Czytaj książkę: «Пушкин и Натали. Покоя сердце просит…»

© Ободовская И.М., Дементьев M.A., 2014

© ООО «Издательство Алгоритм», 2014

* * *

От авторов

Все, что связано с именем Пушкина, с его жизнью и творчеством, всегда вызывает большой интерес не только у пушкинистов, но и у широкого круга читателей. По крупицам, в течение многих десятилетий накапливаются новые данные к его биографии. В работе над творческим наследием великого поэта ученые внимательно изучают каждую строчку, каждый черновой набросок в обширных рукописях поэта. Не меньший интерес представляет и все относящееся к его биографии. Пушкин в статье о Вольтере писал: «Мы с любопытством рассматриваем автографы, хотя бы они были не что иное, как отрывок из расходной тетради, или записка к портному об отсрочке платежа».

Тем большее значение имеют письма, вечно живые свидетели жизни ушедших людей, ярко рисующие их мысли, чувства, чаяния и надежды.

Не сохранились (хочется надеяться – еще не найдены) письма Натальи Николаевны к Пушкину. Но нами были обнаружены ее письма к брату Дмитрию Николаевичу Гончарову, написанные как при жизни поэта, так и после его смерти. В сочетании с письмами Пушкина – это драгоценный источник, который дает нам возможность узнать, как необыкновенно душевно близки были Пушкин и его жена. Выпущенные издательством «Советская Россия» наши книги «Вокруг Пушкина», «После смерти Пушкина» и «Пушкин в Яропольце» (1975-1978, 1980, 1982 гг.) вызвали большой интерес и очень быстро разошлись.

Несколько сотен изученных писем Н. Н. Пушкиной и ее родных позволили создать новый образ жены великого поэта, опровергнуть клеветнические измышления, доминировавшие до сих пор в пушкиноведении вследствие того, что большинство ученых опиралось на недостоверные источники прошлого и предвзятые «свидетельства» современников. В особенности это относится к известной монографии П. Е. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина», которая в течение многих десятилетий служила основой для характеристики Н. Н. Пушкиной. Несостоятельность многих его доводов теперь доказана.

Не меньшее значение имеют и письма Натальи Николаевны к ее второму мужу Петру Петровичу Ланскому. Они раскрывают перед нами обаятельный образ молодой женщины, всю свою жизнь посвятившей воспитанию детей, и в первую очередь – детей Пушкиных. Это так ярко, так убедительно отражено в ее письмах. Пережив страшную трагедию, она всегда несла в глубине души память о Пушкине. Любовь к нему осталась для нее священной и неповторимой.

Мы получили много писем от читателей наших книг. Академик М. П. Алексеев писал, что он радуется появлению в свет книги «После смерти Пушкина», читал ее «с чувством глубокого удовлетворения и признательности». Старейший писатель Н. П. Смирнов отмечает, что «…авторам, возможно впервые, удалось показать подлинного Пушкина-семьянина и подлинную Наталью Николаевну». Н. А. Раевский подчеркивает, что особый интерес вызвали новые данные о жене Пушкина: «Неверный образ жены поэта, который укоренился с отроческих лет, надо считать навсегда изжитым». Пушкин беззаветно, глубоко, до самой последней минуты своей жизни любил жену и завещал потомкам оправдать ее «во мнении людском». Этой задаче и посвящена предлагаемая книга.

Мы включили в нее некоторые материалы из прежних книг «Вокруг Пушкина» и «После смерти Пушкина», касающиеся Натальи Николаевны. Письма Натальи Николаевны теперь вошли в текст повествования. Расширено документальное описание детства Наташи Гончаровой, ее семьи, сватовства Пушкина, первых лет их совместной жизни и т. д. Приводится значительно большее количество, чем в предыдущих изданиях, писем и выдержек из писем Пушкина к жене. Они чередуются с письмами Натальи Николаевны к родственникам и в ряде мест дополняют друг друга.

Книга предназначена для широких кругов читателей. Стремление придать описываемым событиям необходимую последовательность предопределило ее структуру – хронологический порядок повествования.

