Czytaj książkę: «Нас миллион. Печать князя Агуды. Тайный город Чжень»

Czcionka:

ISBN 978-5-4474-6942-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Миллионка

Владивосток в 1909 году оказался в эпицентре страшной эпидемии азиатской холеры, которая свирепствовала на улицах города, унося жизни целыми кварталами. Болезнь распространялась быстро, особенно поражая китайское и корейское население, жившее в условиях антисанитарии и тесноты. Ежедневно регистрировалось множество заболевших, и жертвы были не только среди жителей, но и среди врачей, пытавшихся бороться с болезнью.

Эпидемия 1909 года стала одной из нескольких, которые не раз повторялись в конце XIX – начале XX века, когда поток переселенцев и торговцев из Азии приносил с собой опасные инфекции. Власти Владивостока пытались контролировать ситуацию, но масштабы бедствия были огромны – холера уносила сотни жизней, а страх и паника охватили город.

Таким образом, 1909 год в истории Владивостока стал временем борьбы с невидимым врагом – азиатской холерой, которая оставила глубокий след в памяти жителей и хрониках города.

В 1909 году Владивосток переживал одну из самых тяжёлых эпидемий – вспышку азиатской холеры, которая особенно сильно поразила китайский квартал Миллионка. Этот район, расположенный в центре города у берегов Амурского залива, был густонаселённым и переполненным, с тесными дворами, узкими подворотнями и домами из красного кирпича, где в двух-трёхэтажных зданиях жили тысячи китайских эмигрантов – от бедняков, спавших на нарах в тесных каморках, до зажиточной знати с просторными квартирами.

Условия жизни в Миллионке были крайне тяжёлыми: сырость, антисанитария, отсутствие нормальной канализации и скопление людей в замкнутом пространстве создавали идеальную среду для распространения инфекций. Холера, занесённая из соседних регионов Маньчжурии, быстро охватила квартал, унося жизни сотен жителей. Власти города, опасаясь дальнейшего распространения болезни, вводили карантинные меры, но масштабы эпидемии и плотность населения делали борьбу с ней чрезвычайно сложной.

Миллионка в этот период стала не только очагом болезни, но и местом страха и отчаяния. Законы Российской империи здесь практически не действовали – власть контролировала китайская диаспора, а улицы были наполнены контрабандистами, преступниками и уличными торговцами. В таких условиях борьба с холерой превращалась в испытание для всего города.

Эпидемия 1909 года оставила глубокий след в истории Владивостока, подчеркнув уязвимость и сложность жизни в Миллионке – месте, где переплетались культуры, судьбы и трагедии. Этот период стал одним из самых драматичных в судьбе квартала, который навсегда остался символом многогранного и порой мрачного лица города на Дальнем Востоке.

«Продолжение книги „Миллионка “. Действие происходит в 1909 году. Герои книги опять попадают в тайный город Чжень и узнают тайны этого города до конца.»

Пролог

С февраля по май 1909 года во Владивостоке свирепствовала азиатская холера. Четверть населения города вымерла. Врачи и медикаменты были на вес золота, но их катастрофически не хватало. Положение казалось безнадёжным. Особенно жутко было наблюдать за теми, кто выжил – больными, сбившимися в стаи и бродившими по улицам, словно тени из другого мира.

С самого основания город имел свои границы – условные, но ощутимые. Были районы для богатых и для бедных, а были и те, где жили люди ниже нижней черты бедности. Один из таких районов назывался «Миллионка» – тесный, переполненный китайский квартал, где царила скученность и антисанитария, где жизнь и смерть шли рука об руку.

Но те, кто переболел холерой и остался жив, не признавали никаких границ. Они бродили по всему городу, словно потерянные души. Жители «чистой» части города боялись выходить далеко от своих домов, опасаясь столкнуться с этими странными стаями. Люди, пережившие болезнь, не знали друг друга, не узнавали родных и друзей, словно их память была стерта. Если кто-то отставал от группы – рычание, похожее на звериный зов, подзывало его обратно.

