Czytaj książkę: «Разум и чувство»

Czcionka:

С чего начать я и не знаю.

И чем закончить не пойму.

Умом, как будто, понимаю,

А сердцем, вроде, не могу.

Ферхат Каррмил

Когда любовь в сердце приходит,

Обычно разум вдруг уходит.

И шёпотом нам скажет о любви душа —

Без разума любовь чертовски хороша.

В. Лопатин

И то непонятно, куда б завело

Без разума чувство подспудно.

И разум природой нам дан не во зло,

А вместе свести – ох как трудно.

Е. Царегородцев


© Карина Василь, 2023

ISBN 978-5-4474-5030-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Мисс Джулия Баттон была бы весьма миловидна, если бы не её всегдашняя серьёзность и здравый смысл. Она была бы весьма привлекательна, если бы сняла очки, в которых она была похожа на сову и которые носила практически всё время, возложив на себя обязанности экономки своей семьи, сменила чёрные и коричневые практичные платья из бумазеи и льна на голубые и розовые – более легкомысленные и нарядные – из шёлка и перестала причёсывать волосы в гладкую причёску с пучком на затылке. И хотя её миловидность вкупе с белой тонкой кожей, под которой, казалось, была видна каждая жилка, делали её моложе настоящего её возраста, однако серьёзность и ум в серых глазах совсем к этому не способствовали. В дополнение ко всему, учёность, которую придавали очки, даже суровость лица с внешней его юностью вызывали контраст, который сбивал с толку. Она была средней в семье, где старший брат был гулякой и волокитой, который сбежал в Лондон якобы учиться и постоянно требовал денег, а младшая сестра, которую природа одарила неземной красотой, легкомысленным характером и полным отсутствием ума вкупе с непомерным эгоизмом, была помешана на нарядах, украшениях, развлечениях, балах и курортах, что тоже требовало немалых средств. Родители Джулии никогда не были богаты, но и не бедствовали. Получив в своё время от своего дальнего родственника наследство, её отец так нелепо распорядился им, что чуть было не разорился окончательно. От нищеты его спасла только милость божья, не иначе. Его жена, взращённая в семье, где было не принято считать деньги, однако ими и не разбрасывались, обладала характером своей младшей дочери. Вернее, её дочери передался характер матушки. Долгое время миссис Баттон не отказывала себе ни в чём, пока, наконец, муж со вздохом не попросил её ограничить свои финансовые аппетиты. Тогда она узнала, что промотала своё приданое и осталась надежда только на старую больную бездетную дальнюю родственницу, обещавшую небольшое наследство. Джулия, которой уже исполнилось шестнадцать, наблюдала за постоянным уменьшением численности прислуги, ограничением выездов, исчезновением некоторых матушкиных драгоценностей и охотничьих раритетов отца. Платья теперь покупались раз в полгода, а поездки в Бат сделались всё короче и короче. Обладая умом и наблюдательностью, Джулия всё поняла и взяла финансы в свои руки, что позволило семье не скатиться в нищету окончательно. Поскольку, продавая охотничьи ружья, отец устраивал лисьи травли, кончавшиеся грандиозным приёмом, а матушка, продавая платья, покупала очередную софу в гостиную, приращения капитала долгое время не наблюдалось. И, экономя на пенни, они тратили на несколько фунтов. Джулия положила этому конец к величайшему недовольству матери, брата и сестры, которые попрекали её за стяжательство, неумелое ведение дел, зависть и глупость. Отец, однако, видя результаты деятельности дочери, всячески её поддерживал. Да и пожилая родственница миссис Баттон не заставила себя ждать, скончавшись весьма вовремя. Её наследство позволило мистеру Баттону отправить сына учиться в Лондон и приобретать профессию, связи и познавать жизнь. С познанием жизни и приобретением связей у молодого мистера Артура не было проблем. Что же до знаний и профессии, то тут дело было не блестяще. Оказавшись без надзора и вдали от дома, молодой человек плевать хотел на обучение и профессию, предаваясь разгулу и развлечениям, окружённый столь же легкомысленными лоботрясами, которые нередко жили за его счёт. Ввиду подобного положения дел средства у него утекали сквозь пальцы весьма быстро. И когда он за один месяц в пятый раз попросил от отца денег, тот ему объявил, что скоро приедет в Лондон сам, чтобы порадоваться успехам сына, который, судя по высылаемым ему деньгам, покупает титул пэра или должность лорд-канцлера. Молодому человеку пришлось на время затихнуть и засесть за учебники, что привело в уныние его многочисленных друзей, лишённых его финансовой поддержки. Однако, путешествуя от салона к салону и волочась то за одной дамой, то за другой, он выявил одну интересную закономерность: чем меланхоличнее и потрёпаннее (в пределах светской допустимости, разумеется) он выглядит, тем всё более и более его бросаются опекать не слишком молодые дамы. Видимо, его задумчивая и грустная бледная физиономия, длинные прямые каштановые волосы и грустный взгляд карих глаз – модный портрет готического красавца, выпестованный Байроном, – вызывали в них смешанные чувства жалости и любви, и они бросались его жалеть и помогать ему, пока им его иждивение не надоедало. Тогда он с покорностью судьбе переходил от одной матроны к другой. Это позволило ему хотя бы отчасти вести прежний образ жизни и не обращаться к отцу. Что чрезвычайно радовало Джулию, поскольку сокращало расходы на легкомысленного юнца. Однако с матерью и сестрой, а так же с дорогостоящими увлечениями отца дело обстояло не так блестяще. И единственный способ поправить дела было замужество. А поскольку она была старшей дочерью, то замужество именно её.

