебя есть отец, старый человек, и ты ведь не простишь себе, если он скоро умрет. Так нельзя! Надо, надо примириться или хотя бы попытаться это сделать! Он, конечно, не менее упертый, чем я, но… Да, надо попытаться! Бред какой-то! Вся моя жизнь – это бред… А с чем я заявлюсь к отцу? Чем могу похвастаться? Своим магазинчиком, торгующим моделями машинок в центре Нью-Йорка? Впрочем, у меня не один такой магазинчик, а четыре, в разных городах Америки, вполне успешный бизнес… Но вряд ли в глазах отца, ученого с мировым именем, это хоть что-то значит… В игрушки играешь на пятом десятке – наверняка скажет он. Всю жизнь во что-то играешь… Не об этом для тебя мечтала мама! И что тут скажешь? Впрочем, я могу ему ответить, что не о такой семейной жизни она мечтала. Будем квиты. И что? Ничего. Ни-че-го! Так может и пытаться не стоит?
Нет, все-таки стоит. В конце концов, он мой отец… А впрочем, может, я совершенно не нужен ему? А вдруг нужен? Может, не я, а какая-то помощь, какие-то лекарства из Америки? Кто знает?
Он вытащил из кармана телефон. Позвоню сейчас же, а то могу и передумать. Вероятно, надо бы звонить на мобильный, но я не знаю его номера. Сегодня суббота, позвоню на дачу, он любил на выходные ездить на дачу, а возможно, он уже на пенсии и постоянно живет на даче. Трубку долго не брали, потом ответил женский голос:
– Алло! Алло! Говорите!
Ага, судя по фрикативному «г» это домработница, скорее всего с Украины.
– Алло, вы меня слышите?
– Слышу! Вам кого?
– Сергея Сергеевича можно?
– Можно, чего ж нельзя-то? Сергей Сергеич, вас!
– Я слушаю, – раздался в трубке голос отца. Он совсем не изменился.
У Тимура пересохло в горле.
– Алло, папа?
– Тимур? Ты? – голос отца вдруг охрип. – Тимка, ты?
– Да, папа, я.
– Ну наконец-то! Поумнел к сорока четырем? А я уж думал, только к сорока пяти… – засмеялся отец. – Ну, где ты, блудный и, видимо, блудливый сын? Где тебя носит? Приезжай! Хочу тебя видеть, скотина ты этакая…
У Тимура комок застрял в горле. Сладостное облегчение снизошло на него.
– Папа, как ты? Да, я приеду, прямо завтра… Если, конечно, достану билет…
– А ты где сейчас?
– В Париже, но я… я хочу в Москву! И на дачу!
– Немедленно заказывай билет! И сразу сообщи, когда прилетаешь, я встречу тебя!
– Зачем? Не стоит, я возьму такси и приеду на дачу!
– Нет, я тебя встречу. Скажи, а у меня… есть внуки?
– Чего нет, того нет, и снохи тоже нет.
– Ладно, поговорим об этом. Знаешь, у меня теперь есть камин. Ну все, заказывай билет! Жду тебя, сын!
Господи, все оказалось так просто! Камень с души. И голос отца звучит по-прежнему молодо…
– Леша, почему нам надо возвращаться? Рождество ведь!
– Но я же говорил – двадцать восьмого у мамы день рождения, я не могу не приехать. И потом – мы здесь уже неделю.
– Ну давай останемся на Новый год! Новый год в Париже – это круто! Ну Лешенька, ну пожалуйста… Павел ведь нас не гонит. Поменяем билеты и… А маме позвонишь. Она у тебя хорошая, поймет.
– Об этом не может быть и речи! Впрочем, если ты настаиваешь, оставайся.
– Одна? Без тебя?
– Ну да. Я, кажется, предупреждал… и билеты заказывал при тебе.
– Но я же не думала… что все так… так клево… так круто…
– Я же сказал, оставайся! Денег я тебе оставлю, – очень сухо произнес Алексей.
