Czytaj książkę: «Сотник. Половецкий след»

Czcionka:

Оформление обложки Владимира Гуркова

* * *

Часть первая
Верные люди

Глава 1

Погорынье. Февраль 1129 года

Хороший выдался нынче денек – солнечный, радостный! Ясное солнце сияло средь голубого неба, чуть тронутого легкой прозрачной дымкой. От вспыхнувших золотом берез, что росли на пригорке, тянулись по белому снегу длинные синие тени, а наезженная лыжня сверкала так, что глазам смотреть больно!

Дюжина парней вышла из ворот, прошла гуськом вдоль высокого тына. Все на широких лыжах, подбитых беличьим мехом, в полушубках – кто в волчьем, кто в овчине, а кое-кто – и в куньем, какой и любой боярин не побрезговал бы надеть. Да что там боярин – сам князь!..

Идущий впереди группы парень – судя по всему, старший – как раз в таком полушубке и был. Оглянулся, махнул рукой видневшемуся в надвратной башенке стражнику да, прибавив ходу, стремглав взлетел на залитый зимним солнцем холм. Сняв меховую шапку, посмотрел на своих, поцокал языком – отстали!

Красив юноша, весь из себя – чернобров, черноок и, к слову сказать, до женского полу жаден. Златомир, в крещении Евтихий, вел свой десяток на охоту. А чем еще заняться молодым воинам Младшей стражи в погожий воскресный день? Ну да, их сотник Михайла выразился бы новым складом: тренироваться, мол, учиться воинскому делу настоящим образом. Да еще б и прибавил любимую свою с недавних пор прибаутку – тяжело в ученье, легко в бою.

Так-то оно так… Однако и дичь на столе у воина лишней не будет! Тем более что до поста-то еще далеко, да и не соблюдали в Михайловском городке посты слишком уж строго. Хотя и назван тот городок – малая крепостица возле большого села Ратного – во имя погибшего священника, отца Михаила.

– Быстрей, быстрей! – сплюнув, подогнал своих Златомир. – Не отставай, Глузде!

Так-то парни хоть куда, правда, юны гораздо – ну на то и Младшая стража, отроци, или, как бы сказал господин сотник – «первого года службы». Ну, а Златомир-Евтихий хоть и едва старше, да все ж воин опытный, умелый. Да и охота-то задумана непростая, а всяким оружием – и простым арбалетом, и арбалетом с прицелом, что делает в своих мастерских друг Михайлы-сотника Тимоха Кузнечик. Да еще и луки специальные – с них тоже нужно было учиться бить. Ратное дело такое: когда самострел хорош, а когда и лук. Самострелом почти что любой пользоваться может, управляться же с луком надобно учиться сызмальства. Тем не менее уроки лучного боя их сотник тоже включил в учение, в «программу», как он это называл, а еще обзывал «курсом молодого бойца». Все правильно, против толпы иногда не меткость нужна, а быстрота да скорострельность, и тут лучше доброго лука ничего нет! Так считал Златомир. Вот и учились. Как заметил Михайла – как половцы стрелять не будут, но представление и навык иметь должны.

– Быстрей, быстрей, отроцы! Та-ак… Внимание! Становись…

Все команды и звания в Младшей страже были придуманы сотником и для чужого уха звучали непривычно. Впрочем, чужих ушей нигде поблизости нет… Хотя как знать, как знать? Вон, в распадке шевельнулась молодая елка, будто кто-то лапу отвел. Упал мягко снег – а ветра-то не было! Вон и сороки-белобоки вдруг ни с того ни с сего поднялись, вспорхнули с рябины, закружили, застрекотали возмущенно. Зверь какой-то спугнул? Может, и зверь…

Однако ни до каких сорок десятнику Златомиру покуда дела не было.

– Станови-ись… Р-равняйсь! Смирн-н-на-а! – звонко командовал шустрый парнишка с выбивающимися из-под шапки огненно-рыжими вихрами. Отроки проворно исполняли – выпячивали грудь, вскидывали разом подбородки…

– Равнение н-на… середину… – отрок сверкнул глазами. – Разрешите доложить, господин десятник?

– Докладывай, – пряча довольную улыбку, отрывисто кивнул Златомир. Эх, видела бы его в этот момент красна девица Стефания! Или девица Ксеня. Иль Сияна… или…

– Третий десяток младшего извода первого года обучения для охоты построен! Доложил – урядник Велимудр.

