Роса пустыни 1. Берешит. Комментарии к недельным главам Торы

© Исраэль Дацковский, 2024

ISBN 978-5-0055-0121-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Их слова – память о них.

Иерусалимский Талмуд, трактат «Шкали́м» 7а (2:5),

РАМБАМ. Мишнэ́ Тора́. Законы Траура в Книге Судей 4:4

Нет в мире текста, который бы изучался и комментировался больше, чем Письменная Тора́ (Хума́ш). Эта работа длится без перерывов уже больше 3333 лет. Большой особенностью этой работы является также и то, что познание текста идет не только на базе самого текста и не только на базе последующего (в период после появления этого неизменного текста) развития науки, философии, морали, но и на базе изначально данной на горе Сина́й огромной Устной Традиции, которая дополняет и объясняет сам текст. Стандартным подходом, аналогом связи письменного текста Торы и Устной Традиции является образ длинной и подробной лекции (Устная Традиция) и ее краткого конспекта (Письменная Тора). Сегодня мы можем пользоваться Устной Традицией только в ее записанном мудрецами предыдущих поколений варианте и через непрерывную цепь устной передачи от мудрецов предыдущего поколения нынешнему поколению.

Также важной особенностью этой бесконечной работы является не только комментирование самого текста Торы, но и разъяснения (биури́м) и комментарии, выполняемые на тексты других, более ранних и авторитетных комментариев.

Еще одной особенностью нашего знания о Торе является наличие огромного корпуса мидрашей, которые с разных сторон дополняют возможные понимания текста, при этом часто противореча друг другу или описывая невозможные ситуации. Собственно, мидраши и не претендуют быть добавлениями к тексту Торы, не претендуют на то, что детали или события, ими описываемые, являются дополнением или уточнением описанного в Торе. Они – лишь форма передачи мысли, объяснения, глубокого смысла, который практически невозможно объяснить иначе, как через иносказание, но ни в какой мере не форма передачи факта, не добавление фактов и эпизодов к Письменной Торе. При этом мидраши являются важнейшим источником знания о смысле текста и неотделимым от других базовых источников базисом комментария. Правда, нужно заметить, что всегда были такие знатоки Талмуда, которые предпочитали видеть в мидраше простой смысл библейского текста (текста ТАНАХа) и понимать сказанное в нем буквально, как собрание исторических фактов. Сегодня очень многие (но не мы) придерживаются такого взгляда, не замечая или пытаясь как-то объяснить неразрешимые противоречия разных мидрашей, описывающих одни и те же события, или мидраши, явно противоречащие окружающей нас реальности.

И несмотря на тысячелетия глубочайшего и разностороннейшего комментирования Торы лучшими и умнейшими сынами еврейского народа, непрерывно, каждый год появляются все новые и новые комментарии текста Письменной Торы и комментарии на комментарии, причем они пишутся на самых различных языках народов мира.

У этого уникального явления – непрерывного комментирования одного не столь уж длинного, но бесконечно важного текста – есть несколько причин.

Во-первых, новые комментарии являются следствием новых взглядов, новых точек зрения, новых пониманий текста в условиях меняющегося мира, выражением неповторимых личностей все новых и новых комментаторов, их личных взглядов на мир.

Во-вторых, Тора актуальна на все времена, и сегодня она ничуть не менее актуальна, чем в момент ее дарования нам на горе Синай. Она актуальней сегодняшней газеты и лучше, точнее, глубже описывает происходящее сегодня в мире. Этот актуальный взгляд на сегодняшний мир через призму Торы не мог быть высказан раньше – просто еще не существовало сегодняшней действительности.

В-третьих, всегда возможны параллельные открытия. Классическим примером этого (а мы здесь и далее специально приводим примеры из науки человеческого познания этого мира) является открытие (разработка) дифференциального исчисления одновременно великим англичанином Исааком Ньютоном (не нужно называть его Ицхаком и искать его еврейские корни) и не менее великим немцем Готфридом Вильгельмом фон Лейбницем. Их спор о первенстве изрядно попортил жизнь обоим. Похоже, что Ньютон разработал метод первым, но его подход был более громоздок, чем подход Лейбница. Лейбниц же, несколько отстав в разработке метода (но не пользуясь наработками Ньютона, работая полностью самостоятельно), раньше опубликовал результаты своего открытия. Да и техника Лейбница оказалась изящнее. Классическое обозначение дифференциала dx/dy вошло в науку от Лейбница. Но для нас авторами исчисления бесконечно малых остались оба – и Ньютон, и Лейбниц.