– Лешенька, ты золото! А ты не обидишься?
– Тебя это беспокоит?
– Ну, Лешка, не придирайся… Я первый раз в Париже… И Паша предлагает остаться…
– Хорошо. Оставайся! А я завтра лечу!
– Но мне же надо будет поменять билет.
– Меняй, в чем проблема? Скину на твой телефон все данные. Вперед!
– Ну вот, ты обиделся… неужели так сложно понять?
– Да все я понял!
– Ты, значит, маменькин сынок?
– Выходит так!
Как ни странно, билет нашелся. Кто-то отказался лететь! Неужели завтра я увижу отца? Все дурацкие обиды, недоразумения канули в Лету. Осталась только благодарность отцу за ту радость, которую он, похоже, испытал от моего звонка и даже, пожалуй, нежность… Надо купить отцу какой-то хороший подарок. Но что это может быть? Покупать какие-то вещи… Я даже не знаю, как он сейчас выглядит… Однако я помню, как он любит хороший сыр! Решено! И Тимур отправился в соответствующий магазин и купил несколько разных сортов сыра, попросив продавщицу упаковать их так, чтобы в самолете не распугать пассажиров запахом. В результате получилась внушительная коробка, впрочем, вполне элегантного вида.
Ночь перед отлетом Тимур почти не спал, волновался.
В дьюти-фри он купил отцу еще флакон нового модного одеколона. Кроме того, в чемодане, тщательно упакованная, лежала бутылка коллекционного коньяка.
Уже перед самой посадкой в самолет Тимур вдруг заметил того паренька, который так сиял рядом со своей девушкой и которому звонила русская мама. Но сейчас парень был хмур, а девушки не было видно. Поссорились? Впрочем, может быть, девушка была парижанкой, хоть и российского разлива?
Но в самолете они оказались соседями. Значит, девчонка должна была лететь на моем месте? Мне повезло, что она отказалась, а вот парнишке…
– Ой, извините, – на хорошем английском обратился к нему паренек, – я не мог видеть вас вчера в кафе на площади Согласия?
– Совершенно верно, молодой человек, – по-русски ответил Тимур. – Я вас тоже приметил, и если я прав, я занимаю место, предназначавшееся вашей очаровательной спутнице?
– Точно!
– Значит, мне повезло.
– Знаете, мне, видимо, тоже, – грустно улыбнулся парень.
Ему понравился этот мужик с красивым и умным лицом, который, к тому же, кажется, все про него понял.
– Как вас зовут, юноша?
– Алексей, можно Леша.
– А я Тимур.
– А по батюшке? – уточнил Алексей.
– Можно просто Тимур. Я давно живу на Западе и отвык от отчества.
– Ну, если на Западе… А то моя мама всегда внушает мне, что в России к старшим надо обращаться по имени-отчеству.
– Ну, в принципе, это правильно. Тогда я Тимур Сергеевич.
– Очень приятно.
– Простите мое любопытство, Леша, почему ваша девушка не летит с вами? Она парижанка?
– Нет, москвичка, но ей так понравилось в Париже… А я не мог остаться, у моей мамы послезавтра день рождения.
– И она назвала вас маменькиным сынком?
– Откуда вы знаете?
– А со мной была приблизительно такая же история, – рассмеялся Тимур. – И должен вам сказать, я потом никогда об этом не жалел.
– Думаю, и я не стану жалеть.
– Знаете, я когда увидел вас там, в кафе, подумал: какая прелестная пара, как они счастливы, и дай Бог этому парню, чтобы его девушка не оказалась такой же дешевкой, как моя первая любовь.
– Вы сказали дешевкой? Надо же, очень точное определение, просто в моем лексиконе как-то не было этого слова. Супер! Именно дешевка! Это точно… Дешевка…
– Вы студент? – решил сменить тему Тимур. Ему очень нравился Алексей.
– Уже дипломник. Я будущий астрофизик.
– О!
– А вы?
