Czytaj książkę: «Невыдуманные истории любви. Книга содержит три повести о любви»

Czcionka:

Корректор Любовь Александровна Чурбакова

Редактор Ольга Ивановна Китаева

ISBN 978-5-0059-9409-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Иван Николаевич Чурбаков родился в 1940 году в Приуральном районе Западно-Казахстанской области, с 1974 года живет в Оренбуржье.

Учился в Уральском педагогическом институте имени А. С. Пушкина на историческом факультете. В 1976 году поступил в Московский народный университет искусств имени Н. К. Крупской на факультет «Рисунок и живопись». Спустя четыре года успешно окончил его и был переведен на повышенный курс обучения.

Принимал участие в районных и областных выставках произведений изобразительного искусства. Однако педагогическая работа не оставляла времени для занятий творчеством.

В 1989 году окончил механический факультет Всесоюзного заочного инженерно-строительного института в Москве. После двадцатипятилетней работы в школе ушел на заслуженный отдых.

В армейские годы сотрудничал с газетой «Советский воин». В годы трудовой деятельности работал литсотрудником и заведующим отделом писем газеты «Сельский труженик» Приурального района Уральской области. С 2000-го по 2006 год в Сакмарском районе Оренбургской области был заведующим сельскохозяйственным отделом газеты «Сакмарские вести».

В 2014 году И. Н. Чурбаков выпустил первую книгу под названием «Невыдуманные истории любви». В основе вошедших в нее повестей реальные жизненные события.

***

Нет! Не эротические мгновения спешит предать гласности в своих произведениях автор повествования. Ему не терпится поведать читателю о невыдуманных, случившихся в жизни главных героев реальных драматических событиях, которые довелось им пережить.

В повести «Возвращение Веры» главная героиня – подмосковная девушка Вера – с красным дипломом медицинской сестры после предательства любимого человека вербуется на работу в Группу советских войск Германии (ГСВГ). В ответ на измену девушка задается целью «мстить и мстить людям мужского пола». И это у нее неплохо получается. Но в госпиталь ГСВГ, в отделение, где она работает, поступает на лечение ефрейтор Федор Чуркин, в которого она влюбляется при первой же встрече. Парень возвращает девушке утраченную веру в существование светлых человеческих чувств. Он «примагничивает» ее не только внешним, но и внутренним обаянием. В кульминационный момент ефрейтор продемонстрировал девушке еще и свою безукоризненную нравственность. В итоге она мучительно переживает безответную любовь.

Во второй повести – «Минута молчания» – Саша и Лариса смогли насладиться при знакомстве лишь единственным вечером общения, а после мелочные случайности постоянно разлучали их. После долгой разлуки они повстречались вновь, но злой рок только посмеялся над ними. Они оба очень огорчены разлукой, но никак не находят путей к сближению.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ВЕРЫ

И скажешь: «Немало я книг прочитала,

Но есть еще книга про нашу любовь».

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Личный состав зенитного взвода 78-го гвардейского тяжелого танкового полка был построен в двухшереножный строй на четвертом этаже казармы по случаю следования на обед. Старшина подразделения производил текущий осмотр внешнего вида военнослужащих. И так случилось, что ефрейтор Федор Чуркин, нарушив Устав, прервал командира на полуслове:

– Товарищ старшина, разрешите мне срочно отлучиться в медсанчасть!

Выпалив это, он, скорчившись от нестерпимой боли, прямо в строю опустился на корточки.

По приказу старшины двое солдат помогли Федору спуститься по широкому лестничному маршу на первый этаж, где и находилось медподразделение. Врача на месте не оказалось. Дежуривший медбрат, не зная, чем помочь больному, набрал номер полкового гаража.

Через считанные минуты «скорая» стояла возле подъезда. Сослуживцы Федора, вновь построившись перед казармой, увидели, как ефрейтора на носилках погрузили в «неотложку».

Трое суток Федора кололи и кормили всякими лекарствами. Но результаты лечения были нерадостными. Вместо режущей боли он стал ощущать нестерпимо давящую. Через неделю после случившегося, в воскресенье, в гарнизонный медсанбат города Виттенберга проведать подчиненного прибыл командир зенитного взвода старший лейтенант Василий Николаевич Горбачев с супругой Людмилой. На вопрос о самочувствии Федор ответил:

– Вчера на обходе военврач принял решение отправить меня в госпиталь ГСВГ для дополнительного обследования и лечения.