– Вольно, урядник.

– Вз-во-од… вольно! Оправиться… Унот Глузд! – заметив неправильность, тут же прищурился рыжий. – По команде оправиться писать на березу не надо!

Оглянувшись на незадачливого отрока, еще не успевшего рассупонить штаны, все дружно расхохотались.

– Да я это… – смутился тот. – Сразу-то не успел, пока собирался…

– Надо же, не успел он… – хмыкнув, десятник покачал головой. – Ладно, начал – так делай, а то напрудишь еще тут в штаны… Мы подождем.

– Господин десятник… Да я это… Я расхотел уже… – отрок как-то суетливо сорвал с головы шапку, потом надел… Снова снял. Соломенные волосы его смешно топорщились во все стороны, уши покраснели…

– Итак… – глянув на ратников, важно протянул Златомир. – Задача наша нынче не только дичь, но и совреше… собреже… Урядник Велимудр, как там?

– Совершенствование навыков стрельбы, господин десятник!

Рыжий Велимудр, или просто Велька, на миг опустил глаза. Да уж, невеликого ума десятник Златомир, не великого… Зато – исполнителен, упрям, а самое главное – верен. Значит, правильно его боярич Михайла в командиры поставил. Да что сказать, десятнику-то особый ум без надобности, главное – рука тяжелая и твердый характер, а этого уж у Златомира не отнять. Как сказал – так и будет!

– На первый-второй… рассчитайсь!

– Первый… Второй… Первый… – разлетелись звонкие голоса над опушкой… Если и пряталась где-то дичь – так вся уже разбежалась!

Велимудр про себя хмыкнул: ничего, дичь в других местах искать будем. Ах, как славно сегодня, славно! Морозец небольшой, ясно солнышко… и лыжи так легко скользят. Вот бы по пути на реке девицу Звениславу встретить! Ах, Звенислава-Звеня… Стройная, сероглазая и косы цвета спелой ржи. Третьего дня подарил Велька зазнобушке своей ленты – красивые, голубенькие. Ежели вплетет дева ленты сии в косы – значит, принимает ухаживания, значит, он, Велимудр, считается уже почти как жених… Ну, не жених, конечно, а так – ухажер… Так и это бы славно! Звенислава уже заневестилась, не этой осенью замуж отдадут, так следующей – точно. Дед Коряга, Звенькиного рода большак, тот еще черт, выгоды своей не упустит, уж такой выкуп за невесту запросит – ого-го! А приданого почти не даст. Ну да на что дескать приданое-то? Сама Звеня была… Эх, не отдаст ее дед Коряга. Хотя, если сам Михайла-боярич в сваты… Как, вон, вдовица Брячислава – тоже еще та! – отдала же Гориславу-Горьку за варяга Рогволда. В чужедальнюю сторону – в Ладогу! Сам господин сотник сватом был, вот и не осмелилась вдовица перечить. И дед Коряга не осмелится! Чур меня, чур… Ой… Чего это сороки-то так раскричались? Не садятся, вокруг ельника молодого низенько летают. А не кабаны ли там прячутся? Или – лиса? Лиса – тоже хорошо, подарить бы Звениславе на шапку.

– Первые номер – самострелы, вторые – луки… – между тем распорядился десятник. – Потом меняемся… Все понятно?

– Так точно, господин десятник! – хором откликнулись отроки.

От такого ора сороки совсем уже очумели и улетели прочь, к реке…

Туда же направился и рыжий урядник Велимудр, а с ним еще четверо юных воинов. Их оружием нынче был арбалет. Правда, без прицела, обычный…

Почему к реке пошли? Ну-у… почему… Велька никого и не спрашивал, сам туда зашагал, только снежная пыль из-под лыж полетела.

По всему берегу густо росли осины, ивы, ольха с красноталом… Редколесье, однако зайцы там водились в избытке, а где зайцы – там и куница, там и лиса. Повезет, так можно и куниц запромыслить – хороший мех, дорогой.

А дичь-то пришлось еще поискать! Едва свернули с лыжни в заросли – выскочил прямо из-под лыж заяц, поскакал, петляя, к реке… Понеслись вслед ему короткие арбалетные стрелы – болты, да так в снегу и сгинули.