– Мне сложно ответить на этот вопрос, но все же попытаюсь. У меня небольшой бизнес в Америке.
– А вы давно не были в Москве?
– Восемнадцать лет.
– Ого! Вы город просто не узнаете.
– Да, я наслышан… И в Интернете многое видел.
– У вас в Москве есть родственники?
– Отец.
– Вы давно не виделись?
– Восемнадцать лет, – с горечью проговорил Тимур.
– Извините.
– Ну а у вас в Москве…
– Мама, друзья и вообще… вся жизнь, – улыбнулся Алексей.
– Вы славный малый, Леша! – улыбнулся Тимур. – И очень любите вашу маму.
– Да, очень. Но я вовсе не маменькин сынок. Мама сама мне внушила, что я ничем, собственно, ей не обязан, и вполне могу распоряжаться своей жизнью. Мама у меня еще молодая, красивая, у нее тоже своя жизнь… Но нам хорошо вместе, весело. Но жить друг другу мы не мешаем. Мне в сентябре исполнился двадцать один год, так мама решила отдать мне нашу квартиру, а сама переехала за город. Построила дом… и сказала, что ей лучше за городом. Вообще-то да, мама художница. Она там оборудовала себе мастерскую… Ей там лучше…
– Юноша, вы везунчик! – улыбнулся Тимур. Ему страшно нравился этот парень. У меня мог бы быть такой сын… не без грусти подумал он. А ведь у парнишки явно нет отца, мать растила его одна. Молодец, хорошего человека воспитала!
Разговор как-то иссяк. Алексей достал смартфон и углубился в него.
Но через некоторое время он сказал с улыбкой:
– А вот моя мама и мои… батьки́!
– Батьки́? – удивился Тимур.
Он увидел фотографию женщины и трех мужчин. Они стояли рядком, положив руки друг другу на плечи, и весело смеялись. Женщина была красива, да и мужики тоже выглядели хоть куда.
– Это мама и ее друзья. Мой отец погиб, когда мне было два года, и я его совсем не помню, а они мне его заменили… Ну то есть… помогали маме меня растить, чтобы я вырос… мужиком… И вроде получилось… – смущенно улыбнулся Алексей. – По крайней мере, надеюсь…
– А мама больше замуж не вышла?
– Нет! Мама в высшей степени независимая особа. Она вообще-то по образованию юрист, работала в одной крепкой фирме, а в один прекрасный день бросила все и занялась живописью. И у нее получилось. Сейчас она модный портретист, ей нередко заказывают портреты очень богатые и влиятельные люди. Знаете, Тимур Сергеевич, я здорово горжусь своей мамой!
– Вы молодец, Леша, и ваша мама тоже, должно быть, гордится вами.
– Еще как!
И чего это я вдруг разоткровенничался с совершенно чужим дядькой? – подумал вдруг Алексей. Глупо как-то… Но он почему-то внушает доверие…
Но тут им подали обед и разговор прервался. А после обеда Тимур задремал.
Чем ближе самолет подлетал к Москве, тем сильнее он волновался. Неужто отец и впрямь приедет его встречать? И как это будет? Первый момент встречи всегда так важен… Ему ужасно не хотелось сейчас с кем-то разговаривать, и Алексей, по-видимому, это понимал. Он что-то читал в смартфоне.
Но вот объявили, что самолет идет на посадку. У Тимура заложило уши. Он то и дело поглядывал на часы. Пятнадцать минут до посадки, десять, пять, четыре… И вот тяжелая машина покатила по посадочной полосе. Люди зааплодировали. Алексей включил телефон.
– Алло, мамочка, мы приземлились. Не волнуйся! Я завтра утром приеду! Пока, мама!