Холера, которую называли «азиатской», на самом деле родилась в самом сердце Миллионки. Именно здесь, в этом квартале, где теснота и грязь создавали идеальные условия для болезни, зародился её эмбрион. Позже она была занесена на юг Китая одним из заболевших – китайцем, приехавшим на день рождения отца. Он привёз с собой подарки, все заработанные во Владивостоке деньги и невидимого врага – холеру.

Пробыл он в родной деревне всего три дня, но этого хватило, чтобы заразить всю семью. Уезжая, мужчина пообещал вернуться через полгода – это была их последняя встреча. Ни родных, ни жителей деревни он больше никогда не увидел. За три недели три близлежащие деревни и маленький городок опустели, словно проклятые.

Мужчина вернулся во Владивосток и тут же, прямо на улице, потерял сознание. До Миллионки он не дошёл всего несколько шагов. В этом квартале болезнь уже забрала всех, кого могла. В центральные районы холера ещё не проникла, и заболевшего сразу же поместили в госпиталь.

Мор охватил город, как лесной пожар. Персонал госпиталя таял на глазах – умер врач, лечивший китайца, две медсестры. Но сам мужчина выжил. Звали его Лю Байши. До болезни он жил вместе с братом на Семёновской улице. В их комнате, кроме них, проживало ещё тринадцать человек.

Лю не помнил момента, когда покинул палату. Он блуждал по городу, не в силах вспомнить, где живёт брат. Физически он был здоров, но разум его был словно отключён. Наконец, перед глазами всё померкло, но он не упал. Его движения стали более целенаправленными, словно кто-то или что-то вело его в неизвестность.

Сколько времени прошло с того момента, Лю не знал. Он осознал себя лишь в сумерках. Ноги несли его по незнакомым улицам. Он не узнавал ни улиц, ни людей, которые сновали вокруг. Он не мог узнать даже того, кто жил внутри его тела. Имя своё он забыл. Забыл всё.

Вечерело. Тени сгущались над Миллионкой. Улицы опустели. Туман медленно стелился по земле, окутывая грязные улицы молочно-серым покрывалом. Было тепло, но воздух наполнялся странным холодом – холодом забвения и тайны.

Вдруг кто-то окликнул Лю. Он слышал речь, но слова были чужими, непонятными. Говорили по-русски, но голос казался отдалённым, словно из другого мира. В этом тумане, на грани реальности и сна, началась его новая история – история человека, потерявшего себя и пытающегося найти дорогу обратно в мир живых.

Перед Лю Байши стояли Григорий и его друг Николай. Прошло два года с момента их последней встречи, но вы без труда узнаете и Гришу, и его друга Кольку. Впрочем, Кольку вы могли и забыть – встречались вы с ним лишь однажды.

Два года назад Колька обманул Гришу. Это был тот случай, когда Кольку несло, и он врал – или фантазировал – не останавливаясь. Результатом его вранья стал поход к дому Токунаго, поиски несуществующего доктора и позорное бегство. Вероятно, Гриша быстро простил друга-фантазёра, иначе мы бы не встретили их вдвоём.

Мальчики почти не изменились. Лишь в глазах Григория застыла тоска – неделю назад он и Софья простились навсегда со своей бабушкой. Бабушка ушла спокойно, она знала, что её внуки теперь не пропадут. В доме поселилась печаль. Как ни странно, больше всех убивалась Лариса, а Софья отнеслась к смерти бабушки почти спокойно.

Перед смертью бабушка попросила Гришу кое-что пообещать. Чуть подумав, юноша дал согласие.

Но вернёмся к вечерним улицам Миллионки, к Лю Байши и двум юношам.

Колька покосился на китайца и хотел пройти мимо, но, увидев, что Григорий пытается сдвинуть с места, застывшего столбом манзу, вернулся и, брезгливо сплюнув, сказал:

– Гриня, зачем ты это делаешь? Не надо помогать этому ходе! Всех больных всё равно не спасёшь.

