Czytaj książkę: «Токсичные родители всех времен и народов»

Дети начинают с любви к родителям. Взрослея, они начинают их судить. Иногда они их прощают.

Оскар Уайльд

© К.Н. Бальский, 2024

© ООО Издательство АСТ, 2024

Введение

Мы рождаемся в этот мир беспомощными и беззащитными и порой оказываемся словно в тюрьме: тюремщики решают за нас, когда нам просыпаться и ложиться спать, что и когда нам есть, как нам одеваться. Они лучше знают, тепло нам или холодно, голодны мы или сыты, устали мы или полны сил. По их приказу мы вынуждены через силу впихивать в себя полезную для здоровья, но такую невкусную кашу, в теплый день потеть в байковой фуфайке, а в морозы и вовсе задыхаться под гнетом шуб, свитеров, шарфов… Идти в постель, когда настроение отличное и хочется играть и танцевать, и наоборот – вставать рано утром, когда так сладко спится.

Тюремщики называют этот диктат заботой и требуют от нас благодарности за угнетение. Если мы протестуем, нас стыдят, причем не только сами тюремщики, но и их многочисленные союзники – «взрослые». И мы подчиняемся. Носим опрятные серенькие костюмчики, хотя предпочли бы рваные джинсы и цветастые майки. Проводим вечера дома вместо того, чтобы тусоваться с друзьями. Иногда даже выбираем профессию не по своим предпочтениям, а ту, о которой всегда мечтали наши тюремщики. Женимся или выходим замуж за избранника – не своего, но своих тюремщиков…

Да, так порой бывает. К сожалению, родительская любовь может принимать тиранические, разрушительные, или, как сейчас принято говорить, токсичные формы.

Токсичностью называется способность вещества оказывать неблагоприятное действие на организм. Это слово, синонимичное русскому понятию «ядовитость», происходит от средневекового латинского toxicus, что означает «отравленный» или «пропитанный ядом». Последнее время этот термин употребляют по отношению к людям или социальным связям. Сразу поясним – термин этот достаточно вульгарен. В научной литературе он не используется. Но несмотря на это в 2018 году слово токсичный (toxic) стало словом года по версии Оксфордского словаря, причем употребляли его как в прямом, так и в переносном смысле.

Так когда же у слова возник этот второй, переносный смысл? Оказывается, совсем недавно – в 1980-х. Тогда слово toxic появилось на Западе в модных, рассчитанных на неподготовленного читателя книгах по популярной психологии. Так стали обозначать человеческие отношения, неприятные, даже вредные для обеих или одной из сторон. Сначала так говорили об отношениях между любовниками, между супругами, но затем выяснилось, что даже веками освященные связи между родителями и детьми тоже могут быть токсичными, то есть приносить больше вреда, нежели пользы.

Тема стала популярной: люди с охотой припоминали свои детские обиды и радостно делились ими с теми, кто был готов сочувствовать. Сетевые «психологи» даже стали выделять различные типы таких токсичных родителей: гиперопекающие и желающие все и вся контролировать, любящие все высмеивать, неадекватные и истеричные, преисполненные сознания собственной безупречности нарциссы, да и просто неблагополучные забулдыги.

Однако, если даже ребенку кажется, что весь мир против него, до определенного времени опека, пусть даже и деспотичная, авторитарная, необходима. Иначе не выжить. Но где заканчивается реальная забота и начинается откровенная тирания?

Связь родителей и детей, наверное, самая древняя в мире. Она древнее даже, чем институт брака. В трибах древнейших людей, где господствовали беспорядочные половые связи, матери уже заботились о своих детях. Но какими были их отношения? Насколько отличался древний образ матери от современных представлений о материнстве? Каким был древний образ отца? Как эти образы менялись на протяжении веков и как менялись представления о воспитании детей? Родительская любовь – социальная установка или природой заложенный инстинкт? Так ли уж она безусловна?

Все это очень сложные вопросы!