Но Тимур уже ничего не слышал. Он встал, вытащил сумку из багажного отделения, кивнул на прощание Алексею и протиснулся вперед всего на два шага, так как народ уже в нетерпении толпился в проходе, хотя из самолета пока не выпускали. Но вот, наконец, очередь начала медленно рассасываться. Он прошел по рукаву и вместе с другими пассажирами двинулся к зоне паспортного контроля. Народу было не так много. Тимур оказался третьим в очереди. Суровый молодой пограничник взял документы, сверился с фотографией, поставил какую-то печать и вернул документы Тимуру. Так как багаж он не сдавал, то сразу направился к зеленому коридору. Никто его не остановил. Сердце бешено колотилось. Он вышел в зал прилетов. Огляделся.
– Тимка!
– Папа! Ты приехал все-таки!
Они обнялись. Отец похлопал его по плечу.
– Тимка, дай я на тебя посмотрю! Ишь, какой стал… красавец! На маму похож…
– Папа, а ты прекрасно выглядишь, как будто и не постарел…
– А ты…
– Что? Постарел? – улыбнулся Тимур.
– Нет. Возмужал. Я страшно рад… Ты такой молодец, что позвонил… И приехал. Ну все, пошли. Это весь твой багаж?
– Я не люблю ездить с большим багажом. Лишняя морока. Если б я получал багаж, мы бы еще не встретились. Иногда багаж вообще теряется, ну его…
– Пошли, пошли, тут еще до стоянки идти и идти.
– Ты за рулем, папа?
– Да, пока еще есть силы.
Они довольно долго шли к стоянке. Отец шел бодрой молодой походкой. Молодец! А сколько же ему? Семьдесят четыре… Здорово! Интересно, какая у него машина? Оказалось, тойота-кроссовер. Тимур закинул сумку на заднее сиденье и сел рядом с отцом. Пока выезжали с территории аэропорта, отец молчал. А потом вдруг спросил:
– Ну что, Тимка? Как ты? Что ты? Где? С кем? Все рассказывай! Я хочу все знать о тебе.
– Вот так, сходу, все? – засмеялся Тимур. – Ладно, по пунктам. Я – хорошо. У меня небольшой бизнес в Америке, вполне успешный, я в миллиардеры не стремлюсь. Живу в Нью-Йорке. Один. Семьей не обзавелся, но мне так лучше. Раньше вел… как бы это сказать… несколько необычный образ жизни, но устал, постарел и на заработанные деньги открыл свой маленький бизнес.
– В чем он заключается, твой маленький бизнес?
– У меня… четыре специализированных магазина в четырех городах, в Нью-Йорке, в Лос-Анджелесе, в Чикаго и в Лас-Вегасе.
– Вон даже как? И на чем же специализируются твои магазины? Чем торгуют?
– Машинками.
– Какими машинками?
– Моделями машин, самыми разными.
– Игрушками, что ли?
– Можно и так сказать, – пожал плечами Тимур.
– Обалдеть! И это приносит прибыль?
– Да, и неплохую.
– Что ж, каждый торгует, чем может, кто-то умом и талантом, а кто-то машинками…
– Ну, чтобы иметь четыре таких магазина в Америке без ума и таланта тоже не обойтись.
– Ладно, не обижайся на старика. А вот скажи-ка мне, что означает «несколько необычный образ жизни»?
– Я играл.
– Играл? На чем?
– Ну, скорее не на чем, а во что. В основном в покер. Профессионально.
– Что это значит? Ты… шулер?
– О нет! Я был профессиональным игроком. Ты же знаешь, у меня математический склад ума, я… Ко мне однажды в одном казино, где я частенько играл, подошел хозяин и пригласил на разговор. Он сказал, что мою игру отслеживают несколько специалистов, и они обнаружили, что моя игра на сотую долю процента отличается от компьютерной, и он готов заплатить мне кругленькую сумму, чтобы я не играл больше в его казино.
– А ты что?
– Я согласился. Ведь я заработал эти деньги своим умом и талантом.
– Ты обиделся, чудак. Но ты сказал, что это в прошлом?