– Коль, ты, наверное, не понимаешь! Если его оставить на улице без помощи, он умрёт до утра!

– Да что ему будет? Ночи в июне тёплые, не замёрзнет!

– Да, ночи тёплые. Однако… Как тебе объяснить… В общем, я не этого боюсь! Лучше замёрзнуть насмерть, чем…

– А, так ты об этом? Слушай, темно-то как вокруг и жутко! Я… Мне… Ты прав, стемнело что-то очень быстро! Мамка уже, наверное, охрипла, выкликая меня! Пошёл я домой! И ты, Гриша, иди. Дядька Елистрат не любит, когда тебя дома нет долго. Ну, пошли?

– Иди, Колька. А я китайца с собой уведу. Завтра разберёмся, куда его дальше отправить.

– Да зачем он тебе сдался, нехристь этот?

– Нехристь он или нет, а всё же душа живая!

– Ну, как хочешь! Я пошёл! А как ты его заставишь идти? Потащишь на себе, что ли? Он же еле-еле идёт!

– Надо будет – и потащу! Иди, Николай! Раз идёшь, то не мешай!

– Я-то уйду, а вот ты… Да брось его, и пошли домой вместе! Боязно мне что-то! Пошли, а то не успеем!

– Мне бабушка перед смертью наказала… Обещал я ей, что буду помогать всем, кому нужна моя помощь. Дядька Елистрат не погнушался мной, когда я бесновался в беспамятстве! Теперь мой черёд помогать несчастным!

– Елистрат возился с тобой, потому что ты спас Лариску от япошки! Иначе стал бы он спасать тебя, жди!

– А не буду я, Колька, больше с тобой спорить! Иди. Уже совсем темно. Ведь не буду сегодня тебя провожать до дома! Мне в другую сторону!

– А ещё другом зовёшься! Променял друга на желтолицего! Брехун – брехушка! Раздосадованный Колька, видя, что Гриша никак не реагирует на его оскорбления, схватил крупный булыжник и запустил его в Григория. Но… промахнулся.

Камень попал в Лю Байши, но Колька этого не заметил – он уже улепётывал со всех ног, бросая за спину лишь брезгливое и злое рычание.

Лю залился кровью – камень угодил ему в голову. Гришка хотел броситься в погоню за Колькой, но тут же передумал. Байши осел на землю, словно тень, падающая под тяжестью невидимого груза.

– Ну, Колька, ну гад, – запричитал юноша, – поймаю, убью! Китаец, как тебя? Ходя?! Манза?! Мужик, вставай уже! Идти нам надо! В это время нельзя оставаться на улице! Надо бежать домой! Вот, опирайся на меня! Да переставляй ноги! Надо успеть!

Но времени оставалось всё меньше. По подсчётам Гриши, до страшного часа – того часа, когда улицы Миллионки наполнялись зловещими тенями и жуткими звуками – оставалось всего пятнадцать минут. Сердце билось всё быстрее, и планы пришлось менять.

Гриша решил, что надо идти к трущобам. Дойти до них они успели.

В трущобах было тихо, прохладно и странно спокойно.

Узкие, запутанные коридоры и тесные лазы словно прятали своих обитателей от мира – и от чего-то ещё, более зловещего. Когда страшные звуки – крики, стоны, шорохи – заполнили ночные улицы Миллионки, Григорий и Лю Байши уже были далеко под землёй.

В подземельях, среди старых погребов и забытых ходов, время и пространство казались искаженными. Тени оживали, шепча древние заклинания и предостережения. Здесь, в этом мрачном лабиринте, они надеялись найти спасение – хотя бы на эту ночь.

Глава 1. Си

В 1909 году Суйфэньхэ представлял собой быстрорастущий пограничный городок на Дальнем Востоке Китая, который тогда называли русским именем – Пограничная. Его история началась с железнодорожной станции, построенной в рамках Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), и именно эта станция стала отправной точкой для формирования поселения, ставшего важным транспортным и торговым узлом между Россией и Китаем.

