Czytaj książkę: «Надломленная верба. Историческая повесть»

© Ирина Владимировна Гаюнова, 2020

ISBN 978-5-0051-7719-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
« НАДЛОМЛЕННАЯ ВЕРБА»

Гнули вербу ветры ненастья,

Корчили бедную с самого детства.

Не поддалась, не растратила счастья

И от беды не ударилась в бегство.

Перетерпела, сжав зубы студеные,

Переборола страх ненавистный,

Жизнь прожила незащищённая,

Хоть надломили вербу, но ветвистую.

Ветви её – это дети любимые,

Нежные поросли – внучики милые;

Всем отдавала тепло безгранично —

В каждом живёт её сердца частичка.

Часть 1

Воспоминания

Глава 1

Детство

– ВАЛЬКА! ЗАБЕРИ МЕНЯ С СОБОЙ! – Лошадь, подбадриваемая кнутом, набирала скорость, и колеса телеги скрипели со страшной силой, унося девочку всё дальше от родных её сердцу людей.

– Валька!… Валька!…. забери меня с собой! … – этот крик и потом стоял в её ушах на протяжении всего дальнего пути, и сейчас, когда, стараясь догнать телегу, вслед бежал маленький, белокурый младший братик в одной холщовой рубашонке на худом тельце. И ещё его глаза, кажущиеся непомерно большими на заплаканном худом лице, неотрывно стояли у неё перед глазами. Сердце девочки билось в каком-то бессознательном ритме, не ощущая реальности происходящего, мысли путались, окунаясь в прошлое и переплетаясь с настоящим, не давали возможности понять, осмыслить, что произошло и что происходит сейчас. Милые мои, дорогие мои, увижу ли я вас когда-нибудь? – вдруг осознание того, что в её жизни должно что-то произойти, что-то неопределённое и тёмное, прорвалось потоком слёз и рыданием, вырвавшимся откуда-то изнутри худого угловатого тела. Она упала на дно телеги и долго плакала; никто не утешал её и не уговаривал, начиналась другая жизнь.…

Ещё совсем недавно жизнь в их деревне Богдановка текла своим чередом. Шёл 1927 год. Последнее время жили они весело, две семьи в одной небольшой избе. Дом был пятистенный, около 45 квадратов. Первую половину, где была кухня, занимала их семья, а вторую, более светлую и просторную, брат отца, Эдуард, с семьей. Спали дети на печке, на полатях, на полу. Зимой кухня подогревалась ещё и железной печью. Матрацы на зиму набивались свежей соломой; укрывались самоткаными дерюгами, подушек на всех не хватало. Любила Валька в стужу залезть на прогретую печь, где хранилось зерно, и зарыться в тёплую сыпучую массу, подложив под голову валенок вместо подушки. Дядя Эдуард с женой и детьми спали на кроватях, но Вальку и её братьев и сестёр это не обижало: в тесноте, да не в обиде, ведь это было всё временно. Вообще – то дом этот принадлежал брату отца, Эдуарду, а жили они вместе потому, что свой дом отец отдал под местную школу, организованную в их деревне. А так как отец Вальки был грамотным, сам Бог велел ему так поступить, уж очень хотелось, чтобы дети его ходили в эту школу и получили достойное образование. В школе Валька училась с удовольствием. Все классы обучались в одной комнате: первые классы сидели на первых рядах, вторые на вторых, а третьи на третьих. Учитель был один. Оценок в то время не ставили, а писали «очень хорошо», «хорошо», «удовлетворительно» и « плохо».

Писали на грубой серой бумаге перьями. Чернилами служила крепко заваренная чага – берёзовый гриб. Бывало, мама Вальки, Леокадия, скажет: – «Дети, вставайте, повторяйте к школе». Тогда Валя и её брат Володя лезли греться на затопленную печь, так как в доме за ночь сильно выстужало, читали стихи или рассказ и, одевшись, с нетерпением бежали в школу.