И потому попросил старшего лейтенанта передать ему, Федору, с каптенармусом кроме парадного обмундирования учебники по физике и высшей математике, а заодно чистые тетради для решения тренировочных задач и конспектирования.

В понедельник, в 11 утра в автобусе, заполненном по норме больными военнослужащими и женами командирского состава, Федор выехал из медсанбата. Со своим скромным скарбом он устроился на заднем сиденье у окна. Удовлетворяя свою неутолимую любознательность, ефрейтор с большим интересом любовался меняющимися за окном пейзажами Германии.

После Западного Казахстана, где он родился и вырос, ландшафты ГДР были для него настоящей экзотикой. Эта на диво ухоженная страна его восхищала. Восторгался Федор тем, что в Германии по сравнению даже с соседней Польшей каждый уголок радует глаз не только безукоризненной чистотой, но и эстетичностью. Даже, к примеру, простой строительный камень, со вкусом уложенный на стриженом газоне или на зеленой лужайке, пробуждал у человека изумление. Не оставляла равнодушным Федора, крестьянина по происхождению, и своеобразная культура земледелия ГДР…

Такое созерцание в это солнечное августовское утро помогало Федору переносить недуг и даже чуточку поднимало настроение. Но вот позади остались десятки километров. Спустя пару часов путешествие закончилось, и ефрейтор уже сидел, ожидая врача, перед госпитальным урологическим кабинетом. «Верно подмечено, – думал он, – хуже нет: ждать да догонять». Казалось бы, куда спешить? В памяти всплыла и другая солдатская пословица, согласно которой, даже когда солдат спит, служба его все равно идет.

Но парню не терпелось поскорее определиться. Сохраняющаяся после приступа тупая боль пробуждала у Федора нестерпимое желание поскорее принять горизонтальное положение.

Когда ждешь, стрелки часов словно притормаживают свой ход. Известно и то, что ускоряются они, лишь когда во время вынужденного ожидания завязываются интересные разговоры. Вот этим – разговорами – и занимались «дефектные ратники», ожидавшие возвращения врач-уролога с обеденного перерыва.

Минут за десять до окончания обеденного времени в конце коридора появилась стройная брюнетка в белом халате. Она шла скорым шагом, клацая шпильками белых же туфелек. По мере приближения девушки, все отчетливее вырисовывалась ее красивая фигура, и солдат окутало очарование медсестры.

Еще завидев медработницу издали, сидевшие рядом с Федором парни, перейдя почти на шепот, начали строить свои предположения:

– Неужели наш врач?

– Ты что! Для такой должности вроде еще молодая…

– Здравствуйте! Все к нам? – на ходу с приятной улыбкой спросила девушка. Но получив ответ, она не сразу скрылась за дверью. Прежде чем сообщить, что врач прибудет с минуты на минуту, медработница одарила всех сидевших возле кабинета парней своим молниеносным лучистым взглядом, невольно задержав его на Федоре. От неожиданности девушка даже вздрогнула. Встретившись с его зелеными добродушными глазами, она испытала знакомое приятное волнующее чувство, которое давно уже не посещало ее. Эти внезапно нахлынувшие ощущения растопили ее сердце, окаменевшее два года назад. До этого момента девушка жила с убеждением, что такое с ней никогда не повторится. После пережитой драмы она внушила себе, что человеческая влюбленность, возможно, существует, но только не для нее. И вот тебе на!

«С чего это?»– промелькнуло у нее в голове. На секунду она даже пришла в замешательство, но, осознавая неловкость положения, быстро овладела собой, неохотно оторвала от парня взгляд и поспешила скрыться за дверью.

Смущение девушки не ускользнуло от взгляда Федора. «Скорее всего, это мне просто показалось», – поспешил отогнать посетившую его смелую мысль ефрейтор. Его сомнения почти полностью развеялись, когда медсестра прикрыла за собой дверь, и парни наперебой начали шепотом выражать свое восхищение девушкой. Она до восторга очаровала ребят своей красотой.

Медсестра сказала правду: через несколько минут в конце коридора, по которому пришла Вера (так звали девушку) появился седоволосый, преклонного возраста статный мужчина. По выправке, упругой походке и диагоналевым офицерским брюкам ребята пришли к выводу, что их будет принимать не гражданский доктор, а военный врач.