Городок был окружён живописной природой – равнинами и лесами, а его улицы ещё только начинали обретать черты настоящего города. В 1903 году здесь был учреждён Суйфэньский комиссариат, а к 1909 году он уже получил статус управы, что свидетельствовало о растущем административном значении региона. В это время Суйфэньхэ был многонациональным местом, где встречались русские железнодорожники, китайские торговцы, корейские переселенцы и представители других народов.

Особое место в жизни города занимал посёлок Флагов – небольшой, но оживлённый район, расположенный рядом с железнодорожной станцией. Здесь кипела торговля, работали лавки и склады, а в воздухе витал дух переселенцев и авантюристов, стремившихся воспользоваться выгодным положением на границе двух империй. Посёлок Флагов был своеобразным «воротами» в Маньчжурию, местом встречи культур и интересов.

Станция Пограничная, как её называли русские, была ключевым пунктом на Китайско-Восточной железной дороге, которая связывала российские территории с внутренними районами Китая. Она служила не только транспортным узлом, но и центром дипломатической и коммерческой активности – в Суйфэньхэ располагались консульства и торговые представительства различных стран, что дало городу прозвище «Город Флагов». Здесь пересекались пути купцов, дипломатов, шпионов и контрабандистов, создавая атмосферу, полную интриг и тайн.

В 1909 году Суйфэньхэ был ещё молодым, но уже важным пограничным городом, где пересекались интересы великих держав и где зарождалась уникальная культурная и социальная мозаика, предвосхищавшая бурные события XX века на Дальнем Востоке.

Си, Анастасия, очень скучала по друзьям, ведь прошло уже два года с момента расставания. Для тех, кто не читал книгу «Миллионка» или подзабыл события этой истории – напоминаю: Си (Анастасия) – кореянка-полукровка. Отец девочки – русский, мать – кореянка. Книга заканчивается тем, что Си вынуждена бежать из города, в котором родилась. Си преследуют хунхузы.

Хунхузы – это китайские бандиты, которые не знают жалости ни к чужим, ни к своим. Что китаец, что русский, что кореец – для них значения не имеет. Отец для хунхузов – грабёж, мать – нажива. Жалости или снисхождения от краснобородых (хунхузов) ждать было бесполезно. Они были твёрдо намерены поймать Си и вытрясти из неё информацию.

И вот летом 1907 года Си вместе с проводником и другом Павлом была вынуждена тайными тропами уйти в Китай.

Итак, прошло два года. Си устала от одиночества, и всё время думала о друзьях. Особенно скучала она по Енеко – своей японской подружке с непростым характером.

Семья китайцев, приютившая Си, была странной. У них всё время что-то происходило. Впрочем, девочка уже давно ничему не удивлялась. В этой семье все так или иначе были связаны с контрабандой. Вряд ли госпожа Петухова, мать Ся Линь, знала, чем на самом деле занимаются друзья, к которым она отправила Си.

Девочку никто просто так кормить и содержать не собирался. Анастасия это отлично понимала. На следующий же день, после того как Павел отправился назад, во Владивосток, она начала работать. Павел пообещал приносить весточки от друзей. За два года Си встречалась с другом всего шесть раз и была более-менее в курсе тех событий, которые происходили в её городе.

Работа у девочки была простой, но бесконечной. Она сучила и плела верёвки, которыми потом обвязывали контрабандный товар.

Рабочий день Си заканчивался в полночь, а начинался в четыре утра. Выходных не было.

Отдыхали только на обще-китайские праздники. Кормили скудно, но так питались все в семье. Си никто не обижал. Но даже такая скудная пища была более обильной, чем та, которой девочка питалась дома.

Однако Си была готова голодать и не спать вообще, лишь бы была возможность вернуться в родной город. Но пока такой возможности не было. Да и Павел куда-то запропастился. Давно вышел срок, о котором сговаривались, а Павла всё не было.

