Пятеро из этих пассажиров были членами партии большевиков. Шестым – Лев Давидович Троцкий.
Февральская революция всколыхнула всю Россию. В городах, к власти пришли Советы рабочих и солдатских депутатов, в состав которых в большинстве своём вошли эсеры и меньшевики. Деревня раскачивалась значительно медленнее. Но и там начались сельские сходы, избирались органы самоуправления – где в большинстве оказывались эсеры, чьи позиции в среде крестьянства были традиционно сильны.
Но так было не везде.
Нестор Махно вернулся в родное Гуляйполе через три недели после своего освобождения. Гуляйполе – родное село Нестора Ивановича, расположенное в Александровском уезде Екатеринославской губернии на Украине. Село большое, почти город.
По возвращении Махно сразу окунулся с головой в гущу политической борьбы.
Его не забыли. Да и вернулся не только он. Члены анархистской группы, в которой он состоял, отбывавшие ссылку, бывшие в тюрьмах или просто скрывавшиеся, в том числе и за границей, тоже либо уже вернулись, либо возвращались. Далеко не все, основное ядро погибло, когда группа была разгромлена охранкой и жандармами.
Сегодня можно сказать – в общем-то за дело. Слишком члены группы увлекались террором и "экспроприациями", то бишь откровенным грабежом.
Но в те дни все они были героями-революционерами. Причём своими для гуляйпольцев.
В это время в Гуляйполе приехал представитель эсеровского уездного комитета Крестьянского союза Крылов-Мартынов. С целью организовать комитет Крестьянского союза и в Гуляйполе.
Это был неплохой оратор. Он нарисовал крестьянам красивую картину будущей борьбы эсеров в будущем Учредительном Собрании за передачу земли крестьянам без выкупа. Для этой борьбы нужна поддержка крестьян. Крылов-Мартынов призывал их организоваться в Крестьянский союз и поддерживать его партию.
Махно и его соратники – анархисты-коммунисты имели похожую точку зрения в отношении раздачи земли крестьянам, но совершенно иную – насчёт Учредительного Собрания в частности и политических партий вообще.
В своём выступлении на сходе 28 марта Нестор Иванович изложил это так:
– Мы, анархисты, согласны с социалистами-революционерами в том, что крестьянам необходимо организоваться в Крестьянский союз. Но не для того, чтобы поддерживать партию эсеров в борьбе с социал-демократами и кадетами в будущем (если оно будет) Учредительном Собрании.
Организация Крестьянского союза с нашей, революционно-анархической точки зрения необходима для того, чтобы крестьянство определило конкретную сущность революции и сделало бы выводы.
А эти выводы окажутся следующими: утверждением того, что трудящиеся массы села и города, на подневольном труде и на искусственно порабощенном разуме которых зиждется власть капитала и его слуги, наемного организованного разбойника – государства, могут в своей жизни и борьбе за дальнейшее свое освобождение вполне обойтись без опеки политических партий и предполагающейся их борьбы в Учредительном собрании.
Трудовое крестьянство и рабочие не должны даже задумываться над Учредительным собранием. Учредительное собрание – враг трудящихся села и города. Будет величайшим преступлением со стороны трудящихся, если они вздумают ожидать от него себе свободы и счастья.
Учредительное собрание – это картежная игра всех политических партий. А спросите кого-либо из посещающих игорные притоны, выходил ли кто из них оттуда необманутым? Никто!
Трудящийся класс – крестьянство и рабочие, которые пошлют в него своих представителей – в результате будет обманут тоже.
Не об Учредительном собрании и не об организации поддержки политических партий, в том числе и партии социалистов-революционеров, трудовое крестьянство должно сейчас думать. Нет! Перед крестьянством, как и перед рабочими, стоят вопросы посерьезнее. Они должны готовиться к переходу всех земель, фабрик и заводов в общественное достояние – как основы, на началах которой трудящиеся должны строить новую жизнь.
Гуляйпольский Крестьянский союз, начало которому на этом собрании-митинге мы положим, и займется начальной работой именно в этом направлении.
