Czytaj książkę: «Жнец и его тень»
Глава 1. ⟰ Позвольте представиться, Смерть
Безмятежно паря под стерильно-белым потолком, Верочка ощущала невероятную лёгкость, будто бы, придя из школы в разгар зимы, сбросила объёмный пуховик и толстый свитер, пробежалась по комнате, расставаясь с остатками тепла. Внизу суетились врачи, передавая друг другу инструменты, громоздкий прибор показывал тонкую сплошную линию и монотонно гудел на одной ноте. Светящаяся нить тянулась к чему-то безжизненному и красному, чему-то, что Верочка больше не осознавала своим телом. Она без интереса скользнула взглядом по кафельным стенам, стеклянным шкафам, потом замерла в странном оцепенении: у дверей операционной стояли двое мужчин в чёрных кожаных плащах и широкополых шляпах. Они были холодны и терпеливы, как те, кому некуда торопиться, как те, кто в любом случае возьмёт своё…
– Разряд!
Неведомая сила сковала Верочку, светящаяся нить стала сжиматься, скручиваться, увлекая её назад, вниз… в мир людей. Последнее, что девочка запомнила, были глаза врача над зеленоватой маской, полные спокойного торжества.
– Шеф! – стажёр порывисто указал пальцем на реаниматолога. – Он что, нас видит?!
Глаза врача действительно были устремлены на дверь, около которой они стояли. Глаза усталого победителя.
– Не видит, – бесстрастно отозвался жнец. – Здесь работа закончена, уходим.
– Но почему он пялится? Будто насмехается над нами! – в руке стажёра возник серебристый серп. Он занёс его, будто собираясь нанести удар. Жнец перехватил его за запястье.
– Серп жнеца – опасный инструмент. Не размахивай им, как курица крыльями.
– Думает, что победил смерть! Такое неуважение! Шеф, разве вас это не бесит? – стажёр покладисто заставил серп исчезнуть, но спорить не перестал. – Как будто через год или даже пять десятков лет мы не возьмём своё!
– Стажёр, – жнец чуть повернул голову и пристально посмотрел ему в глаза, – вся человеческая жизнь – это выбивание отсрочек у смерти. Каждый час, каждый день, каждый год – это победа. Победа, которой они имеют право гордиться. Мы работаем, чтобы сохранился естественный порядок вещей, а не гоняемся за количеством сжатых душ.
По лицу стажёра было видно, что он не согласен, но под стальным взглядом шефа он сник и покорно выдавил:
– Я понял, простите.
– На сегодня всё. Осталось заполнить отчётность. Пошли, – лицо жнеца вернулась к эталонно бесстрастному выражению.
Двое вестников смерти развернулись и, не оглядываясь, шагнули в облако тёмной мглы – чтобы мгновение спустя оказаться в квартире с высокими потолками. Всё здесь несло отпечаток глубокой старины: деревянный пол, секретер с потрескавшимся лаком, обеденный стол на десять персон, пожалуй, видели не менее сотни лет человеческой истории.
Жнец аккуратно снял пальто и шляпу, развесил на видавшей виды вешалке и кивком указал стажёру присаживаться. Затем вытащил из секретера папку, развязал её и точно разделил бумаги на две равные части. Стажёр вытащил из кармана пиджака ручку и тоскливо посмотрел на кипу документов.
– Шеф, а это обязательно? У меня сегодня первый рабочий день! Может, я завтра заполню, а?
– Обязательно, – не терпящим возражения голосом отозвался жнец и притянул к себе свою часть бумаг.
Около получаса по человеческим часам они провели в тишине. Стажёр тщательно выводил каждую букву на мертвенно-белых бланках, потом заскучал и попытался втянуть начальника в разговор:
– Шеф, вы вот давно этим занимаетесь? Вы любите свою работу?
