Czytaj książkę: «Потеряшка»

Щелчок. Пусто. Щелчок. Пусто. Ещё щелчок. «НАЙДЕНА, ПОГИБЛА».

Сергей Сергеевич Прохоров откинулся на стуле. Скрипнуло старое дерево: слабо так скрипнуло, безвольно, не смогло перекричать истошный вой «кулеров» в системном блоке.

Голова нещадно трещала, как будто там тоже кто-то установил эти воющие вентиляторы, и они крутились и крутились, крутились и крутились. В сетчатки глаз въелась кислотно-синяя расцветка «ВК». Челюсть болела от постоянно сжатых зубов. Как они только ещё не рассыпались в труху от постоянного трения?

Сергей Сергеевич закрыл глаза, ощущая, как под веками замелькал негатив изображения с экрана.

В свои пятьдесят три он ещё мог похвастаться остатками былой красоты на лице, но в последнее время его привлекательность стала слезать с лица, словно позолота с дешёвой бижутерии: мешки под красными глазами росли; кожа свечным воском оплывала вниз, образуя провисший подбородок и бугры на челюсти; волосы седели и редели. Ещё не развалюха, но темпы распада намекали на то, что к шестидесяти Сергей Сергеевич мог рассыпаться окончательно. Внимания на свой внешний вид он обращал не больше, чем на весь остальной окружающий мир (если, конечно, не считать ленту новостей в «ВК»), но при виде своего двойника в зеркале он испытывал какую-то безотчётную брезгливость. Он не хотел иметь ничего общего с этим ссутуленным человеком с многодневной щетиной на щеках и пустыми, глядящими на что-то невидимое и своё собственное, глазами.

Открыв глаза, Сергей Сергеевич вернулся к экрану.

На «аватарке» вместо его собственной фотографии висело изображение растерзанного плюшевого медвежонка с вывалившимися плюшевыми кишками. Какие-то неизвестные личности с «поисковых» сайтов время от времени писали ему что-то вроде: «Кульная ава братан». Его коробило от этого молодёжного новояза, но он молча слал нейтральную жёлтую мордочку с улыбкой, зная, что это стопроцентно убьёт на корню потенциальную переписку. Общение с дебилами, не знающими, как правильно расставлять запятые в предложениях, его не интересовало. Его интересовали только «потеряшки».

«Стена» была завешана однотипными объявлениями в красных рамочках, «репостнутыми» с поисковых сайтов города. «ПОМОГИТЕ НАЙТИ ПОДРОСТКА», – кричали прописные буквы, подпирающие фотографии девочек: двенадцать, пятнадцать, восемнадцать лет – от детей с наивными глазами до почти сложившихся женщин. Справа – фамилия, имя и отчество, возраст, дата пропажи, приметы и одежда «потеряшки». Ни слова про то, как сильно любят её родители, и какой их ребёнок чудесный.

На фотографиях девочки чаще всего улыбались. Это были открытые детские улыбки тех, кто ещё не узнал некоторых неприятных особенностей этого мира. Например, такой: если ты потерялся – совершенно не факт, что «всесильные» родители тебя найдут. Или такой: если тебя всё же нашли – совершенно не факт, что ты не потеряешься снова.

На своей «стене» Сергей Сергеевич не мог увидеть результатов поисков. Ему приходилось щёлкать на фотографию и переходить на страничку поисковой группы, где поверх объявления появлялась надпись: «НАЙДЕНА, ЖИВА» либо «НАЙДЕНА, ПОГИБЛА». «НАЙДЕНА, ЖИВА» он тут же удалял со своей странички. Естественно, таких было большинство. Пубертат – самое время убегать, прятаться и возвращаться, проверяя на практике любовь своих родителей и теорию «Вот когда я исчезну, они тут же все пожалеют, что…» Любили. Жалели. Но уже могли и не получить шанса сказать это лично.

«НАЙДЕНА, ПОГИБЛА» он оставлял, создавая своё маленькое виртуальное кладбище глупеньких… или просто невезучих девочек.

Те же, кого можно было отнести к условной категории «ЕЩЁ НЕ НАЙДЕННЫХ», оставались на «стене» посреди могил. Скорее всего, эти ненайденные девочки тоже были мертвы, но Сергей Сергеевич предпочитал считать их живыми, покуда не доказано обратное.

Ловко пропуская в длинном списке скрытых «мертвецов», которых уже легко узнавал по внешности и именам, он «кликал» на «потеряшек», выясняя, не сменили ли они свой статус на «НАЙДЕНА, ПОГИБЛА» или «НАЙДЕНА, ЖИВА». Это была своего рода лотерея. Ты стираешь защитный слой, надеясь, что там, наконец, выигрыш, но там очередные два яблока и лимон. Головой Сергей Сергеевич понимал, что чем дольше «потеряшки» висят на «стене», тем меньше шансов, что ребёнка найдут в каком бы то ни было виде. Но течение времени удивительным образом влияло на азарт. Ему казалось, что каждая девочка должна быть найдена, просто ей отмерено для этого определённое время, и, стало быть, с каждым прошедшим днём его шансы росли. Нужно лишь набраться терпения и ждать. Ждать. Ждать.

Звонок в дверь острым когтем царапнул барабанные перепонки.

Сергей Сергеевич встал. В голове тут же помутилось, и он, покачнувшись, схватился за столешницу. Взглянув на часы, с удивлением заметил, что опять пробродил по тропинкам своего «кладбища» больше часа.

Звонок повторился. Сергей Сергеевич пошёл открывать.

За дверью стояла соседка Настя с кастрюлей в руках.

– Привет, Серёж. Ты вроде бы прийти собирался, – улыбаясь, сказала она.

Сергей Сергеевич смущённо хмыкнул. Он почему-то всегда робел при виде Насти. Было в ней что-то начальственное. Не по-бабски начальственное, когда ты соглашался только потому, что не хотел выслушивать распеканий, а серьёзное такое, тихое – преисполненное мудрости и уверенности. При её небольшом росте и полноватой фигуре это должно было казаться неестественным, но нет – не казалось.

Несколько дней назад ей исполнилось сорок пять. В день её рождения в квартире за стеной собралась небольшая компания. Пили, пели, танцевали. Сергей Сергеевич приглашение новоиспечённой «ягодки» отклонил – он не очень любил людей, но следующим вечером Настя пришла к нему, прихватив две бутылки грузинского вина и немного снеди. Они сидели на кухне: она говорила, он слушал. Затем, после неловкой паузы, в которой отчётливо чувствовалось желание Насти что-то ему сказать, ушла. Сергей Сергеевич же вернулся за кухонный стол, достал из холодильника коньяк и взялся размышлять о том, почему он не может принять её не высказанное предложение. Почему Настя так и не осталась у него. Но ответ лежал на поверхности. «Кладбище».