Czytaj książkę: «Смотри сердцем. Ясновидящая для Генерала»

Глава 1

Александра

Я мчалась в свои покои, вне себя от счастья! Вообще-то мне не свойственно так носиться, потому что всякие там физические упражнения, пробежки я терпеть не могу. У меня ничего не получается, я очень быстро устаю и даже занятия танцами у меня превращаются в цирковое шоу со слонами в главной роли. С грацией бегемотика средних размеров я сношу зеленые насаждения в горшках, любовно расставленные по танцевальному залу моей мачехой (вот как пить дать, специально расставляет, чтобы потом смотреть на меня с укором и намеком на то, какая я неуклюжая). И не со зла на мачеху, просто… ну так получается, я не виновата, что они тут на пути стояли. Репетировать со мной в паре ставят только папенькиного камердинера Василия, потому что только эта двухметровая тушка в состоянии пережить репетицию без особого вреда для здоровья. Ну всякие там синяки, ссадины и оттоптанные ноги не в счет.

Итак, я вломилась в свои покои, чуть не снеся дверь, потому что в своем взбудораженном состоянии я сперва попыталась ее вынести плечом внутрь, забыв, что вообще-то она открывается наружу. С воплем раненой чайки я рухнула спиной на диван в гостиной, радостно дрыгая ногами, как перевернутый жук. Из соседней комнаты примчались Глашка с горничной, до смерти напуганные моим воплем. Они бегали вокруг меня, охая и расспрашивая, что случилось, не сразу опознав в моем вопле радость, а не горе.

Вскоре в мои покои ворвалась и Виленка, видимо решив, что я умираю, а уж такого зрелища она не могла себя лишить. А вот фиг вам, не дождетесь! Я тут же сообщила ей новость:

– Я выхожу замуж!

– И кто же этот бедолага? – скептически спросила сестра, – неужели нашелся такой несчастный, который готов даже на тебе жениться ради денег и титула?

– Ха! Моему жениху не нужны ни мои деньги, ни титул! Я выхожу замуж за княжича Инвара Вяземского!

– А ему-то это зачем? – удивленно взвизгнула Вилена.

Если честно, этот вопрос меня тоже занимал. Но вне себя от радости, я просто не хотела об этом думать. Сейчас меня гораздо больше интересовал вопрос о том, сколько человек будет на моей свадьбе, а также, как назвать нашего старшего сына. С радостной улыбкой я застыла, погрузившись в свои мечты.

– Сашка, ты дура! Толстая и недалекая дура! – кричала Вилена.

– Может быть, я и толстая дура, но княжич женится на мне, а не на тебе! А ты даром никому не нужна! – злорадно прокричала я в ответ.

Сестрица фыркнула и гордо выплыла из моих покоев, высоко задрав хорошенький носик.

До конца дня я сидела и мечтала. Ела принесенный мне в гостинную ужин и мечтала. Пила чай с конфетами и мечтала. Даже недочитанный роман меня уже не привлекал. Потому что в моих мечтах все было еще прекрасней и радостней, чем в этом романе. Вот наша пышная свадьба с огромным количеством гостей, среди которых, конечно, сам император. Вот я, прекрасная, в самом роскошном свадебном платье, с длинной фатой у алтаря целуюсь с моим уже мужем, который смотрит на меня влюбленными глазами и улыбается своей обаятельнейшей улыбкой. Вот мы на балах и приемах у самых известных семейств страны, меня приветствуют высокопоставленные лорды, улыбаются, радуются мне, а я иду по ковровой дорожке в дорогом платье от самых лучших модисток под руку с самым обаятельным мужем. Мужчины восхищаются мной, а женщины кидают на меня завистливые взгляды.

Вот я с маленьким сыном на руках, а муж говорит мне ласковые слова, рассказывая о том, как он счастлив и дарит шикарное и дорогущее колье… нет, не колье, а прямо парюру на шесть… нет, двенадцать предметов.

То, что я рожу ему обязательно сына, я даже не сомневалась. Вообще я знала, что дети рождаются после свадьбы и после поцелуев. Я же достаточно много читала любовных романов. Там всегда так происходит: поцелуи, свадьба, а потом ребенок. Иногда правда, бывало и так, что поцелуи и ребенок, даже без свадьбы. Из чего я сделала вывод, что дети все же рождаются от поцелуев. А на свадьбе как раз всегда целуются.

