Czytaj książkę: «Воспоминания ветерана. Под редакцией Л. А. Шестакова»

© Иван Яковлевич Фёдоров, 2020

ISBN 978-5-4498-4066-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие Леонида Шестакова

Мой дед – Иван Яковлевич Фёдоров, – о войне рассказывать не любил, хотя и сожалел о том, что был недостаточно грамотным, часто повторяя: «Любой человек, прошедший войну – это, в основном, история нашей Родины…»

Дед скончался, когда мне едва исполнилось восемнадцать. После смерти от него остались документы, ордена, медали и… полностью исписанная общая тетрадь воспоминаний, чему я немало удивился. Редкие, отрывочные рассказы деда нашли свое хронологическое отражение в письменном виде и походили на черно-белую мозаику, фрагменты которой постепенно сложились в картину.

И позже, изучая, перепечатывая и выправляя по ходу дела его воспоминания, написанные самобытным деревенским языком, я узнал, что, еще в начале 90-х, описать свою войну деда попросил мой отец. А взамен пообещал, что его Правду узнают повзрослевшие внуки и правнуки…

Это было правильно. О Великой Отечественной войне молчать никак нельзя! Настоящую историю самого страшного периода XX века в полной и правдивой мере могут сформировать не сухие учебники и справочники, а конкретные воспоминания тех людей, кто лично прошел все это…

Дед был призван в Красную армию после освобождения из немецкой оккупации и в 43-м году, еще мальчишкой, попал на фронт. К счастью, ему удалось там выжить, и воспоминания об этом спустя несколько десятков лет были записаны в толстую общую тетрадь.

Однако стоит сказать, что записи деда все же были опубликованы в десяти номерах центральной газеты города Корсаков (Сахалинская область) к 61-й годовщине Великой Отечественной войны. Редактор тогда решил оставить язык деда, которым были написаны его воспоминания, и, на мой взгляд, газета от этого проиграла, так как публикация вызвала споры и ряд ненужных вопросов, которые вряд ли достойны памяти ветерана.

Я же взял на себя смелость придать воспоминаниям другую, более лаконичную форму, не меняя при этом конкретного содержания. И надеюсь, что поступил так, как мой дед, Иван Яковлевич Фёдоров, и хотел при жизни…

Предисловие Анатолия Шестакова

Иван Яковлевич нечасто рассказывал о войне. Он не любил вспоминать о ней. Говорил, что ему мало довелось повоевать, так как был совсем молодым пацаном, когда его призвали в армию. Правда, на День Победы, на семейном застолье, когда собиралась вся его многочисленная семья, в том числе и мы, его зятья, он рассказывал о своём детстве, и немного о войне.

С годами семейство деда разрасталось. Жизнь деда была полна забот и хлопот. Как на дрожжах росли многочисленные внуки. Чуть позднее появились и внучки. Дед говорил, что он самый счастливый человек. И всегда добавлял, что мечтает дожить до правнуков…

Однажды мы с ним разговорились о войне, и он рассказал мне о своём детстве, которое было отнюдь не лёгким и безоблачным, а тяжёлым и голодным, со страшными картинами немецкой оккупации, об их издевательствах, которые ему пришлось испытать в оккупации. Он с гневом рассказывал о предателях Родины. Рассказал, как после освобождения из немецкой оккупации он, ещё совсем мальчишка, был призван в Красную армию и пошёл воевать на фронт. К счастью, ему удалось выжить в этой войне

А вот на Дальнем Востоке он не успел повоевать. Войну там закончили без него. Служил на Курильских островах, а после службы обосновался на Сахалине.

Помню, что Иван Яковлевич был очень удивлён, когда я попросил написать его о войне. Я ему сказал тогда: «Пусть об этом узнают твои внуки и правнуки. Нельзя молчать о Войне, которую ты выиграл. Потому что это – хуже любого поражения. Напиши свою правду. А мы будем помнить».

После смерти деда я узнал, что он написал свою «исповедь о прожитых годах».

Так это было…

Иван Яковлевич Фёдоров

Воспоминания ветерана

Одно сожалею, что я неграмотный, а ведь любой человек, прошедший войну – это, в основном, история нашей Родины».

Если бы нашёлся волшебник и сказал мне: «Давай я тебе верну твои молодые годы, и давай – живи сначала!» – я бы его предложение отверг и с ним не согласился.

И. Я Фёдоров

1

Я, Иван Яковлевич Фёдоров, родился 14 октября¹ 1926 на Украине, в селе Щуцкий, Доманевского района, Николаевской области.

У моих родителей был надел, и они производили хлеб, выращенный своим трудом. Труд хлебороба – это труд счастья, самый что ни на есть благородный труд. И за этот труд им никто не платил, им платила урожаем сама земля. Также у моего отца было крепкое середняцкое хозяйство: четыре лошади, две коровы и пара быков.