– Да. Я устал. Это же требует огромного напряжения, хотя и доставляет удовольствие тоже огромное. Но однажды в Монте-Карло я встретил своего кумира в этой области. Это был конченый человек… Он все спустил, спился, и его уже не пускали в приличные заведения. И я вдруг подумал – хватит, Тимур, надо что-то менять в жизни. У меня были кое-какие деньги, и я купил магазин машинок в Лас-Вегасе, где я тогда и жил. Я там многое переустроил, и дело пошло… Вот как-то так, папа.
– И ты больше не играешь?
– Нет. Завязал. Хотя иногда тянет…
– А я слыхал, что люди играют в Интернете.
– Мне это неинтересно. Ну а ты, папа?
– Я еще работаю. Это держит меня в тонусе. У меня своя лаборатория, я преподаю.
– Я знаю, что ты овдовел.
– Увы.
– И больше не женился?
– О нет, с меня хватит, да и стар я уже. Ну а ты почему один?
– Женатый профессиональный игрок – это нонсенс, – усмехнулся Тимур. – Да и охоты нет.
– Ну какая-то постоянная дама-то есть?
– Сейчас нет.
– Ладно, как бы там ни было, главное, что ты позвонил и приехал. А кстати, почему ты вдруг решился? И что ты делал в Париже?
– Я уже много лет на Рождество летаю в Париж. Мне казалось, это красиво… На Рождество в Париж…
Отец хмыкнул.
– А тут позавчера в одном кафе увидел парочку из России, мальчик и девочка, красивые, веселые. И вдруг мальчику позвонила мама. И он так хорошо с нею говорил… И меня вдруг стукнуло… Вот как-то так… Хотя, должен признаться, что в последний год часто думал о тебе, но решиться не мог. Мне казалось, ты спросишь меня, чего я в жизни добился, а на твоих весах мои достижения окажутся ничего не весящими. И вдруг… Я позвонил и все…
– Ты сохранил гражданство?
– Да.
– Молодец.
– А куда мы едем?
– На дачу. Я теперь в основном живу там. У меня домработница, чудесная женщина с Украины, Авдотья Семеновна. Так готовит, пальчики оближешь. Знаешь, мне моя нынешняя жизнь нравится, доставляет удовольствие. А ты… ты хочешь повидаться с кем-то из прошлого?
– Не думал пока. А что?
– Да ничего. Просто спросил.
– Скажи, папа, ты говорил кому-нибудь о моем приезде?
– Нет. Никому, кроме Авдотьи Семеновны.
– Слушай, пап, а Москву и впрямь не узнать! – воскликнул Тимур. – Столько света… И как красиво все украшено к Рождеству! Не хуже, чем в Париже… Я видел в Интернете, но воочию… впечатляет! Хочется прогуляться по улицам.
– Прогуляешься, успеешь еще! Я специально повез тебя через центр, чтобы ты посмотрел… И сейчас мы с тобой пообедаем в хорошем ресторане, ты небось голодный, а потом уж на дачу.
– Может, не стоит?
– Стоит, стоит! Я заказал столик в ресторане с парковкой. Это знаменитый «Пушкин», может слыхал?
– Да нет, кажется, не слыхал.
– Отличное заведение, а главное, с парковкой, сейчас в Москве это очень важно.
Сергей Сергеевич отдал ключи от машины парковщику, и они вошли в ресторан. Их провели к столику у окна, выходящего на Тверской бульвар. И тут же молодой человек в длинном белом фартуке принес меню, назвался Антоном и предложил напитки на выбор.
– Выпьешь что-нибудь? – спросил отец.
– Нет. Один не буду. Кстати, я привез тебе хороший коньяк и набор французских сыров.
– Ох, спасибо! Вот вечером сядем у камина… Что будешь заказывать?
– Даже не знаю…
– Хочешь кислые щи?
– Кислые щи? Пожалуй. Сто лет не ел.
– А у вас же полно русских ресторанов.
– Я там не бываю. Не люблю. О, возьму бефстроганов.
– Правильный выбор, здесь его отлично готовят! Господи, Тимка, как же я рад! Ты такой стал красавец, лучше, чем был в молодости. Дамы небось за тобой табунами бегают. Впрочем, они и раньше за тобой бегали.