А ещё девочка всё время думала о книге, которую нашла в подземном городе. О своей книге! Книга звала её. Книга разговаривала с Си по ночам. Книга продолжала открывать свои тайны и делилась знаниями. Обычно это происходило во сне.

В этих снах страницы книги оживали, и слова превращались в образы – древние символы, загадочные знаки и загадки, которые манили в глубины неизведанного. Иногда казалось, что сама книга дышит и шепчет, зовёт в путешествие по теням прошлого и тайнам настоящего. Си ощущала, что книга – не просто предмет, а живой проводник, связующий её с миром, который она потеряла, и с теми, кто ещё ждёт её возвращения.

Девочка, не окончившая ни одного класса церковно-приходской школы (не говоря уже об обыкновенной), знала теперь очень много. Так много, что если бы кому-то понадобилось записать все, что знает Анастасия, то одной библиотеки для этих книг не хватило бы. Не хватило бы и трёх и даже шести.

Си скучала по русской речи. Семья контрабандистов не держала в своём домике ни книг, ни газет. Нет, впрочем, одна книга все-таки была, называлась она «Книга перемен». По этой книге гадали. Пытались узнать значение снов. Пытались узнать будущее. Что ждёт, и чем дело закончится. По этой книге учили детей.

В посёлке, где жила Анастасия, было много иностранных представительств. Было и русское представительство. Однако Си не торопилась встречаться с соотечественниками. Никакой вины за собой девочка не чувствовала, однако, на всякий случай, лишний раз в центр посёлка не ходила.

В 1909 году Суйфэньхэ, как и знаменитая Миллионка во Владивостоке, был местом, где можно было спрятаться от преследований и начать новую жизнь. Этот пограничный городок на железнодорожной ветке Китайско-Восточной железной дороги представлял собой настоящий калейдоскоп культур и судеб, где сходились русские, китайцы, корейцы и другие народы. Как и в Миллионке, здесь царила особая атмосфера – тесные дворы и узкие улочки скрывали множество тайн, а население было настолько многочисленным и разношерстным, что найти кого-то в этом лабиринте было непросто.

Посёлок Флагов и станция Пограничная (так русские называли Суйфэньхэ) были центром притяжения для мигрантов и торговцев, но также и для контрабандистов и авантюристов. В этих местах процветала нелегальная торговля – товары, запрещённые или обложенные высокими пошлинами, переправлялись через границу, а теневые структуры контролировали многие сферы жизни. Плотность населения и хаотичная застройка создавали идеальные условия для укрытия от властей и конкурентов.

Подобно Миллионке, где китайские кварталы были переполнены рабочими, ремесленниками и торговцами, Суйфэньхэ был переполнен людьми, стремившимися заработать или просто выжить. В таких условиях соблюдение законов часто отходило на второй план, а жизнь кипела по своим правилам, где каждый двор и улица хранили свои истории – порой мрачные, порой полные надежды.

Таким образом, Суйфэньхэ 1909 года – это была не просто станция на карте, а живой организм, пульсирующий в ритме миграций, торговли и скрытых интриг, где каждый мог найти укрытие, но где опасности подстерегали на каждом шагу. Именно эта многогранность и динамика делают городок близким по духу и атмосфере знаменитой Миллионке Владивостока.

За два прошедших года Си подросла. Стала ещё выше, и ей теперь было трудно затеряться среди толпы. От долгого сидения за работой и боязни быть узнанной, девочка стала сутулиться.

Итак, «Посёлок флагов» – место, где жила Настя, имел ещё одно название. На русском языке оно звучало так: «Станция Пограничная».

До постройки КВЖД на территории станции Пограничной было лишь несколько крохотных сел. К тому моменту, когда железная дорога, КВЖД, заработала в полную силу, «Посёлок флагов» превратился в место, где жизнь била ключом. Здесь даже была русская церковь и русско-китайская школа.