Оказывается, образы идеальных родителей и идеальных детей очень сильно различались в зависимости от эпох и стран. Невозможно вести разговор именно о родительской токсичности, так как отцы и матери во все века оказывались заложниками бытовавших в их время представлений о правильном воспитании детей. Вот и получалось, что порой они творили чудовищные вещи, искренне полагая, что поступают правильно. И невозможно оценить их поступки, не рассмотрев, как на протяжении веков менялись воззрения на педагогику, как одна теория сменяла другую. Ну а связав все воедино, правильнее будет говорить о токсичности мира взрослых по отношению к детям.

Глава 1
Седая древность

Франсиско Гойя. Сатурн пожирающий своего сына. 1819–1823

Образ матери и образ отца

Для современного человека идеальный образ матери – это улыбающаяся, нежная, но в то же время сильная женщина, дарящая ребенку любовь и ласку. Отец – мужественный и сильный защитник.

Но всегда ли так было?

В древнейших верованиях мать считалась подобием самой земли. Как земля рождает все живое, так и женщина рождает детей. Женщина-мать плодоносит как земля, значит, она и есть в определенном смысле ее подобие.

Однако земля родит не только съедобные плоды, но и всевозможные опасности, подчас смертельные. Поэтому древний образ богини-матери включал не только светлые стороны, но и темные, а ее культ сопровождался кровавыми жертвоприношениями, оргиями и даже людоедством.

Земля дает пропитание, но в нее же хоронят мертвецов, а значит богиня-земля, богиня-мать – властительница не только жизни, но и смерти. То, что мать властна над своими детьми и может даровать им как жизнь, так и смерть, нашло отражение в очень древнем египетском мифе о боге Собеке. Бог, изображавшийся с головой крокодила, был воином, защитником страны. Если в бою он получал тяжелые раны, то его мать – хтоническая богиня Нейт – пожирала своего сына, чтобы потом родить его снова, здоровым. Схожие функции приписывались и обычной женщине: если дитя умирало, а женщина рожала снова – то кто мог поручиться, что это не тот же самый человек, заново рожденный?

Богиня Нейт кормящая грудью крокодилов – священных животных бога Собека. IX в. до н. э.

Древние считали, что женщина, рождая дитя, откуда-то берет его душу. Откуда? Ответ: из потустороннего мира, из мира мертвых, где пребывают все души до рождения и после смерти. Значит, женщина близко соприкасается с этим миром. И эта ее темная сторона требует столь же темных жертв. Кровавых жертв, порой человеческих. Поэтому культы женских божеств – индийской Кали, фригийской Кибелы, греческой Деметры – включали жестокие ритуалы.

Отцовство было открыто людьми позднее. Однако следует различать биологическое и социальное отцовство. Самцы-гоминиды сначала стали защищать детенышей из своего стада, и лишь сотни тысяч лет спустя осознали, что имеют к их рождению самое прямое отношение.

Ученые считают, что открытие это произошло примерно в IV тысячелетии до нашей эры. Именно тогда в пантеоне богов многих стран появился Небесный Бык, который оплодотворяет богиню-землю.

Но одновременно сохранялась и важность социального отцовства – то есть роль того мужчины, который растил младенца и заботился о нем. Причем у тех народов, условия жизни которых были наиболее тяжелыми, именно социальное отцовство выступало на первое место.

Так, еще в XIII веке у монголов отцом ребенка считался тот мужчина, в чьей юрте он родился, ну а кто был «донором спермы», особого значения не имело.

Открытие биологического отцовства, наложившегося на социальное, резко повысило статус мужчин и низвело женщину до уровня пустого сосуда, ну или в крайнем случае плодородного поля, засеять которое надлежало мужчине.

В трагедии Эсхила «Эвмениды»¹ Аполлон произносит:

 
«Дитя родит отнюдь не та, что матерью
Зовется. Нет, ей лишь вскормить посев дано.
Родит отец. А мать, как дар от гостя, плод
    Хранит, когда вреда не причинит ей бог».
 

И как свидетельство своей правоты он приводит в пример богиню Афину Палладу, согласно мифу рожденную из головы Зевса.

С открытием отцовства род стал считаться по мужской, а не по женской линии. А значит, дети, рожденные матерью, принадлежали не к ее роду, а к роду ее мужа. Это породило конфликт интересов, а образ матери приобрел новые зловещие черты.