– Отыскать! – помня наказ сотника, тут же приказал Велька. Отправил отроков, покусал губы – ладно эти-то тюхи промазали, но ведь он и сам! Урядник называется, ага. Видел бы Михайло Фролыч! Ужо бы поиздевался. Да еще зачет бы сдавать заставил. По стрельбе из самострела. Да все не просто так, а поученому – теория, практика… Практику-то рыжий бы вмиг, а вот теория… Кое-что и подзабыл уже.

– Ну что там? Нашли стрелы?

– Нашли, Вель… господин урядник! Все, кроме одной…

– И кто ж такой несчастливый?

Да поди тут узнай. Стрелы все одинаковы, в одной мастерской делали, как объяснял Кузнечик – «на конвейере» и «по стандарту». Да уж, несмотря на юный возраст, Тимка много таких мудреных слов знал. И с Михайлой-сотником они дружили. Крепко.

Первым все же запромыслили зайца. Повезло Малу, неразговорчивому парню с вечно недовольным лицом. Затем еще гонялись за лисой, но упустили, зато всадили несколько стрел в куницу, удалось-таки! А потом еще взяли на стрелу здоровенного глухаря!

– Ой, братцы! – пуще всех радовался-суетился Глузд. – Это ж на целый котел, на похлебку!

– Лучше в глине потушить! С кореньями. Знаете как вкусно?

– А похлебки зато больше получится!

– А в глине – вкуснее!

– А в похлебке…

– Цыц! – хмыкнув, Велимудр прекратил ненужный спор и глянул на солнце. До полудня оставалось уже совсем немного – как тень от обрыва ляжет точненько поперек реки, тогда и поддень – менять самострелы на луки, а из лука-то еще попробуй кого подстрели!

– А Глузд по сове промазал! – сдал сотоварища угрюмый Мал. – Он стрелял, я видел. Стрела вверх ушла.

– Значит – дернул! – рыжий важно сдвинул брови, дословно припомнив, что в таком случае говорил сотник. – При выстреле плавненько надо крючок тянуть, плавненько, а не дергать.

– Да я ж и не дергал, клянусь! – размашисто перекрестился Глузд.

Кто-то из ребят тут же осадил:

– Не крестись всуе!

Велька же прищурился:

– Не дернул – значит, вверх слишком ложе задрал. Неверно рассчитал расстояние. Ну, сколько шагов до той совы было?

– Шагов с полсотни…

– Врет! Двадцать пять – вряд ли больше.

– Ну, значит, точно – задрал. Так! – оборвав спор, рыжий поднял вверх указательный палец и внушительно так сказал: – Теперь – каждому свое задание. Как говорит наш сотник, инди… инди… винди… альное! Ты… – урядник показал рукой: – Вон тот ельник. Ты, Рябой, рядом, за овражком… Глузд – в орешнике, и ты, Мал, в распадке. Задача – взять на стрелу любую дичь. Хоть сороку! Времени у вас очень мало. Живенько – туда-обратно – по моему свисту. Ясно?

– Да ясно…

– Не слышу!

– Так точно, господин урядник!

– Да! Там и Златомир-десятник будет вас проверять… Не знаю только, где точно. Что ж… Да пошлют вам удачу Иисус Христос… Велес, Перун и все древние боги.

Выразившись таким образом, Велька проводил разбежавшихся по сторонам лыжников рассеянным взглядом и, передернув плечом, вытащил из-за пазухи плетеную баклажку с квасом. Попить. Не снег же жевать, коли квасок имеется! Добрый квасок, бодрящий… даже хмельной…

Сделав пару глотков, отрок убрал баклажку и довольно потер руки. А ведь не такой уж и плохой он командир! Вон как его все слушаются. Интересно, у дружка Ермила так получилось бы? Да вряд ли! Нет, Ермил – парень хороший, к тому ж и земляк… Почти что последние они и остались от вымершей от мора Нинеиной веси… Славный воин Ермиле и добрый друг… Вот только в десятники не рвется, ему в библиофеке уютнее, с книгами…

Так… А не пора ли уже и свистеть? Интересно, запромыслили парни кого-нибудь?

Рыжий сунул два пальца в рот… Да так и застыл, услыхав донесшиеся из орешника крики. Что такое? Случилось что? И кому там вообще кричать?