– А я от них.
– Ради бога, не пугай меня!
– Нет-нет, папа, – рассмеялся Тимур, – со мной все нормально, я придерживаюсь традиционной ориентации, просто игра была мне всегда интереснее женщин, поэтому романы случались, но ничего серьезного.
– А как же такая старомодная штука как любовь?
– А она существует, эта старомодная штука? – улыбнулся Тимур.
– О да, мой мальчик, существует. Просто ты ее еще не встретил. Погоди, тебя еще так припечет…
– Ох, не дай Бог! Папа, скажи, ты не знаешь, Венька… он в России? Жив?
– Венька? Лебедев?
– Ну да.
– Живехонек! А ты не искал его в соцсетях?
– Боже, папа! Я такой чепухой не занимаюсь. Я вообще люблю живую жизнь, а не виртуальную. Так что с Венькой?
– Насколько мне известно, у него какой-то серьезный бизнес. Нет, я что-то путаю. Он, кажется, режиссер, или что-то в этом роде.
– Да, он всегда был помешан на кино.
– Ты хотел бы его повидать?
– Пожалуй, да. Хороший парень. По крайней мере, был… Я потом посмотрю в Интернете.
– Да, правильно. А вот Леночка твоя… Она умерла.
– Я знаю. У нее всегда было больное сердце, но она никогда не была «моей Леночкой», мы просто дружили.
– А мне казалось…
– Тебе казалось, папа. Черт, как приятно произносить слово «папа»…
– Тимка!
– И слышать это «Тимка»!
Им подали щи в горшочках, покрытых румяным воздушным тестом.
– Не прикажете снять крышечку? – любезно осведомился официант.
– Нет, спасибо, мы сами! – ответил отец.
Он аккуратно подхватил ножом тесто и положил на тарелку, отщипнув кусочек.
– Отлично! Первую ложку за тебя, сын!
Тимур со смехом последовал его примеру.
– Ох вкусно! Хотя, конечно, требует водки.
– Так закажи!
– Не надо, и так хорошо! Нет, просто прекрасно! Если бы еще вчера утром мне сказали, что завтра я буду в Москве есть кислые щи вместе с отцом, я бы рассмеялся… Но как я рад… Так это славно…
– И я был прав, привезя тебя сюда. Наша первая трапеза проходит спокойно, с глазу на глаз… Да?
– О да! Как будто рушатся все барьеры, все обиды и предубеждения… Спасибо, папа!
Его голос предательски дрогнул. Отец накрыл его руку своей.
– Все! Нет никаких обид, никаких предубеждений, есть просто два, как говорят поляки, гоноровых дурака. Мы оба были хороши… Черт знает что! А ты молодец, Тимка, сохранил отличный русский язык. А то тут недавно был один мой ученик, он много лет живет в Канаде, у меня от его русского уши завяли. Хотя сейчас у нас тоже порой говорят на таком ужасном языке… Иной раз просто оторопь берет.
– Папа, а ты бывал в Америке?
– Был. Дважды. Не мое. Но, по-видимому, твое?
– Не знаю… Может и мое… Как-то не думал. Живу и живу. Вот только баб американских не люблю.
– А как же ты?
– Там много разных, и китаянки, такие красотки бывают… И как-то ничего от тебя не требуют…
– Я тебя понял. А русские девушки?
– О! Русские в Америке как раз очень много требуют! – рассмеялся Тимур.
Им подали бефстроганов и кувшин черносмородинового морса.
– Папа, это мечта! – отхлебнув морс простонал Тимур.
– А ты и в детстве обожал морс.
– Да? Я не помню. А ресторан и вправду отличный. Скажи, а ты… У тебя есть какая-то дама? Ты в такой отличной форме…
– Нет. Но мне и не надо. Я на старости лет наслаждаюсь тем, что сам себе хозяин. Я только недавно понял, что это и есть идеал жизни. Минимум желаний и максимум возможностей этот минимум осуществить.