Жили дружно, вели одно общее хозяйство, в праздники собирались семьями за одним большим столом. Еда была простой, но на редкость вкусной. Обязательно жарили сало, стряпали блины, драники, готовили картофельные каши. Мясом питались исключительно зимой. В зиму делали много домашней колбасы. В Великий пост семь недель постились, не ели мясного и молочного до Пасхи. Тогда питались овощами: парили в печи морковь, брюкву, картофель. Варили пиво и делали кулагу. Вальке больше всего нравились драники и каша из картофеля, запечённая в горшочке в печи, покрытая румяной корочкой. Это считалось их национальным блюдом. Бывало, мать спросит у отца или детей – «Что будем есть?» Отец скажет: – «А давай сделаем печёнки и с капустным рассолом!» Всей семьей хлебали жидкое из одной чашки, заедая свежеиспечённым ржаным хлебом, и ничего вкуснее этой еды Валька не припоминала, и именно отчетливо в память врезалось то время, как самое настоящее и счастливое.

Валька вспомнила один забавный случай, запомнившийся ей на всю жизнь. После тяжёлой, холодной зимы, все с нетерпением ждали тепла, и, пришедшая весна полностью завладела природой и душевным состоянием каждого. Хотелось петь, хотелось вдыхать аромат просыпающейся природы, хотелось встать пораньше, чтобы прикоснуться к таинству рождения весеннего утра и услышать пение и щебетание птиц, которых было множество в лесах, окружающих родную деревню. Однажды таким утром, когда ещё было сумеречно, Валька проснулась раньше обычного и открыла глаза. По звукам поняла, что мать давно встала и хлопочет возле печи. Первые лучи солнца озарили стены тесной избы и стало так радостно, так хорошо от светлого и лучезарного надвигающегося утра. Состояние покоя вдруг охватило всё её тело, хотелось просто лежать и ни о чём не думать. «Дети, вставайте, пора на молитву», – вдруг прорвался сквозь тишину голос матери. Дети стали просыпаться и лучи солнца ласкали их своим прикосновением. Утро было на редкость необыкновенным и загадочным. Все послушно, потягиваясь, поднимались со своих спальных мест, умывались и, встав к образам на колени, повторяли за матерью произносимые ею молитвы. Она была очень строга, веровала в Бога и своим детям старалась привить католические основы веры, научить молиться и почитать Бога и дети всегда слушали её. Один отец в их большой семье относился к вере спокойно и терпеливо. Все дети были крещёные, для этого из Тобольска заказывали ксендза и, собравшись в доме дядюшки отца, Адама, молились богу, крестили детей. Из всех семей родственников Лапковских у них была самая большая семья – 9 душ. Станислава, самая старшая дочь, вышла замуж и жила в городе Омске. А их восемь, включая маленького трёхлетнего Павлика и Еву, которой исполнился годик, находилось под крылом матери и отца, от которых всегда исходила надёжность и любовь.

Вдруг резко дверь с шумом отворилась и утренний прохладный воздух обдал всех присутствующих. Появление дядюшки, конечно же, никого не удивило, так как он, как и их отец, очень рано уходил на работу, а мать и её родная сестра, дядюшкина жена Юля, оставались на хозяйстве. Но, однако, и насторожило, потому что за его спиной пряталось что-то похожее на человеческий облик. Оно, то выглядывало из-за дядюшкиного плеча и с любопытством изучало детей, собравшихся в кучку, то крутило заросшей головой по сторонам, пожирая все встречающиеся в избе предметы своими черными, как пули, глазищами. «Так, дети мои, Леокадия, Юлия, принимайте в нашу большую семью!» – С этими словами дядя Эдуард подтолкнул «человеческий облик» вперёд. «Да, Боже мой!» – всплеснула руками мать Вальки. – «Ну куда его нам, у нас самих большая семья, спать негде!» И она, безусловно, была права, так как в этой тесной избе проживало 15 человек. Но дядя Эдуард был непреклонен, он всегда был упрям, и в то же время очень добр. «Это Петька, будет жить у нас, он сирота, одним словом, беспризорник. Отмойте его. Одежду – сжечь, уж слишком ветхая и вся во вшах», – сказал спокойно дядя Эдуард.