Жнец поморщился, справляясь с мимолётным раздражением:
– Говорят, что служба жнеца – это искупление грехов прошлой жизни. Интересно, что я такого натворил, если после трёхсот лет безупречной службы моё наказание – это ты?
– Ну зачем так грубо? – надулся стажёр, – я просто хотел… как бы сказать, влиться в коллектив, наладить общение. Как и все, я не помню, кем был раньше, но я сам вызвался на эту службу. И, даже несмотря на бумажную волокиту, мне здесь нравится! Это что, тоже запрещено?
– Не запрещено, – жнец усмехнулся одними уголками губ. – И это пройдёт.
Ещё какое-то время в комнате царила благословенная тишина.
– Я закончил! – первым сообщил стажёр. – Осталось только подпись. И… что писать?
– Пиши: «младший жнец отдела № 4 по работе с мёртвыми душами».
– Просто «младший жнец»? И всё? А вдруг в отделе есть ещё младшие жнецы, и…
– Ты такой один. Навязали новичка на мою голову.
– Ну ладно, я один. А если старший? Когда меня знакомили с командой, там было минимум три старших и два ведущих. Как различать, какой из них подал отчёт? Или у вас тут коллективная ответственность?
– Вот так, – жнец поднёс к строгому росчерку «главный жнец отдела № 4 по работе с мёртвыми душами» кончик серпа, бумага потемнела, пятно сложилось в очертания черепа. – Серп – это не только орудие, это ещё и твоя подпись, твой единственный и главный документ.
– Понятно… – стажёр поднял руку, собираясь призвать верный инструмент, но остановился на половине жеста, – шеф, можно кофе?
– Самообслуживание, – обречённо вздохнул жнец и махнул рукой в сторону кухни.
Стажёр вскочил, как будто только что освободился от клея, который намертво прилепил его к стулу, и стремглав бросился к дверям. Вскоре из кухни донеслось:
– Вау, какая у вас кофеварка крутая! Обалдеть! Вам сделать?
– Сделай, – подумав, согласился жнец.
Стажёр вернулся, неся в руках два высоких стакана, из которых поднимался ароматный пар. Один с неким подобострастием поставил перед начальником, другой сжал ладонями, привалился к деревянному косяку, сделал глоток, наслаждаясь отменным вкусом.
– Шеф, а вы давно здесь живёте?
– Сто пятнадцать лет.
– Ох, это много. Наверное, грустно будет съезжать?
– Съезжать? – впервые каменное спокойствие главного жнеца пошатнулось, в голосе послышались нотки растерянности.
– Мы сегодня того мужика забирали из городской администрации, департамент жилья, помните? Так у него на столе были списки зданий под снос. Этот адрес на первой строчке.
– А ты внимательный. Молодец, – нехотя похвалил жнец, хотя новость его очень не обрадовала, он старался по возможности не ввязываться в вопросы, где приходится привлекать внимание людей и их компетентных служб.
– Да не переживайте вы так, – попытался подбодрить его стажёр, – вы столько лет трудитесь, наверняка скопили денег, как раз подберёте что-нибудь поприличнее. Кстати, я вот подумал, это так забавно, что мы, хранители переходов между этим миром и иным, вынуждены пользоваться человеческими деньгами. Это ведь можно, например, попросить у какого-нибудь толстосума пару миллиончиков, чтобы забрать его на годик позже…
Миг – и в комнате потемнело, дохнуло промозглым осенним ветром, а стакан с только что изумительно горячим кофе покрылся кристалликами льда.
– Жнецы, – медленно проговорил шеф, – подчиняются своду правил. Не использовать силы в личных целях. Не передавать служебную информацию третьим лицам. Не… И если на мелкие злоупотребления, бывает, закрывают глаза, то взятки от смертных караются мгновенно и сурово. Попробуешь – тут же вылетишь с работы обратно в Пекло. Я лично прослежу за этим.
Стажёр беспомощно сжался, вцепившись в холодный стакан, как в единственную точку опоры.