Но ведь кричали! И вот уже кто-то показался на лыжне… Мал! Бежал. Размахивал руками, кричал… по-простому, без всякого почтенья…

– Вель! Велька! Там это… это… убили!

– Как это? Кто кого убил? Ну, говори же!

– Унот Глузд, – отдышавшись, сообщил отрок. – Златомира-десятника. Стрелою!

– Стрелою?!

– Да прямо в глаз!

Десятник Златомир лежал на небольшой полянке в орешнике, упав спиной в сугроб. В левой глазнице его торчала арбалетная стрела, красивое мертвое лицо было залито кровью…

– Я думал… думал, лиса… Хвост мелькнул – я и выстрелил… Слышу – крик! Выскочил, а тут…

Бледный как смерть Глузд суетливо взмахнул рукою.

– Так ты что же, не видел, куда стрелял?

– Говорю ж… в лису целил… Там хвост мелькнул… Ну, в зарослях… Я и не думал, что…

– Понятно, что не думал…

– Десятник нас недалече оставил, а сам – проверять, – пояснил один из «лучников». – Нам за собой ходить не велел. Ну, он же всегда так делал.

– В том-то и дело, что всегда.

Неожиданно пошел снег, повалил крупными хлопьями, хотя и солнышко никуда не скрылось, пока и его не поглотила наползшая грозная серая туча.

Осмотрели все вокруг – ничего подозрительного не обнаружили. И никого. Лыжных следов, правда, было во множестве… Так это ясно почему.

Что ж, поохотились… потренировались…

Сплюнув в снег, Велимудр взял командование на себя и велел собираться.

* * *

– Что значит – не видел? Не видел, куда бил? А куда целился-то?

Дознание вел сам сотник – Михаил Фролыч Лисовин, боярич и внук воеводы Ратного, Корнея Агеича Лисовина. Высокий и сильный, с небольшими усиками и бородкою, сотник выглядел куда старше своих неполных восемнадцати. Что ж, жизнь побила парня: жесткий недоверчивый взгляд, упрямый подбородок, ухмылка. Зеленые, как у матушки, боярыни Анны Павловны, глаза сейчас пылали гневом. Еще бы… Это ж надо же так!

– Эх! – Мишка пристукнул по столу костяшками пальцев, набитыми постоянными упражнениями. – И угораздило же…

Вот именно что угораздило! Типичный несчастный случай. Тем более – на охоте, бывает… И сухая палка, словно ружье, стреляет!

И он, сотник, должен был сейчас принять решение. Что делать с этим вот… с Глуздом…

Нелегкое решение в восемнадцать лет… Впрочем, восемнадцать – это самому вот телу, в которое когда-то переселился… Правда, лучше сказать – был создан симбиоз… Слияние средневекового отрока из села Ратного и вполне себе состоявшегося мужчины, управленца из высших слоев, бывшего депутата Госдумы (и много кого еще) Михаила Андреевича Ратникова! Именно он из города Санкт-Петербурга был перемещен силой науки в тело юного славянского парня! И перемещение прошло успешно. Симбиоз удался. Поначалу это как-то напрягало (не только других, но и самого Михаила) – уж слишком мудро рассуждал и действовал двенадцати – тринадцатилетний пацан, ну, а теперь, когда восемнадцать, а по виду и все двадцать пять – уже не так напрягает, чего ж…

Уже с самого первого момента появилась у Михайлы привычка к внутренним монологам или, вернее, диалогам с язвительным Михаилом Андреевичем, иронично обращающимся к отроку как «сэр Майкл». Зачастую Мишка легко побеждал Михаила Андреевича, и тот на некоторое время как бы отстранялся, но когда выпадала спокойная минутка, мысли, отнюдь не детские, начинали литься многоводной рекою, захватывая сознание безраздельно.

Кроме самого Миши, таким вот «перемещенным» в Ратном еще был Тимка, Тимофей Кузнечик, а еще – сгинувший (скорее всего, вернувшийся обратно в свое тело и время) боярин Журавль, а также отец Тимки Дамир (может быть) и сын Журавля Юрий, в прошлом году зверски убитый предателями. Так и не съездили они к нему с Кузнечиком Тимофеем! А ведь собирались.