Глава 2

Что Джулию удивляло, так это чрезвычайная беспечность матери относительно её, Джулии, будущего. Обычно желание лучше устроить дочерей овладевало матушками как только эти самые дочери начинали терять очарование детства и приобретали женственные формы. Приближаясь к возрасту, когда девушке уже неприлично быть не замужем, мисс Баттон стала задаваться вопросом, а думает ли её мать вообще о её браке. Легкомысленный отец, всегда надеющийся, что всё утрясётся само собой, был более озабочен болезнями и разведением своих охотничьих собак, с которыми носился и за которыми ухаживал, как не ухаживал и не носился за собственными детьми, когда те были ещё в младенческом возрасте. На осторожный вопрос Джулии, который застал его врасплох, он смущённо и неуверенно отвечал, что не замечал за ней, Джулией, склонности к кому-либо в частности или к замужеству вообще. Однако, если у неё, Джулии, есть кто-то на примете, он, отец, сделает всё от него зависящее, чтобы устроить её счастье. Джулия была поражена: она не ожидала такой беспечности от своего родителя. Обычно отцы стараются пристроить своих дочерей, чтобы переложить бремя содержания и ответственности на зятя. Более всего сватовством и устройством союзов, да и вообще семейной жизнью соседей любили заниматься матери семейств, встречаясь и сплетничая между собой, обсуждая достоинства и недостатки тех или иных невест, придирчиво разглядывая внешности, причёски и платья, поджав губы, высказываясь о танцевальных талантах, манерах и поведении, и оценивая состояния тех или иных женихов. Однако миссис Баттон мнила себя ещё молодой женщиной, что при её постепенно оплывавшей фигуре и всё более проявлявшихся морщинах выглядело нелепо. Она весело проводила время в обществе своей младшей дочери, разъезжая по соседям, собирая молодёжь на чай у себя, а также устраивая пикники летом и просмотр театральных новинок с покупкой недешёвых лож в городе зимой. Подобное поведение вызывало двусмысленные улыбки окружающих и как следствие множество сплетней за спиной молодящейся дамы. Соседей такое поведение давно перестало шокировать и теперь только забавляло. Более пожилые соседки и старые девы от нечего делать и развлечения ради даже заключали пари на то, как скоро миссис Баттон осознает, что ей не 16 лет.