В-четвертых, наука Торы, как и любые другие науки, развивается постепенно и высота каждого комментатора, каждого научного деятеля, делающего следующий шаг в бесконечной цепочке познания, определяется тем, насколько полно и устойчиво он стоит на плечах предшествующих ему гигантов мысли. Одним из бесконечного ряда примеров является разработка знания о гелиоцентрическом построении Солнечной системы. Первым мысль о таком устройстве мира высказал грек Аристарх Самосский (ок. 310 – ок. 230 гг. до начала ИХ летоисчисления) 2250 лет назад. Но он не смог никакими проверяемыми доводами подтвердить свою гениальную догадку, и геоцентрическая птолемеевская система взглядов восторжествовала почти на две тысячи лет (Клавдий Птолемей 100 – 170 гг.). Затем были научные и человеческие подвиги Николая Коперника (XV век по их счету), Джордано Бруно и Галилео Галилея (XVI век – начало XVII века по их же счету), но до Иоганна Кеплера серьезными доказательствами эта идея не подтверждалась. И только Кеплер (умер в 1630 году по их счету) создал стройную и проверяемую наблюдениями, включая возможность предсказания положения планет, геометрическую теорию, силовое подтверждение которой пришло почти век спустя от Исаака Ньютона (1642 – 1727) в виде двух столпов – закона всемирного тяготения, связавшего массы, расстояния и силы, и второго закона механики, связавшего силы, массы и ускорения. Но начало-то этому взгляду положил Аристарх! Не будем здесь останавливаться на том, что позже выяснилось, что взаимно-относительное движение объектов Солнечной системы может быть описано одинаково точно и в гелиоцентрической, и в геоцентрической, и еще в бесконечном множестве систем и эти описания будут отличаться одно от другого лишь сложностью уравнений, описывающих движение этих объектов относительно произвольно выбранной системы отсчета.

В-пятых, компиляция предшествующих комментариев, дополнение одного другим и обогащение их содержания взглядами, оценками и комментариями компилятора приводят к новому уровню знания и понимания, а вариантов такой компиляции – бесконечное множество.

В-шестых, имеется неизбежный повтор уже существующего знания. Можно привести такой пример из жизни автора. Мы в прошлом подали много заявок на изобретения. Изобретением может быть признано только техническое решение, обладающее полной мировой новизной (нераскрытое для неограниченного круга людей). Не всегда была и есть возможность провести полную и всеобъемлющую проверку предложенного решения на столь высокий и бесспорный уровень новизны, слишком большой и трудоемкой является такая проверка. Труд написания заявки на изобретение и оформления всех необходимых сопутствующих документов после приобретения некоторого опыта оказался куда меньшим, чем тщательная проверка новизны заявки. Стоимость подачи и рассмотрения заявки на изобретение в реалиях уже исчезнувшего Советского Союза была просто нулевой. И было принято осознанное решение проводить только частичную, неисчерпывающую проверку предлагаемого решения на новизну, переложив полную проверку на плечи патентного ведомства, которое при всех случаях перед принятием решения о выдаче патента обязано было провести эту полную проверку независимо от предварительной проверки автора заявки. Понятно, что при таком подходе не все заявки признавались патентами, часть из них отвергалась как решения, повторяющие уже известное знание. С точки зрения авторского права никакого вопроса или сомнения тут не было – если японец предложил это же решение на пару лет раньше нас, то места для нашего патента быть не могло (а в патентном праве фиксируются не только дата подачи заявки, являющаяся датой приоритета изобретения, но и час, минута и секунда подачи заявки). Но в личном плане это не отменяло ценности сделанного своими силами изобретения, личного научного и технического прорыва, поднятия на более высокую ступень своего знания и умения, хотя общественное значение такого несостоявшегося изобретения было нулевым и внешнего признания автору не приносило. Иное дело – Тора. Тут уже сама искренняя и бескорыстная работа каждого еврея над текстом Пятикнижия, углубление в него, его анализ являются не только личной, но и общееврейской ценностью. И личные открытия в этой области, даже если они уже были описаны другими людьми раньше, но на момент повторного открытия были автору неизвестны (даже если были известны многим другим людям), являются ступеньками его подъема и подъема его учеников на еще одну ступень познания Тв-рца. Количество комментариев на Тору столь велико, можно сказать, почти бесконечно велико, что впитать в голову человека весь объем материала в его огромной сложности и многогранности просто невозможно. Значит, каждый исследователь Торы опирается в своих исследованиях только на доступную ему более или менее ограниченную часть материала, что, в свою очередь, означает, что весьма вероятны повторные открытия уже открытого. Но плохой и единственной альтернативой такому несовершенному пути исследования является недопустимый отказ от собственного размышления, собственного исследования, что явно не входит в задачи, поставленные Тв-рцом перед человеком. А мы в данной работе изначально и заведомо опираемся на очень ограниченный слой исследований и комментариев, доступных сегодня русскоязычному еврею, и на скромные знания автора, полученные из источников и уроков на русском и иврите.