– Так… – еще раз выслушав путаный рассказ Глузда, Миша задумчиво почесал бородку. – Раз убил ты, случайно или нет – неважно… То, по закону русскому, обязан заплатить родичам убитого виру. Очень даже значительную!

Парнишка, побледнев, несмело моргнул:

– А сколько!..

– Да нисколько! – хрястнул по столу сотник. Так хрястнул, что подпрыгнули и тяжелый серебряный подсвечник, и кувшин с квасом, и расписанные под хохлому деревянные кубки… – У тебя таких денег нет. Да и у меня – тоже. Думать надо, что со всеми вами делать. Вот что… Тебя пока – под арест, в поруб.

– Но…

– Я понимаю, что никуда ты не побежишь, однако… – Михайла, точно так же, как и подражавший ему Велька, наставительно поднял вверх указательный палец, украшенный затейливым серебряным перстнем. – Однако же родичи убитого должны твердо знать: обидчик – вот он, в прямом доступе, бегать искать не надо. Понятно излагаю?

– Да, господине, – шмыгнув носом, вытянулся в струнку Глузд. – Так мне в холодную? В поруб?

– Нет. В тепле посидишь… – Сотник подошел к окну и усмехнулся, глядя на ожидавшего во дворе Вельку и прочих отроков.

«Свидетели… Однако. Осиротел теперь десяток. Кого же десятником? Рыжего? Да нет – маловат. Лучше Вячеслава, Вячко… Он года на два постарше… а то и на три – кто тут эти года-лета считал? Кто дни рождения детей помнил? Если ты не князь… Ну, родители знали, конечно…

Потом забывалось, никто счет не вел. Да оно и незачем. Выросли у девки сиськи – пора замуж выдавать, пробились у парня усы – вот уже и воин. Все просто».

После Глузда Михайла внимательно выслушал Вельку и остальных отроков. Выслушал, отпустил и принялся думать.

С недавних пор сотник вершил дела у себя в замке, в Михайловом городке, устроенном по его личному плану – красиво, удобно, величественно. Мишины планы воплотил в жизнь старшина плотницкой артели Кондратий Епифанович, по прозвищу Сучок, мастер от Бога, а помогал ему родной племянник – Питирим (в просторечии – Пимка, или просто – Швырок). Под их мудрым руководством артельщики-плотники и выстроили все сооружения в Михайловом городке, на выселках, в воинском лагере Младшей стражи. Собственно, так выселки и прозвали, еще в те, не столь уж и далекие времена, когда парень не был сотником, однако уже имел невиданный для подростка авторитет. Однако же с Мишиной подачи считалось, что «сей малый городок назван в честь тезоименитства духовного пастыря нашего иеромонаха Михаила, в успении вошедшего в сонм праведников, стоящих пред Горним Престолом».

«Хоромы» вышли ничуть не хуже боярских, а может, даже и княжеских. Строили хорошо, с размахом, чтобы можно было совет созвать, пир устроить, да еще было бы, где писарей посадить, и казну держать, и приказы объявлять с высокого резного крыльца, где сразу видно, кто из отроков-гридей к бояричу ближе, а кто дальше. Когда сотник – ровно какой князь! – по торжественным случаям на крыльце восседает, то отроки на ступенях стоят – ближние повыше, остальные пониже.

В сенях – как еще было не очень принято – устроили большие окна, не только для света, но и для воздуха, иначе на пиру так надышат, что в волоковые окошки этакий дух не пролезет! На ночь и в непогоду окна закрывали ставнями.

В сенях же располагалась «прихожая», а следом – горница, рабочее место для всяких «бюрократных дел», с коими Михайла управлялся не один, а с целым «взводом» писцов во главе со старшим – Ильей, дальним своим родственником.

Вот и сейчас все кругом блестело чистотой и казенным комфортом: выскобленный до белизны пол, покрытый четырехугольным светло-серым войлоком с красными узорами. Бревна сруба скрывали гладко струганные доски светлого дерева, дощатый потолок был тщательно выбелен, правда, местами прокоптился уже от свечей, однако все равно – в парадных сенях было непривычно светло. Посередине, прямо на войлоке, стоял длинный стол, накрытый белой льняной скатертью, а вокруг стола – двенадцать резных стульев-полукресел из ясеня и граба. На стеллажах виднелась парадная, раскрашенная под хохлому посуда.

