Czytaj książkę: «Пиратка»
Пролог
Англия, 1744 год
Перед двухэтажным строением, увитым до второго этажа плющом, остановилась богатая карета. Кучер распахнул дверь и услужливо остался рядом.
Первым на свет вышел мужчина и подал руку маленькой девочке.
– Вот мы и на месте, – ободряюще улыбнулся он.
Мистер Чарлсон стал поверенным совсем недавно, заняв место своего отца, отошедшего от дел, и еще не умел общаться с чужими детьми. По правде сказать, он и со своими-то почти не виделся, и чем живут эти создания – представлял плохо.
Работа отнимала все свободное время. Искать совершивших преступления людей мужчина мечтал с юности. Насмотрелся на работу детектива, который за неделю обнаружил проникшего к соседям воришку, а после сопроводил того в суд. С нескрываемым восхищением он ходил буквально по пятам за ищейкой и слушал, впитывал его работу, подмечая детали. Увидел, как тот опрашивает людей, внимательно рассматривает следы около дома и разбитое окно.
Отец Чарлсона, служивший поверенным, не слишком обрадовался увлечению сына, но рассудил, что ребенок может пока заняться тем, что нравится, коль скоро влечет его необычное дело, и не стал мешать.
Подросший сын отправился в помощники к детективу, а потом и сам занялся ремеслом.
Искать людей и вещи ему нравилось – выросший с обостренным чувством справедливости, подкрепленным талантом в сыскном деле, Чарлсон достиг определенных высот. Но дети росли, и расходы становились больше. Денег, получаемых за обличение преступников, не хватало. Да и отец стал намекать, что пришла пора занять его место. Мужчина предполагал, что когда-то так и будет, но думал, что это произойдет не скоро, все оттягивая момент. Все же работа поверенного требовала больше хитрости и изворотливости: качеств, которые он в себе пока не воспитал.
Но делать нечего. Пару месяцев он трудился с отцом – тот передавал дела. А потом отправился в самостоятельное плавание.
Дело о наследстве семейства Далтон стало первым в его карьере поверенного. И Чарлсону пришлось в срочном порядке постигать все сложности ремесла разом.
Родители девочки, понимая, что конец близок, постарались учесть интересы малышки, но при этом сохранив многое втайне от нее и новых опекунов. И эти условности и недомолвки терзали душу Чарлсона, привыкшую всех выводить на «чистую воду».
Девчушка опасливо выглянула из кареты и подала ему руку, чтобы ей помогли спуститься. Несмотря на свой страх и застенчивость, она оставалась настоящей маленькой леди.
Из дома к ним тут же поспешила женщина, внешне напоминавшая мать девочки.
– Как хорошо, что вы поспели обеду, – радушно улыбнулась подошедшая.
– Познакомьтесь, миссис Бенсон – это Маргарет.
– А мы уже знакомы, правда, милая? Спустя пол года как ты родилась, я гостила неделю в доме сестры.
Малышка неуверенно кивнула, больше из вежливости, чем от того, что узнала говорившую. Оно и понятно: кто помнит посетителей, приходивших к ним в столь раннем возрасте?
– Вот и чудно. Сложностей не возникнет, – осторожно произнес мистер Чарлсон, также осознав всю абсурдность заявления хозяйки и начав сомневаться в выборе опекунши: неужели не осознает столь простых истин? Или делает это, дабы понравиться, и чтобы он не передумал оставлять девочку?..
– Да какие сложности?! – поняв его сомнения, бойко начала миссис Бенсон. – У нас все будет просто чудесно. Малышка мне как родная, и я все сделаю, чтобы она была счастлива. А моя дочь обретет сестру. Давайте пройдем в дом. Пока девочку устраивают, нужно обговорить условия ее проживания.
Дав кучеру распоряжение выгрузить багаж Маргарет и дождаться его, мистер Чарлсон последовал за хозяйкой.
Общение, проведенное за чашкой чая, заняло два часа. От обеда гость отказался, мечтая поскорее попасть домой.