Все письма в подлиннике – на французском языке, перевод их сделан И. М. Ободовской. Иногда в тексте встречаются фразы и слова, написанные по-русски. Они оставлены без изменений, чтобы письма сохранили свою колоритность и подлинность, и даны нами в разрядку.

Во многих случаях отсутствуют указания на дату и место отправления письма. Мы их определили как по его содержанию, так и по сопоставлению с другими письмами. Эти датировки заключены в скобки.

В поисках нужных для нашей литературной работы материалов на протяжении более 20 лет исследовались многие архивные фонды в государственных хранилищах, а также литературные источники прошлого, нередко совершенно забытые.

Вместе с Пушкиным

Семья Гончаровых. Детство Наташи

В тридцати верстах от Тамбова, при впадении реки Кариан в Цну, некогда находилось богатое родовое поместье Загряжских, приходившихся близкими родственниками Наталье Ивановне Гончаровой, урожденной Загряжской. Это было «одно из лучших дворянских гнезд на Тамбовщине». Большой барский дом с колоннами стоял в прекрасном старинном парке. Здесь 27 августа 1812 года родилась и была крещена в местной Знаменской церкви Наташа Гончарова, та, которой было суждено впоследствии стать женой великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина.

Война заставила семейство Гончаровых покинуть родные места в Калужской губернии и искать убежища в Кариане. В то время отец семейства Николай Афанасьевич Гончаров служил при гражданском губернаторе в Калуге; ему удалось «не итти на ратное поле», как он говорил, и уехать в Тамбовскую губернию. Вот что писал он 30 августа 1812 года неизвестному лицу:

«Несчастливый переворот политических дел Европы и разгоревшаяся неожиданная война в отечестве возвели наконец бедствия домашних неустройств наших до той степени, которой кажется уже никакие удары судьбы превзойти не в силах. Вам известны они будут в полной мере, когда думая найти в прародительском доме семейство Ваше, с ужасом застанете лишь стены собственности прежней сделавшейся жертвой вероломных хищников и варваров, столь нагло нарушивших священной Союз с Россией! Сии надвинувшиеся громовые тучи на любезной край наш и предчувствия вящих нещастий решили меня, между страхом и надеждою за своих колеблющегося, спасти жену в то время на сносе беременную и невинных изнемогающих болезнию младенцов от когтей Тигров, соорудивших погибель вселенной.

И так для вящей осторожности назначил я дорогим сердцу моему мирным убежищем деревню шурина моего Загрязского¹, село Кареян, где они теперь все находятся с 19-го числа августа. Служба моя при Гражданском губернаторе в Калуге требуя меня налицо, заставила против воли бросить все заведения наши ибо естьли б не был при нем, то по понуждению дворянства итти на ратное поле конечно бы и я не миновал участи протчих. Должностным невозможно было в таких смутных положениях получать отпуски, ибо строго запрещалось оставлять город, но выезжать лишь тогда, когда приказано будет губернатору и всей его канцелярии в случае неизбежной опасности и лишь тогда выбираться вместе с присутственными местами. Меня ж к щастию, по особенному препоручению, освободили выездом прежде и теперь соединился я уже с моим семейством там же в Кареяне, где ожидаем гибель или спасение. Бога ради дайте себя видеть и удостовериться тем, что имеем еще близкого сердцу нашему и истинного друга в числе живых. Все те, которые решились принять меры осторожности, отправились в Тамбовскую губернию или в самый город Тамбов; в числе последних выслал туда же сам губернатор Каверин своих детей, так как в край отдаленной от центра России, где и до сих пор все жители спокойны.

Маршрут: из Калуги на Тулу на г. Богородицк, на г. Козлов, на г. Амбур и в Тамбов, откудава всякой рассказать может дорогу в Село Знаменское, Кареян тож.

Искренней друг, по гроб Н. Гон…в».

Полагаем, что именно Николаю Афанасьевичу было «препоручено» отвезти губернаторскую семью в Тамбов (где, кстати сказать, у Загряжских был свой дом) и он воспользовался этим, чтобы эвакуировать и своих, жену и детей.

Итак, родители Натальи Николаевны Пушкиной Николай Афанасьевич и Наталья Ивановна Гончаровы. Фамилия в те времена довольно известная. Познакомимся с ними и с их предками.