Мальчишку звали Петр Инбулатов. Ему было десять лет, но по первому впечатлению ему все давали лет семь, так он был худ и бледен от недоедания, холода и вшей. На том и решили. Одним ртом больше или меньше – какая разница. Дети быстро нашли общий язык и день как бы сдвинулся в своем привычном ритме, но у каждого были свои обязанности по хозяйству и всё пошло своим чередом, оставив лишь лёгкое впечатление от увиденного. Но этим дело не закончилось и на следующий день дядя Эдуард привёл второго беспризорного, такого же грязного, худого и вшивого. Его звали Митя, по прозвищу РКП. Никто не знал, почему его так прозвали и что это означает, но приняли данное событие как должное. Однако от матери Вальки, Леокадии, последовал вопрос: – «А где же они будут спать?» На что дядя Эдуард ответил, не задумываясь, как будто ждал его: – «Петька – сюда головой на лавке, а Митька – сюда». На этот раз уже никто не возражал. Прожили беспризорники в семье Вальки полных три года, Митька устроился на маслозавод и Петька туда же, где маслоделом работал дядя Эдуард. Валька пыталась вспомнить ещё о них что-нибудь, но дальше их след терялся.

…Валька очнулась от воспоминаний. Сколько времени прошло с тех пор как её увезли от семьи? Солнце клонилось к закату, на поля оседал туман, и назойливая мошкара все чаще напоминала о себе. Лошадь спотыкалась на ухабах неровной и бесконечно петляющей дороги, и телегу трясло и колотило, и казалось, что все внутренности Валькиного жалкого организма превратились в огромное месиво, которое бурлило и отдавало при каждой встряске нестерпимой болью. Валька вспомнила, что еще сегодня ничего не пила и не ела, но в сознании ничего не изменилось, лишь вновь нахлынули воспоминания. Валька вспоминала отрывки из её безвозвратно ушедшего детства, и с каждым таким мгновением ей было не так одиноко и печально ехать в скрипучей, с надрывно стучащими колёсами, телеге с вековым дедом по кличке Глухой. Почему-то вдруг вспомнилась мама, бедная мамочка, как только ей досталось в последние годы. Вспомнилось, как мама часто рассказывала долгими зимними вечерами собравшимся у тёплой печи детям о своей нелёгкой жизни, вспоминала истории своей и папиной семьи.

Глава 2

Переселение в Сибирь семьи Татаржицких

Мать Вальки, Леокадия Ивановна Татаржицкая, родилась 13 февраля 1887 года в благородной семье. Уроженка городка Игумен Минской губернии была довольно образованная девушка по тем временам, знала три языка: русский, белорусский и польский. Проживала в Витебске с родителями Юзефой Францевной и Яном (Иваном) Михайловичем, вместе с братьями Адамом, Франусом и сёстрами Юлией, Аннетой и Катажиной. Семья арендовала землю и жильё у хозяина. В то время многие разорившиеся мещане питались продуктами от содержания хозяйства и урожаев с земли, которую брали в аренду. Когда же землевладелец прекращал сдачу земли, таким безземельным благородным семьям поневоле приходилось прибегать к переселению. У матери Вальки сохранились документы маршрута по железной дороге с перечислением городов, через которые семья направлялась к своему новому месту жительства. Свидетельство было выдано 26 июня 1897 года. В Сибирь мещанин Иван Михайлович Татаржицкий с семьёй прибыл 27 апреля 1898 года, получив пятьдесят рублей наличными на путевые расходы по проходному свидетельству. Поселились в посёлке Верхне -Уразайский Седельниковской волости, Тарского уезда, Тобольской Губернии, что расположился на реке Уразайке. Татаржицкие быстро нашли общий язык с остальными поселенцами. Достойное воспитание, уважение к культурным ценностям, которое формировалось на протяжении поколений, знание членами семьи трёх языков вызывало доверие и уважение среди старожилов. В то время отцу Леокадии, Ивану, было 45 лет, матери, Юзефине, 40 лет, а самой Леокадии -12. Ещё в 1893 году переселенцы поляки-дворяне Минской губернии (а их съехалось немало) хотели оставить память о своей малой родине. Поэтому было решено просить власти о разрешении переименовать посёлок в Минский.