Беседа оставила не слишком приятное впечатление. Как дружелюбно ни старалась держаться миссис Бенсон, Чарлсон чувствовал, что ее больше интересует сумма, полагающаяся на содержание сироты, чем заботы о благополучии девочки.
Будь его воля, он бы подыскал малышке другую семью, но указания родителей были вполне определенными. После их смерти опекуном должна стать сестра матери Маргарет – миссис Беатрис Бенсон. Доводы были вполне понятны: родная кровь, жизнь в тихом поместье вдали от города, наличие дочери. Правда, младше Маргарет на три года. Но это подтверждает, что с ребенком сложностей быть не должно.
Хотя Чарлсон не понимал, какие могут быть сложности с таким ангелком, как маленькая Маргарет Далтон. За всю дорогу она не высказала ни недовольства, ни удивления. Тихо забилась в уголок и только изредка плакала, видимо, переживая горечь утраты. Спокойная, послушная девочка.
А опекуны ей достались – только о своей выгоде и думают! Все выспрашивали о сумме содержания, нельзя ли ее увеличить, какое имущество перейдет им на то время, пока девочка живет рядом. Чарлсон озвучил все как полагается, утаив, по воле родителей, часть информации до определенной поры.
Уже почти добравшись до Лондона, он начал корить себя, что не проверил, какую комнату отвели малышке, не выспросил о планах по ее воспитанию, не узнал, понравилось ли ей в новом доме. Это не входило в его обязанности, но сердце подсказывало необходимость провести подобные манипуляции, чтобы немного приструнить семейство Бенсон, думающее только о неожиданно свалившихся деньгах. По всему выходило, что их собственное поместье почти не приносило дохода, и жить они собирались на деньги малышки.
Чарлсону стало неуютно на душе, и он решил пройтись. Ноги принесли его на берег Темзы. Темные воды текли вдаль, унося размышления. Он дошел до самого порта и сейчас смотрел, как разгружают суда. Ах, если б можно было разгрузить сердце и душу как корабль, опустошив трюмы! Тогда мысли очистились бы и поднялись вверх над всем сущим, как шхуна над кромкой воды.
Постояв немного, Чарлсон решил, что пора домой. Жена и девочки наверняка заждались к ужину.
Развернувшись, он наткнулся на какого-то мальчишку, спешившего в порт. Настолько худого, что больше десяти лет и не дашь. И только рост позволял определить, что ему никак не меньше тринадцати. Чарлсон хотел было спросить, что малец делает в доках, но потом передумал, – от прошлых привычек надо избавляться! – и заспешил домой.
Между тем интуиция не подвела бывшего детектива.
Юный испанец Кристиан Торрес, на которого наткнулся новоиспеченный поверенный, оказался в этих местах не случайно. Он был матросом на одном из тех судов, что сейчас стояли в доках. Его мечтой было попасть на каперский корабль, непременно под флагом Англии, но такие не набирают людей в порту открыто. Начинать надо с малого.
Только сегодня он прибыл по воде из Испании, получил расчет и сейчас искал работу, чтобы отправиться в новое плавание. Пусть он молод и плохо говорит по-английски, но удача любит смелых. И он непременно добьется своей цели!
Глава 1
Англия, 1757 год
Тетушка опять на нее злилась. Маргарет точно знала. Иначе, к чему самой звать племянницу? Едва только услышав окрик «Маргарет Далтон!», она съежилась и начала лихорадочно соображать, в чем успела провиниться.
На ум не приходило ничего преступного, но удивляться не стоило: виновной могла быть совсем не она.
Например, в прошлый раз, когда такое случилось, тетя Беатрис была вне себя от гнева – шутка ли, потоптали все ее цветы. И хотя те росли не на подъездной дорожке, а позади дома, и обитали там потому, что были не слишком красивыми, – можно даже сказать, неудачными, – тетушку их потеря все равно сильно огорчила. Да так, что она прервала свои важные занятия и сама отправилась искать виновную. Которой, по ее мнению, была Маргарет. Той и близко не было к этому подобию клумб – стебли были сломаны ее двоюродной сестрой Анабель и ее подругами, ходившими взад-вперед по дорожкам около них и изображавшими королеву на приеме. Но для миссис Бенсон это значения не имело.