– Я… я… я же гипотетически! Я не собираюсь этого делать! Я просто спросил!
Тьма рассеялась, будто её и не было.
– Ты просто спросил, а я просто ответил, – невозмутимо пожал плечами жнец. – Подпиши отчёты и иди домой. Уже поздно.
– Д-д-да.
Стажёр залпом выпил остывший кофе, нервно поставил печать на документы и просочился сквозь закрытую дверь квартиры, забыв попрощаться.
Жнец тщательно упаковал отчёты в папку, положил на полку, запер секретер на ключ и только после того позволил себе растянуться на кровати, сложив руки на груди. Тем, кто не мёртв и не жив, на самом деле не обязательно было спать, они не видели снов, но эти краткие часы давали забвение и покой, освобождая от тягот прошедших дней. Обычно ему удавалось провалиться в иллюзию сна мгновенно, но именно сегодня не получалось. Всё существование жнеца было отдано работе, и старая деревянная квартира была продолжением этой работы, где всё было продумано до мелочей, все вещи были на своих местах, ничто не отвлекало внимания. Необходимость вновь погружаться в хлопоты обустройства, в каком-то смысле – снизойти до дел, заполняющих жизнь простых смертных, изрядно нервировала, и в то же время – пробуждала в груди какой-то непонятный, даже неприличный для порядочного жнеца азарт. Только убедив себя, что стажёр мог ошибиться, жнец смог наконец уснуть.
– Иван Васильевич! – требовательный женский голос раздался вместе с настойчивым стуком в дверь. – Иван Васильевич, выйдите на минутку!
Жнец не сразу осознал, что обращаются к нему: это было не его имя, у него вообще не было имени. Все сто пятнадцать лет, что он жил в этом доме, никому и не было дела до того, как его зовут. Соседи проходили мимо, иногда небрежно здороваясь: в последние годы правления последнего царя, в жерле бушующей революции, запомнившейся постоянными сверхурочными, в годы суматошной перестройки. Всё было так, пока не появилась Марфа Сергеевна. Бойкая пенсионерка советской закалки стала старшей по дому каких-то два года назад, и с тех пор у жнеца появился телефон, паспорт и стойкий страх перед такими вот бодрыми дотошными бабушками, на которых, кажется, не действовали никакие потусторонние чары.
В тот день он, как обычно, возвращался домой, когда Марфа Сергеевна окликнула его из-за открытой двери на первом этаже:
– Молодой человек! Вы из четвёртой? Не зайдёте на минутку?
Чистенькую кухню Марфы Сергеевны повсеместно украшали накрахмаленные салфетки, сквозь стеклянные дверцы шкафа виднелся красиво выставленный парадный сервиз. На тусклом экране старомодного телевизора крутилась классическая советская комедия.
– Да вы садитесь, садитесь, – поторопила старушка. Она поставила на плиту эмалированный чайник в цветочек и чиркнула спичкой.
Потом присела напротив и уставилась, как строгий следователь смотрит на подозреваемого.
– Как вас зовут?
Жнец беспомощно оглянулся на телевизор в поисках поддержки.
– Фамилия? – вопросил милиционер на экране.
– Рюриковичи мы, – ответил герой.
– Имя-отчество?
– Иоан Васильевич…
– Рюрик Ио.. Иван Васильевич, – представился жнец, не сумев быстро придумать ничего получше.
Марфа Сергеевна подозрительно покосилась на телевизор, потом на него.
– Паспорт есть?
– Зачем вам мой паспорт? – совсем растерялся жнец.
– Так я старшая по дому теперь, – гордо сообщила старушка. – Должна же я знать, что вы не жулик?
Как паспорт мог помочь в этом убедиться жнец не понял ни тогда, ни потом. Отмазка тоже получилась нелепой:
– Дома забыл.