Вопрос Джулии застал врасплох и мать. Отделавшись общими словами и расплывчатыми обещаниями, она, оставшись одна, с недовольством оглядела себя в зеркале, по привычке стараясь не замечать морщин, второй подбородок и предательский жир на лице и талии. С ужасом она нашла у себя седой волос и, глубоко возмущённая быстротечностью жизни, она стала размышлять о неблагодарности детей, которые посмели так быстро вырасти. Ей пришло в голову, что, подыскивая партию для старшей дочери, она может по-прежнему беззаботно проводить время, а наблюдая за успехами младшей, не оставаться самой в стороне, флиртуя направо и налево. Ведь выходы в свет для того и устраиваются, чтобы показать во всей красе дочерей и себя и подыскать будущего мужа этим самым неблагодарным дочерям. Ну а если попадётся для неё самой кавалер, конечно, она не будет отказываться от маленького пикантного приключения. Это отчасти примирило её с тем фактом, что любимое сиреневое платье, стало непозволительно узко, а роскошное белое с богатой вышивкой, в кружевах, жемчугах и бантах делало её похожей на свадебный торт.

Перебирая свой гардероб, возмущаясь и расстраиваясь, она забыла о старшей дочери и том, что той пора устраивать свою судьбу.

А Джулия, выяснив, что от родителей ей помощи не дождаться, стала перебирать холостых соседей мужского пола в надежде выбрать подходящую партию. Однако молодые люди либо были уже помолвлены, либо недавно женаты, либо бесповоротно бедны, либо вообще отсутствовали без надежды на ближайшее возвращение. Один из близких друзей Джулии, сын приходского священника, Джеймс Бишоп, относился к ней не как к девушке, в которую можно влюбиться. Ему это даже в голову не приходило. Она для него была умным, насколько он мог признавать за женщиной ум, собеседником, с которым можно поговорить о литературе, искусстве, даже о политике и философии; она была молчаливым и внимательным слушателем, когда молодому человеку нужно было заклеймить пороки общества или высказать свои нетленные поучения современникам и потомкам; ей он мог доверить свою мечту стать священником, как отец, и свои переводы религиозных трудов, которые, как он надеялся, послужат не одному поколению и останутся в веках как образец литературного стиля, христианского милосердия и безупречного поведения. Хотя, считая, что её ум не идет ни в какое сравнение со своими умственными способностями, которые ему казались необычайно высокими и со временем по заслугам оценёнными благодарным потомством, на ней он оттачивал свое красноречие и свежесочинённые проповеди для отца. И, когда Джулия спросила его о браке, он невозмутимо ответил, что ему сначала надо встать на ноги, заслужить репутацию, получить приход от щедрого патрона, а потом уже искать скромную девушку в качестве будущей хозяйки его дома. И конечно эта девушка не должна быть бедна. Потому что нищий священник не пользуется авторитетом и мало чем может помочь своей пастве. На небрежные размышления Джулии о своей особе и своём будущем, он прямо ответил, что не видит её в роли жены, и тем более, жены пастора, что, по его мнению, это не соответствует её характеру и склонностям, предосудительным и столь мало подходящим для женщины. Поэтому, вздохнув, девушка поставила на этом матримониальном плане крест. В дальнейшем она была только рада, что не связала свою судьбу со столь прагматичным и сухим человеком: эпистолярный жанр его потерпел полное фиаско, результаты которого осели в пыльных шкафах только таких же скучных и напыщенных пасторов, а жена, кою он нашёл подходящей для себя, со временем стала считать его неподходящим для себя мужем. Она настолько погрязла в ханжестве и скупости, что приводила Джеймса Бишопа в отчаяние. Хотя на людях он превозносил «бережливость» и «христианские добродетели» своей жены. Что не помешало ей, однако, выставить миловидную служанку без выходного пособия, когда она прознала, что девушка целовалась на конюшне с одним из слуг. Той пришлось искать место весьма далеко от дома, поскольку в округе миссис Бишоп заклеймила девушку чуть не вавилонской блудницей. После этого дом его стал напоминать могильный склеп, который не оживляли даже детские крики и шалости, поскольку это считалось предосудительным и недостойным детей пастора поведением. Всегда благопристойные, чистенькие, чопорные, скромно сидящие с прямыми спинками и опущенными в пол глазками, с псалмами на устах и с тоской в глазах они производили тягостное впечатление на Джулию. Она прекрасно понимала, что внешнее проявление всех христианских добродетелей вовсе не означает, что человек добродетелен в душе. Тем более, ребёнок, который чувствует фальшь и впитывает с детства поведение своих родителей. Поэтому, несмотря на самодовольную гордость новоявленного пастора своими благопристойными детьми, Джулия не ожидала ничего хорошего от них в будущем. С жалостью и содроганием глядя на маленьких болванчиков пастора Бишопа, Джулия поздравила себя, что он оказался умнее неё и не сделал ей в своё время предложения. И хотя она сама не любила шума и суеты, но лишать этого детей считала всё равно, что лишать их детства, которое настолько быстротечно, что иногда просто не остаётся в памяти. Сама в детстве она не отличалась резвостью, предпочитая библиотеку шумным играм. Однако понимала, что не всем детям по душе классная комната, чопорные гувернёры с гувернантками и зубрёжка иногда ненужных для жизни текстов.