Маргарет привыкла, что в шалостях сестры всегда делали виноватой ее: не досмотрела, не уследила, не попросила прекратить. Когда это случилось в первый раз – много лет назад Анабель разбила чашку за завтраком и тетушка недовольно вскрикнула: «Как можно быть такой неуклюжей, Маргарет!», она попыталась возразить, но все было тщетно. Сейчас, по прошествии стольких лет, девушка уже привыкла и только кивала в такт, соглашаясь с каждым словом тетушки.
Надо отметить, ругали Маргарет не только за шалости сестры. Доставалось ей также и по случаю споров тетушки с арендаторами, отсутствия денег, сплетничающих соседок, посмевших нелестно отозваться о состоянии нарядов и дома четы Бенсон, их жалостливых взглядов на Маргарет, – «милую бедную сиротку», как они ее называли, – слишком жаркого лета и очень холодной зимы и даже просто плохого настроения Беатрис Бенсон.
С тех пор, как Маргарет привезли в этот дом, она не помнила, когда тетушка ее хвалила. Дядюшка сначала пытался успокоить жену, но потом оставил это дело, продолжая все чаще пропадать за книгами в библиотеке, полностью возложив воспитание «милой бедной сиротки» на женские плечи.
Вот и сейчас громкий окрик мог быть вызван абсолютно любой причиной.
– Следуй за мной, милая, – неожиданно нежно обратилась Беатрис Бенсон к Маргарет, отчего та вздрогнула.
Прибежав из небольшого леска, где она играла в прятки с детьми арендаторов, девушка ожидала чего угодно. Выговора за поломанные растения. За неподобающее поведение – шутка ли, играть с детьми из простых семей! За то что соседка в очередной раз, глядя на Маргарет, сочувственно произнесла, что дети быстро растут, а ткани дорогие, и не успеваешь перешивать платья, а игры на свежем воздухе вытягивают все силы, и некоторым детям они противопоказаны, так как худоба сейчас не в моде, да и от движения быстрее наряды изнашиваются. Или что мясник в очередной раз напомнит о долге за пол тушки свиньи, привезенной еще месяц, назад.
Чего угодно, но только не нежности. Улыбка и мягкий голос тетушки сбивали с толку.
Они подошли к старинному, двухэтажному с мансардой особняку, обветшавшему от времени. Сюда Маргарет привезли после того как она потеряла сначала маму, а потом и отца, но за столько лет дом так и не смог стать родным.
Сколько девушка помнила, имение Бенсонов всегда было таким – побеленные когда-то стены облупились, и увивавший их плющ даже летом не спасал положения, обнажая сквозь листья то тут, то там проплешины кладки и дерева. Крыльцо с выщербленными ступенями и скрипящие, плохо закрывающиеся ставни.
Подъездная дорожка потеряла часть гравия и в период дождей местами грозила испачкать не только обувь и подол юбки, но и захватить в непролазный плен повозки и коляски, отчего гости бывали у них не часто. Да и не привечала гостей тетушка, называя их «лишними ртами».
Сад был заросшим и неухоженным. Но это было девочке на руку: можно без проблем скрыться среди разросшихся деревьев и кустарника.
Каждый месяц тетушка сетовала, что нужно подлатать то одно, то другое. Но средств, чтобы привести все в порядок, не имелось. Каждый месяц, получая счета, Беатрис Бенсон начинала причитать, что скоро они умрут с голоду, потому что зеленщик или бакалейщик им откажут в кредите. Или замерзнут зимой, так как не на что будет купить дров, чтобы развести огонь в камине. Или, что еще хуже, в один совсем не прекрасный день им придется самим застилать постель и готовить завтрак, потому что все слуги их покинут.