Хорошо известен миф об аргонавтах. Отправившемуся в поход за золотым руном Ясону помогает дочь царя Колхиды Медея. Она оставляет родину, предает свой род и вместе с возлюбленным переселяется в Коринф. Однако в финальной части истории Ясон изменяет Медее, желает с ней развестись и жениться на дочери местного царя. Разгневанная Медея посылает сопернице отравленные подарки, а чтобы еще больнее уязвить Ясона, убивает своих общих с ним детей: ведь они принадлежат к роду мужа-изменника.

Этот мотив – детоубийство, совершенное матерью, чтобы отомстить супругу, не единичен. Присутствует он и в мифе о герое Мелеагре: мать умерщвляет его, узнав, что в междоусобице он убил ее братьев. Братья ей ближе: они одного с ней рода, а сын принадлежит к роду отца. Такой же мотив есть в менее известном мифе о Прокне и Филомене. Сюжет его такой: царь Фракии Терей взял в жену афинянку Прокну. Спустя пять лет брака Прокна упросила мужа пригласить погостить ее сестру – Филомену. Терей согласился и отправился за свояченицей. Но по пути он воспылал к Филомене страстью и изнасиловал ее. Вместо того, чтобы привезти девушку к себе домой, он заточил ее в лесной хижине, а жене сказал, что ее сестра умерла.

Медея, убивающая своих детей. III в. до н. э.

Еще дальше зашло злодейство Терея: когда Филомена стала упрекать его, он вырвал молодой женщине язык. Но Филомена все же изыскала способ сообщить сестре о своих злоключениях: она выткала свою историю на покрывале и сумела переслать его Прокне.

Получив страшный подарок, Прокна стала думать только о том, как отомстить мужу, и решила убить их единственного с Тереем сына, дабы оборвать его род. Она заколола мальчика, разделала его труп и сварила мясо, подав его на обед проголодавшемуся Терею.

Конечно, эти мифы чрезвычайно жестоки, но разве не напоминают они современные бракоразводные процессы, когда родители в ссоре мстят друг другу, отыгрываясь на детях? Однако если в наши дни подобные поступки вызывают несомненное и однозначное осуждение, то древние рассказчики относились к поступкам героинь-детоубийц даже с некоторым сочувствием. Тысячелетия назад отношение к жизни и смерти детей было совершенно иным: очень многим народам, и в первую очередь в Античности, был свойственен обычай выбрасывать младенцев, которых считали лишними. Идет он с незапамятных времен, еще с каменного века. По мнению антрополога Джозефа Бёрдсела, изучавшего жизнь австралийских аборигенов, в доисторические времена убивали от 15 до 50 % всех рожденных детей. Другие исследователи называют иные цифры – как более высокие, так и более низкие: все зависело от экономических условий или, проще говоря, от наличия пищи. Древние люди охотились и занимались собирательством, а значит – конкурировали друг с другом. Рождение слишком большого числа детей означало слишком много охотников в недалеком будущем. Эти охотники могли истребить всю дичь в лесу или выловить все ракушки на мелководье – и наступил бы голод. А значит, «лишних» детей надо было устранить.

Впрочем, голод всегда был спутником первобытных людей, и тогда беспомощные младенцы сами становились пищей: археологи находили скелеты младенцев-гоминидов со следами людоедства.

Когда люди уже стали вести хозяйство и перестали столь сильно зависеть от милостей природы, они стали трепетнее относиться к детям: теперь это были уже не конкуренты, а будущие работники. Но это не значило, что опасность им перестала грозить. Вырастить ребенка стоило недешево, поэтому от слабых и больных, как правило, избавлялись: на слуху легенда о древних спартанцах, которые сбрасывали слабеньких младенцев со скалы Тайгет. И хотя слухи эти археологическими раскопками не подтвердились, очевидно, что существовала практика, их породившая.

Легенды о брошенных детях

И в мифологии, и в популярной литературе античного мира убийство ни в чем не повинных младенцев было довольно распространенным мотивом. У греков самым древним верховным божеством был Кронос (он же – Сатурн у римлян). Он был сыном бога неба Урана и богини земли Геи и почитался как бог земледелия и бог времени.