История семьи Гончаровых тесно связана со старинным русским городом Калугой. Еще в конце XVII века в числе калужских посадских людей значились «горшешники» – Иван Дементьевич Гончаров и его сын Абрам Иванович, имевшие небольшую гончарную лавку; отсюда, по-видимому, происходит и их фамилия.

Потомок этих горшечников Афанасий Абрамович Гончаров нажил огромное состояние. Недалеко от Калуги, на реке Суходрев, он имел полотняный завод и бумажную фабрику. Петр I, создававший в те времена русский флот, широко покровительствовал Гончарову, вел с ним переписку, присылал ему мастеров из-за границы. Учитывая конъюнктуру, Гончаров расширял свои предприятия. Парусные полотна его фабрик имели большой спрос не только в России, но и за рубежом. По преданию, весь английский флот того времени ходил на «гончаровских» парусах. Особенно наживался Гончаров на войнах. По свидетельству самого Афанасия Абрамовича, на него три раза «шел золотой дождь»; так, он очень разбогател во время войны Франции и Англии за Канаду в 1756-1763 годах и позднее во время отложения Америки от Англии. Воспользовался Гончаров и возросшим спросом на бумагу – бумага его фабрики считалась лучшей в России.

Наряду с фабриками и заводами у него было 75 вотчин, то есть поместий. Состояние Гончарова оценивалось в три с половиной миллиона рублей!

В Калужском краеведческом музее сохранился до наших дней портрет Афанасия Абрамовича. Неизвестный художник изобразил его уже в летах. В руке Афанасий Абрамович держит письмо Петра I – его письмами он очень гордился.

После смерти Петра I Елизавета продолжала покровительствовать Гончарову. Она пожаловала ему чин коллежского асессора, дававший право на потомственное дворянство. Впоследствии, в 1789 году, Екатерина II подтвердила это право специальным указом, выданным уже внуку Афанасия Абрамовича, Афанасию Николаевичу, деду Н. Н. Пушкиной.

В конце жизни, не надеясь на то, что его потомки сохранят нажитое богатство, предусмотрительный Афанасий Абрамович решил полотняный завод и бумажную фабрику с прилегающими поместьями превратить в майорат, т. е. неделимое имение, которое должно было передаваться старшему в роде и не могло быть ни заложено, ни продано². В 1778 году такое разрешение было дано, и Афанасий Абрамович сделал соответствующее завещание. Полотняный Завод достался его старшему сыну, Николаю Афанасьевичу, а затем внуку – Афанасию Николаевичу Гончарову (1760-1832).

Афанасий Абрамович Гончаров (1693-1784) – калужский купец и промышленник, один из организаторов бумажного и полотняного производства в России, родоначальник дворянского семейства Гончаровых (в том числе прапрадед Натальи Гончаровой-Пушкиной)

Но если «талантливый» Афанасий Абрамович целью своей жизни ставил нажить миллионное состояние, то внук его, Афанасий Николаевич (несомненно, названный в честь деда, но никак на него не походивший), сумел не менее «талантливо» его прожить и после смерти оставил полтора миллиона долгу…

Дом, построенный дедом в Полотняном Заводе и не отличавшийся изяществом архитектуры, надстраивается, богато отделывается внутри. В архиве Гончаровых сохранились описи обстановки, посуды и других вещей, в том числе упоминаются мебель, отделанная бронзой и инкрустациями, люстры фарфоровые из венецианского стекла, дорогие сервизы, фамильное серебро с инициалами Афанасия Николаевича и т. д. Небольшой гостиный гарнитур с Полотняного Завода можно видеть и сегодня в Калужском музее.

Парк расширяется, гроты, беседки, статуи украшают его тенистые аллеи. Строятся оранжереи, где выращивают даже ананасы. При конном заводе, где выводят породистых лошадей, появляется огромный великолепный манеж, на стенах которого большие медальоны с изображениями лучших рысаков. По одной стороне манежа шел балкон для гостей. Периодически там устраивались конноспортивные праздники – показы выездки лошадей, выдрессированных берейторами, которых Афанасий Николаевич приглашал даже из-за границы! Когда Александр I приезжал в Москву на коронацию, Гончаров подарил ему великолепного коня своего завода.

