Czytaj książkę: «Кристалл Правды»

© Иван Шаповалов, 2025

ISBN 978-5-4483-3295-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В одном весьма элитном районе, в самом сердце родной сверхдержавы, жил и здравствовал успешный амбициозный бизнесмен. Владелец и основатель крупной девелоперской компании «При Стройка». Человек с большими возможностями. Выдающаяся личность. Общественный деятель, филантроп и меценат. Сооснователь Фонда поддержки малого предпринимательства с огромным бюджетом и такой же многочисленной командой финфлюенсеров и инфлюенсеров. Внёс значительный вклад в экономическое развитие целого региона. Всегда в числе первых среди лучших. Гордо значился в важных списках, да на почётных досках провисал. Достаточно публичное лицо. Бесспорно влиятельная персона. С высокопоставленными лицами имел доверительные отношения, да и со знаменитостями был «на короткой ноге». Друзья его уважали, деловые партнёры относились с почтением, а конкуренты так и вообще тайно завидовали. Да и всякий прохожий боязливо его сторонился, уступал дорогу. Видел же, что человек не простой, больших масштабов человек.

И было у него три дочери. Три обворожительных прекрасных леди. И, как водится, любил отец дочерей своих безумно, больше всего на свете. Вдовец он был, некого больше любить и лелеять было. Вот всю любовь непомерную и направлял на дочек своих родных. Но младшую любил больше всех, поскольку была с особым восприятием. В общем, чудная была, странненькая, но доброты редкой. Широкой души человек с глазами ангела.

Старшие дочери были приверженцами старых добрых традиций и осуждали третью за либеральные взгляды. И любое отклонение от мейнстрима считали расстройством личности. Ну а скатывание в андеграунд, так и вообще тихо, шёпотом называли непристойными словами. И даже не догадывались, что сами являлись причиной её сложного, а как им казалось, дурного характера. И на правах старших, две ехидны с завидным постоянством продолжали безнаказанно наносить ментальные травмы младшей сестре. Унизительные насмешки сестёр-психосадисток зажигали в младшей чувство несправедливости, укрепляли бунтарский дух, ослабляли веру в людей и сильно подрывали веру в себя.

Младшая была особенной, даже подверглась влиянию какой-то там модной секты личностного роста. Видимо, там искала спасение от колких нападок сестёр. Но только окончательно запуталась в себе и разочаровалась в людях. Одного отца любила, но видела его очень редко. Занятой он больно был. То на встречах, то на объектах. Даже в офисе не поймаешь. Неуловимый. Всё его время съедала прожорливая работа. Она просила добавки, и он скармливал ей даже время на сон.

Младшая чувствовала себя брошенной. Ну, а поскольку люди ей причиняли боль и разочарование, она сильно любила животных. Сублимировала на братьев меньших. Всякую животину, чумазенькую да непривитую, со всей округи домой тянула. И кошечку, и собачку, и белочку с барсуком. Всех тащила в свой импровизированный домашний приют. Домочадцы, конечно, систематически пресекали данные выходки неблагоразумные, хоть и не всегда вовремя. Ох, и будь её воля вольная, апартаменты роскошные были бы давно изгажены и переоборудованы в хлев. Жила бы она на скотном дворе в своё удовольствие, в обнимку с милотой этой всей шерстлявой. И ели бы они с одной большой миски всей дружной гурьбой.

В начале недели срочное дельце нарисовалось у воротилы нашего. Крупный и долгожданный заказ прилетел. В Лондоне дворец отреставрировать. На готику натянуть эклектику и уже в неоготику внедрить вкрапления эркеров и ризалитов. Ну и колонны шлифануть, капитель обкромсать да пристройку присобачить для бункера.

Любая безвкусица стоит дороже доподлинного произведения искусства. Чем сильнее изуродуешь шедевр, тем больше добавочной стоимости прилипнет. Массой востребовано простое и понятное. Случается, что деньги в руках слабой души уродуют красоту. Но бизнес есть бизнес, ничего святого. Капитализм, как мясорубка, нещадно перемелет всю эстетику в денежный фарш. Опосля этот денежный фарш искромсает другую эстетику и так по цепочке падёт культурный слой, как косточки домино, аккуратно выстроенные вряд.

Вот и наш делец по желанию заказчика за мешок заморских ассигнаций обкромсает чудесный архитектурный ансамбль и сотворит сарай с пристройкой. А клиент всегда прав. Почему-то. Даже если он давно сгнил изнутри. И никто бы этого не увидел и не распознал. Но большая сумма денег прессом выдавила всё содержимое наружу, на всеобщее обозрение. Неизвестный пустозвон возомнил себя важной персоной, решил исказить прекрасный лик культурного наследия, учинив перестройку.