Очнулась я только когда за окном уже начало темнеть. И тут до меня дошло, что при встрече с женихом я вела себя, как последняя дура. Поэтому у него и вид был такой… пришибленный. Нет, ну надо ж было сказать ему, как я рада нашему браку, что я, конечно, согласна и буду ему замечательной женой. А он, наверное, решил, что я и не рада, вот и расстроился. Надо срочно пойти и поговорить с ним, объяснить все, как есть. А то вдруг еще передумает жениться. Хотя нет, одернула я себя, не передумает, конечно. Но все равно поговорить надо.

Я отправилась на поиски жениха. Служанки говорили, что они с графом Пинским, который вроде как приходится ему дядей по материнской линии, устроились в левом крыле особняка, в синих покоях. Так что туда я и двинулась, заскочив по дороге на кухню, прихватив пару пирожков (моих любимых, с малиной) и перекусив по дороге. А то от этих нервов так есть захотелось, что просто сил нет! Потом пожалела, что взяла всего два пирожка, потому что, похоже, нервничала я на все три, а то и четыре.

Синие покои в левом крыле располагались на первом этаже нашего трехэтажного особняка. поэтому я решила сперва провести внешнюю разведку, взглянув на окна покоев княжича с улицы. Ну мало ли, вдруг он там с папенькой как раз свадьбу обсуждает. Обойдя особняк, я прикинула, где находятся нужные мне окна и заметила свет в одном из них – это была гостиная синих покоев. Подошла поближе, в ярко освещенном окне видны были две фигуры, в которых я узнала Инвара и его дядю. Они что-то бурно обсуждали и мне стало безумно любопытно, о чем же они говорят.

Нет, я не люблю подслушивать и обычно такое не практикую. Не потому, что придерживаюсь каких-нибудь там дурацких правил, а потому что мне крайне редко при этом удается уйти незамеченной. То слишком громко соплю в дверную щель, то нечаянно громыхну креслом, стоящим у двери, а однажды вообще умудрилась так облокотиться на ту самую дверь, что просто вывалилась в дверной проем к великому удивлению как раз обсуждающих меня папеньки с мачехой.

В общем, не мое это. А тут не удержалась и решила послушать, благо из-за летней жары окно было открыто нараспашку и прикрыто оно было только легкой занавеской, колыхающейся от сквозняка. Под окном находилась клумба с любимыми розами Кристины, сбоку от клумбы у дерева стояла привязанная лошадь и, кажется, пыталась слегка проредить растительность на этой самой клумбе. Явно не наша, наших я всех знаю. Видимо, она принадлежала одному из гостей. Почему она не отдыхала в конюшне – понятия не имею. Видимо, ее хозяин планировал в ближайшее время прокатиться куда-то. На клумбе, впритык к окну располагался большой вазон с какой-то еще цветущей растительностью. Это у нас Кристина ландшафтным дизайном увлекается. Ну она это так называет, а по мне так папенькины денежки на всякую ерунду спускает.

Я аккуратно (ну насколько я это умею) подобралась к вазону и начала на него вскарабкиваться, чтобы ухо поближе к окну было, а то слышно было не очень хорошо. Думаю, вот сейчас, услышу, как княжич с дядей попрощается и сразу к нему пойду, а пока как-то неловко вламываться-то.

– Ты точно уверен в том, что ты делаешь? – спрашивал чуть хрипловатый голос графа. – Ты понимаешь, что это ответственный шаг и это навсегда?

– Ой, дядя, не надо мне мозги пытаться прочищать! Отец хотел, чтобы я немедленно женился, да еще и на аристократке, я выполняю его волю, пусть получит то, чего требовал!

– Это называется “назло мамке утоплюсь”. Я же видел твою реакцию на эту девушку. Ты будто лимон съел.

– Ну да, не ожидал, что она будет настолько… своеобразная. Ладно, скажем честно, она страшная! Огромная туша, похоже, еще и тупая, как пробка. Стоит, глазами лупает и молчит, двух слов связать не может. Я ж видел ее портрет, но теперь понимаю, что художник ей весьма польстил. На пару десятков килограммов. Но что сделано, то сделано, мне все равно велено срочно жениться.

– Причем, это должен быть магический брак, который практически невозможно расторгнуть. Отца твоего понимаю, он неспроста с тебя именно магический брак потребовал, ведь ты маг и только так можешь получить наследников. Но ты сейчас одним взмахом руки серьезно меняешь всю свою жизнь, ты понимаешь это?