Кронос боялся то ли предсказания, то ли проклятия своего отца Урана (с которым у него сложились далеко не блестящие отношения²), что один из детей его свергнет. Поэтому он пожирал всех детей, которых рождала ему его супруга – богиня Рея. Так он проглотил Гестию, Деметру, Геру, Аида и Посейдона. А вот самого младшего сына – Зевса – Рея спрятала³, а Кроносу дала проглотить камень. Со временем Кронос понял, что обманут, и стал искать Зевса по всей земле, но безуспешно. Когда Зевс вырос и возмужал, он начал войну с отцом, длившуюся десять лет. Кронос был свергнут и заключен в Тартар. Зевс заставил его выплюнуть всех его братьев и сестер, а сам стал верховным богом.

Показателен древнегреческий миф об Аталанте аркадской, дочери Иасия и Климены. Ее отец мечтал о сыне, поэтому новорожденную девочку он просто выбросил где-то на горе Парфений. Но дикие звери вскормили ее, а потом младенца подобрали охотники. Повзрослев, сильная и ловкая охотница Аталанта, побеждавшая во многих соревнованиях, снова столкнулась с дискриминацией: ее, как женщину, не взяли на поиски золотого руна аргонавты.

Даже цари порой выбрасывали лишних детей. С рассказа о попытке детоубийства начинается трагедия Софокла «Эдип». Оракул предсказал фиванскому царю Лаию, что тот умрет от руки сына. Тогда царь, после рождения первенца, приказал зверски с ним расправиться: мальчику пробили ступни ног и оставили его далеко в горах. Несчастного младенца нашел пастух, залечил его раны и воспитал ребенка как своего, дав ему имя Эдип, то есть «имеющий вспухшие ноги». В итоге зловещее предсказание все же сбылось: случайно встретив Лаия на дороге, Эдип убил его.

Главный герой одноименной трагедии Еврипида «Ион», написанной в V веке до н. э., был сыном царицы Афин Креусы, подвергшейся насилию со стороны бога Аполлона. Родившегося младенца царица с отвращением выкинула, но он выжил и стал прислужником храма Аполлона в Дельфах.

Аналогично и рождение древнегреческого героя Персея – победителя зловещей Медузы горгоны. Его мать – Данаю – заточил в темнице дед – царь Акрисий. Поводом стало пророчество о смерти от руки будущего внука. Однако отличавшийся женолюбием бог Зевс все же проник в жилище красавицы Данаи в виде золотого дождя и оплодотворил царевну.

Тогда Акрисий казнил слуг Данаи, а саму ее вместе с новорожденным заключил в ящик, который приказал бросить в море. Молодой женщине повезло: ящик волнами прибило к берегу Италии, где красавица Даная вышла замуж и получила возможность воспитывать своего первенца. Впоследствии пророчество все же сбылось: во время гимнастических состязаний Персей случайно бросил диск в ту сторону, где стояли зрители. Диск попал Акрисию в голову и убил его.

Царевича Париса, с чьим именем связан рассказ о гибели города Трои, тоже при рождении родители пытались убить. Причиной стал плохой сон, увиденный троянской царицей Гекубой: ей приснилось, что она рождает горящий факел, из пламени которого выползает множество змей. Она и ее супруг царь Приам были так сильно напуганы этим предсказанием, что велели рабу отнести младенца за пределы Трои, на гору, и оставить там на произвол судьбы. Однако Парис остался в живых: его выкормила медведица, а потом подобрали пастухи. Впоследствии царь Трои признал сына своим, и страшное пророчество сбылось: Парис похитил супругу царя Менелая – Елену Прекрасную, из-за этого похищения началась война, и Троя была разрушена.