Девелопер собирается в Британию. И говорит своим любимым дочерям:

– Дочери мои милые, хорошие, пригожие. Срочные дела возникли. Лечу в Лондон. Сами знаете, что в Европе сейчас творится: беженцы, гонения, теракты да волнения всякие. Тревожно там, ох и неспокойно. Да и санкции кругом. Одни запреты да ограничения. Сплошное разочарование да огорчение: ни то нельзя, ни это. На своём самолёте лететь не могу, придётся в общественном транспорте. А там и рейс задержать могут, и вообще отменить, да всё, что угодно. И в виду столь сгустившихся непонятных обстоятельств, точной даты возвращения сказать вам не могу. И как отец вас прошу, не давайте мне повода для волнения! Вы у меня уже взрослые, я на вас всецело рассчитываю! Будьте умницами! Ну и как же я с пустыми то руками приеду? Привезу вам подарки. Да вот какие хотите! Только чтобы зря что попало от туда не везти, да через таможню не тянуть, хлам всякий. Думайте, решайте, чего хотите. Три дня вам сроку. Как раз к тому времени подразгребусь с объектом, и вы мне скажете, чего надумали. Куплю вам ваши хотелки, техническое задание прорабу передам и обратно вернусь.

Собрался в путь. Сели на дорожку с Гришкой Нелепым молекулярщину развели: Мороженку съели со вкусом селёдки под шубой, да Пироженку со вкусом оливье, да кофе попили со вкусом борща со сметаною.

Настало время выезжать. Обнимает дочерей. Они плачут. Попрощался с дочерями – и в путь! Поехал в Домодедово.

Взяли они с Гришей с собой в дорожку шоколад со вкусом колбасы «Докторской». А на извращения эти кулинарные, гастрономические подтолкнул и подсадил один их давний общий кореш из Праги, что в Питер недавно переехал. Яркий фрик Буцефал Семёнович. Редкий гурман-извращенец. В том самом смысле, что страстный испытатель и коллекционер новых чудных вкусов и необычайных ощущений. Сильно помешанный на расширении нейронных связей мозга. Возможно, сектант какой. Не исключено, что пребывает в изменённом состоянии сознания. И очень даже вероятно, страдает пограничным расстройством личности. Наверняка, имеет гораздо широкий спектр странностей и причуд, чем видится со стороны. На то он и причудливый такой. Иначе как объяснить каверзный характер его импульсивный, хитросплетённый. Вот и наших товарищей заразил этот фрик на данные действия систематические, поскольку пристрастились к сему баловству неимоверно. Вот ведь кулинарные извращенцы.

По дороге Гришане кто-то звякнул на телефон в виде золотого микрофона. Что-то срочное. Откололся товарищ. Что ж, дела есть дела. Да и гонорар баснословный. Будь здоров, боярин! Видимо, как в прошлый раз в Южную Корею на корпоратив. Гениально исполнить кавер-версию Гамна Стайл.

Прилетел Коммерс в Хитроу, в Лондон. Знакомится с объектом воочию. Изучает неказистое техническое задание заказчика, спонтанно разбогатевшего на ерунде какой-то случайной. Приходит в негодование от пошлой идеи реконструкции. И коробит его, и сердце кровью обливается: такую архитектурную ценность предстоит изуродовать. Ну что же, заказчик платит. Рыночные отношения, они такие. Монета всё решает. Любой каприз за дурные деньги.

Ездит туристом по местам забугорным, средь достопримечательностей легендарных, да по Оксфорд-стрит, да по Пикадилли. В Мейсон, в Либерти заходит. Скупает у местных бритов между делом недвижку за копеюги и впаривает болванам соотечественникам за дорого.

Сделка запланированная состоялась. Бригада приступила к работе. Дела все сделаны и отмечены до зелёных соплей в клубах фешенебельных, модных: в «Кристалле» да в «Мовиде».

Лихо байка лепится, да не шустро движухи мастырятся!

А тем временем мыслили сёстры три дня и три ночи напролёт. Сумасшедшими мыслями формировали смелые идеи. Социальные сети частично забросили, про селфи и переписки позабыли. Три дня не чекинились.

А сёстры-то старшие на потребностях своих неуёмных зациклены-заморочены, с ума сходят от безделушек всяких сверкающих да тряпок нарядных блестящих. Высокой покупательской способностью заражены. Неизлечимо  больные люди. Пожалеть их да посочувствовать. А сочувствующих-завидующих у них  хоть отбавляй! Тьма завистников, злопыхателей.

В очередной раз выходят дочери на связь с отцом своим любимым, единственным. А он их и спрашивает:

– Ну что, дочурки мои родные, бесценные, гениальные, распрекрасные. Скучаю по вам сильно! Чего надумали? Удивите старика. Покажите-ка мне полёт вашей фантазии. Креативностью своей порадуйте. К чему сейчас молодёжь стремится? Каких благ желает? Душа к чему тянется?

Старшая сегодня прямо-таки не в себе. Будто младшая на неё чихнула свободомыслием своим. Обычно на людях держится, а сегодня корёжит её что-то. Может, погода давит? Бесноватая прямо какая-то. Отче три дня нет, а её уже понесло не в то русло. Расплескали бесы её, окаянную. В руках себя совсем не держит.  Никак ей без отцовского контроля нельзя.