Церковь, которую Си посетила лишь один раз, оставила в её душе глубокий след. Она была покорена обходительным батюшкой Варфоломеем – совсем не похожим на сурового и неулыбчивого батюшку Феофана. Батюшка Варфоломей был разговорчивым, ласковым и… очень любопытным.

Девочка уже хотела (ах, как хотела!) рассказать доброму батюшке всю свою грустную историю, всю тяжесть своей жизни, но в последний момент отчего-то оробела и смешалась. Интуиция, которая не раз спасала голодную Си в трущобах Миллионки, не подвела её и сейчас.

Батюшка Варфоломей не служил хунхузам – упаси боже! Шпионом хунхузов был старший брат китайца Васьки. Васька прислуживал за столом во время трапез четы Верховцевых – так в миру звали батюшку Варфоломея и матушку Серафиму.

Уплетая за обе щеки борщ и щуку в сметане, батюшка с упоением рассказывал о странной девочке, которая живёт в чужой китайской семье и не ходит в школу. Девочка русская, но живёт здесь, в этом посёлке авантюристов, без папы и мамы. Матушка Серафима поохала и спросила, как зовут девочку. Батюшка назвал себя старым дураком и признался, что забыл спросить имя девочки.

Матушка Серафима попеняла мужу за его невнимательность, а батюшка со вздохом согласился и дал клятвенное обещание расспросить девочку обо всём поподробнее, когда она придёт на исповедь.

Но девочка больше не пришла. Это огорчило не только батюшку с матушкой, но и старшего брата китайца Васьки.

Уж очень хотелось ему отличиться перед хунхузами. Не надеясь ни на что, он всё же отослал донос тому из хунхузов, кто отвечал за сбор дани в «Посёлке Флагов».

Ответ пришёл неожиданно быстро и содержал приказ: «Найти девочку, следить за ней, но больше ничего не предпринимать».

Старший брат приуныл. Где же искать эту девочку? Посёлок разрастался на глазах. Маньчжуры, ханьцы, корейцы, предприимчивые русские – вся эта туча народа хлынула на станцию «Пограничная». И чем дальше, тем больше. Вместе с родителями приезжали и дети, и среди них, конечно, было много девочек.

Правда, положение Си было уникальным – все дети были как дети, а Анастасия приехала одна, в такую даль, без родителей.

Старшего брата китайца Васьки звали Ванек – таким именем нарекли его русские хозяева. Настоящего китайского имени я произносить здесь не буду. Впоследствии Ванек стал одним из главарей шайки хунхузов, и его имя до сих пор произносится простыми китайцами со страхом.

Итак, Ванек стал искать девочку.

Мимо русской школы Си проходила много раз, но зайти так и не решалась. Да и что она могла сказать директору и учителям? «Возьмите меня, великовозрастное чадо, к себе учиться?» – думала она. По-русски она читала по слогам, зато в совершенстве знала алфавит чжурчженей, бохайцев и Шуби. А ещё знала несколько десятков мёртвых языков – языков тех государств, от которых теперь не осталось даже горсточки пыли. Названия этих государств остались только в книге, которую она нашла в подземном городе.

Русская школа в Суйфэньхэ, основанная ещё в начале XX века, была небольшим, но важным культурным центром для русских и смешанных семей посёлка. Здесь преподавали не только русский язык и литературу, но и основы православной веры. Школа служила островком русской культуры в многонациональном и бурлящем авантюристами посёлке, где переплетались судьбы и языки.

Церковь и школа были связаны между собой – батюшка Варфоломей и матушка Серафима часто посещали школу, поддерживая духовное воспитание детей. Но для Си, девочки с тайнами и прошлым, эти места оставались чужими, словно мосты в другой мир, который она ещё не могла пересечь.

Си в который раз прошла мимо здания школы. Было обеденное время. Дети, которые учились в школе, с гомоном высыпали на улицу. Русские дети возвращались домой сами, пешком, а китайских детей ждали пролётки и рикши. Родители переминались возле ворот школы, не смея войти внутрь и поторопить неповоротливое дитя.