– А что мне делать было? Мне поставили срок в один месяц, иначе отправит меня князь семейным делом заниматься, закончить учебу не даст, да и заниматься тем, что мне интересно, уже не получится. Ты же знаешь, как я ненавижу всю эту нудятину по управлению землями. Я уже начал строить свою карьеру в твоем управлении императорской госбезопасности и я планирую занять видное положение на этой стезе, а не счета вести, да за урожайностью репы следить.

– Ты сам виноват! Если бы ты не накосячил, ввязавшись в пьяную драку со скандалом в подозрительной забегаловке, отец так не разозлился бы и не стал от тебя требовать срочной женитьбы. Он надеется, что брак тебя образумит и ты остепенишься, перестанешь делать глупости.

– Это глупо, ожидать от меня, что я остепенюсь, женившись на ком попало. Я вообще жениться не планировал.

– Он надеялся, что, прижатый к стенке, ты женишься на протеже княгини, милой и послушной девочке, которая нравится твоим родителям.

– Ага, у ее отца как раз общий бизнес с моим отцом. Вот поэтому я и поехал в эту тьмутаракань жениться. причем срочно. Мне еще тестя с полным контролем моей семейной жизни под боком не хватало!

– Тебе серьезно придется пересмотреть свой образ жизни, когда станешь женатым человеком.

– Да ничего я менять не собираюсь!

– Но жена…

– Жена – не стена, подвинется. Это всего лишь ширма для папочкиного спокойствия. Отправлю ее в Северный замок, пусть там в глуши сидит и не отсвечивает. А меня при дворце ждут…

– Кто ждет? Очередная вдовушка не очень тяжелого поведения? Ты что, при живой жене планируешь встречаться с любовницами?

– Так не с этим же кошмаром любовью заниматься!

– Но наследники…

– Ну наследника сделаем. Один-два раза потерплю уж. Хотя даже не знаю, это ж сколько выпить придется! А там посмотрим, может быть, если будет лезть в мою жизнь, вообще в монастырь отправлю.

– Зачем же ты выбрал именно ее? Посимпатичней не нашлось?

– Да тут очень удобно, что семейка ее живет далеко от столицы, родственнички особо мешаться под ногами не будут. Да и, говорят, не сильно-то она им нужна, сплавят девицу замуж и забудут про ее существование.

– Тебе девушку не жалко?

– А чего ее жалеть? Будет жить в свое удовольствие, только подальше от меня.

– Это в Северном-то замке в удовольствие? Это ж какая глушь!

– Ой, дядя, ну ты посмотри, где она сейчас живет, тоже ведь глушь несусветная, так что ей не привыкать. Будет себе тихо-мирно там сидеть. Дите родится, чуть подрастет, заберу к себе в столицу, а эта страшила пусть там живет и не мешает мне вести привычную жизнь.

– А свадьба…

– Свадьбы не будет. Быстренько обвенчаемся и сразу отправлю ее в Северный замок. Мне вся эта шумиха и мишура ни к чему. Изображать из себя счастливого молодожена я не собираюсь. Все будет тихо и скромно.

Я стояла на краю вазона ни жива, ни мертва. До меня медленно, но верно доходило, что обсуждали меня. Слышите грохот? Это рушатся мои мечты и надежды, погребая под собой все мои иллюзии. От шока мои ноги подкосились и я начала падать с вазона. Прямо на пышные кусты роз, любовно взращенные мачехой. С криком подстреленной гусыни я летела на длинные острые шипы.

Лошадь у соседнего дерева, испугавшись моих резких движений, дернулась и громко заржала. Граф Пинский, услышав странные звуки, выглянул в окно, но к счастью, не посмотрел вниз за подоконник, а только увидел забеспокоившуюся скотинку и, не заметив ничего подозрительного, тут же отошел от окна. По сути меня спасло то, что на улице было уже темно и свет от окна не попадал на ту часть клумбы, куда упала я.

Стараясь не стонать от боли в ушибленной пятой точке, которая была еще и продырявлена, как дуршлаг острыми шипами нежнейших цветочков, я скатилась с кустов на четвереньки и начала потихоньку отползать в сторонку от окна. Сместившись на достаточно безопасное расстояние, я, держась за стену и кряхтя, поднялась на ноги и неторопливо двинулась в сторону папенькиных покоев. Мне нужно было поговорить с отцом. Срочно!