– Что за молодёжь пошла! – возмутилась Марфа Сергеевна. – В моё-то время вас бы быстро приучили без документов на улицу не выходить. Впрочем, – сменила она гнев на милость, – ничего, чай, потом. Чайком со мной побалуйтесь?
Они действительно выпили чай с отменным вареньем из грецкого ореха и чернослива, и, выслушав все сплетни о других обитателях дома, жнец обрёл свободу.
Паспорт Марфе Сергеевне он всё-таки показал – отдел адаптации потусторонних сущностей позаботился, выправил. С тех пор старшая по дому от жнеца отстала. По крайней мере, никогда не стучала в двери – выходить из квартиры он стал исключительно магическими путями. Никогда до сегодняшнего дня.
– Товарищ Рюрик! – старушка пустила в ход тяжёлую артиллерию. – Пусть фамилия у вас и княжеская, имейте совесть!
Пришлось опускать ноги в тапки и медленно брести открывать.
– Доброе утро, Марфа Сергеевна.
– Какое утро, – фыркнула старшая по дому, неодобрительно осмотрев чёрную шёлковую пижаму с покемонами, – семь ужо. День!
Она осуждающе цокнула языком потом протянула сложенный пополам лист бумаги.
– Постановление пришло. Расселяют нас. Вот, хожу, всем сообщаю. Государство, конечно, обещало предоставить, да что они предоставят, срам один. Вам есть куда переехать?
– Есть, – соврал жнец. – Спасибо… за предупреждение.
– Да не за что, – грустно вздохнула Марфа Сергеевна, с тоской оглянувшись на дверь своей квартиры. Наверное, тоже прожила в старом доме всю жизнь и не хотела с ним расставаться.
– Ну, хорошего дня.
Она ушла, чуть прихрамывая, а жнец непроизвольно сжал постановление в кулаке, превращая его в ком мятой бумаги. В тот момент он был совершенно уверен, что Небеса в самом деле решили за что-то его наказать.
Глава 2. ⟰ День, когда всё пошло не по плану
В погожий осенний денёк к старому дому подъехало сразу две машины: стильный грузовичок солидной транспортной компании, правда, укомплектованный обычными, ну почти что трезвыми грузчиками, и добротная семейная «газель», управляемая внуками Марфы Сергеевны.
– Это антиквариат, между прочим! – жнец, пожалуй, впервые за полторы сотни лет отчаянно сдерживался, чтобы не применить свои сверхъестественные способности в личных целях. – Да не трясите вы так стол, вы ему ножки оторвёте!
Грузчики кивали и исправлялись – ровно до следующего предмета меблировки. Жёлтые листья падали на крышу обречённого дома, как цветы на крышку гроба. Жнец, борясь с порочными желаниями всыпать бестолковым смертным по первое число, вымученно насвистывал похоронный марш.
– Иван Васильевич, – Марфа Сергеевна подкралась почти бесшумно, – я всё хотела, но как-то к слову не пришлось, спросить: а где вы работаете?
– Провожаю людей в последний путь, – машинально ответил жнец, с тревогой следя, как грузчик перебирает руками по дну великоватой для него коробки, – перестаньте подкидывать мою кофеварку! Вы хоть знаете, сколько она стоит!
– В похоронном бюро, значит, – по-своему истолковала этот ответ старушка. – Грустная служба, хоть и важная. Может, дадите визиточку? А то мне уж недолго осталось по земле бродить.
– Вы меня переживёте, Марфа Сергеевна! – вырвалось у жнеца, хоть умом он и понимал неправдоподобность этого утверждения. Но старшая по дому, что заставила бессмертного проводника душ завести паспорт, уже из-за одного этого факта виделась ему существом полумифическим.
Старушка хихикнула:
– Полно вам шутить, молодой человек. Так дадите телефончик?
– Простите. Я с этим переездом не успел заказать новые, – не имея ни малейшей потребности обзаводиться визитками, жнец вновь соврал ей.