В 1908 году в Минском проживало восемь дворянских семей. А вот приставку «Дворянский» посёлок получил в начале 1909 года после ходатайства от имени всех земляков в Петербург о переименовании поселения в Минско-Дворянское. Но уже в начале 20-х годов решением советской власти посёлок был переименован снова в Минский. До 1893 года закреплённых земель за деревнями в Седельниковской волости не было. Каждый крестьянин сам подыскивал себе земельный участок, раскорчёвывал его, пахал и сеял. Впоследствии земельные наделы нарезались по количеству мужских душ в семье. Все, проживающие в Минско-Дворянске, трудились на своих пашенных полях как обычные крестьяне. Жили также трудно и без достатка. По рассказу Валькиной матери, бабушка, Юзефа Францевна, говорила, что их род дворянского происхождения и когда – то они жили в самой Варшаве. Жившие в Минско-Дворянске почитали свои традиции и старались поддерживать традиционную духовность и культуру. Однако принадлежность к привилегированному сословию по их мнению, осознание своего высокого социального статуса и католическое вероисповедание, значительно ограничивали выбор брачных партнеров дворян-поляков.

Выбирали пару для дальнейшей жизни из своего круга. К тому времени породнились между собой семьи дворян Скуратовичей, Антоневичей, Юшкевичей, Лукашевичей, Радкевичей, Говелко, Муравских и семья, матери Вальки, мещанина Ивана Татаржицкого. Мать рассказывала, что родственники переехавшие в Сибирь, в Минской губернии когда-то давно владели земельными наделами, особенно много было земли у Юшкевичей.

Родители матери Вальки прожили в посёлке Минско-Дворянск совсем недолго. Не довелось пожить на сибирской земле Ивану Татаржицкому. Через три года после приезда умер 7 сентября 1901 года от продолжительной болезни, а бабушка, Юзефа Францевна, ушла из жизни после 1901 года. Схоронили их на местном кладбище, которое находилось в сосновом бору на высоком берегу реки Уразайки. В начале пятидесятых годов двадцатого столетия жители посёлка Минский начинают постепенно разъезжаться. Многие из родственников переезжают в село Нагорное, некоторые в города Тару и Омск. В 1979 году из посёлка уехал последний житель и Минский прекратил своё существование.

Глава 3

Переселение в Сибирь семьи Лапковских

Нелегко далась дальняя дорога в Сибирь многочисленной родне Вальки со стороны отца – Лапковским. Что удивительно, фамилия изменялась в написании несколько раз. По приезду в Сибирь фамилия писалась Лебковский, с 1892 года – Лобковский, с 1895 года – Лабковский, далее в православных метриках – Лопковский, Лапковский. Много мытарств и лишений выпало на долю семьи, пока она не освоилась на новом месте. Весной 1891 года будущий отец Вальки, Станислав Лапковский, отроду 10 лет, приехал в Седельниковскую волость вместе с отцом Михаилом Мартыновичем 33-ти лет, с матерью Адельфиной Михайловной 25-ти лет, с младшими: братом Францем, сестрой Антониной. Остальные братья: Эдуард, Иван, Александр, и сестра Татьяна – родились уже в Сибири. Станислав родился в деревне Володута, где и жила его семья.

Семья Лебковских (тогда фамилия их писалась именно так) выехала из города Игумен Минской губернии в Тобольскую губернию в составе семьи своего отца Мартына Николаева Лебковского и его брата Фомы Николаева Лебковского. Выехали они вместе с другими переселенцами по паспортам и считались самовольными переселенцами из внутренних губерний Российской империи. Путь их лежал через Тюмень, Усть-Ишим и далее в Барнаульский округ на свободные земли. Но в июле 1891 года многочисленные семьи минских переселенцев оказались в пределах Тобольской губернии и остановились в селе Слободчиковском Тарского уезда, которое располагалось близ Усть-Ишима. Многие из этих семей давно знали друг друга, а некоторые даже были скреплены родственными узами. Пережив зиму в Слободчиках, семьи изрядно истратились, и возможностей отправиться в дальнюю дорогу в сотни вёрст до Томской губернии совсем не осталось. Кроме того по всему селу упорно ходили слухи и обещания местных чиновников, что землю будут выдавать в Тарском и других уездах переселенцам, прибывшим в Тобольскую губернию до 1 января 1892 года. Подтверждал это и знакомый земляк Январий Степанов Климович, проживающий уже в Сибири более двух лет. После долгого совещания главы семей решили посетить волостное село Седельниково, где несколько десятков лет жили знакомые земляки, сосланные за участие в польском восстании 1863 года. Последние попытки дальнего и трудного пути оказались самыми тяжёлыми. Ведь ехали с живностью, с домашней утварью и скарбом, малыми детьми. За всю дорогу изголодались, обносились, намучились.