Поздравив себя с такой удачей, она со вздохом решила оглядеться вокруг. Увы, вокруг ничего подходящего для неё не было. Что наполняло девушку мрачными мыслями о будущем как её самой, так и её семьи.

Глава 3

Заботы о своём будущем не мешали Джулии выполнять возложенные на себя обязанности. Она переписывалась с банкирами и кредиторами отца, поддерживала связь с поверенным, благодаря которому она столь удачно вложила небольшие деньги семьи, что та перестала считаться бедной. Это не замедлило сказаться на соседях и их дальних родственниках: пожилые матроны, дядюшки и просто кумушки зачастили в дом в надежде разжиться сплетнями о финансовом положении семьи Баттон, чтобы знать, иметь ли её, семью, в числе возможных будущих родственников, поскольку наследник мужского пола, как и женского в этой семье наличествовал. Подобные визиты раздражали Джулию, поскольку любопытствующие дамы не ограничивались сплетнями и завуалированным осуждением её самой, занятой, по их мнению, совершенно неженским занятием, роняющим её, Джулию, в глазах их маленького «высшего общества». Приходилось ещё разоряться на чай с выпечкой, которой Джулия занималась сама, экономя хотя бы на этом не слишком впечатляющие финансы семьи. Их лицемерное сочувствие, когда ещё так недавно эти, считающие себя добродетельными, благовоспитанные матроны под благовидным предлогом отказывались навещать их, поскольку Баттоны не могли позволить себе лишний экипаж для собственных визитов, их самоуверенные поучения, когда они указывали ей, занятой реальным делом помощи семьи, на поведение приличной девушки и её обязанности выйти замуж, приводили Джулию в негодование. Она еле сдерживалась, чтобы не нагрубить этим ограниченным дамам и их дочкам, когда те многословно обсуждали внешность и одежду своих соседок и потенциальных женихов. Она откровенно скучала, когда слушала поверхностные суждения невежественных девиц о новинках литературы или искусства, и подавляла желание выгнать эти напыщенные семейства, когда маменьки начинали превозносить более чем скромные достоинства своих глупых дочек. Более всего её угнетало то, что ей требовалось развлекать это неприятное ей общество. Она великолепно играла на рояле, а голос её был чувственен и глубок. Однако соседки предпочитали оценивать её достоинства с позиции потенциальной жены. А в этой роли Джулия в их глазах выглядела очень непозволительно. Нет, как хозяйка она была безупречна: свежие продукты, до блеска сверкавшая чистотой гостиная, выглаженные платья и салфетки, вычищенное серебро и камин, благоухающий сад перед домом, прислуга, которую её матушка распустила до лени и которую Джулия заставила с собой считаться, – всё это, конечно, хорошо. Но для жены требовалось, по их мнению, ещё кое что. А именно: покорность мужу, желание во что бы то ни стало обеспечить ему уют в доме, потакание его желаниям, даже в ущерб собственным, скромность и в то же время умение его развлечь своими талантами, быть бережливой, но не скупой, нарядной, но не расточительной, и всегда с ним соглашаться, считая его господином и повелителем их маленького мирка, называемого «семейным очагом». А этого в Джулии наблюдалось мало. И её высказывания не давали надежд, что она когда-нибудь сможет найти себе такого мужа, который бы согласился терпеть её независимость и решительность и не потерять уважение в обществе и у своей собственной жены поведением подкаблучника. Слушая же писклявый голосок Милисент и её неумелые попытки барабанить по клавишам, чтобы извлечь что-то на подобие музыки, соседские леди приходили в восторг от её манер и способности поддержать разговор об оборках на платье и лентах на шляпе, а также что нос у одного соседа не идет ни в какое сравнение с приятным цветом глаз другого. Что же до выпечки Джулии, то она предпочитала не говорить, что сама стоит у чадящей плиты на закопченной кухне. Поэтому об этой стороне её достоинств знали только домочадцы и одна-две из её подруг, которым она изредка раскрывала маленькую толику своих секретов. Хотя и опасалась, что даже эти крупицы становятся достоянием соседей. Но не могла же она всё время беседовать со своим дневником! Тем более, что вопреки всем правилам, она этих дневников не вела. Ей было просто некогда описывать со скурпулёзной подробностью обычные житейские дела и заумно анализировать всякую мелочь, которая не стоит внимания даже для того, чтобы о ней долго думать. Она была занятым человеком. А марают бумагу в глупых сентенциях и надуманных переживаниях пусть такие, как её сестра, которым нечем заняться кроме того, чтобы обсуждать с многочисленными подружками фасоны платьев, блеск драгоценностей, стати кавалеров или подробности семейных скандалов прислуги у какого-нибудь соседа.