И, наконец, в-седьмых, нам просто очень нравится еще и еще раз возвращаться к словам Торы, перебирать их как драгоценные камни, анализировать их с самых разных сторон и с неповторяющихся углов зрения, находить в тексте все новые и новые смыслы, значения и глубины мудрости – в общем, заниматься Торой «лишма́» (ради ее самой и ради выполнения повеления Тв-рца).

Поэтому эти заметки не представляют собой ни относительно полного комментария на недельные главы, ни изложения уроков по этим главам. Они являются лишь дополнением к известным на русском языке традиционным комментариям (РАШИ, РАМБАН, рабби Авраам Ибн-Эзра, рав Шимон-Рэфаэль Гирш. Несомненно, имя Авррам должно писаться как Авраhам, а имя Аарон – как Аhарон, но мы оставим весьма закрепившиеся в русскоязычных текстах написания этих имен) и к книгам современных комментаторов (рав Йосефа-Цви Герц (Сончино), проф. Нехама Лейбович, р. Михаэль Гитик, д-р Пинхас Полонский и др.), но ни в какой мере не заменяют их и не являются их компиляцией. Мы в открытую, в явной форме ссылаемся на известные нам источники, как называя источники полным именем, так и ссылаясь на слышанное нами на одном из многочисленных уроков Торы. Мысли, не имеющие такой ссылки, являются оригинальными для нас нашими исследованиями текста Письменной Торы, изначально НЕ претендующими на абсолютную новизну.

Мы постарались представить нестандартный взгляд на ситуации, освященные традицией комментария. Эти дополнения, возможно, в отдельных эпизодах и взглядах не только повторяют, дополняют, но могут даже противоречить комментариям любых других комментаторов, кроме перечисленных мудрецов, как комментирующих непосредственно текст Торы, так и тех из них, кто комментирует и разъясняет комментарии других (известны многочисленные комментарии на комментарии и разъяснения комментариев РАШИ, РАМБАНа и др.).

Если мы приводим иной взгляд, чем тот, что изложен в имеющемся на русском языке комментарии, то этот подход приведен нами явно, с указанием на иной взгляд, часто – вместе с кратким изложением того взгляда, который дополняется нами иным подходом.

Отметим важность даже такого, ограниченного по глубине и важности комментирования Торы. Сошлемся на статью проф. Уриэля Симона «Рабби Авраам Ибн-Эзра – комментатор и его читатели», перевод которой на русский язык приведен в качестве вступительной статьи в первом томе (Берешит) трехтомника «Тора с комментариями рабби Авраама Ибн-Эзры» (М.: Лехаим, 2014). Проф. Уриэль Симон пишет, что рабби Авраам Ибн-Эзра видел в написании комментариев действие, имеющее глубокое религиозное значение уже для самого пишущего, а не только для его потенциальных читателей. И в этом же ключе р. Йеhуда ибн-Гиат пишет в предисловии к книге, составленной (по-русски, наверное, было бы правильнее ивритский глагол хибэ́р (инфинитив: лехабэ́р) по отношению к авторской книге переводить глаголом «написал») р. Йоной ибн-Джанахом, «Сэ́фер hаРикма́» («Книга узоров, или Книга формообразования» – филологический труд по грамматике иврита, начало XI века): «… Ведь я это сделал не с целью превознестись и не в надежде стяжать себе известность. Однако моим намерением было приблизиться к Б-гу…». Именно в таком смысле и по этим причинам мы и осмелились, обладая весьма малыми познаниями в Традиции, составлять наши комментарии и даже предлагать их читателям.