В очереди к доктору Федор был последним.

– Ефрейтор Чуркин, – отрапортовал он по привычке, входя в кабинет.

– Проходите, – указал военврач на стоявший против него стул.

Пока доктор внимательно просматривал сопроводительные документы, Федор с не меньшим вниманием изучал медработника. Прежде всего обратил внимание на большие звезды на погонах, которые словно фурункулы, стремились прорвать ткань белого накрахмаленного халата доктора, чтобы сказать главное о своем хозяине. «Полковник! – отметил про себя Федор.– Видимо, прошел Великую Отечественную!». Припорошенная сединой бородка клинышком, очки в роговой оправе каштанового цвета, умные, серые, чуточку усталые глаза, излучающие добродушие, возвеличивали в глазах Федора его нового лечащего врача. «Такой должен „вернуть в строй“ профессионально и по-военному оперативно», – с уверенностью решил Федор.

– Встаньте и расстегните китель, – по-отечески спокойно попросил Федора военврач, переводя свой взор от истории болезни на обладателя этой самой истории. – Подойдите поближе.

Не вставая со стула, запустив руки под китель Федора, военврач, будто фотограф пленку, пристально глядел на лицо больного, поочередно постукивая по местам расположения почек. От ощущения острой боли справа при других обстоятельствах Федор непременно бы вскрикнул, но в присутствии очаровательной медсестры он лишь заметно окаменел лицом и свел к переносице брови. Эта реакция больного не ускользнула от внимательного взгляда доктора.

– Понятно, – произнес врач и, переведя взгляд на медсестру, распорядился:

– В седьмую палату!

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Для солдата срочной службы попасть в групповой госпиталь, – информировали Федора собратья по медсанбатской палате, когда узнали, что ему предстоит там лечиться, – это больше, чем гражданскому человеку побывать на санаторно-курортном лечении. Это, браток, тебе просто очень подфартило. К твоему сведению, там работают сотен пять наших советских девушек.

Об этом напутствии ефрейтор Чуркин невольно вспоминал все первые дни пребывания в госпитале, потому что девичьи голоса тут слышались постоянно. С особой силой до самых вечерних сумерек они звучали на волейбольных площадках. Эти привычные спортивные сооружения стали местом встреч, а то и даже свиданий для тех, кто по ниспосланному счастью был вознагражден за недуг приятным знакомством. Вот причина того, что госпитальные палаты после ужина и вплоть до самого отбоя, как правило, пустовали. В них оставались лишь «спинальники» да сильно загипсованные ребята.

А в урологическом отделении «под охраной и обороной» ежедневно находилась 7-я палата. Эту «почетную службу» в ней постоянно нес ефрейтор Федор Чуркин. Он с первого дня прописал себе постельный режим. Воспользовавшись госпитализацией, парень все свободные минуты посвящал подготовке к поступлению в вуз. До дембеля оставалось ему служить меньше двух месяцев. «Чтобы не сидеть на шее у родителей, возвратившись со службы, сразу же устроюсь на работу, – решил он. – А учиться буду заочно. Поэтому, пока есть время, не надо расслабляться. Нечего просто отлеживаться в госпитале – нужно по возможности повторить хотя бы физику и математику».

И его слова не расходились с делом. После завтрака, обхода и процедур Федора ежедневно можно было видеть на койке с учебником в руках. Даже после обеда, во время тихого часа, когда его товарищи по палате дрыхли, или, как они шутили, «готовились к ночной смене», он непременно продолжал свои занятия. Передвинув прикроватную тумбочку от изголовья к середине кровати, чтобы удобно было писать, Федор углублялся в книги и конспектировал главное из прочитанного. Заглядывавшие в палату медсестры напоминали больному о тихом часе, но, справедливо считая его занятие безвредным для лечения, не настаивали на соблюдении установленного распорядка дня.

Федор полагал, что ему действительно подфартило: в воинской части даже при огромном желании он не смог бы столько времени сидеть за учебниками. Такая роскошь там позволительна была лишь в выходные и праздники да еще по одному часу в день можно было урвать среди недели в личное время, если, конечно, он не находился в наряде. И потому Федор был очень даже доволен, что теперь ему представилась возможность потрудиться на самого себя.