Но даже в то время среди простого народа-труженика были очень хитрые людишки-лодыри. Я помню – рядом с нашим был надел такого вот верткого маленького человечка по фамилии Онищенко. Лодырь из лодырей! Он тоже выезжал на свое поле и тоже пахал, но пахал только до тех пор, пока не начинало пригревать солнце. А потом он забирался под телегу и спал до самого заката. И так всю жизнь жил этот человек. У Онищенко коровенка утопала в грязи, да пара кляч подвязывалась к весне, потому что кушать нечего было ни животным, ни ему самому.

Но жили в нашем селе и настоящие труженики. Например, Фёдор Шуцкий. У него было много лошадей, скотина, хороший сельскохозяйственный инвентарь: молотилка, самоскидка, жатки, плуги. Такое могли иметь только люди зажиточные, у которых в то время были деньги. Трудился Фёдор только своей большой трудовой семьей, не имея наемных рабочих, и за труд ему платила земля. Говорили, что по фамилии его рода наше село Щуцкий и получило свое название…

Шли годы, крестьянин трудился

И вот неожиданно среди народа стало ходить непонятное слово «коллективизация».

Коллективизация не пришла к нам сразу, она накатывалась на деревню издалека: из-под Москвы, из-за Волги и Дона. Накатывалась мощным валом, разрушающим все на своем пути…

Конец 1932 и начало 1933 года. Коллективизация докатилась и до нас. Началась агитация о колхозе. За Щуцким пришли сразу и забрали как врага народа. О его дальнейшей судьбе мы ничего не знали. Тогда это было самое чуждое, самое жестокое: честного труженика поставили врагом, а лодырь вышел как спаситель Родины, как кем-то обиженное существо. И тот же Онищенко первым написал заявление в колхоз. А что ему было терять? Кляч не жалко, корову не успел до колхоза довести – околела. И он стал в нашей деревне первым человеком, первым агитатором. И его (когда пришла директива из района) избрали головою, председателем колхоза. Это было самое нелепое, что можно только придумать – поставить лодыря над всеми. Я прекрасно помню, как Онищенко приходил к нам и агитировал моего отца, чтобы он вступил в колхоз, помню его слова, обращенные к отцу: «Не забывай, Яков, что ты середняк, а то можешь попасть в кулаки!» А что оставалось отцу делать? Пришлось ему написать заявление о вступлении в колхоз. И вот тогда началось самое жуткое. В общий коллектив были угнаны лошади, быки, коровы, свиньи, овцы, куры, утки – все живое во дворах. Вывезено сено, солома, полова – все, что было приготовлено для кормления скота. Выгреблено из закромов все съестное: пшеница, просо, подсолнечник…

И наступило на Украине самое страшное – голод. Голод нельзя описать. О голоде может судить только тот человек, который его испытал…

Произошло так, что часть сена и соломы было подожжено. Начался мор лошадей и скота. Часть скота раздали людям обратно, но кормить-то его было нечем. Благодаря людскому трудолюбию часть коров кое-как выходили, но передохли лошади, и начали этих коров запрягать в плуги. Пахать-то надо, а много ли на них напашешь? Сеять было нечем, да и не на ком: тягловой единицы как таковой не было. Поля опустели и заросли бурьяном, лебедой, сурепкой и чертополохом.

1933 на зиму 1934 года стал годом смерти миллионов людей, ни в чем неповинных. Это были жуткие месяцы в моей еще неокрепшей памяти.

Бывало, идет по улице долго голодавший, толстый от отеков человек. Он и двигаться уже не может – падает и погибает.

Говорят, что продукты были в магазинах, но в нашем селе отсутствовали торговые точки. Как и за что мог колхозник купить, если у него нет денег – главного источника для приобретения продуктов и промышленных товаров? Оплатой для колхозника был трудодень. Рабочему на производстве за выработанную норму выплачивалась определенная сумма денег. Колхознику – определенное количество трудодней. За деньги можно было купить все, за трудодни – ничего. Да и трудодень оплачивался в конце года, смотря по доходу колхоза. Бывало, что колхознику на трудодни не взвешивали пшеницу, муку или семечки, а мерили стаканами и выдавали несколько копеек – смотря по годовому доходу. Словом, какая организация труда от председателя (головы) колхоза, таков и доход колхозника. А наш председатель все время только и делал, что по кустам спал.

Но самое кощунственное – погибал человек, который во время НЭПа кормил себя, Россию, Европу. Погибал великий хлебороб. И до этой гибели никому не было дела. Люди уходили в неизвестность, не имея при себе никаких документов. Вообще, у колхозника не было самого главного документа – паспорта. В нашем селе на тот период существовал беспаспортный режим…