У Анастасии было несколько свободных часов. Раз в неделю товар увозили в Россию. Естественно, до этого шла подготовка. Большая подготовка. Нужно было тщательно упаковать товар, подготовить коридоры для его перемещения. Перемещения безопасного. Найти людей, которые согласились бы сопровождать товар. Люди должны были быть честными, предприимчивыми и отчаянно смелыми. Товар отправлялся по воде и по суше. За каждую партию отдавался процент хунхузам. И не важно, доходила ли партия контрабанды до того места, где груз ждали, или в пути с контрабандой что-то происходило – хунхузы всё равно требовали свой процент.

Так вот, раз в неделю, в момент отправки контрабанды, Си отправляли гулять и велели не возвращаться часа два-три. Китайцу-хозяину совсем не улыбалось, чтобы Настя видела, что именно упаковывают в тюки. А также нежелательно было, чтобы девочка видела того, кто будет сопровождать товар через границу. Конечно, хозяин доверял Си, иначе отправил бы её назад, во Владивосток, ещё в первую же неделю. Но всё-таки… Бережённого Бог бережёт! Эта поговорка, естественно, переделанная на китайский лад, была достаточно популярной на станции Пограничной.

Си была не против отдыха. Она уходила как можно дальше от дома, где жили контрабандисты, и наслаждалась свободой на всю катушку. Дома, во Владивостоке, лето только вступало в свои права, здесь же, в Посёлке Флагов, было уже жарко. Си уходила к реке и долго смотрела на воду, которая текла и текла, не останавливаясь ни на секунду.

Несколько часов отдыха выдавались ещё в конце недели. В этот момент все взгляды домочадцев были направлены в сторону детей. В конце недели приходил учитель. Дети контрабандиста, а их было шестеро – три мальчика и три девочки – в общей школе не учились.

Учитель заставлял детей учить текст «Книги перемен». Текст был сложный, дети не понимали его. Однако отец объяснил детям, что понимать ничего и не надо. Надо просто учить наизусть. Понимание придёт позже. Этот учитель был уже третий по счёту. Двоих предыдущих рассчитали за то, что те были к детям слишком лояльны.

Нынешний учитель был зверем. Особенно доставалось от него старшему мальчику. У мальчика была родовая травма, и учение давалось ему с трудом. Однако отец никаких скидок и поблажек ему не давал. Мальчик очень боялся учителя. Наказание следовало за наказанием. Отец был доволен учителем. Остальные дети, все пятеро, в результате дрессировки уже могли рассказать наизусть почти половину книги. Старший мальчик дрессировке не поддавался.

Настя думала, что на время занятий её будут отпускать. Не тут-то было. Хозяин предложил на выбор два варианта: либо учиться вместе с детьми, либо продолжать работу, взяв на себя нагрузку старшего мальчика.

Естественно, что Си выбрала учёбу. Китайский алфавит девочка знала в совершенстве. Книга дала ей эти знания ещё во Владивостоке. Конечно, тот алфавит, которым владела книга, уже немного устарел, однако девочка быстро разобралась в современном алфавите. Благо, основа была!

Си работала вместе с детьми. Работа, которой занимались дети, была монотонной. Каждый из детей чётко знал свои обязанности и не пытался отлынивать от той нормы, которую с вечера назначал отец.

В этой семье учителя были не просто наставниками – они были строгими надзирателями, чья власть была безусловна и неоспорима. Любое непослушание каралось немедленно. Учителя не терпели слабости и жалости, требовали абсолютного подчинения. От их слов зависела не только учёба, но и жизнь детей в семье, где дисциплина была превыше всего.

Старшего брата звали Юйлун – яшмовый дракон. Видя, как мальчик боится конца недели и прихода учителя, Настя решила ему помочь. Девочка запоминала то, что объяснял учитель, с первого раза. Так же обстояло дело и с заучиванием «Книги перемен».