Расспрашивая об успехах Артура в Лондоне и любуясь Милисент напротив, потенциальные свахи не обращали внимания на Джулию, считая её чем-то вроде экономки, дуэньи, гувернантки или другой столь же незначительной личности, которую не стоит принимать в расчёт, сплетничая об устройстве судьбы собственных сынков и племянников. Её миловидность, которую портила всегдашняя серьёзность, даже суровость лица и здравый смысл, который вкупе с прямотой высказываний и точностью наблюдений понижал шансы девушки найти себе мужа, делали её мало привлекательной партией. Хотя её благоразумие и экономность и ценились высоко. Также как и честность, хотя и хорошее качество для христианина, но не всем она по душе, когда слышишь её в свой адрес. А её пристрастие вести финансовые, в последнее время не только их, дела больше отталкивали самоуверенных папаш, считавших, что это не женского ума дело, и приводило в ужас мамаш, хорошо разбиравшихся только во внешности окружающих их, несомненно, совершенно некрасивых молодых девушек соседей, количестве яиц для пирога, способах приготовления варенья, времени жарки бифштекса, длине шлейфа платья на приёме соседей, количестве безделушек на корсете или каминной доске и цвете занавесей для гостиной.

Поскольку Джулия вела дела, её банкиров и поверенных не удивляли её вопросы о наследниках её компаньонов, ибо из осторожности, а также, чтобы не выглядеть смешно и нелепо, она интересовалась и наследницами. Банкирам было хорошо известно, как молодые повесы проматывают состояние, нажитое их папашами, и за каких мерзавцев могут выйти дочери, оглупев от любви. Поэтому серьёзность и скрупулёзность Джулии никого не удивляла и не шокировала. Поскольку никому не приходило в голову, что столь хладнокровная и рассудительная девушка может вдруг влюбиться. Что же до брака по расчёту, то таковое просто не принималось во внимание – брак и Джулия были настолько несовместимыми понятиями, что словосочетание «замужество мисс Баттон» могло вызвать только недоумение. Джулия была кем-то вроде безликого и бесполого приложения к деловым письмам и финансовым делам её собственной семьи. Бесполым хронометром, изредка раздражавшим тем, что существует на свете.