Когда Маргарет приехала в дом, ей выделили небольшую комнатку под самой крышей, рядом с покоями прислуги. Та была темной и холодной зимой и душной летом, нагреваясь под раскалявшейся на солнце крышей. Даже небольшое окно, распахнутое настежь, не приносило долгожданной прохлады.
Но поменять клетушку девушка не надеялась, слыша ежемесячные причитания тетушки об отсутствии денег. Да, в доме имелось пара гостевых комнат, но все они были в довольно плачевном состоянии, а о ремонте, даже небольшом, и думать нечего.
Так же обстояло и с одеждой. Когда девушка только приехала в дом, у нее была масса премилых вещичек. Но она росла, и одежда постепенно становилась мала. Сейчас из той, прошлой жизни, у нее сохранился только гребень, которым она расчесывала волосы, да парочка золотых сережек. И то – только потому, что они до сих пор были в ушах, иначе тетушка непременно отобрала бы их.
Маргарет выросла худой и высокой, чем чрезвычайно нервировала тетушку, любившую приговаривать, что ни один мужчина на нее не посмотрит. А уж чтобы замуж позвать, о такой роскоши и вовсе следует забыть.
Новые наряды появлялись у них с сестрой, только когда старые уже абсолютно ни на что не годились – их невозможно было ни перелицевать, ни расставить. Да и было-то у них всего по паре платьев. Одно нарядное – на случай, если прибудут гости, одно на каждый день. Часто, запачкав подол от бега по полям, они сидели в одном исподнем на кровати, ожидая, пока горничная вычистит и высушит платье.
Но Маргарет не жаловалась. Хорошо что есть крыша над головой да еда на столе. Остальное не слишком важно. Она была благодарна, что после смерти родителей дядя и тетя Бенсон забрали ее к себе, а не отдали в приют. И хотя тетушка иногда приговаривала, что Маргарет ее доведет и тогда непременно отправится в чужую семью, где ее будут кормить испорченными продуктами, одевать в платье с чужого плеча, кишащее клопами, а жить та станет в маленькой комнатушке на двадцать человек, с полчищами крыс – девушка знала, что миссис Бенсон слишком добра, чтобы поступить с ней подобным образом. А уж страшилки тетушки о работном доме, в который племянница непременно отправится, если не будет слушаться, и вовсе не воспринимались всерьез. Все же у ее тети было сердце, несмотря на все ее недовольство племянницей.
Однажды Маргарет видела их, детей из работного дома.
Грязные, явно голодные и очень усталые, они брели по улице, почти совсем не обращая внимания на окружающих. Тогда, посмотрев на этих созданий, которые вынуждены зарабатывать себе на еду в столь юном возрасте, Маргарет поняла, насколько ей повезло, что у нее есть такие родственники как миссис и мистер Бенсон.
Тетя Беатрис была родной сестрой ее матери, Джесалин. Учитывая разницу в возрасте: без малого восемь лет, сестры почти не общались, и до происшествия с родителями с этой частью своей семьи Маргарет знакома не была. Если не считать ту неделю, что тетушка гостила в их доме, когда девушка только родилась.
За дядю Вистана тетя Беатрис вышла замуж еще до рождения Маргарет, но ее дочь Анабель была младше девушки на целых два года. С пяти лет девушка жила в этой семье, но никуда дальше ближайшего городка не выезжала.
И вот полтора года назад, едва ей исполнилось шестнадцать, они с тетушкой Беатрис отправились в Лондон. Маргарет, как сказала тетя, было пора задуматься о замужестве, а подходящих женихов в их краях не находилось. Вернее, как решила про себя Маргарет, просто никто не захотел взять в жены девушку хоть и знатную, но бедную и некрасивую.
В Лондоне холостых мужчин было больше, поэтому по плану тетушки они должны были посетить пару приемов, и к Маргарет непременно кто-нибудь да посватался бы.