– Ну ничего, – улыбнулась Марфа Сергеевна. – Если судьбе захочется, то сами собой пересечёмся.
– Бабушка! – замахал руками старший внук. – Садись в машину, мы всё погрузили!
– Будьте здоровы, Иван Васильевич, – она махнула рукой на прощание и бодро заковыляла к «газели», попутно ворча: – а сервиз мой хорошо упаковали? Знаю я вас, разгильдяев…
Они уехали первыми, а жнец ещё какое-то время стоял перед подъездом, пока грузчики, измученные непосильным трудом, курили скверно пахнущие сигареты. Он точно знал, что не забыл ни рабочих документов, ни милых сердцу сувениров, бесполезных, но служащих отличным поводом вернуться – но всё-таки испытывал сильное желание ещё раз войти в опустевшую комнату, проверить. Ненужное, нелогичное и какое-то… человеческое желание попрощаться. Но он не вернулся даже для того, чтобы просто запереть дверь.
Старый дом стоял чуть на отшибе, отгороженный от мира стеной стройных берёз. В просторном дворе по-прежнему покручивались скрипучие карусели. Когда-то там кипела жизнь, без страха играли дети. Но дом старел – и с ним старели его обитатели. И вот теперь настала пора ему вовсе отправиться в небытие. Как приходит срок для всего в этом мире.
Новое жилище не могло похвастаться уединением и тишиной: трёхэтажный особняк, разве что обнесённый каменным забором, стоял на верхней набережной, что была излюбленным местом для прогулок туристов и влюблённых парочек. Этот дом тоже был стар: построенный во времена поздней империи в стиле неоклассицизма, на фоне других исторических зданий с изящным декором он выделялся мрачной монументальностью.
Две веские причины заставили жнеца закрыть глаза на не слишком удачное расположение: про дом ходили слухи, что там живут призраки, что несколько отваживало других искателей длительной аренды (у экзальтированных же ловцов духов просто не хватало на неё денег), а хозяйка не имела ни малейшего желания возиться с официальными документами и только обрадовалась договору в стиле расписки от руки.
Грузовик остановился у двустворчатых парадных дверей, водитель дёрнул стояночный тормоз и попросил ключ.
Жнец за брелок вытащил связку из внутреннего кармана пальто и, удерживая её кончиками пальцев, протянул водителю. Тот же схватил ключи небрежно, задев ладонь.
Перед внутренним взором жнеца в бешеной круговерти пронеслись сменяющие друг друга картины: берег реки, длинная бечева, корабль, увлекаемый вперёд против течения толпой усталых мужиков – и безудержные загулы в кабаках, когда за окнами, кружась, падает пушистый снег…
Жнец прижал пальцы к вискам, избавляясь от остатков чужой памяти.
– А с прошлой жизни ты не очень-то изменился…
– Что, простите?..
– Я сказал, больше не прикасайтесь ко мне без моего разрешения… пожалуйста.
– Ладно, ладно, – водитель издал тихое «пфф» и соскочил на землю.
Ключ проскрежетал в замке, грузчики распахнули массивные двери, и из недр просторного холла на улицу вырвались облака многолетней пыли, заставив работяг натужно закашляться.
– Начальник, ты уверен, что хочешь здесь жить? – на всякий случай уточнил один из грузчиков.
Жнец кивнул. Обменявшись взглядами, в полной уверенности в сумасшествии клиента, грузчики стали выгружать из кузова мебель.
– Кофеварку… не уроните. И не переворачивайте… этот стул… – раздражение ушло, сменившись апатией: разве произойдёт что-то ужасное, даже если работяги переломают к чертям всё имущество? Это людям свойственно трястись над своими игрушками так, будто они участвуют в соревновании «кто собрал больше всего крутых штук – тот победил». Но откуда у жнеца такие чувства? Он что, пытается вспомнить, каково это – быть человеком? Зачем, это было слишком давно…
– Всё, – голос водителя выдернул его из задумчивости. – Расставлять сами будете?