Во время бесконечных и монотонных манипуляций с материалом, из которого изготавливались верёвки, Си тихонечко повторяла с Юйлуном то, что было задано на последнем уроке. С шестого раза мальчик начал что-то запоминать. После двенадцатого повтора мальчик знал весь текст наизусть. Остальные дети не вникали в то, о чем говорит старший брат с пришлой девочкой. Юйлун может и был не особенно умным, но зато был самым сильным из детей.

По праву старшего брата мальчик мог бы работать поменьше, но он, наоборот, умудрялся выполнить не только свою норму, но ещё и помочь младшим. И, несмотря на это, дети все равно еле-еле успевали выполнить свою работу.

Естественно, что маленьким работникам было не до досужих разговоров.

Семья господина Чжана – отца детей и хозяина Си, приехала в посёлок Флагов из Шаньдуна. Были какие-то сложные семейные обстоятельства, из-за которых господин Чжан покинул родной город и примкнул к славному клану контрабандистов.

Ванек рыл носом землю. У него, конечно, ещё не было собственных шпионов. Статус был не тот! Да, и, если говорить по-русски, рылом он ещё не вышел, но все же отследить тех, кто приехал из России, было ему не сложно. В Китае, где каждый каждому брат, сват и родственник, где родственные связи очень ветвисты и страшно запутаны, можно даже не посвящать в суть проблемы, а просто попросить по-родственному и тебе помогут. Проследят, подскажут, да ещё и по-родственному объяснят, как лучше подойти к решению проблемы. Си спасло только то, что она приехала не накануне и не год назад. С момента приезда прошло целых два года. Однако положение Анастасии было по-прежнему шатким. Ситуация была уникальной и со дня на день можно было ждать разоблачения. Тем более что господин Чжан был накрепко связан с хунхузами. Даже удивительно, что до сих пор Настю не нашли. Наверно сработала старая народная мудрость, если хочешь что-то хорошо спрятать, спрячь на видном месте. Вероятно, хунхузам просто не могло прийти в голову, что Си живёт в семье у известного контрабандиста.

В тот день девочке нездоровилось. Кружилась голова, ломило в висках и. очень хотелось пить! Юйлун замучился носить Насте кружку за кружкой. Жажда не отступала. Наконец Юйлун решил, что кружками дело не обойдётся и принёс… ведро воды. Однако, когда было выпито и ведро, и начали шептаться младшие дети, Юйлун встревожился.

– Госпожа Си, с вами все в порядке?

– Юйлун, – вдруг пропела Си, – я, боже мой! Мой голос вернулся!

– Госпожа Си…

– Юйлун, перестань называть меня госпожой! Не дай бог услышит твой отец, или, ещё того хуже, мать!

Одной из причин того, что Си до сих пор не нашли, было то, что накануне бегства у Си пропал голос, однако хунхузы не знали этого. По городам и весям, вернее по приграничным городкам, был разослан словесный портрет девочки, и одной из главных примет был ее прекрасный голос. В устных и письменных оперативках, было указано и подчёркнуто двумя линиями: Та, которую везде разыскивают, не говорит, как все нормальные люди, а поёт.

– Шаман киданей вернул мой голос, боже мой, я же теперь смогу… Петь! Ах, Юйлун, если бы ты знал, как я пела! Нет, если бы ты знал, как я пою! А хочешь, Юйлун, я сейчас тебе спою? Ты не думай, я не разучилась за два года…

– Госпожа, госпожа, успокойтесь, – юноша встревожено оглянулся на сбившихся в стадо братьев и сестёр, – госп… Си, вам плохо?

– Нет, что ты, мне хорошо! Так хорошо, что… – девочка замолчала, а потом вернулась к тому голосу, которым говорила все эти два тяжёлых года, – что с детьми? Почему они так смотрят на меня?

– Братья с сёстрами просто испугались, – успокаивающе проговорил Юйлун

– Надеюсь, не меня, – засмеялась Си, – Сюли, сестрёнка, ты что, испугалась?