На столе, рядом с подсвечником, имелся поднос, тоже раскрашенный весь красными, зелеными, золотыми узорами по черному, на котором стоял кувшин с квасом и лежал небольшой ковшик. Все это придавало помещению яркий, праздничный вид, а отсутствие стоящих вдоль стен лавок и сундуков добавляло простора, чем Миша и сейчас пользовался: любил, когда думал, – ходить… тишину шагами меря!

«Ну, что думаете делать, сэр Майкл? Только не говорите, что немедленно выехать на место происшествия, затеять там осмотр. Вы в окно-то глядели? Снег, снегопад видели? Вот то-то! С утра еще солнышко, а сейчас – хлопья. Что там, в лесу, увидишь? В этом их чертовом орешнике…

Тем более парни все, как есть, рассказали. Да, судя по всему, именно так оно все и было. Увидал Глузд лису, обрадовался – а парнишка он суетливый, словно с детства ежа проглотил, – и давай – стрелой! Попал… Ворошиловский стрелок, блин. Как теперь родичам убитого выплатить виру? С каких таких шишей? Надо, конечно, вписываться, не оставлять же своего гридя на произвол судьбы… Да и Златомира жалко! Верный был человек, таких поискать еще. И в Царьграде с ним были, и на болотном капище, и… и во многих других местах, где оказаться – не приведи Господи!»

– Илья!

Сотник выглянул было из горницы в сени, позвать секретаря… Да тут же хлопнул себя по лбу. На дворе-то – зима! А сени не отапливаются, и на зимний период вся канцелярия городка перебралась в соседнюю избу – со слюдяными окнами и печкой! По уму – и Мише бы туда, да… Здесь ему как-то больше глянулось.

Ладно, обойдемся покуда без секретаря, люди мы не гордые…

Выйдя на крыльцо, Михайла увидал проходившего мимо отрока, подозвал…

– А покличь-ко мне полусотника Архипа! Или Демьяна. Кто там есть ближе?

– Полусотник Архип только что посты проверяли! Посейчас, господин сотник, сыщу!

– Ну, вот и славненько.

Миша зябко потер руки. Не то чтоб от сильного холода, просто горницу с утра еще сильно натопили, а здесь, на крыльце, было все же зябко.

Архип тоже был человеком сотника, не раз проверенным и надежным… Да вот он идет уже. Бежит даже!

– Здрав будь, господине! Звал?

Сильный, плечистый, чем-то похожий на своего погибшего друга Премысла, Архип был из тех людей, что по пустякам рот не открывают, даже на пиру – лишнего слова не вытянешь. Молчун! Но умный, приметливый… и на редкость скромный.

– Звал, звал, Архип… Зайди-ка, сбитни выпьем… Что мнешься? Некогда? Дела есть? Так и скажи. Вот что, кто у нас сегодня в восточной стороже стоял? Ну, за рекой? Выясни, не видали ли чужаков?

– Не видали, господин сотник, – тут же отозвался Архип. – Видали бы – доложили бы сразу.

Ну, вот. Что и требовалось доказать. Значит, точно – несчастный случай… Эх, виру-то все равно платить. Да и Златомира жалко. Надо будет с похоронами помочь…

* * *

Вячко-стрелок про гибель Златомира не слышал. На охоте был уже третий день. Ходил по дальним угодьям, ночевал на заимке да радовался нетронутой дикой чаще, добыче и возможности побыть наедине с самим собой. А возможность такая представлялась нечасто, с юных лет парень был в Младшей страже, даже хаживал с сотником Михайлой Фролычем в Царь-град, а потом – и в другие места, так что в одиночестве побыть времени не имелось, все одна суета. Вот и нынче сотник предложил ему стать наставником для первогодков, обучать несмышленышей арбалетному и лучному бою – и тем, и другим Вячеслав (в крещении – Юрий) владел одинаково хорошо. Что ж, видно, придется… Дело непростое, ответственное. Так ведь и уважение какое, почет! Такое дело абы кому не поручат. И вот он, Вячко-стрелок, нынче будет не просто воин, а «наставник Вячеслав»! Совсем другое дело. Это скоро уже… Пока же отпросился Вячеслав на охоту, в самые глухие места. Полусотник Архип отпустил, чего уж – старый сподвижник, можно сказать, друг…

Со стороны многим казалось, что Вячко недалек и себялюбив. Светленький, кареглазый, волосы всегда гребнем расчесаны, на поясе каждый месяц новый кушак… Собой больше других занят, на всех смотрит вполглаза, покровительственно – мол, кто это здесь? Этакий себе на уме шатун! Однако никто и не задумывался: а мог бы такой вот тип вдруг стать хорошим стрелком? Даже не просто хорошим, а отличным! Это ж надо постоянно тренироваться, отречься почти от всего, а еще – сильно любить оружие. Куда больше, чем себя.