И еще. Когда-то, начиная вникать в текст и смысл недельных глав Торы и изучая признанные комментарии (вначале обращаясь к комментариям, уже переведенным к тому времени на русский язык, а затем и к комментариям на иврите), мы столкнулись с тем, что достаточно многие эпизоды из Письменной Торы не получили достойного представительства в комментариях, имеются многочисленные лакуны, которые ждут своего заполнения, осталось много вопросов по пониманию того или иного места текста, хотя часть возникающих к тексту вопросов могла возникнуть только в современном нам мире и не вызывала необходимости разъяснения и комментирования у предшествующих нам мудрецов. Скажем больше: часть написанных в прошлые века комментариев не очень хорошо согласуется с фактами сегодняшнего мира, ведь они писались в иных исторических реалиях, а Тора дана на все времена всем поколениям, значит, должна быть понята нашим поколением в реалиях современного мира (конечно, с сохранением ценнейших разработок мудрецов предыдущих поколений) и с полным осознанием и пониманием должна быть принята каждым евреем в любом веке и в любом месте как вечное руководство по эксплуатации дарованного нам окружающего мира, как учебник жизни, ведущий нас к истинным целям жизни указанными Торой (Тв-рцом) путями для нашей полной самореализации в нашем (Его!) мире, как сборник вечных законов и изложение постоянных желаний и требований Тв-рца мира и нас самих к нам.

Тогда встал вопрос о возможности и правомерности иного по отношению к комментирующим великим источникам мнения. Естественно, как и принято во все века в еврейском мире, мы пошли за консультацией по поводу возникшей ситуации к раввину. Рав Шмуэль Шнеллер (Бейт-Шемеш) разъяснил (по поводу нашего несогласия в отдельных точках с комментарием РАШИ), что каждый человек имеет право иметь иное мнение по поводу агадических комментариев РАШИ, но не может даже в мыслях противоречить его алахическим комментариям и установлениям. Да и сам РАШИ неоднократно дает весьма различающиеся комментарии на одно и то же место в Торе, предваряя свой второй комментарий словами «дава́р ахэ́р» («иное (второе) мнение того же комментатора на тот же эпизод Торы»). Также часто РАШИ на различные, но очень похожие места текста Письменной Торы дает совершенно разные комментарии. Такой гибкий подход к комментариям великих мудрецов и законоучителей развязал нам руки, и мы сочли возможным давать иное мнение (ни в какой мере не отрицая мнение, высказанное ранее), на тот или иной эпизод Торы, не только противореча (или показывая иное возможное понимание – ведь у Торы 70 лиц! И все они – слова Б-га живого!) комментарию РАШИ, но и противореча мидрашистскому, агадическому комментарию Талмуда (естественно, даже не приближаясь к алахическим спорам и установлениям амора́ев (мудрецов эпохи написания обоих Талмудов – Вавилонского и Иерусалимского, III – VI века) и последующих законоучителей). Наше мнение в таких случаях основывается почти всегда и почти исключительно на прямом тексте Письменной Торы. Таких основных мест в нашем комментарии четыре. Мы даем иную, чем приведенная раньше и принятая еврейским миром, повторяемая во всех книгах и уроках, оценку личности и деятельности Тераха, Дины (и, соответственно, Шхема, сына Хамо́ра), Билъа́ма и оценку количества судей в еврейском народе после выполненного Моше совета Итро по формированию иерархии судов в еврейском народе.

Техническое замечание: все ссылки на ту же книгу Торы, в которой расположена комментируемая нами недельная глава, мы приводим без указания книги и недельной главы – только номера главы и стиха через двоеточие (не путать недельную главу и нумерованные главы в Торе). При ссылках на другие книги Торы мы приводим не только название книги и обозначение стиха (фразы Торы), но и название недельной главы. Также мы приводим название недельной главы той же книги Торы без упоминания названия книги, если ссылка осуществляется в пределах той книги Торы, в которой находится комментируемая нами недельная глава. Хотя эта информация является избыточной (достаточно названия книги, номера нумерованной главы и номера стиха в ней), мы мыслим о Торе в рамках недельных глав.