Не знал ефрейтор лишь того, что короткий в общем-то промежуток времени, отпущенный ему на лечение, принесет еще и серьезное испытание, от исхода которого будет зависеть судьба другого человека. И чтобы сделать добро для этого человека, ему придется срочно отказаться от предоставленных случаем благ.

Все началось неожиданно, в начале третьей недели его пребывания на госпитальном «курорте». Очередной рабочий день докторов и медсестер был на исходе. До отбоя оставались считанные минуты. Освещение отделения уже перевели на ночной режим. Оба парня, с которыми Федор лежал в палате, вернулись с волейбольной площадки и живо обсуждали итоги завершившейся товарищеской встречи с волейболистами из терапевтического отделения. Федор вернул тумбочку к изголовью кровати и, сложив в нее книги и тетради, уже приготовился к отбою. Лежа на боку, он блаженно погружаясь в дремоту, еще слушал воспоминания ребят. В это время послышался стук в дверь, и почти сразу в палату вошла дежурная медсестра – Вера. Парни смолкли и, как всегда, залюбовались девушкой.

Но во время предыдущих визитов, несмотря на природную красоту, Вера выглядела обычной дежурной медсестрой. А теперь, по не известной для ребят причине, ее красивые губы пылали яркой губной помадой, а карие глаза, прикрытые длинными подкрашенными пушистыми ресницами, смотрели необыкновенно выразительно. Изумрудного цвета платье с белым кружевным воротником делало ее лицо трогательно миловидным. Кроме того, с приходом Веры палата наполнилась приятным запахом французских духов. «Как на свидание собралась», – промелькнуло у Федора в голове.

– Ребята! Помогите мне принести шприцы из ординаторской, – обратилась она вроде ко всем присутствующим, но свой очаровательный взгляд, как и при первой встрече перед кабинетом врача остановила на Федоре.

Разумеется, будь Федор неравнодушен к Вере, он бы с радостью воспользовался представившимся случаем. Но она для него существовала всего лишь как медсестра. Не желая при девушке облачаться в пижаму, Федор переадресовал ее просьбу стоявшему рядом парню:

– Лузан! Ты еще не разделся, так сходи, пожалуйста, помоги Вере.

– А чё я? Я только с волейбола. Ты вон целыми днями лежишь, так сам и сходи! – Лузан моментально отбил просьбу, словно мяч.

– А ведь он прав, – воспользовалась Вера подброшенным мячом и даже урезонила Федора: – Вам что, так трудно помочь мне?

На персональную просьбу Веры Федор, конечно, не мог ответить отказом. По своей натуре он был альтруистом, помогать просящим считал обязанностью каждого человека. Работая в штабе полка писарем строевой части, он нередко, порой после отбоя, выполнял такие же обязанности в продчасти, техчасти, а то и в ОВС. Эта аббревиатура прижилась в Вооруженных силах со времен Великой Отечественной войны и расшифровывалась как «обозно-вещевая служба».

– Ну надо, Федя! Выручай! – убеждали майоры и подполковники, когда он, ссылаясь на объективные причины, отказывался идти на сверхурочные работы. После такого волшебного слова ефрейтор, конечно, соглашался: ну раз надо!..

А причиной таких его самоотверженных поступков были, скорее всего, врожденные доброжелательность и мягкотелость, коими Федор, вероятно, был награжден своими предками генетически. Кроме того, большое влияние на формирование его характера оказала его бабушка по отцу – Маланья. «Ласковый теленок двух маток сосет, ретивому ни одной не достается», – с раннего детского возраста напоминала она мальчику пословицу, придумала которую, возможно, какая-нибудь далекая прапрабабушка самой бабушки Маланьи. Известно, что характер – это приобретенное свойство личности. Вот и формировала бабушка у Федора характер этой пословицей, уничтожая все едва зарождавшиеся в нем человеческие пороки: гордость, высокомерие, себялюбие…

От воспитанного в нем великодушия Федор при малейшей возможности никогда не отказывался выполнить любую человеческую просьбу. Более того, радуясь, что нужен и полезен людям, он откликался охотно, порой в ущерб себе.