Наскоро позавтракав вчерашним запеченным зайцем – вкусен получился, черт! – охотник оглядел распяленные на прутьях беличьи шкурки и довольно крякнул. Однако ж неплохо, да. Еще бы сегодня столько же, да еще б лису или, если повезет, куницу…

Ладно! Тут уж как бог даст… и чтоб не мешали старые боги!

Перекрестившись, Вячко наскоро прочел молитву, после чего попросил помощи у Перуна, Велеса и Макоши… У Велеса – особо, тут же и до Нинеиной веси недалеко – Велесовы места. Сама же бабка Нинея – ведьма, об этом все знали. Говорили, что предки ее из древлянской земли пришли сюда, на дреговичскую землю – дреговичи же от дрягвы, то есть болота… И впрямь – трясина кругом, места непроезжие, разве вот только зимой, да и то – не всякое болото.

Велес – бог всякой скотины, хозяин и покровитель огромных кровожадных зверюг, которым попадись только – одни косточки и останутся! С Велесом осторожно надо, почтительно… Не как некоторые священники, что грозное древнее божество переделали в святого Власия – коровок, мол, пасет…

Передернув плечами, Вячко встал на широкие лыжи и, закинув за спину самострел, заскользил по узенькой лесной тропке, уклоняясь от тяжелых веток, сгибающихся под тяжестью налипшего снега. Спугнув стайку синиц, отрок выбрался на опушку, поднялся на вершину холма, к ольховнику… и замер, увидев свежие следы!

Кто-то совсем недавно проходил на лыжах. Видно – шел от реки к Погорынью, в земли боярина Журавля. Вячко не поленился, наклонился… Ну да – именно туда и шел. От реки, да. А кто? Да кто угодно. Скорее всего, кто-то из тамошних людишек хаживал по делам в Туров и вот теперь возвращался обратно с попутным обозом, река-то зимой – дорога, причем довольно-таки многолюдная, обозы, сани туда-сюда так и снуют! Ну, так, считай – Киевский тракт, пусть и зимний. Летом же до Киева – только на ладье.

Это хорошо, что вдоль реки посты-сторожи выставлены. Отроки Младшей стражи за речкой следят, присматривают – мало ли кто там окажется? Да и здесь, недалече – верстах в трех, в чаще, – тоже пост. На границе с «журавлями», там и их пост – лешаки, воины-невидимки. После того, как князь туровский сместил тамошнего гниду-старосту Торопа да поставил на его место Глеба, вроде как и отношения «журавлей» с Ратным стали куда более дружественными, нежели прежде. Однако сторожа все же нужна. На всякий случай. Мало ли. Сегодня там Глеб, а завтра? До Турова далеко, а лихих людишек хватает.

Эвон куда хватил! Щурясь от выглянувшего солнышка, юноша глянул на лыжню, явно забиравшую влево, к ольховнику… прямо к настороженному самострелу! Хороший там самострел, большой – на кабана, на волка… Ну, а человек – так тот бечевку всяко заметит, не дурак ежели. Разве что коли спешит куда да прет, глаза окорячивши, куда попало! Так такой и на простой сук напорется запросто, без всякого самострела.

А похоже, и впрямь напоролся!

Заметив на снегу красные пятна – кровь, охотник прибавил шагу. С неба вдруг начало сыпать, еще немного – и все следы заметет…

Ну да! Вон он, самострел, меж раздвоенной осиной прилажен. Уже разряженный! А куда стрела полетела? Да вот, прямо туда… в неведомого раззяву! Это ж надо так глупо подставиться! Что, бечеву-растяжку не разглядел? О чем только и думал… Или – думала. Может, это – дева… Вячеслав еще раз присмотрелся к лыжне… Ну да! Вон, шаг-то какой – девичий, короткий. И как только сразу не углядел?