Только вот никаких посещений не случилось. Пробыв в столице четыре дня, тетушка засобиралась домой, ничего не объяснив. И, хотя сердце Маргарет уже было полно надежд о том, как красив будет ее жених, умен и богат; и он непременно влюбится в нее, Маргарет, сразу, едва увидит – и она, конечно, тоже ответит ему взаимностью… ей пришлось последовать за миссис Бенсон, гадая, чем же вызвана перемена настроения ее спутницы. Однако неведение было недолгим: по прибытию в поместье девушка подслушала разговор мистера и миссис Бенсон.
По словам тетушки выходило, что такое затратное мероприятие как выход в свет им не по карману. Нужны не только новые наряды, обувь, шляпки и сумочки, но и услуги горничной, умеющей делать красивые прически, лакея, управляющего и открывающего карету, да и сам транспорт. А потому, прикинув все расходы мероприятия с неясной перспективой – неизвестно еще, выгорит ли дело и предложит ли кто-то Маргарет стать замужней дамой, да еще и будет настолько богат, чтобы покрыть траты – миссис Бенсон сделала вывод, что лучше вернуться домой и попытать счастья, так сказать, «на месте».
На что дядюшка имел неосторожность заметить, что это, возможно, к лучшему, так как «девочка еще слишком мала и неопытна для таких мероприятий». Тетушка его заботу не оценила, и в ответ он получил такую гневную тираду да так громко, что Маргарет услышала все, даже не прикладывая ухо к щелке в двери.
Смысл сказанного сводился к тому, что если бы «кое-кто» – Маргарет сразу поняла, что имелся в виду мистер Бенсон – зарабатывал больше, то им не пришлось бы считать копейки на такие мелочи, как посещение балов. Тем более что «эти мелочи» жизненно необходимы, если «кое-кто» хочет выдать ее замуж, а не кормить всю жизнь сидящую на шее великовозрастную девицу. Племянница совсем не красива: тусклый цвет лица – слишком темный, чтобы считаться аристократической бледностью, и слишком светлый, чтобы сойти за легкий загар, неопределенный цвет волос и глаз. Да к тому же худа! Не так, как принято по современной моде – болезненной худобой. А плоская, будто выпиленная доска – ни груди, ни талии.
И надежды на то, что с возрастом Маргарет приобретет женственные формы, совершенно никакой. Посему, если кто и возьмет ее замуж, то в совсем юном возрасте, пока отсутствие этих самых форм не стало ясно всем вокруг, а на коже не появились высыпания или, того хуже, морщины. Маргарет немного удивилась: как морщины могут появиться раньше двадцати, но решила, что тетушке видней, и не стала больше думать о таких мелочах, учитывая все остальные, озвученные доброй женщиной, изъяны внешности.
А тетушка все продолжала монолог, закончившийся уверением, что Маргарет никогда не пристроить, и в итоге закончится тем, что девица будет до старости обитать в поместье. А после смерти мистера Бенсона несомненно начнет бродяжничать или проситься к кому-то на постой из милости. Потому как образования у нее не имеется, а значит – работать гувернанткой или компаньонкой ее не возьмут, с ее то умственными способностями! Да и слово-то какое страшное – работать!
В итоге бедняжка Анабель будет вынуждена взвалить на себя такую тяжкую ношу как содержание уродины – уж их-то девочка, умница и красавица, точно найдет себе мужа.
Маргарет до сего момента была не так строга к своей внешности, считая себя довольно симпатичной. Но высказывания тетушки утвердили ее в мысли: высокая, худая, с бледной кожей неблагородного оттенка и непонятного цвета светлыми волосами, она вряд ли понравится какому-либо мужчине. И тогда то, что они не попали на прием, даже к лучшему: вряд ли она понравилась бы кому-то настолько, чтобы к ней посватались. В округе до сей поры тоже не нашлось желающих, а значит, замуж ей будет выйти практически невозможно.
Остается только вернуться к тому, что она делала отлично: мечтать. В грезах все чудесно: замечательный и добрый муж, красивый дом, полный детей, и счастливая она. Ее мечты никогда не подводили, в них не было место боли и разочарованию.
Сейчас к ним прибавились мысли о бале. Пусть в Лондоне ничего не вышло, посетить мероприятие все равно хотелось. Красивые наряды и музыка… – знать бы еще, как танцевать все эти танцы! – очень манили Маргарет.