– С ума сойти, папа! Выходит, я живу идеальной жизнью?
– Нет! Ты еще молодой, у тебя очень много желаний…
– Не сказал бы…
– И зря! Ты просто еще не знаешь, что такое любовь.
– И слава богу! Я, папа, много читаю, собрал даже неплохую библиотеку, хоть это нынче и не модно. Из книг много знаю о любви, может, даже слишком много. И не хочу…
– Погоди, Бог тебя накажет. Так влюбишься, что света белого не взвидишь! Ну да ладно! Скажи, где ты хочешь побывать в Москве, кого повидать?
– Не знаю пока, хотя уже два желания сформировались. Побродить по Москве и встретиться с Венькой, может, смотаться на денек-другой в Питер.
– Но на днях же Новый год.
– Новый год встретим с тобой, папа!
– Отлично!
– А я не нарушаю тем самым какие-то твои планы?
– О нет! Я давно никуда не хожу на Новый год, предпочитаю сидеть дома. Один. Но вдвоем с тобой еще лучше.
– Папа, скажи, а на участке… Там есть еще калина? И на нее прилетают снегири?
– Да есть, и они еще прилетают, правда, в этом году пока снегу мало, да и тепло… Помнишь, как мама любила эти кусты?
– Помню, конечно. Знаешь, я однажды в парижской лавчонке увидел зимний пейзаж, с калиной и снегирем. И купил его буквально за гроши. Он висит у меня в спальне в Нью-Йорке, и я его обожаю. Он напоминает мне детство, маму…
Сергей Сергеевич внимательно посмотрел на сына.
– Ты молодец, Тимка, ты все-таки нашего роду-племени…
Они еще выпили кофе.
– Ну, пожалуй, пора ехать.
– Да, папа, поедем. Ты не устал? Хочешь, я сяду за руль?
– Еще чего! Я сам!
Москва сияла новогодним убранством.
– Надо же… Пожалуй, не хуже, чем в Париже, да нет, лучше! И вообще… Скажи, папа, а что за женщина у тебя живет?
– Хорошая тетка, добрая, из Полтавы, дети ее в Польшу подались, а она в Москву. Мне ее порекомендовала одна знакомая, и с того момента я горя не знаю. Дом всегда в порядке, готовит божественно, а при этом удивительно тактичная и ненавязчивая женщина. И заботится обо мне. Повезло мне на старости лет.
– Папа, я привез еще коробку конфет, может, я ей подарю?
– Подари, Тимка, обязательно подари! Она будет в восторге! Ты молодчина!
Они въехали в дачный поселок. Тимур ничего не узнавал. Выросли какие-то новые дома, порой вычурные и безвкусные.
– Понастроили тут… – вздохнул отец.
– Да уж!
– А вот мы и дома!
Забор вокруг отцовской дачи был новый, кирпичная сплошная стена. Отец пультом открыл ворота и въехал на участок. Над крыльцом горел большой яркий фонарь.
– Снега нет, – с грустью произнес отец. – Зимой без снега все имеет какой-то сиротский вид.
– Собаки у тебя нет? – спросил Тимур.
– Нет. После Лорда, был у меня такой пес, душа-человек, не могу… Не хочу другого.
Сергей Сергеевич открыл дверь ключом.
– Авдотья Семеновна, мы приехали.
– Лешка, приехал все-таки! – обняла сына мама. – Ну зачем? А как же Вика? Она наверняка огорчилась?
– А чего ей огорчаться? Она осталась в Париже, – пожал плечами Алексей.
– А ты улетел? Она, наверное, обиделась?
– Это ее глубоко личное дело. Мне это уже не интересно.
– Лешка, что случилось? Вы поссорились?
– Мы расстались.
– Лешка, это бесчеловечно! – рассмеялась мама, в глубине души очень довольная. Ей не слишком нравилась Вика. – Девочка первый раз в Париже…
– Я ее предупреждал, что вернусь до Нового года.