Мать Джулии, видя, что её оставили в покое, была поначалу слегка разочарована: она ожидала свежих развлечений, занимаясь новым для неё делом. Однако её огорчение прошло, когда она вместе с младшей дочерью съездила в гости к одной из дальних родственниц мужа. Она ни за что бы не стала жить под одной крышей со сварливой старой девой, бывшей в юности первой кокеткой графства, надменно отказывавшей женихам одному за другим в ожидании наилучшей и достойной её партии, пока не осталось вообще никого, а ей самой не исполнилось столько лет, что брак с ней мог вызвать только усмешку, ныне же стремившейся при остатках жизни попасть в рай, если бы рядом с городом не разместился полк молодых драгун. Милисент вскружила головы всем без исключения молодым людям, не оказывая, впрочем, никому предпочтения. А её мать мнила, что и её чары не оставили мужчин равнодушными, поскольку скучающие офицеры не считали зазорным легкую интрижку со столь своеобразной дамой. По прошествии месяца, во время которого мистер Баттон получал гневные письма родственницы, клеймящей его жену и дочь как новых Мессалину и Магдалину, последние вернулись весьма оживлёнными и в радостном настроении. Новые знакомства поддерживались перепиской, которая была поначалу частой, а потом постепенно сошла на нет, что вызывало гримаску неудовольствия на лице Милисент, принявшейся с новыми силами кокетничать с окружавшими поместье её отца соседями.

Отец Джулии, осознав, что его отеческие обязанности не ограничиваются покупкой пони на Рождество или щипком за щёку с рассеянно брошенной фразой об умнице дочке, стал неуклюже заводить знакомства, могущие в последствии быть полезными старшей дочери. Та на эти попытки смотрела с ужасом и жалостью, поскольку любила отца, бывшего, в сущности, неплохим человеком, только слегка оторванным от жизни. Манеры его несколько отличались от принятых в обществе, а его неумение держать себя среди незнакомых людей порождало очередные сплетни среди окружающих. Нелепость отца вызывала насмешки соседей, что глубоко ранило Джулию, которая своей просьбой прекратить отцовские демарши, боялась его обидеть.

Однако именно отцовские усилия помогли ему познакомиться с неким баронетом, мнящим себя потомком чуть ли не Вильгельма Завоевателя. Весьма благообразный и худой, как щепка, с замашками короля, он как будто снисходил до вас, когда вы попадались ему на глаза, и словно оказывал великую честь, если заговаривал с вами. Мистер Баттон, который обнаружил в своей родословной каких-то древних вельмож, забавлял его своей непосредственностью и неуклюжестью. А наличие единственного сына у сэра Сворда, якшавшегося с людьми из разных слоёв общества, что задевало спесь баронета, и проматывавшего отцовское состояние, что задевало кошелек баронета, доставляло ему непреодолимое желание избавиться от отпрыска как можно скорее, пока не пострадали репутация и состояние этого самого баронета. Он рассчитывал найти ему красивую жену, но с такой железной волей, которая смогла бы держать в ежовых рукавицах его легкомысленного сына. Но в то же время указанная девица не должна лезть ни в какие дела, занимаясь исключительно его сыном, домом и могущими появиться впоследствии наследниками славного рода Свордов, каковые непременно должны появиться, чтобы этот славный род продолжить. Само собой, она должна быть девушкой миловидной, скромной, со связями, уметь держать себя и иметь предков, которым было бы не стыдно породниться с самим сэром Свордом. Похвалы уму Джулии и восторги о её рассудительности, расточаемые мистером Баттоном к месту и нет, заставили задуматься спесивого вельможу. С одной стороны, несомненный мезальянс – брак с девушкой столь низкого происхождения и имеющую столь недалёких, неотёсанных и вульгарных родственников: невозможно, возмутительно, неприемлемо. Но с другой, скорость, с которой сынок расстаётся с деньгами, легкомысленно заявляя, что они для этого и нужны, приводила к мысли, что милостыню просить скоро будет не только его сын, но и он сам. Что до родовой чести, то его сын сделал уже всё, чтобы она была запятнана его общением со всякими художниками и литераторами, весьма радикально высказывавшимися по поводу дворянских привилегий, а так же с разными сомнительными личностями, которые советовали ему лошадей на бегах или подозрительные клубы, где деньги сквозь пальцы мистера Сворда утекали ещё быстрее. Поэтому жениться на дочери мелкого дворянчика, если это хотя бы отчасти остановит его сына от падения в долговую яму, всё же меньшее зло. Титул же – пусть и тешит честь и гордость, но приличный фрак, еду и кров на них не купишь. Поэтому, с видимым неудовольствием он согласился познакомить мистера Ричарда и мисс Баттон, заранее оговорив, что за этим с его стороны ничего не воспоследует, однако, втайне надеясь, что его сын очарует провинциальную девчонку со всей её рассудительностью и он, сэр Сворд, наконец получит в дом человека, который сумеет удержать сына от безумных и бессмысленных трат, а так же от привычек шляться по разным сомнительным местам. На саму мисс Баттон в деле очарования своего сына он надежд не возлагал, поскольку о женщинах вообще был не слишком высокого мнения, а «синие чулки», к коим он причислил мисс Баттон, в его глазах даже женщинами не являлись. Не для того он хотел иметь её своей невесткой.