Глава 2

Александра

На самом деле я, конечно, лукавила, когда говорила сестре, что никому она не нужна. В отличие от меня, вокруг Виленки всегда крутилось множество ухажеров в надежде получить хотя бы капельку ее внимания. Хрупкая, нежная блондинка с огромными оленьими глазами на личике в виде сердечка, у мужчин она всегда вызывала желание заботиться о ней, оберегать и поддерживать. А я…

И вовсе я даже не толстая, всего лишь слегка упитанная. Ну подумаешь, лишние килограммы! Всего-то пара-тройка… десятков. Мы вообще с Виленкой были друг на друга совсем не похожи.

Говорят, я больше взяла от своей матери. Длинные черные гладкие волосы совсем не походили на волнистые пушистые и светлые локоны сестры. Глаза… ну может быть, они и были не меньше Виленкиных, но, честно говоря, разглядеть их за моими пухлыми щечками было непросто. Изящные пальцы сестрицы даже близко не походили на мои “сардельки”.

Вообще странно, я видела мамины портреты и она совсем не была толстой или хотя бы даже слегка упитанной, в отличие от меня. Хотя многие черты лица действительно напоминали мои.

Мама умерла почти сразу после моего рождения. Папа честно выждал положенный срок траура и, недолго думая, женился на моей мачехе Кристине, объясняя это тем, что его дочери необходима мать. Можно подумать, без такой “матери” он бы не справился, учитывая то количество нянек, кормилиц и гувернанток, которые прыгали вокруг меня все мое детство.

Через год после свадьбы Кристина родила Виленку. Нет, Кристина меня не обижала и ни в чем не обделяла. Мы с ней держали вооруженный нейтралитет: она не совалась в мое воспитание, я не мешала ей наслаждаться семейной жизнью с моим отцом, но обе были всегда начеку, тщательно оберегая границы своего пространства на случай внезапного нападения противника.

По большому счету и отцу, и мачехе было на меня плевать, чем я и беззастенчиво пользовалась, игнорируя большую часть занятий и не особо обременяя себя какими-либо обязанностями. Совсем не ходить на занятия с нанятыми для нас с Виленой учителями я не рисковала: папенька, хоть и относился чаще всего безразлично ко всему, что я делала, под гнетом бесконечных жалоб учителей мог и разозлиться, а в гневе он был страшен. Я же отчетливо ощущала границы дозволенного и переходить их не рисковала. С него станется сослать меня в какой-нибудь пансион, а там уже меня ждал бы конец свободе, любовным романам под подушкой и вкусным булочкам от нашей добросердечной кухарки..

А вот Виленке спуску не давали. Мачеха жестко контролировала ее успехи в учебе, требовала тщательно следовать этикету, ограничивать себя в сладком и жирном и вести себя достойно леди. Она аргументировала это тем, что в дальнейшем сестре придется крутиться в высшем обществе, управлять хозяйством в доме мужа и прочее-прочее… В общем, упасть в грязь лицом она не могла.

В каком же виде находится мое прекрасное румяное личико, ее совершенно не волновало. Так что, хоть и учились мы с Виленой вместе и у одних учителей, знала и умела она гораздо больше, чем я. Несмотря на то, что была на пару лет меня младше. Такой подход ее невероятно злил, поскольку она считала, что к ней слишком сильно придираются. Да и о каком будущем могла думать пятнадцатилетняя девчонка? Ну разве что о любви мечтать, а не о том, чтобы уметь читать расходные книги и проверять работу управляющего или слуг.

Поэтому мы с сестрой друг друга недолюбливали, постоянно конфликтовали, строили мелкие козни и устраивали всяческие подставы. Опять же, не переходя границ разумного, чтобы не разозлить папеньку. Иногда я обижалась на своих родных так, что даже объявляла голодовку! Назло папеньке, мачехе и всем окружающим. Вот пообедаю – и объявляю голодовку! К ужину, так и быть, прощаю эту противную сестрицу, ибо сердце у меня доброе, а желудок голодн… Ой, ну, то есть, куда мне деться от своей широкой души, готовой простить любую стерву. Собственно, потому и тело такое большое – мою широкую душу вмещать должно.