Махно закончил под бурные аплодисменты. Почти девять лет в заключении стали неплохой школой. И учителя-анархисты, соседи по камере, попались неплохие. Нестор Иванович вышел на свободу, имея уже продуманную и логичную позицию.
Аудитории эта позиция тоже была близка. Наученные веками горького опыта крестьяне уже инстинктивно с подозрением относились к любым начинаниям, исходившим от власть имущих – или даже кандидатов во власть имущие из города. Возможно, примешивалось ещё и то, что украинские крестьяне не ожидали ничего хорошего от российских властей вообще.
Махно же с соратниками были свои, хорошо известные в Гуляйполе – и к тому же революционеры, пострадавшие от царских властей.
И призывали заняться в первую очередь проблемами местными, хорошо присутствующим понятными. А на всякие Учредительные Собрания и политические партии пока наплевать.
Крылов-Мартынов быстро понял, что на сей раз проиграл, и большого числа голосов эсеры здесь не получат.. Он сделал лучшее, что мог сделать – согласился с Махно. И было положено начало организации Гуляйпольского Крестьянского союза.
В комитет союза вошло 28 крестьян, среди которых очутился и Нестор Иванович, несмотря на то что просил его не избирать.
Бог его знает – насколько он был искренен в этом самоотводе, но крестьяне на эту просьбу ответили тем, что выставили его кандидатуру в четырёх избирательных участках – и в каждом избрали единогласно.
Вполне логично было то, что после этого председателем комитета утвердили Махно.
На очередном заседании Бюро ЦК развернулись большие прения по вопросу об отношении к Временному Правительству. Принятая ранее по докладу и предложению Сталина формула условной поддержки Временного правительства “постольку-поскольку” подверглась критике.
Львов и Керенский явно не собирались заканчивать войну. В Петрограде становилось хуже с продуктами. Люди на улицах всё больше роптали. Той безоговорочной поддержки Временного Правительства, которая наблюдалась в первые дни после Февральской революции, уже не было и в помине.
Это чувствовалось и на заседаниях большевистского ЦК. Шляпников и Залуцкий всё яростнее выступали против принятых под давлением Сталина и Каменева резолюций о лояльности властям. Рядовые члены ЦК всё больше их поддерживали.
Сталин вполуха слушал эмоциональное выступление Шляпникова и размышлял.
– Да, не удалось прочно подчинить большинство ЦК, – текли его мысли, – Неопытный я пока вожак. Ишь, как распинается Александр Гаврилович. Приближается прибытие Старика – вот он и усердствует. Его-то Старику не в чем будет упрекнуть – Шляпников всё время выступал против нас с Каменевым, отстаивая ленинские указания. Это нам с Львом Борисовичем стоит опасаться. Не погладит нас Старик по головке за самоуправство. Ну что ж, надо признать свои ошибки, а приедет Ленин – покаяться. Будем надеяться – простит.
Похожие мысли явно были и у Каменева, поскольку на том же заседании под влиянием критики и Сталин, и Каменев резко изменили свое отношение к основному вопросу. Каменев сформулировал это, как обычно, безупречно:
– Совершенно неприемлем в резолюции пункт о поддержке. Выражение о поддержке даже как намек недопустимо. Мы не можем поддерживать правительство, потому что оно империалистично, несмотря на свои заявления, оно остается в союзе с англо-французской буржуазией.
– Лихо, Лев Борисович, – подумалось Сталину, – А до этого вы как бы не подозревали об империалистической позиции правительства. Да, вот он – признанный партийный теоретик Каменев. Вчера говорит одно, сегодня – прямо противоположное. Но убеждённо, как бы научно и чётко формулируя. Браво, Лев Борисович! Ну что ж, теперь моя очередь. Надо и мне отречься.
Сталин предложил дать директиву редакционной комиссии об изменении пункта о поддержке.
Чувствовалось приближение приезда Ленина!
Большинством голосов пункт о поддержке Временного Правительства был исключён. В результате приняли резолюцию, выработанную комиссией (Милютин, Каменев, Сталин, Теодорович), в которой уже не было формулы условной поддержки Временного правительства. Она была заменена на “бдительный контроль над действиями Временного Правительства”.