Однако из знакомства ничего не вышло. На балу у губернатора, где как будто невзначай состоялось знакомство, а равно и дебют сестёр – странное мероприятие, если учесть, что старшая сестра ещё не была замужем, а младшая уже вышла в свет, да ещё вместе с ней, – молодой повеса увидел перед собой ни чем не примечательную унылую девицу в очках с книжкой, упорно молчавшую всё время. Что до Джулии, то ей совершенно не понравился развязный молодой человек с манерным поведением, легковесными высказываниями, дурными шутками, в кричащем галстуке и ярком сюртуке. Что вызвало её отвращение, так это его постоянное разглядывание себя в маленькое зеркало и его постоянная демонстрация белоснежных и ровных зубов, сверкавших в столь же постоянных улыбках. Ей не нравилась фальшь, и она не скрывала этого. Он же не понимал, что делает на балу эта серьёзная до суровости девица, столбом стоявшая позади матери и хорошенькой сестры или в углу уткнувшаяся в книжку. Первый же танец с ней принёс ему разочарование: он не знал, о чём с ней говорить. Поскольку сплетни об окружающих её не интересовали, комментирование чужих недостатков она весьма резко оборвала в самом начале, обсуждение нарядов, что удивительно для девушки, было ей не интересно, об охоте он речи не заводил, считая её неженским делом. Хотя танцевала она превосходно. Но говорить всё время о танцах было утомительно. Тем более, что Джулия не была склонна помогать ему поддерживать разговор. Её высказывания шокировали его, привыкшего к пустым разговорам и глуповатому хихиканью молодых девушек, её прямота ставила его в тупик. Он не мог понять этой девицы и решил для себя, что она просто слишком высокого о себе мнения, слишком презирает окружающих да и вообще недостойна его внимания. Вот Милисент его привлекала больше: весёлая, подвижная, хорошенькая, болтливая, всегда готовая потанцевать, хоть и без изящества и достоинства старшей сестры, ко всему прочему глупенькая и легкомысленная. Пусть она иногда и наступала ему на ноги, а нередко путала фигуры танца, шёпотом извиняясь с притворной скромностью и милым румянцем на лице, он готов был ей это простить. Лишь бы она продолжала звонко смеяться над его пустой болтовнёй, мило краснея, улыбаться его комплиментам и в притворном ужасе распахивать свои чистые голубые глаза, когда он скажет какую-нибудь шокирующую её вещь. Никакой влюблённости она у него не вызвала. Да и не могла вызвать, поскольку при всём своём поверхностном отношении к жизни, он не был лишён известной доли ума. И уж точно ему бы не пришло в голову видеть в Милисент свою будущую жену. Джулию же он, как и большинство мужчин, вообще не воспринял как молодую девушку, лишь досадуя на отца, что тот принудил его так бездарно потерять время. И дебют, на который возлагал надежды отец Джулии, прошёл совершенно не так, как он планировал и о чём не подозревала Джулия. Однако упрекать дочь в провале знакомства он поостерёгся, считая, что его рассудительной дочери лучше знать, как себя вести и какие знакомства выбирать. И уж тем более вечер прошёл не так, как мнилось сэру Сворду. Хотя он и сам бы не смог сказать, чего ожидал больше: подтверждения своему скептицизму или оправдания внезапно возникших надежд. Мистер же Сворд ни о чём не задумывался. Он просто весело проводил время. Как всегда.