– Да, спасибо, – жнец отсчитал несколько купюр и положил на капот грузовика. Грузчики обменялись короткими смешками, водитель с ухмылкой взял деньги, пересчитал и, убедившись, что всё правильно, завёл мотор.
Когда наконец за его спиной захлопнулась входная дверь, жнец присел на обмотанное полиэтиленовой плёнкой кресло и облегчённо откинулся на спинку, надеясь, что на этом его злоключения закончатся, и больше не придётся взаимодействовать со смертными кроме как по работе…
– Шеф! – пауза. – Шеф, кажется, именно вы мне пару месяцев назад рассказывали, что нельзя использовать силу в личных целях!
Жнец медленно повёл рукой в обратную сторону, и бронзовая фигурка индийского слона мягко опустилась обратно в коробку.
– Кинуть чем-нибудь тяжёлым в стажёра, который появляется прямо посреди моего дома и сразу начинает вопить – это не прихоть, а воспитательный момент, – это был максимум вежливости, на которую он в тот момент был способен.
– Ха, ну вы скажете тоже, – почему-то развеселился стажёр. – Вы не думайте, я всё понимаю. Для вас, наверное, это ужасный стресс. Но зато домик славный, большой такой, – он обошёл пирамиду коробок, сделал несколько шагов по пустому пространству, поднимая пыль, – неухоженный немного, но зато столько вариантов, что можно сделать! Вот здесь, например, слишком много свободного места. Можно построить аквадискотеку – прямо в холле. А что?
– Какая… к чертям… аквадискотека?!
Жнец в кресле растаял тёмным дымом, чтобы мгновение спустя оказаться прямо перед стажёром. Тот отскочил назад, выставив руки перед собой в защитном жесте, избегая прикасаться: жнецы не могли читать прошлые жизни друг друга, как делали это с людьми, но всё же старались следовать корпоративной этике.
– Шеф, спокойно, остыньте, у вас просто был плохой день, не надо, пожалуйста, меня пугать, мне страшно…
Жнец сжал и разжал кулак, справляясь с собой.
– Ладно, проехали. Что там у тебя?
Он был главным жнецом, заместителем начальника четвёртого отдела, а потому без особых усилий смог делегировать обучение новичка полевой работе младшим коллегам и тем самым сохранить себе остатки душевного равновесия. Но беспокойный стажёр всё равно постоянно попадался на глаза: в канцелярии, в конторе, в архивах. Теперь вот без вызова заявился к нему домой.
– Сверху новые списки прислали, – стажёр открыл сумку, вытащил оттуда папку, услужливо раскрыл и протянул жнецу. Листы содержали длинную таблицу имён, адресов и дат, возле некоторых строк стояли отметки-черепа. – Ребята, зная о вашей ситуации, разобрали самых срочных, а остальное велели отнести вам, ну вот, я принёс.
Жнец пролистал списки до конца, задумчиво приложил палец к одной из записей:
– Центральное кладбище, через десять минут. Я займусь этой.
– Шеф, я понял, – каким-то противным жалостливым тоном изрёк стажёр. – Вы – трудоголик. Могли бы взять выходной в связи с переездом…
– Думаешь, у смерти бывает выходной? – с горькой насмешкой отозвался жнец.
– Нет, я всё понимаю, у нас предприятие непрерывного цикла производства, но… смерть – это мы все! Нас только в четвёртом отделе пара десятков, а есть ведь ещё и другие. Что плохого, если кто-нибудь иногда отдыхает?
– Прекрати мысли человеческими категориями, стажёр, – жнец неодобрительно покачал головой. – Спасибо за списки, можешь идти.
Он вызвал серп и, опустив взгляд в документы, поставил печать напротив выбранного имени. А когда вновь посмотрел перед собой, стажёр всё ещё торчал там и переминался с ноги на ногу.