Напоролась же на стрелу, дурища! Видно, в ногу попала… и вскользь – иначе б вообще не шла. Знать, просто поранилась – повезло. Вон – видно, хромает. Эх, не дойти тебе, дева, не дойти! Перехватить тебя, да на заимку. А там – дать знать «журавлевым», пущай сани шлют.

Интересно, почему девку послали? Так а кого еще? Зима ж. Мужики на охоте, в лесу или дерева на подсеку рубят. А девкам что делать? Лясы точить да прясть. Вот и послали…

Эх, дурища!

Не дойдешь ведь, ослабнешь. Да если еще волки вдруг… Ага… к ельнику свернула… ага… А крови-то – да-а…

Свернув, отрок прибавил шагу – впереди, за деревьями, явно кто-то лежал!

– Эй, эй!

Что щелкнуло… Со свистом вылетела тяжелая злая стрела, впилась в грудь юному охотнику Вячко. Да что там впилась, насквозь пронзила! Вылетела из спины, чавкая и разрывая плоть в кровавые ошметки, уткнулась в старый пень, задрожала…

А Вячко потом стражники нашли, когда сменились… Уже закоченевшего, мертвого. Да уж, неудачная охота вышла!

* * *

– Что-о?! Еще и Вячко?!

Узнав о гибели еще одного из своих верных людей, Миша долго не мог прийти в себя: мерил шагами горницу и ругался.

Ну как так? Как так-то? Охотник, стрелок от Бога – и так нелепо погиб! На настороженный самострел напоролся. Труп обнаружили отроки из младшей стражи, когда сменились с поста. Нашли, можно сказать, случайно – просто решили поехать вдоль реки, там хорошо на лыжах-то – с горки, славный такой тягун! Дети, чего уж…

Так вот, если б не гибель Вячко, так эти отроки на стрелу бы точно угодили! Кто-нибудь из них.

Собрав полусотников и наставников, Михайла тот же час приказал строго-настрого запретить менять утвержденные пути смены постов. Чтоб как шли, так же и возвращались под угрозой самого строгого дисциплинарного наказания. Изменить маршрут можно было только в случае крайней необходимости. Вот так! А как иначе?

– Прямо напасть какая-то! – в сердцах пожаловался сотник секретарю Илье – сутулому сухопарому парню с длинными, перевязанными узким кожаным ремешком волосами и ухоженною бородкой. – Вчера – Златомир, сегодня – Вячко! Этак я и совсем без людей останусь. Слушай, Илья… Там точно все без подставы? Чей самострел-то?

– Да бог его знает чей, – вздохнув, секретарь перекрестился на висевшую в красном углу икону святого Николая Мир-Ликийского. – Так бывает. Хозяина-то, может, уже и в живых нет, а самострел все стоит – настороженный! Пока тетива не истлеет… или покуда зверь али человек какой… Случаи, господине, нередки!

Миша упрямо набычился:

– И все равно – дознание произвести надо. Архип послал кого?

– Уряднику Ермилу поручил. Как сменится со стражи, так и отправится.

– Ермил? Это – хорошо. Этот дотошный.

Смуглолицый, чернявый Ермил из Нинеиной веси, чем-то похожий на ромея юный книжник и воин, тоже был из числа самых верных людей Михаила. Как и рыжий Велимудр, как полусотник Архип… Как вот погибшие парни – Златомир и Вячко. Как девица Добровоя, Войша…

* * *

Добровоя с самого детства считалась всеми некрасивой и даже можно сказать – страшненькой! Круглолицая, ребристая и плоская, как доска, этакая мускулистая долговязая дылда, она больше походила на воина – да воином и была, и очень даже неплохим. Вернее сказать, неплохой. На внешность свою Добровоя откровенно плюнула, занялась воинским совершенствованием и вспомнила, лишь когда пришла нужда изображать невесту. Там целая история была с изяславльскими и полоцкими князьями да боярами… И вот как раз тогда на помощь Войше пришла Горислава-Горька, супруга варяга Рогволда Ладожанина, старого приятеля Михаила Лисовина. Именно Горька сделала из деревенской замухрышки-оглобли настоящую светскую даму, коей не стыдно было бы показаться и в самом Царьграде-Константинополе.