А еще она непременно побывает в доме, в котором когда-то жили ее родители. Как сказала тетушка год назад, имение осталось в наследство. Выяснилось обстоятельство чисто случайно. Тетушка в обычной манере обвинила племянницу, что поместье требует больших расходов на ремонт: нужно обновить ступеньки крыльца и беседку в саду – и что Маргарет должна подумать, где достать такие деньги. После тетушка посетовала, что располагается оно в очень неудобном месте и его никак не могут сдать арендаторам по выгодной цене, – отчего Маргарет решила, что дом старый, некрасивый и обветшалый.
Только девушка все равно хотела увидеть тот дом. Пройтись по саду, заглянуть во все комнаты, окинуть взглядом то, что когда-то видели ее мама и папа.
Хотелось посетить поместье во время поездки в Лондон, но не получилось: остановились они с тетушкой в гостинице. Миссис Бенсон сказала, что дом пустует, там пыльно, а денег привести все в надлежащее состояние нет. И потому придется остановиться в другом месте.
«Другое место» оказалось ничем не примечательной гостиницей в простом районе. Не трущобы, но и не роскошные апартаменты. Именно тогда девушка узнала, что сады около дома есть только у дорогих домов, и ей еще больше захотелось посмотреть на имение Далтонов. Пусть развалюха, но что-то же от него осталось. Осталось от духа того времени, когда она еще не родилась, а ее родители были счастливы.
Тетушки в номере не было, и Маргарет решила ослушаться ее наказа сидеть тихо и никуда не высовываться. Первый раз в жизни в ней сыграл бунтарский дух: так сильно ей хотелось посмотреть на то место. Но города она не знала, а потому забрела не туда. Так она и увидела их – этих детей.
Все увиденное настолько поразило ее, что, вернувшись домой, она часто вспоминала эту картинку и проникалась чувством благодарности к тетушке, не бросившей ее на произвол судьбы.
Вот почему Маргарет, только услышав призывный окрик тетушки, быстро спешила на зов и старалась в точности выполнять то, что говорилось.
Они вошли в поместье Бенсонов, и девушка решила, что нужно идти в гостиную и даже повернула туда. Но тетя Беатрис подтолкнула ее к горничной и приказала умыться и переодеться в лучшее платье.
На кровати в спальне лежало нечто прекрасное. Словно нежное облако, чудо чуть переливалось на солнце мерным светом настоящего шелка. Ничего такого у нее много лет не было – почти с того самого момента, как ее привезли в этот дом и она доносила все наряды, оставшиеся от той, прошлой жизни.
– Новое, – с придыханием произнесла служанка.
Сколько она работала в этом доме, будучи одной из двух горничных – большего хозяева не могли себе позволить – а такой красоты отродясь не видела.
Когда служанка взяла в руки нежное бледно-зеленое платье, вышитое белыми цветами с перламутровыми жемчужинами-сердцевинами, Маргарет еле сдержалась, чтобы не ахнуть. Платье явно было сшито на заказ и потому превосходило все самые смелые ожидания.
– И не смейте его пачкать! Миссис Бенсон строго сказала мне вас предупредить об этом! Вам наверняка предложат чай, но к чашке лучше даже не прикасаться. Платье одно-единственное, и неизвестно еще, сколько вы будете его носить.
– Тогда мне лучше его не надевать, – запротестовала Маргарет, боясь сделать что-то не так и вызвать гнев тетушки.
– Миссис Бенсон вполне определенно высказалась насчет того, что я должна надеть его на вас. Перечить нет смысла.
Маргарет кивнула и покорно подняла руки, чтобы горничная могла накинуть на нее наряд.
Уже через полчаса, в новом платье и с заколотыми наверх волосами, она стояла перед дверью гостиной. Сначала решила открыть двери, но подумав, что это может быть не совсем вежливо: мало ли чем занимаются находящиеся за затворенными створками, – постучала.
– Войдите, – раздался елейно-приторный голос тетушки Беатрис.