– Шеееф… а возьмите меня с собой? Мне пока не дают ключи от офиса, придётся торчать в приёмной, пока кто-нибудь не вернётся… Ну… или, может быть, я сегодня в отгуле до завтра?
Видят боги, больше всего хотелось жнецу в тот момент опровергнуть сказанное пару минут назад и действительно отправить стажёра на все четыре стороны. Но, как заместитель начальника отдела, он не имел права так поступить.
– Ладно, пошли, – сквозь стиснутые более, чем следует, зубы процедил жнец.
– Ура! – не стал скрывать своей радости стажёр, но одного взгляда хватило, чтобы он замолчал и вытянулся по струнке.
Жнец отряхнул от напа́давшей пыли свою форменную шляпу и, надев её, переместился на центральное кладбище.
У дальней ограды кто-то вымазал большой старомодный памятник красной краской и зажёг десяток свечей. На мраморной гробнице лежала девушка в белом платье, а волосы её были прижаты венком из чёрных роз. Над головой эфемерные часы отсчитывали последние минуты жизни: 4, 3:59… Часы, которые запускались с занесением имени в списки смерти – и останавливались с последним вздохом.
– О, великий Сатана, Князь мира сего, прими в объятия свои возлюбившую тебя превыше жизни и назови невестой…
Руки парня, сжимающие нож, тряслись, как в лихорадке.
– Наташк, ну не могу я так! Ты точно этого хочешь?
– Славик, не будь тряпкой! – прикрикнула на него девушка. – Я вернусь в этой мир невестой дьявола, мы же это обсуждали, суперсильной!
– Х-х-хорошо.... – Славик зажмурился и резко, чтобы не передумать, опустил лезвие вниз. Дрожащие руки и закрытые глаза не позволили ему нанести точный удар, нож миновал сердце и застрял между нижней парой рёбер. С тихим вскриком, душа воспарила над телом, всё ещё связанная с ним светящейся нитью. Она замерла, наблюдая, как по белоснежной ткани расползается алое пятно… а потом начала бестолково зажимать рану призрачными руками.
– Я передумала! Я не хочу! Славик, звони в скорую!
Тело пошевелилось, пальцы судорожно вцепились в рукоять ножа.
– Славик… скорую… – прошептали немеющие губы.
Парень, выйдя из ступора, начал суетливо искать в карманах телефон.
Душа, уверившись, что дело пошло, напуганной ланью обернулась к жнецам, чьи силуэты теперь отчётливо различала на фоне деревьев.
– Вы… вы скажете Сатане, что я не могу быть его невестой, ладно? Мне нужно назад.
– Нужно было думать раньше, – сообщил стажёр, и на лице его появилась очень неприятная, не понравившаяся главному жнецу улыбка. – Теперь поздно.
Он подался вперёд – шеф не успел его остановить, рука, потянувшаяся к воротнику пальто, схватила пустоту, – и взмахнул серпом. Светящаяся нить с треском лопнула, а тело обмякло, перестав бороться.
– Нет! – раненым волком взвыла душа. – Я не хочу, я не пойду!
И понеслась прочь, скользя вместе с потоками ветра.
– Останови её, идиот!
– Имя, нужно назвать её имя… – напуганный начальственным криком стажёр стал судорожно перелистывать списки, уронил их, листы разлетелись в разные стороны. Коротко ругнулся и припустил вслед за улепётывающей душой. Сначала он бежал, потом вспомнил, что умеет мгновенно перемещаться – облака чёрного тумана возникали то там, то тут – но душа петляла, как заяц, и стажёру никак не удавалось её настичь.
– Колокольцева Наталья, год рождения две тысячи четвёртый! – не повышая голоса и не делая попыток подобрать документы, отчётливо произнёс главный жнец. – Иди ко мне!
Душа остановилась, безвольно опустила руки – и побрела к нему, как приговорённый идёт на плаху. На расстоянии в полшага чары ослабли, и она в истерике заколотила кулаками жнецу по плечам.