Ребенок, который был выброшен своими родителями, затем спасен и позже опознан, был любимой фигурой и в комедии. То есть тема эта трагической отнюдь не считалась, а, напротив, вполне могла служить поводом для шуток. Эти мотивы использовали комедиографы Менандр (342 г. до н. э. – 291 г. до н. э.) и Плавт (ок. 254 г. до н. э. – 184 г. до н. э.). Так, в комедии Менандра «Третейский суд» тяжба возникает из-за принадлежности драгоценных безделушек, найденных при подкидыше, которого сначала подобрал один пастух, но передумал его вскармливать, решив, что это слишком хлопотно, и передал дитя другому – но уже без драгоценностей. И тот возмутился. Заметьте: никакого дела по факту оставления младенца не заводится, суд рассматривает лишь вопрос о принадлежности драгоценностей.

Обычай оставления нежеланных детей даже богатыми родителями описан и в пасторальном романе древнегреческого писателя Лонга «Дафнис и Хлоя». Написан он был во II веке н. э.

Действие происходит на острове Лесбосе в окрестностях города Митилены. Батраки-пастухи одного за другим обнаруживают в кустарнике выброшенных мальчика и девочку и берут их на воспитание. Далее следует рассказ о взрослении подкидышей, их взаимной любви, приключениях и счастливой развязке.

То, что оба младенца были оставлены на произвол судьбы, не вызывает у пастухов никакого удивления, да и сам автор подает это как будничный, житейский факт.

В финале повести влюбленные находят своих биологических родителей: ими оказываются люди богатые и уважаемые, которые, действуя в рамках правил и обычаев, выбросили ненужных им, «лишних» детей. Примечательно, что никакого осуждения поступки родителей у героев романа не вызывают. И родители тоже не испытывают ни малейшего стыда или чувства вины.

Глубокомысленно о детоубийстве

Страшный обычай избавления от детей описан многими древними авторами. Аристотель (384 г. до н. э. – 322 г. до н. э.) рекомендовал выбрасывать уродливых детей и дивился тому, как заботятся о своих детях евреи. Историк Страбон (ок. 64/63 г. до н. э. – ок. 23/24 г. н. э.) удивлялся тому, что египтяне выкармливают всех своих детей, даже незаконнорожденных, словно желают непомерно размножить свою нацию. Историк Феопомп (IV в. до н. э.) примерно то же писал об этрусках.

Даже лучшие умы Античности, рассуждая о зверском обычае детоубийства, оправдывали оставление младенцев и находили доводы «за». Никаких сильных эмоций бедные малыши у людей древности не вызывали. Римский философ Луций Анней Сенека, рассуждая о благе, прямо писал, что ни в «плоде, скрываемом в утробе», ни в новорожденном младенце «блага нет», он уподоблял новорожденных «дереву, животным бессловесным». И тут же отвечал на вопрос о своей суровости: «Нет блага там, где не хозяин разум!». Лишь развиваясь, младенец «набирается ума» и может считаться человеком.

Если появившееся на свет дитя имело врожденные дефекты, то судьба его была предрешена. Философ Сенека-младший в своем трактате «О гневе» без тени стеснения писал: «…мы уничтожаем всякий неестественный уродливый приплод; даже детей, если они рождаются слабыми и ненормальными, мы топим. Но это не гнев, а разумный расчет: отделить вредоносное от здорового».

Перфекционист Платон, размышляя об «идеальном государстве», предлагал и вовсе чудовищные на современный взгляд вещи. По его мысли, всё рождающееся потомство, по крайней мере потомство избранного сословия, «сословия стражей», должно немедленно отниматься у родителей и поступать в распоряжение особых должностных лиц. Далее он пишет: «Взяв младенцев, родившихся от хороших родителей, эти лица отнесут их в ясли к кормилицам, живущим отдельно в какой-нибудь части города. А младенцев, родившихся от худших родителей или хотя бы от обладающих телесными недостатками, они укроют, как положено, в недоступном, тайном месте» – то есть выбросят, обрекут на мучительную смерть. Эти меры он объясняет тем, что «сословие стражей должно быть чистым». По мнению Платона, потомство должны производить лишь «родители цветущего возраста». Этот возраст он определяет так: «Женщина пусть рожает государству начиная с двадцати лет и до сорока, а мужчина – после того, как у него пройдет наилучшее время для бега: начиная с этих пор пусть производит он государству потомство вплоть до пятидесяти пяти лет». Всех остальных детей философ предлагает считать плодом «ужасной невоздержанности» и безжалостно истреблять.