Девушка вспомнила, чему ее учили весь прошлый год, выпрямила спину, толкнула дверь и, стараясь ступать как можно легче, с опаской вошла: раз тетушка разговаривает подобным образом, это явно неспроста.
Пройдя до середины комнаты, Маргарет остановилась и опустила глаза, мельком заметив вольготно раскинувшегося в кресле мужчину, который приезжал в дом в прошлом году. Высокий, светловолосый и довольно обходительный – вот и все, что вспомнила о нем девушка.
Тогда он не перекинулся с ней и парой фраз. Непонятно, зачем тетушка позвала ее снова. Лучше бы пригласила Анабель. Составлять компанию и поддерживать беседу у Маргарет получалось плохо. То ли дело Анабель – та может говорить о чем угодно и с кем угодно.
А мужчина тем временем внимательно рассматривал ее своими карими глазами и, как поняла Маргарет, увиденное его устроило, потому что он чуть заметно улыбнулся и кивнул.
– Вот она, моя девочка, – слащаво продолжала тетушка, отчего у Маргарет во рту сделалось приторно-сладко и стало даже немного подташнивать.
Она осторожно продвинулась дальше в комнату и села на краешек стула, поймав на себе изучающий взгляд посетителя.
Через несколько минут вошла горничная, неся чайник и три чашки. До краев наполнив их напитком, служанка удалилась.
– Вам не нравится чай? – уточнил гость через несколько секунд, увидев, что Маргарет не притронулась к чашке, памятуя о наставлении.
– Просто не хочу пить, – ответила она тихо, потупив глаза.
– Право, иногда, мне кажется, чай пьют не от того, что хочется, – рассмеялся мужчина, и она похолодела. Ей не нравилось, что этот человек насмехается над ней. Ведь она просто выполняет указание.
– Ох, сейчас так жарко, что я тоже размышляю, не зря ли я сделала глоточек, – улыбнулась тетушка.
– Да, погода отменная. Сейчас неплохо бы очутиться на морском побережье, погреться на песочке, – поддержал беседу гость. – Вы бывали на море, Маргарет?
Девушка растерялась, не зная, что ответить. Сказать как есть, значит – прослыть невеждой, не умеющей вести светские беседы. Понятно, что правда излишня. Не принято малознакомому человеку озвучивать, что у них нет денег не то чтобы на море прокатиться, а и просто до Лондона лишний раз добраться. Они в соседнем-то крупном городе бывали лишь несколько раз, выбираясь туда по большим праздникам, совмещая поездки с необходимостью купить отрез на новое платье, – что, понятное дело, случалось совсем редко.
Сказать, что она путешествует к морю каждый год или даже чаще? А вдруг гость знаток и начнет расспрашивать о побережье, тамошней природе и людях? Она и двух слов сказать не сможет.
– Нет, не была, – выдохнула наконец Маргарет. – И Лондон, признаться, довелось посетить лишь раз.
– Ничего, у вас еще будет возможность посмотреть мир, – улыбнулся ей мужчина. – В вашем возрасте есть особая прелесть: все еще впереди! – Он внимательно на нее посмотрел, еще раз чуть заметно кивнул и произнес: – А теперь, если не возражаете, я бы хотел поговорить с вашей тетушкой наедине.
Маргарет тут же встала, обрадовавшись, что ее мучения длились недолго, и, выйдя за дверь, поднялась к себе. Всю дорогу она обдумывала произошедшее, прикидывая, не слишком ли опозорила тетушку.
И зачем только миссис Бенсон понадобилось звать племянницу да еще наряжать в красивое платье! Неужели не знала, что Маргарет все испортит!
И после прошлого раза все можно было понять. И хотя за год, прошедший с предыдущего визита, ее кое-чему научили, уверенности в себе это не прибавило.
Интересно, что задумает тетушка в этот раз, когда посетитель уедет? В прошлый миссис Бенсон решила озаботиться ее воспитанием. Оно и немудрено. Видимо, ей было весьма стыдно за поведение племянницы. Тогда Маргарет тоже позвали в гостиную. Только платьев новых не надевали, и пробыла она в комнате от силы пару минут, после чего мужчина кивнул и попросил тетушку о разговоре наедине.