Мы назвали наш комментарий «Роса пустыни» (иврит: Таль Мидба́р). Мы приехали в Израиль из еврейской духовной пустыни Советского Союза. Та недоброй памяти страна «позаботилась» обеспечить нам трехпоколенный перерыв в знании и изучении нашей Традиции, нашего главного достояния в этом мире. Здесь, в Израиле Тв-рец в своей бесконечной милости приоткрылся нам, и мы начали сначала – встали на долгий путь тшувы (возврата к национальной Традиции. Еврей не приходит к Традиции, он всегда к ней возвращается даже если до начала этого пути ничего о ней не знал, так как она изначально, хотя и неосознанно им, заложена в его сущность). И то, что мы, первое поколение возвращающихся домой, можем написать в начале пути Познания, не может не напоминать росу в пустыне – редкую, очень малую и слабую, но все-таки дорогую и горячо ожидаемую и почвой, и выживающими растениями.

О плагиате в иудаизме

С появлением понятия о ценности записанных идей и ценности авторства на эти идеи немедленно появилась проблема плагиата. Наиболее остро эта проблема стояла в науке, в которой велся и ведется вечный спор о первенстве в высказывании идей и теорий. Идеи похищались, идеи публиковались под авторством совсем не того человека, который эти идеи предложил (естественно, без указания на источник), иногда использовался малоизвестный или совсем неизвестный оригинал для его широкого распространения под другим авторством. К плагиату не относились случаи публикации идей под «неавторским авторством» с вынужденного согласия истинного автора (иногда, впрочем, включаемого в соавторы). Не менее остро проблема плагиата всегда стояла в искусстве.

Классическим примером неразрешимого вопроса о добросовестном цитировании или плагиате остается соотношение текстов великих астрономов античности Клавдия Птолемея (II век их летоисчисления) и Гиппарха Никейского (II век до начала их летоисчисления). Приведем цитату из статьи «Птолемей» из Википедии:

«Спорным является вопрос о соотношении работ Птолемея с работами более ранних авторов. Существует предположение, что звездный каталог Птолемея был уточненной версией каталога, созданного ранее Гиппархом. В пользу этой версии говорит то, что, согласно исследованиям современных историков астрономии, все перечисленные в каталоге 1022 звезды могли наблюдаться Гиппархом на широте Родоса (36° с.ш.), но каталог не содержит ни одной звезды, которая могла быть видна в более южной Александрии (31° с.ш.), но не наблюдалась на Родосе».

Роберт Р. Ньютон в нашумевшей книге «Преступление Клавдия Птолемея» (1977) прямо обвинил ученого в фальсификациях и плагиате; однако многие крупные астрономы вступились за честь древнего ученого. Расчеты, проделанные российскими астрономами (Ю. Н. Ефремовым и Е. К. Павловской), просчитавшими собственные движения всех звезд Альмагеста, показали, что они наблюдались главным образом во II веке до новой эры, то есть Птолемей действительно использовал составленный во II веке до новой эры каталог Гиппарха, пересчитав его на свою эпоху с систематической ошибкой в прецессии (возникшей от того, что он принимал прецессию равной 1 градусу в 100 лет, а не в 72 года). В результате данные о положении звезд оказались приведенными на 60 год новой эры, а вовсе не на 137 год новой эры, как утверждает сам Птолемей. Однако современные ученые не склонны ставить это в вину Птолемею и вслед за Робертом Р. Ньютоном обвинять его в плагиате, указывая, что он нигде не называет себя автором наблюдений, его работа – справочник, а в справочниках и в наше время авторы материала не указываются. Да и не столь уж многие знают, что первым из нам известных людей, предложивших идею гелиоцентрического построения околоземного мира (при полном господстве геоцентрической системы), был Аристарх Самосский (III век до их эры), а не Николай Коперник спустя полторы тысячи лет после Аристарха или Галилео Галилей еще позже.