В целом жить в отцовском особняке мне было вполне комфортно. Папе проще было уступить моим капризам, чем строжиться и воспитывать меня, все мои няньки и гувернантки также не пытались заставлять меня делать то, что мне не нравится, ведь я в конце концов – дочь графа Домбровского и моей основной задачей в этой жизни будет выгодно выйти замуж и рожать наследников моему родовитому мужу.

Ну и, как показал опыт, мое положение и титул автоматически делали из меня красавицу, существенно повышая мой рейтинг невесты. Род у нас был древний, аристократический. Хоть и далекий от самых привилегированных, причем далекий и в смысле расстояния (от нас до столицы неделю в карете трястись надо), так и в смысле расположения к нам правящей семьи. Наше поместье графа Домбровского находилось на окраине, очень далеко от столицы. Постепенно развитие транспорта вроде поездов, несколько сокращало путь из одного конца княжества в другое, но до нашей глуши железная дорога пока не добралась, перемещаться приходится по старинке – в карете. Впрочем, относительно недалеко от нас находилось море и можно было также сократить часть дороги, отправившись по морю. например, на корабле.

Так что родственные связи у нас нередко были ограничены за счет далеких расстояний. Сложно поддерживать эти самые связи, когда для того, чтобы пообщаться с родней, необходимо несколько дней трястись по ухабам в карете, либо ненамного меньше – мучиться от морской болезни на борту корабля. Ну и, исходя из всего этого, ничего удивительного нет в том, что с маминой родней я знакома не была. Вроде был где-то далеко какой-то двоюродный дядька, но мы никогда не виделись. По слухам, мамин род вроде даже обладал зачатками какой-то магии. Прабабка была то ли ясновидящей, то ли предсказательницей. Но ни маме, ни мне ничего из этого не передалось. А про остальных родственников я не в курсе.

Папенькин род магией не обладал вообще. Тем не менее в наших краях мы все же пользовались определенным авторитетом, что называется: на безрыбье и рак – рыба. Но то соседи – такие же богом забытые рода, пусть даже и аристократические. Поэтому было весьма удивительно, что едва мне исполнилось семнадцать лет и я вошла в брачный возраст, к папеньке посватался не сосед-барон, а сам младший сын князя Всеволода Вяземского – княжич Инвар. Семейство Вяземских было в каком-то не очень дальнем родстве с императорским семейством и обладало всем, что положено столь обласканной императорским двором родовой ветви: положением, связями, состоянием и даже магией. Инвар Вяземский был завидным женихом, и поэтому я, будучи, хоть и наивной, но не совсем идиоткой, весьма сомневаюсь в том, что княжич стал жертвой моей несравненной красоты, делая моему отцу предложение, от которого было сложно отказаться. Хотя бы потому, что до момента сватовства мы и не виделись ни разу.

В тот день прибежала ко мне запыхавшаяся от быстрого бега служанка и выдохнула, что папенька срочно требует меня к себе в кабинет, добавив при этом, чтобы я оделась поприличнее, ибо сейчас у отца какие-то очень важные гости. Меня не особо вдохновила необходимость отрываться от своих важных дел и мчаться на аудиенцию к отцу. А дела были очень важные – я как раз дочитывала очередной любовный роман Мэри Марсо, закусывая его обалденно вкусными шоколадными конфетами, выписанными папенькой из самой столицы, и в этот момент как раз вот-вот главная героиня должна была поцеловаться с крутым мачо – красавцем-принцем. Но, судя по лицу служанки, дело было серьезное и промедление мне не простят. Пришлось, тяжко вздохнув, идти выбирать платье “поприличнее” и терпеливо ждать, пока моя личная служанка Глафира с горничной в четыре руки переоденут меня в это розовое суфле с рюшечками и соорудят из моих непослушных волос высокую прическу. Ну да, я в этом платье напоминала себе, да и окружающим, этакую пироженку, украшенную блестками и стразами. Но зато в нем меня невозможно было не заметить. Да я вообще была вся такая замечательная, ибо не заметить меня даже в толпе было очень сложно.