Пиры и празднества, иногда продолжавшиеся по месяцу и более, следовали одни за другими. В доме насчитывалось до трехсот слуг и дворовых. Зимой Гончаровы жили в Москве в собственном доме и вели такой же безрассудно-расточительный образ жизни.

Афанасий Николаевич был женат на Надежде Платоновне Мусиной-Пушкиной (1765-1835). У них был только один сын Николай, в котором они души не чаяли. Николай Афанасьевич (1787-1861) обладал незаурядными способностями: писал стихи, играл на скрипке и виолончели. Образование по тем временам он получил прекрасное. В совершенстве знал немецкий, английский и французский языки. Небезынтересно отметить, что среди французов-гувернеров был и Будри, родной брат Марата, впоследствии профессор французской словесности в Царскосельском лицее во времена Пушкина. Надо сказать, что Николай Афанасьевич, не в пример прочим Гончаровым, хорошо знал и русский язык. Впоследствии обычно он писал старшему сыну по-русски или по-французски, изредка переходя на английский язык.

Так как Николай Афанасьевич был единственным сыном, в товарищи к нему взяли сына соседних помещиков А. П. Бутенева, который и воспитывался вместе с ним. В своих воспоминаниях Бутенев говорит, что Николай Афанасьевич «был в детстве любезен и ласков, в юности имел красивую наружность, живой и любезный нрав, был добрый и любезный товарищ». Бутенев отмечает и его любовь к музыке. «Раз в неделю бывали у нас квартеты, которые исполнялись лучшими музыкантами в Москве для поощрения рано развившегося замечательного дарования к музыке в молодом Гончарове. Он был отличным музыкантом…» О нем, как о превосходном скрипаче, пишет в своих воспоминаниях и М. Макаров.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что Николай Афанасьевич был талантливым человеком. Свое необыкновенное обаяние, доброту, отзывчивость и литературные наклонности Наталья Николаевна унаследовала несомненно от отца. Недаром он так любил ее и отличал от всех остальных детей.

В 1804 году Николай Гончаров был зачислен в Коллегию иностранных дел в Петербурге. Прекрасно образованному и одаренному молодому человеку были открыты двери великосветских гостиных. Там он и встретил фрейлину Наталью Ивановну Загряжскую и влюбился в нее.

Наталья Ивановна (1785-1848) происходила из старинного дворянского рода Загряжских. Отец ее, Иван Александрович Загряжский, был женат на Александре Степановне Алексеевой, от которой имел сына Александра Ивановича и двух дочерей – Софью Ивановну, в замужестве графиню де Местр, и Екатерину Ивановну, впоследствии фрейлину императорского двора, игравшую столь заметную роль в семье Пушкиных.

Иван Александрович, блестящий офицер, служил в Петербурге в гвардии, где славился своими «необузданными выходками». Когда однажды его полк стоял в Дерпте³, он влюбился в красавицу баронессу Поссе и, по семейным преданиям, даже обвенчался с ней при живой жене и привез ее беременную в Ярополец.

В архиве А. П. Араповой⁴ нами обнаружено письмо Натальи Николаевны к П. П. Ланскому от 29 июня 1849 года, где она пишет следующее: «…В своем письме ты говоришь о некоем Любхарде и не подозревая, что это мой дядя. Его отец должен был быть братом моей бабки – баронессы Поссе, урожденной Любхард. Если встретишь где-либо по дороге фамилию Левис, напиши мне об этом потому, что это отпрыски сестры моей матери. В общем, ты и шагу не можешь сделать в Лифляндии⁵, не встретив моих благородных родичей, которые не хотят нас признавать из-за бесчестья, какое им принесла моя бедная бабушка. Я все же хотела бы знать, жива ли тетушка Жаннет Левис, я знаю, что у нее была большая семья. Может быть случай представит тебе возможность с ними познакомиться».

Наталья Николаевна не точно пишет фамилию, правильно – Липхарт. Очевидно, никаких связей между Липхарта-ми и Загряжскими не было: Наталья Николаевна не знает, что ее тетушка Жаннет Левис умерла в 1831 году.