– А она что же, осталась у Павла?
– Да. Они, похоже, понравились друг дружке, а я не возражал. Мне так лучше. Спокойнее.
– Какие вы все, мужики, противные! – сморщила носик Александрина Юрьевна. – Фу!
– Мамочка, а как ты?
– Нормально. Нет, я – отлично, просто супер! Обживаю новый дом и счастлива. У меня никогда не было такой роскошной мастерской. Все устроено именно так, как мне нужно. Но теперь надо еще больше работать, мне это счастье влетело в копеечку. Но заказов тьма, так что только успевай поворачиваться. Да еще в сентябре выставка предстоит. Да, ты где намерен встречать Новый год?
– Может, с тобой?
– Даже не вздумай! Езжай к Борьке, веселись там, а я не пропаду!
– Да уж, такие красавицы не пропадают!
– Ладно, не подлизывайся.
– Да, у тебя тут здорово, мам! А почему ты камин не сделала? Ты же собиралась?
– Да ну его! Знаешь, я тут писала портрет одной ну очччень богатой дамочки, так она мне демонстрировала свой камин, и все приговаривала: «Представляете, настоящий каррарский мрамор!» И с таким придыханием. Мрамор-то может и настоящий, а сама она вся поддельная, губы, сиськи. Брр! И ведь уверена, что все должны ей завидовать. А как она с прислугой разговаривает. Я чуть со стыда не сгорела.
– А ты почему?
– Мне за нее было стыдно.
– Но хоть расплатилась честно?
– Да. Со мной ее муж расплачивался. Он как раз практически нормальный, жутко замотанный мужик.
– Олигарх?
– Да почем я знаю! Но явно очень богатый. Обмануть меня он не решился бы, понимал, что могу ославить…
– Ох ты и крутая, мама! А что батьки́?
– Вроде все в норме. Звонят, интересуются.
– Знаешь, мне дядя Марик прислал тысячу евро в Париж! Мам, ты ему скажи, не надо было! Неудобно!
– Сам говори! А лучше бы просто сказал спасибо. Он тебя обожает, своего сына у него нет, и он от штуки евро не обеднеет.
– Я понимаю, но… Я ведь и сам уже кое-что зарабатываю… Но вообще-то это было кстати, я Вике триста евро оставил.
– А чего не пятьсот? – рассмеялась Александрина Юрьевна. – Жаба задушила?
– Нет, просто тогда бы мне не хватило на подарок тебе.
– Ой! И что за подарок, Лешка?
– Я не знаю, понравится ли… Я сейчас!
Он выскочил и побежал к машине. Вернулся с большим красивым пакетом.
– Вот, мама, примерь!
И он достал из пакета что-то меховое.
– Лешка, ты рехнулся?
Это оказалась меховая жилетка, легкая и очень красивая.
– Это жутко модно, мам, особенно для женщин за рулем. Мне сказали, что она связана из норки, как, я не понял.
Он подал матери жилетку, она надела ее. Жилетка оказалась невесомой и очень ей шла.
– Лешка, спасибо тебе, красотища! Только зря ты столько денег потратил.
– Почему зря? Тебе идет! И я же люблю свою мамашу.
– Не смей звать меня мамашей! – шутливо щелкнула сына по носу Александрина Юрьевна. – Да, если на толстый свитер, будет здорово.
– Мам, а ты понимаешь, что значит – связано из норки?
– Не очень понимаю, как это, но знаю, видала, у меня даже есть такой шарфик, только другого цвета.
– Значит, меня не надули.
– Идем, будем праздновать, все-таки день рождения.
– А ты гостей не звала?
– Куда мне гости, я еле жива! Вот на старое Рождество устроим новоселье, тогда и отпразднуем. А до тех пор я отдыхаю! Все уже отпоздравлялись, я всем сказала, что жду их седьмого. Но твоя помощь будет нужна ближе к делу! Я могу на тебя рассчитывать?