Дочка старшая подаётся ближе к экрану и говорит:

– Отче! Родной, милый, любимый! Посовещались мы тут с сёстрами да с подругами, покумекали. Мысли разные в голову лезли, да такие, что язык не поворачивается вслух произнести.

Начинает быстро и неряшливо говорить, словно рассудком неожиданно повредилась:

– Устала я от брендомании! Это болезнь! Нет! Это грех! Смертный! Как чревоугодие. Только хуже! Значительно хуже!! Поскольку чревоугодие – это отсутствие меры в еде. А едят же все… Кто-то в меру, кто и не очень! Сильно побольше. А где эта мера? Где эта тонкая грань, после которой грех начинается? И не понятно, грешишь ты или нет? Это уже опосля живот висит мешком, и всем этот грех окаянный видно. Позорище на всеобщее обозрение! Коварен грех! А вот без вещизма человек не сдохнет, как без еды! Здесь же грех не в степени употребления, а в самом действии. Тут же всё предельно понятно: сделал – согрешил! А бренды – это что? Ловушка на тщеславие и гордыню. Пустоту свою чем заполнять? Гонором, конечно! Что может быть проще?! Надоели тряпки! Мы же можем без этой мишуры! Не надо мне всю эту «лухари»! Ну, если только чуть-чуть! Самую малость, и то по праздникам. «Да зачем мне это всё потребительство!» – всенепременно так и скажу я, но только когда-нибудь позднее, в следующей жизни, полагаю. Ну а пока надо радоваться! Здесь и сейчас! На полную катушку!

Сдерживая нетерпение, говорит ей отец:

– Дочь моя старшая. Утомила ты всех рассуждениями своими душными. Видно, перенервничала ты сильно? Али шампанского перебрала? Я ведь так и не услышал, какой подарок ты загадала. Что ты хочешь, дочь моя?

– Привези ты мне, батюшка мой родной, корону Британской Империи! Ту самую! Да чтоб не дубликат, не подделка, а оригинал! Со всеми камушками в строгом количестве. Хочу быть лучше всех! У тебя ведь я королева! Знаю, скромность не мой конёк. Спесь мне к лицу. Гордыня – это моя слабость. Бесконечно благодарна за будущий подарок!

Коммерс наш нервозно озадачился и говорит:

– Хорошо, дочь моя родная, милая, любимая. Вот ведь! Можешь же суть изложить кратенько и по существу. Главное – простенько и со вкусом. Всё, как ты любишь. Ой, не приболела ли ты? Лица на тебе нет! Говоря откровенно, сюрпризом своим ты меня ошарашила. Но возможность такая имеется. Есть у меня там человечек один нужный. Достану я тебе сей артефакт диковинный, благо связи есть средь Чаёвников, да деятельность моя позволяет ассигнациями транжирить безмерно.

Старшая дочь, забыв про якобы манеры свои высокие, от счастья, ею предвкушаемого, запрыгала, как газель в буйном бешенстве. Стала отца благодарить и нахваливать. И был бы он рядом, напрыгнула бы на него и повалила бы на пол, так обезумела от радости. И бесилась она, пока отец отмашку не дал. Она сразу же подавила в себе истерику, присмирела и сконфузилась. Даже младшая покраснела от кринжа невиданного. Засим старшая место сестре родной уступила. А то бы и дальше бесновалась несдержанная истеричка.

А вторая пуще старшей поплыла. Что с ними отсутствие контроля отцовского делает? Кривляется, как манекенщица на кастинге. Бесстыдница, окаянная. И ведь перед отцом родным. Фу! Срамота!

Двигается средняя дочь поближе к экрану и, чавкая жвачкой, говорит:

– Отец родной, милый, любимый. Мы тут с сёстрами мозгами пораскинули, да с подругами в сетях социальных  списались. Мысли, конечно, разные в голову лезли. Ничего оригинальнее, чем эксклюзивный Мазерати, я не придумала. И ещё небольшое уточнение: самая лучшая и свежая модель в позолоте и с алмазной аэрографией, с фаршем полным. Да только такой, чтоб от вида агрегата аж в дрожь бросало. Чтобы плакали все от зависти и в истерике бились. Я вот даже эскизик поднакидала. Вот, отец, мечта моя, оказывается, заветная. А я уже даже в Нельзяграмме и прочих сетях запостила, мол: «Любимый отец дочери своей любимой подарит роскошную машину мечты». А отец-то мой слово держит, за базар отвечает со времен Горбачёва. Да Па?!

Всё же у средней дочурки масштабы не те. Попроще запросы, поприземистее. Отец посмеялся и говорит:

– Хорошо, дочь моя родная, милая, любимая, достану я тебе повозку европейскую, самую модную, и сотворим из неё эксклюзив. Благо связи есть средь Макаронников, да и бизнес процветает. А по сему сам Бог велел деньгами сорить беспощадно.

Средняя на удивление сдержалась и не уподобилась старшей. Лишь улыбкой широкой ограничилась и кивком благородным, еле заметным.