После долгих мытарств Лапковские и их родственники только к середине лета 1892 года, уже изрядно износившиеся, прибыли в село Седельниково и сняли у своих знакомых ссыльных земляков угол. Поселились в доме пятидесятилетнего Адама Грудзинского, чей отец Антоний вместе с семьей в 1864 году был выслан в Сибирь и, оказавшись в ссылке в Нижнеколосовской волости Тарского уезда, переехал в 1880-х годах, в тогда ещё деревню Седельниково, относившуюся к Бергамакской волости. Первое время, чтобы как – то выжить, нанимались в работники, посылали старших сыновей на заработки, доедали остатки провизии, привезённой с собой. К осени, узнав о свободных участках земли, решили переселиться в посёлок Минско-Дворянск, тогда много семей поляков собралось в этом посёлке. Однако желаемого переселенцами участка выделено не было. Им предложили другие земли на участке при озере Тюргеуль. Он оказался вполне удобным, располагался недалеко от волостного центра села Седельниково и других деревень. Только весной 1893 года семья Лапковских смогла обосноваться на новом месте. Задержка на полгода в выделении земельного участка произошла из-за первоначальной неправильной распланировки и его отвода.

Слишком близко были отмерены первые участки к природоохранной зоне, что привело бы к гибели питьевое озеро. Через некоторое время, найдя лучшие земли у большого озера, договорились с землемером нарезать куски по числу мужчин в семье. Получились хорошие наделы. Земли Лапковских были и недалеко от озера и вдоль дорожного тракта. Довольные хорошим исходом дела, они назвали новоявленную деревню в честь землемера – Богдановкой. Это было летом 1893 года.

Семья Лапковских и их родственники поселились на берегу большого озера Тюргеуль. За озером, в противоположной стороне новой деревни, были болото и тайга, а по эту сторону – ровная местность с пахотными и сенокосными угодьями. С момента приобретения земли Лапковские стали поправлять своё хозяйство. Были среди них мужики, бережливые до скупости, мастеровые, работящие, грамотные, со смекалкой. Постепенно с налаживанием жизненного уклада на новом месте, находили время навещать родственников, встречаться на крестинах, свадьбах, похоронах, а также на службах у приезжего ксендза. Лапковские по приезду в Сибирь подружились с семьями Муравского Иосифа и Адама Антоневича, проживающими в посёлке Минско – Дворянском. Там и свела воедино жизнь семьи Лапковских и Татаржицких. Двое родных братьев, Станислав и Эдуард, взяли в жены двух родных сестёр, Леокадию и Юлию. 16 февраля 1903 года Станислав Михайлович Лапковский, двадцати лет от роду, обвенчался с Леокадией Ивановной Татаржицкой, семнадцати лет от роду. Молодую жену Станислав привёл в отчий дом, где они и жили вместе с родителями, братьями и сёстрами и их семьями долгое время.

Отец Станислава, Михаил Мартынович, занимался крестьянством, а Аделина Михайловна лечила людей травами и заговорами, слыла среди народа известной знахаркой, и к ней приезжали со всего уезда. Аделина Михайловна, урождённая Юшкевич, была потомственной дворянкой, но, живя в большой семье Лапковских, научилась у свекрови Михалины многому, в том числе лечению травами. Когда Михаил Мартынович умер, а это произошло 23 февраля 1910 года, то оставил после себя жену-вдову и восьмерых детей на попечении старших сыновей и их семей. Сама же Аделина Михайловна пережила своего мужа на 17 лет и умерла от парализации. Родители Станислава были похоронены на кладбище в деревне Богдановка.