Но в огромном массиве идей иудаизма, в его бесчисленных книгах, в его многослойных комментариях (комментарий на источник, комментарий второго уровня на комментарий первого уровня, комментарий 39-го уровня на комментарий 38-го уровня (и это сегодня существует в иудаизме) и т.д.) проблема плагиата всегда стояла намного менее остро, чем в других областях науки и искусства. И это несмотря на то, что трактат Мишны «Пирке́й Аво́т» («Поучения отцов») за полтора тысячелетия до появления этических правил цитирования эти правила задает в явном виде (6:6): « [А также в изучении Торы преуспевает] … произносящий чужие слова от имени сказавшего их, ибо известно, что всякий цитирующий со ссылкой на автора несет избавление в мир, как сказано: «… и сообщила Эстер царю от имени Мордехая» (свиток Эстер 2:22)».

Одной из явных причин такого положения было постоянное стояние всех авторов перед лицом всезнающего Тв-рца. В этом случае желание приписать себе авторство на чужую идею без ссылки на истинное авторство могло иногда пройти безнаказанно в этом мире, но одновременно вызвать вечный позор в общем безграничном поле знания, с целью открытия, познания и расширения которого и писались все серьезные труды иудаизма. Мишура преходящего, временного и неустойчивого почета, купленного обманом, никогда не привлекала никого из серьезно пишущих и исследующих мироздание, пытающихся по мере своих сил познать Тв-рца и донести это знание до других.

Другой причиной являлась постоянная неуверенность авторов, что они действительно первыми высказывают данную идею. Огромное количество идей было высказано устно на бесчисленных незаписанных уроках бесчисленными мудрецами, раввинами и просто «говорящими урок» (иврит: маги́д шиу́р) в течение тысячелетий, и этот процесс безостановочно продолжается и сегодня. Пришедшие из Талмуда и нередкие в наши дни ссылки в тексте типа «такой-то сообщил, что по мнению такого-то…», «такой-то сообщил от имени такого-то…», «как я слышал от рава такого-то» или «мой товарищ слышал на уроке…» указывают на слишком частую невозможность установить истинное авторство на ту или иную идею. Мы не можем представить себе количество идей, даже записанных на пергаменте или бумаге, но не удостоившихся переписывания и опубликования (после изобретения книгопечатания), количество великих идей, не дошедших до нас из-за многовековых преследований евреев, из-за пожаров, войн, вынужденных срочных и менее срочных эмиграций. Мы не можем даже приблизительно оценить количество и глубину идей, хранящихся сегодня в папках безымянных авторов и в памяти их компьютеров; идей, которые никогда не будут опубликованы, но которые реально существуют в безграничном поле знания в духовном мире.

Но есть и третья причина. Если мы возьмем только опубликованные книги, а их – десятки и десятки тысяч и они написаны на разных языках, и даже предположим, что авторы этих книг – действительно первые авторы высказанных идей, то, хотя эти книги и присутствуют сегодня в мире и собраны в огромные электронные библиотеки (только электронная библиотека на жестком диске «Оца́р hаХохма́» («Сокровищница мудрости») содержит более 120 000 книг по иудаизму), количество опубликованного давно превысило возможности человека ознакомиться с этим материалом хоть в каком-то приближении к относительной полноте ознакомления, и тем более стало невозможным впитать этот объем информации. Поэтому слишком часто при высказывании некоторой идеи автор не в состоянии проверить свой приоритет хотя бы в опубликованном материале. Одним из неполных и несовершенных способов такой проверки является получение «согласия» (иврит: аскама́) от одного или нескольких мудрых людей нашего поколения. Добавим, что слишком большое количество опубликованных по иудаизму книг обладают огромной сложностью. Такие книги не читают – их изучают. И каждый изучает их на доступном ему уровне. А изучение идет куда медленнее, чем просто чтение художественной литературы.