– Я должна была вернуться! Я могла вернуться! Я видела! А вы! Из-за вас!..
Стажёр, которого шеф одарил гневным взглядом, опустил глаза и, хлюпнув носом, стал подбирать разбросанные списки. Вслух же жнец произнёс:
– Твоя смерть – результат твоих собственных действий. Мы не обрываем жизнь – лишь провожаем людские души.
Мельтешение кулаков прекратилось, душа крепко задумалась.
– Я так понимаю, провожать меня во дворец Сатаны вы не собираетесь?
– Тут надо было пошутить, что ты же сама отказалась, но не буду таким жестоким, – вновь осмелел стажёр. – Сатана явно не выбирает невест из молоденьких дурочек, которые так легкомысленно относятся к жизни. С другой стороны, в Пекле, куда ты непременно попадёшь, как самоубийца, ты можешь попробовать познакомиться с ним на общих основаниях…
– Просто молчи, – прошипел главный жнец.
– В Пекло? Меня ждёт… Пекло? – на призрачных глазах навернулись слёзы.
– Не мне решать. Уповай на милость богов, – пожалуй, в исполнении жнеца это обозначало крайнюю степень сочувствия.
Повинуясь его силе, кладбище исчезло, сменившись туманной равниной. Рваной раной пересекала её огненная река, два берега соединял мост из красных камней. У его опор, свернувшись клубком, безмятежно спал трёхглавый дракон.
– Горыныч! Ах ты мой хороший мальчик! – стажёр радостно обнял дракона за ближайшую морду. Тот лениво вильнул хвостом в знак приветствия.
– Кхм… ты вообще-то ещё на работе, – холодно напомнил жнец, призывая на помощь всю свою выдержку.
– Виноват, шеф, – чтобы не встречаться с ним взглядом, стажёр спрятался жнецу за спину.
– Это Калинов мост, – стараясь больше не обращать на него внимания, жнец обернулся к душе и сделал приглашающий жест. – За ним начинается мир мёртвых. Разреши проводить тебя?
– Разве у меня есть выбор?
Где-то на середине моста душа, чуть замедлив шаг, обернулась к нему с грустной улыбкой:
– Не повезло вам с напарником. Сочувствую.
– Да… спасибо.
Внешне он ничем не выдал себя, но, кажется, это было последней каплей. Это ж насколько нужно быть профнепригодным, чтобы даже души жалеть начали?
Когда жнец вернулся с той стороны, стажёр воровато огляделся, словно боясь, что их подслушают:
– Я тут подумал… то есть, я хотел сказать, спасибо, что поддержали меня на кладбище. Выволочка в присутствии мёртвой души – это было бы очень обидно…
– Потому что, в отличие от тебя, репутация конторы для меня – не пустой звук… придурок, – тут жнец уже не сдержался, отвесил стажёру подзатыльник, так что шляпа сползла до самого носа.
Под негодующие вопли: «Ну шееееф!» – он, не оглядываясь, пошёл прочь, к длинному, тянущемуся далеко в лес серому зданию с узкими окнами. Трудно было понять сколько в нём этажей: то казалось, что один, а то – целых четыре. На угольно чёрной табличке по левую сторону от входа белыми буквами было выведено:
«Восточно-европейское управление смерти, отделы 1–10».
Жнец так хлопнул дверью, что табличка покачнулась. Ураганом пронёсся по коридору, влетел в кабинет четвёртого отдела, рывком отодвинул стул, не глядя – он всегда точно знал, что и где лежит на рабочем месте – вытянул из ящика бланк «служебная записка» и стал быстро писать, не отрывая ручки от бумаги.
Обычно он по десятку раз проверял каждую букву, но сегодня перечитал получившуюся докладную всего один раз. Видят боги, два месяца он честно пытался быть терпеливым шефом! Но сегодня он обязательно положит этому конец!