Неудача разочаровала баронета. Вопреки всякому здравому смыслу и своим первоначальным надеждам он во всём винил девушку, не увидев в ней и доли того, что вызывало восторги её отца. Слов нет, её поведение отличалось от принятого в обществе. Она не улыбалась ослепительно, стремясь покорить всех своей особой, не глупо хихикала, пряча порозовевшее личико в складках веера, не смотрела восхищёнными глазами на мужчин, когда те напыщенно изрекали какие-нибудь глупости, считая, что выдают перлы мудрости. Джулия не бежала вперёд всех поразить всех своими музыкальными талантами или вокальными способностями, не теряла нарочно платков, чтобы галантный молодой человек, подняв его, мог получить в награду её ласковый взгляд или улыбку, а так же завести с ней пустой разговор о ничего не значащих глупостях. К разочарованию молодых людей на прогулках она не оступалась и не падала в обмороки от какой-нибудь ерунды или жаркого солнца в объятия жаждавшего выслужиться перед ней и покрасоваться перед своими друзьями красавца. На показную демонстрацию силы и ловкости молодых людей, которые гарцевали перед дамами, как петухи на птичьем дворе, она лишь, иронично подняв бровь, едко высказывала свои комментарии, заслужив славу желчной язвы, с которой приличному молодому человеку не о чем говорить. Она больше молчала или хмуро читала, не стараясь произвести впечатления, не стараясь произвести впечатления или ослепить собой всех вокруг в стремлении покорить как можно больше мужских сердец. Но это её поведение не показалось сэру Сворду приличествующим для поведения жены его сына. Оно подходило, скорее, пожилой экономке в его доме, чем благовоспитанной леди, молодой женщине, матери его внуков и наследников. А экономок в его доме и поместьях было предостаточно, и ещё одна ему была без надобности. Поведение же Милисент вызвало у него глубочайшее возмущение и презрение, тем более, что ему пришлось пообщаться и с миссис Баттон. Более возмущённым он был только в те времена, когда совсем молодым человеком увидел восшествие на престол женщины – королевы Виктории. Как и все пылкие молодые люди, он считал тогда, что не дело женщины править таким славным государством – Британской империей. Однако со временем его гнев прошёл. Теперь же его уснувшая пылкая натура вновь показала себя. Посчитав себя неизвестно почему обманутым, он решил резко порвать все свои связи с несимпатичным семейством. Что он и поспешил сделать, наказав то же сыну. Но тот, как обычно, проигнорировал распоряжение отца, и продолжал весело проводить время с младшей сестрой и её матерью, не слишком это, впрочем, афишируя.

Gatunki i tagi

Ograniczenie wiekowe:
18+
Data wydania na Litres:
16 lutego 2016
Objętość:
300 str. 1 ilustracja
ISBN:
9785447450304
Format pobierania:
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,8 na podstawie 154 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,7 na podstawie 947 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,7 na podstawie 179 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,7 na podstawie 455 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,7 na podstawie 437 ocen
Tekst, format audio dostępny
Średnia ocena 4,7 na podstawie 1004 ocen
Tekst
Średnia ocena 4,9 na podstawie 35 ocen
Tekst
Średnia ocena 4,9 na podstawie 416 ocen