Не столь давно, беседуя об одной будущей книге с равом Исраэлем Ариэлем, руководителем иерусалимского Института Храма, мы привели ему пример недавно вышедшей минимальным тиражом тонкой книжки одного из бесчисленных учеников одного из бесчисленных ко́лелей (учебных мест для изучения Торы для женатых и работающих мужчин), посвященной хидуши́м (новым мыслям, взглядам и комментариям, дословно – «обновлениям». Это то, что автор увидел сам, не вычитал и не услышал на уроке, но вполне возможно, что такая мысль уже встречалась (и возможно, неоднократно) в неизвестных автору источниках) этого автора на трактат Вавилонского Талмуда «Ба́ва Ба́тра» («Последние ворота», по которому уже имеется непредставимо огромная библиотека комментариев, лишь очень малая часть которых включается в издания Талмуда или в переиздающиеся сборники комментариев). Рав Ариэль воскликнул: «Ну кому, кроме автора, нужна эта книжка! Кто ее откроет! Нам бы минимум из признанных комментариев освоить! И нет никакого основания считать, что эти хидуши́м действительно новые. Возможно, они новые только для автора в пределах освоенного им материала».

И все-таки люди продолжают писать, создавать новые (или «новые») комментарии, выражать себя и свое понимание изучаемого.

Мы полагаем, что в этих «новых» мыслях, новых только для автора и только в силу его незнания огромных пластов уже созданного и опубликованного, содержится огромная ценность. Человек творит в высшем смысле слова, видит новые, созданные его проникновением в тексты связи, образы и мысли. Каждое его открытие – во-первых, истинное открытие, во-вторых, это его открытие перед Всезнающим Тв-рцом (а Тв-рец выдает патент и на такое открытие, которое автор сделал самостоятельно, даже если эта информация уже была известна в мире, но не была известна автору повторного открытия), в-третьих, это открытие – новая ступень его (пусть только его) познания мира и Тв-рца. И пусть это уже опубликовано, автор-то открыл это новшество самостоятельно, не списывая его у кого-то и не приписывая себе приоритет этого открытия. То есть многократное для мира открытие в таком прочтении является истинным полноценным открытием каждого автора. А значит, оно не несет в себе даже тени плагиата. И, значит, обладает огромной ценностью в глазах Тв-рца. Поэтому в идеях иудаизма нет таких четких правил приоритета, какие созданы, например, для мира технических изобретений.

Нам также нужны книги, разъясняющие уже открытое на определенном языке, на уровне сложности и в порядке изложения, соответствующих возможностям восприятия той или иной группы читателей или учеников. Ведь учебник математики не претендует на новизну высказанных в нем математических идей.

Следует добавить еще одну черту процесса создания хидуши́м. Если некто освоил новую идею на уроке при объяснении учителя или выучил что-то из книги, понял материал и изученные идеи стали теперь его принадлежностью, то это ни в какой мере не является открытием ученика – его новые знания взяты из внешнего по отношению к ученику источника и заслугой ученика являются только изучение и восприятие материала (что уже само по себе не мало). Но если он что-то открыл самостоятельно своим анализом, а не взял из внешнего источника, даже если его открытие широко известно в мире, то такое событие является полноценным открытием в глазах Тв-рца. Конечно, не обо всех таких открытиях следует широко оповещать мир, но не нужно и приуменьшать успех разума, самостоятельно продвинувшегося в ему неизвестное.

Говоря о плагиате в иудаизме, нельзя не отметить еще одну, не принятую у других народов и в других областях знания особенность цитирования. Изучая с учителем одну из алахических статей современного мудреца Торы, мы обратили внимание на отсутствие кавычек и ссылок на источник при цитировании Талмуда. На наш удивленный вопрос человека, привыкшего к строгим этическим канонам цитирования, принятым в науке, учитель ответил, что в серьезных текстах иудаизма достаточно распространено цитирование базовых источников на языке оригинала (Тора, Пророки и Писания, Мишна, Гемара) без кавычек и ссылок, так как серьезные читатели такие цитаты легко узнают, знают не только откуда производится цитирование, не только текст первоисточника вокруг приведенной цитаты, но и основные комментарии, как следует понимать эту часть текста первоисточника. А серьезные тексты изучают, как правило, серьезные же читатели. При этом для других текст может оказаться закрытым, и они могут даже заподозрить автора в плагиате из базовых и широко известных источников иудаизма.

В силу изложенного выше мы не претендуем на приоритет ни в одной высказанной нами мысли. Мы понимаем, что существенная часть приведенных мыслей уже высказывалась ранее, и мы не указали авторов высказываний только в силу нашей неосведомленности об этом. Но эти мысли пришли и нам в голову, и поэтому они появились в этом тексте. Везде, где нам было известно о чьем-то авторстве высказываемых мыслей, мы это явно указали.