Маргарет никогда не подслушивала чужие разговоры. Жизнь с чужими людьми научила ее быть предупредительной. Если тебя поймают за этим делом – хлопот не оберешься. Так и на улице недолго оказаться. Поэтому она не рисковала – до этого момента она никогда не подслушивала, просто ловила каждое вскользь сказанное слово, разгадывая интонацию и мимику говорившего. И неплохо в этом преуспела.
Но в тот раз все сложилось как-то неожиданно. Она прикрыла дверь, но ветерок из открытых по случаю летнего дня окон не дал ей затвориться до конца. И как только нога Маргарет достигла первой ступени лестницы, ведущей наверх, она услышала голоса.
Повинуясь невесть откуда взявшемуся чутью, девушка опустила ногу, передумав подниматься, и прошмыгнула в пространство между дверью и лестницей. Учитывая, что первую часть разговора она пропустила, то сейчас улавливала лишь смысл.
Мужчина в чем-то винил тетушку – об этом девушка догадалась сразу. Та не стала по своему обыкновению возмущаться в ответ, а лишь соглашалась. Поверив, собеседник обещал вернуться через год и посмотреть, не пропали ли его нравоучения зря.
А произошедшие после события уверили Маргарет, что разговор шел о ней. Именно о ней было сказано, что девушка не знает правил этикета и поведения в обществе. Наверняка не сделала в своей жизни ни одного па, не умеет сидеть за столом и вести беседу. А также ничего не смыслит в том, как содержать дом.
Жаркие заверения тетушки, что она наймет самых лучших учителей, привели к тому, что весь прошедший год Маргарет занималась с гувернанткой и училась этикету, ведению хозяйства, танцам, вышиванию и другим «нужным в замужестве наукам», – как любила говаривать мисс Флор, поправляя свой неизменно накрахмаленный воротничок.
Естественно, никаких учителей со стороны, да еще по каждой дисциплине, не нанимали. Довольствовались тем, что пригласили на пару часов в день гувернантку из соседнего поместья. Дети там были еще слишком малы для обучения наукам в полной мере да к тому же спали днем. Вот тетушка и договорилась с соседями, чтобы их прислуга во время дневного сна малышей обучала «ее девочек». Всех это устроило – учителям надо было платить в несколько раз больше, а мисс Флор была рада и небольшому приработку да возможностью хоть несколько часов провести в компании взрослых девушек, вдали от малышни.
Но и эта доплата требовала средств, которых у них не было. И потому весь прошедший год семья Бенсон, а с ними и Маргарет, питались только овощами, рыбой и курятиной, а мясо появлялось на столе только два раза в год – на Рождество и Пасху. И с каждым днем Маргарет все больше удивлялась: с чего бы это тетушке терпеть такие лишения из-за укоров незнакомого мужчины.
* * *
После сегодняшнего визита миссис Бенсон появилась в ее комнате через полчаса, сияя как начищенный таз в солнечный день.
– О Маргарет, у меня для тебя такая новость, такая новость! Ты должна быть так счастлива! Просто не знаю, как ты меня за это отблагодаришь. Ну ничего, мы что-нибудь придумаем! – Тетушка была так возбуждена, что девушка боялась вставить даже слово. – Знаешь, я всегда любила драгоценности. Если ты мне что-нибудь купишь, я всегда буду помнить о тебе.
– Но тетя, у меня совсем нет денег, чтобы сделать вам подарок. Я хочу сказать вам спасибо за все, что вы для меня сделали, когда я осталась одна. Но мои слова – все, что у меня есть, – растерялась Маргарет.
– Ох, право, все еще впереди. Знай, я всегда относилась к тебе, как к дочери! Иной раз даже лучше, чем к ней. Я сосватала тебя замуж первой, а ведь моя Анабель тоже невеста, хоть ей только исполнится пятнадцать.