Не изменил ефрейтор своим принципам и на этот раз. Не беда, что оказался крайним. «Она же меня просит, – подумал Федор, – пойду. Нашли проблему!». Без стеснения, по – военному быстро, сбросив одеяло, надел он пижаму и вышел за медсестрой в коридор.

В большинстве палат на их пути уже погасили свет, да и в коридоре горела лишь одна дежурная лампочка. Вера шла быстрой походкой впереди, а на полшага сзади молча следовал Федор. В самом конце коридора, свернув направо в закуток, медсестра открыла дверь и вошла в просторную ярко освещенную ординаторскую. Федор, проследовав за ней, чтобы не задерживаться и быстрее вернуться в палату, спросил:

– Какие шприцы вам нужно доставить?

– Пусть они еще немного покипятятся, – промолвила уже беззаботно Вера и присела на широкий подоконник.

Наступила пауза. Девушка молчала, словно испытывала его терпение, а он стоял, как истукан, не зная, о чем с ней говорить. Не ожидал он такого оборота дела – шел-то за шприцами. Думал: возьму и отнесу, куда ей надо. Ни о каком свидании с медсестрой он вообще не мечтал. У него и мыслей не было о встрече с ней. Вера застала его врасплох, да еще и озадачила своим молчанием. Случившееся он мог сравнить со снегом, полетевшим с ясного неба среди лета. Говорить на «амурные темы» парень не собирался, а о чем еще говорить с девушкой, просто не знал.

Много вопросов, но все без ответа промелькнули в его голове за эти считанные секунды. «Шприцы… А не предлог ли это?» – осенило его наконец. Ну, как бы оно там ни было, а говорить о чем-то все же надо. Лишь поэтому, перебирая в голове всякие варианты начала разговора, изобразив на лице что-то наподобие улыбки, Федор изрек банальное:

– Ну как у вас делишки?

– Это вы насчет чего?

– Насчет любвишки.

Этим выражением ефрейтор вернул память девушки к событиям двухлетней давности. После таких его слов, к удивлению парня, Вера вмиг изменилась в лице. Губы ее расплылись в злостной усмешке. Она посмотрела на него, как ему показалось, пронзительным и холодным взглядом. А то, что он услышал, вначале просто не укладывалось в его сознании.

– И тебе не стыдно произносить это слово? – перейдя на «ты», вторично за прошедшие минуты, самодовольно урезонила парня Вера.

– Какое?

– Только что сказанное: «любвишки».

Этим он был ошарашен.

– Вы меня извините. Возможно, это вульгарно и пошло, но так теперь, шутя, выражается молодежь. Что же касается любви, то мне действительно не стыдно за такое выражение! А вы что, не признаете это высокое чувство? – спросил Федор, теряясь в поисках объяснения такой перемены.

– Признавала… Когда-то, – выдавила девушка и вновь смолкла, углубившись в раздумье.

Но парень не знал главного: своей «любвишкой» он сыпанул девушке горсть соли на незажившую рану. Не знал и того, что именно с его появлением в госпитале душа медсестры после длительного оледенения наконец – то начала оттаивать. И сегодня Вера действительно пришла на свидание с ним, Федором. Шла к нему, словно на первое в жизни свидание, с большой надеждой положить начало серьезным и длительным отношениям, и именно с ним, а он, как ей показалось, с насмешкой выразился о любви.

После такого ответа он смотрел на нее с еще большим недоумением, не в силах понять противоречивость ее чувств и мыслей. Буквально минуты назад там, в палате, ее неотразимые глаза излучали безмерное добродушие, в них читалась жажда любовной ласки, а теперь они полыхали нескрываемым презрением, да и тон, которым она произнесла последние слова, казалось, принадлежал не недавней Вере, а совсем другому человеку. Вместо миловидной девушки пред ним сидело совершенно чужое существо с озлобленной душой. Это непонятное преображение удивило Федора. Лишь поэтому он смолк в ожидании объяснений сказанному. Но Вера продолжала угрюмо молчать. Тогда он, не дождавшись отклика, попытался осторожно вызвать девушку на откровенный разговор.

– У нас с вами, как я понял, есть время. Расскажите мне об том, что с вами случилось… Почему вы не признаете любовь.

– А что? Если тебе интересно – слушай.

И она, недолго помолчав, словно собравшись с силами, со всеми подробностями поведала парню всю драматическую историю своей первой любви.

Darmowy fragment się skończył.