Не особо торопясь, я постучалась в кабинет к папеньке и, получив разрешение, вошла. Помимо графа в кабинете было еще двое. Невысокий седой мужчина в черном камзоле смотрелся весьма скромно на фоне стоящего рядом с ним молодого парня. На вид седому было лет пятьдесят, но, судя по значку магического сообщества на груди, это был маг, а маги живут долго, так что вполне возможно, что ему и все сто пятьдесят. Что касается молодого, то, судя по виду, он был ненамного старше меня. Может быть, лет на пять. В нем уже не было юношеской мягкости, но и особо зрелым его нельзя было назвать. Высокий, широкоплечий и подтянутый, он радостно улыбался обаятельнейшей улыбкой… пока не увидел меня. Его улыбка сразу как-то потухла, а в глазах промелькнуло что-то вроде паники. Впрочем, мне, наверное, все это показалось, потому что почти сразу его лицо стало невозмутимым, а улыбка вернулась, но уже какая-то… вежливая, официальная. Так улыбаются аристократы на приеме своим недругам.

Я сделала реверанс, впрочем, не особо глубокий и, возможно слегка корявый (ненавижу уроки этикета с этими их реверансами и книксенами), а папа представил меня гостям, а их – мне. Седой оказался графом Владимиром Пинским, а вот молодой – тем самым знаменитым княжичем Инваром Всеволодовичем Вяземским, о котором мне Виленка все уши прожужжала. Нет, она его тоже не видела ни разу, но ей рассказали ее подруги, которым рассказали их подруги, которые присутствовали на последнем балу у Вяземских в их столичном доме. И, если верить этим самым подругам подруг, княжич был образцом красоты, силы, мужества и благородства и прочее-прочее, так что от сладости скулы сводило, хоть я и люблю сладенькое. Но не сладеньких мужчин же. В книжках вон главные герои все – мужественные, крепкие и ни капельки даже не слащавые. Да и, честно говоря, мне во все эти сказки очарованных девчонок слабо верилось, так как могла себе представить, насколько обросли подробностями эти слухи по мере продвижения их из уст в уста. Как в игре про магический переговорник. Эти переговорники уже появлялись у особенно обеспеченных людей, но работали пока не очень хорошо, сильно искажая речь говорящих.

Тем не менее, надо сказать, княжич был и правда симпатичен. Не смазливой такой красотой, а просто приятный, довольно крепкий мужчина с обаятельной улыбкой. И вовсе даже я на него не запала. И совсем даже не была очарована. Просто где-то там в груди растекалось тепло и скатывалось куда-то в низ живота горячей волной. Мне хотелось смотреть в эти красивые… ну симпатичные серые глаза, чувствуя, как меня затягивает его взгляд, постепенно из теплого и живого становящийся надменным и холодным. Как же мне хотелось стереть с его лица эту надменность и вернуть ту теплоту, что буквально секунду назад я успела заметить, ухватить, зафиксировать в своей памяти. Все слова разом вылетели из моей головы. Меня хватало только на то, чтобы стоять и улыбаться, пялясь на княжича.

– Сашенька, – обратился ко мне папенька таким сладким голосом, которого я у него и не припомню. Обычно мне доставалось только строгое “Александра”, и то в редких случаях, когда его светлость соизволит вообще заметить, что у него есть старшая дочь. – Сашенька, я не буду ходить вокруг да около, скажу тебе сразу: княжич Инвар попросил твоей руки. Сейчас мы договариваемся о дне свадьбы. Помолвка будет завтра.

Это было сказано так, будто это не моя жизнь делает резкий поворот, а папенька выгодно прикупил нового коня и радостно делится удачной покупкой в кругу семьи. Меня несколько покоробило то, что у меня даже не спросили согласия на этот брак, а просто обухом по голове огорошили такой новостью, поставив перед фактом. Но я настолько обалдела от улыбки и взгляда этого симпатяги, что не обратила на это никакого внимания. Да и какие могут быть сомнения? Конечно, я согласна! Я не могла ничего ответить, просто стояла и глупо улыбалась во все свои тридцать два зуба. Княжич же снова начал мрачнеть. Прилепленная на его лице улыбка становилась все более искусственной, а панику в глазах ему уже сложно было прятать. Папенька, похоже, понял, что пора прекращать это представление и отправил меня к себе готовиться к завтрашней помолвке. На подгибающихся ногах я выплыла из кабинета, старательно (хоть и не очень успешно) пытаясь не свернуть по дороге статуэтки, стоящие по обе стороны от двери. Их громкое “бамс” и “звяк” не смогло заглушить мое грохочущее набатом в груди сердце.

Насколько я счастлива была тогда, выходя из папенькиного кабинета, настолько же оказалась потеряна теперь, после услышанного разговора моего почти жениха с его дядей.