Повседневная жизнь

Давайте рассмотрим, как вписывалось детоубийство в повседневную жизнь античной семьи. Особенностью греческой, римской, да и многих других древних культур была полная, абсолютная власть главы семьи – то есть старшего в роду мужчины – над всеми домочадцами и – особенно! – над новорожденными. Родившись, они не имели никаких прав и даже членами семьи не считались. А рождалось детей много: ведь древние средства контрацепции были малоэффективны. Глава семьи, руководствуясь прежде всего соображениями целесообразности, финансовыми, а иногда и предсказанием оракула, принимал решение – вскармливать родившегося младенца или выкинуть. Именно он, а не биологический отец давал разрешение на принятие новорожденного в семью. Даже родные отец и мать не имели права выкармливать и растить своего отпрыска, не признанного дедом или прадедом.

Если младенец выглядел здоровым, ему предстояло пройти первый в жизни экзамен: родители приглашали врача или повитуху, чтобы те оценили жизнеспособность малыша. Критерии, которыми они руководствовались, привел в своем труде врач Соран Эфесский, практиковавший в Риме в I–II веках н. э. Одна из глав его знаменитого труда «О женских болезнях» так и называется: «Как распознать новорожденного, которого стоит вскармливать». Соран писал: «Она (повитуха) также должна рассудить, жизнеспособно ли дитя для вскармливания. Дитя, которое предназначено природой для вскармливания, можно отличить по тому, была ли его мать во время беременности в добром здравии, ибо состояния, требующие врачебной помощи, особенно поражающие тело, также приносят вред ребенку и сокрушают самые основания его жизни. Во-вторых, по тому самому, что он рожден в положенное время, лучше всего в конце девяти месяцев, или, если случится, позднее; но и также после всего лишь семи месяцев. Далее, по тому, что, будучи положенным на землю, он немедленно кричит с положенной силой; ибо тот, кто живет некоторое время без крика или кричит, но слабо, вызывает подозрение в том, что это с ним происходит ввиду его неудовлетворительного состояния. Также по тому, что у него все в порядке во всех частях тела, членах и чувствах; что проходы, а именно: ушей, носа, глотки, уретры и ануса, – свободны от заграждения, что естественная функция каждого члена не медленная и не слабая; что суставы сгибаются и разгибаются; что у него подобающая величина и облик, и он имеет полноценную во всех отношениях чувствительность. Это мы можем узнать, прижимая пальцы к поверхности его тела, потому что естественно ощущать боль от всего, что колется или сдавливает. А при состояниях, противоположным описанным, ребенок признается непригодным к вскармливанию»⁴. То есть такого малыша обрекали на смерть от голода и жажды, оставляя на произвол судьбы.

Вот такая античная евгеника!

Если все же милостивая повитуха давала «добро» на вскармливание младенца, то решающее слово оставалось за главой семьи (надо заметить, что он имел право оставить и больного малыша). Принятие или непринятие ребенка в семью сопровождал ритуал, носивший название амфидромия. Он проводился на пятый-седьмой день после рождения младенца. Считалось, что к этому сроку уже точно ясно, насколько благополучно младенец перенес роды.

Родительский дом украшали: лавровыми ветками, если родился мальчик, или гирляндами из шерсти – если родилась девочка. Мать приносила очистительные жертвы, она и повитухи совершали ритуальные омовения. Друзья семьи присылали подарки.

Младенца трижды обносили вокруг очага, затем клали на землю, а глава семейства поднимал его и, в семьях победнее, нарекал именем. Богатые люди предпочитали давать детям имена чуть позднее – на десятый день, и устраивали по этому случаю еще один праздник, называвшийся «декате».

Всё! После того, как дитя было принято в семью, оно обретало некоторые права. В дальнейшем празднование этого дня и было празднованием дня рождения – с жертвами гению, украшением семейного алтаря цветами. Традиция печь именинный пирог тоже берет начало именно с этого древнего праздника.