Cytaty z książki «Окаянные дни», strona 6

Да, да, оптимизм-то и погубил нас. Это надо твердо помнить.

У нас совсем особая психика, о которой будут потом сто лет писать». Да мне-то какое утешение от этого? Что мне до того времени, когда от нас даже праху не останется? «Этим записям цены не будет». А не все ли равно? Будет жить и через сто лет все такая же человеческая тварь – теперь-то я уж знаю ей цену!

Я сидел с Горьким и финским художником Галленом. И начал Маяковский с того, что без всякого приглашения подошел к нам, вдвинул стул между нами и стал есть с наших тарелок и пить из наших бокалов. Галлен глядел на него во все глаза – так, как глядел бы он, вероятно, на лошадь, если бы ее, например, ввели в эту банкетную залу. Горький хохотал. Я отодвинулся. Маяковский это заметил. – Вы меня очень ненавидите? – весело спросил он меня.

вился «министр почт и телеграфов…». Тогда же появился впервые и «министр труда»  – и тогда же вся Россия бросила работать.

Говорят, матросы, присланные к нам из Петербурга, совсем осатанели от пьянства, от кокаина, от своеволия. Пьяные, врываются к заключенным в чрезвычайке без приказов начальства и убивают кого попало. Недавно кинулись убивать какую-то женщину с ребенком. Она молила, чтобы ее пощадили ради ребенка, но матросы крикнули: "Не беспокойся, дадим и ему маслинку!" - и застрелили и его. Для потехи выгоняют заключенных во двор и заставляют бегать, а сами стреляют, нарочно делая промахи.

Вино возвращает мне смелость, муть сладкую сна жизни, чувственность - ощущение запахов и пр. - это не так просто, в этом какая-то суть земного существования.

Тамбовские мужики, села Покровского, составили протокол: «30-го января мы, общество, преследовали двух хищников, наших граждан Никиту Александровича Булкина и Адриана Александровича Кудинова.

Вся беда в том, что у меня воображение немного живее, чем у других...

А у меня совершенно ощутимая боль возле левого соска даже от одних таких слов, как «революционный трибунал».