Кто такая баронесса Поссе? В Центральном государственном историческом архиве Эстонской ССР в Тарту имеются очень интересные сведения о Липхартах и Поссе. Эуфрозина Ульрика Липхарт (1761-1791), дочь богатого помещика, русского ротмистра Карла Липхарта, и Маргарет фон Витингхофф, вышла замуж в 1778 году в Тарту за барона Мориса фон Поссе, владельца имения Выйду в Лифляндии. От этого брака была дочь («сестра моей матери тетушка Жаннет»). Супруги развелись 28 января 1782 года. Уезжая в Россию, Ульрика Поссе оставила в Лифляндии дочь Жаннет. О ней тоже есть сведения в архиве Тарту.

Существовало предположение, что Ульрика Поссе – француженка. Теперь мы знаем, кто были ее родители. Не был французом и ее муж Морис Поссе, он был шведского происхождения, предки его еще в XVII веке поселились в Эстонии (тогда Эстляндии).

По семейным преданиям, Ульрика Поссе была порази тельно красива. А. П. Арапова в своих воспоминаниях рассказывает, что у Екатерины Ивановны был ее портрет. Однажды, когда в Зимнем дворце случился пожар, вбежавший в комнату фрейлины Загряжской офицер счел самой ценной вещью оправленную в скромную черепаховую рамку миниатюру с изображением необыкновенной красавицы. В дворцовой конторе выразили удивление, почему именно этот «маленький ничтожный предмет» спас офицер. «Да вглядитесь хорошенько, – сказал он, – и вы поймете тогда, что я не мог оставить изображение такой редкой красавицы в добычу огню!» Впоследствии эта миниатюра перешла к Наталье Ивановне (где она сейчас – не известно). Помнившие Ульрику говорили Наталье Ивановне, что хотя она и очень хороша собою, но сравниться с матерью не может. Не от бабки ли своей унаследовала эту изумительную красоту Наталья Николаевна?

А. П. Арапова так описывает появление Ульрики Поссе в России. Семья Ивана Александровича Загряжского – жена, сын и две дочери – по-видимому, жила в Яропольце. И вот туда-то, к первой жене, и привез из Дерпта Загряжский красавицу Ульрику и «представил обманутую жену законной супруге». Последовала душераздирающая сцена. Загряжский тут же приказал перепрячь лошадей и ускакал в Москву!

Александра Степановна, которая была много старше, оказалась женщиной великодушной (Загряжский, очевидно, знал, что делал), она поняла всю глубину трагедии Ульрики и приняла ее и родившуюся вскоре дочь Наталью в свою семью. Полагаем, что в основном все это соответствует действительности, так как А. П. Арапова, несомненно, неоднократно слышала от матери и Гончаровых историю своей прабабки.

Забегая вперед, скажем здесь, что, несмотря на всю экстравагантность своего поведения, Иван Александрович все же счел неудобным жить с двумя женами и поселился в Москве. В книге С. П. Жихарева «Записки современника» есть такие строки: «Услышав поутру о приезде Ивана Александровича Загряжского… я тотчас же отправился к нему и, к великой радости моей, застал его дома. Все семейство его, два сына и три дочери, находятся в Петербурге, а он живет на холостую ногу и, кажется, не упускает случая повеселиться. Он по-прежнему окружен пышностью и не изменяет своим привычкам, приобретенным в штабе князя Потемкина, которого был он из первых любимцев и ежедневных собеседников». В дальнейшем Жихарев не раз упоминает о своих визитах к Загряжскому. Умер Иван Александрович в 1807 году. Каковы были его взаимоотношения с семьей – не известно.

По-видимому, Ульрика осталась в Яропольце. Тяжелое положение в чужой стране сделало свое дело, и в возрасте всего 30 лет она умерла, «зачахла, как цветок», говорит А. П. Арапова, оставив маленькую дочь Александре Степановне. Эта прекрасная женщина сумела внушить несчастной девочке глубокую любовь к себе. Впоследствии Наталья Ивановна писала однажды Афанасию Николаевичу, чтобы он прислал ей образ Тихвинской Божьей Матери старинного письма в золотом окладе, «которым матушка Александра Степановна меня при смерти своей благословила».

Ульрика Поссе-Загряжская умерла в 1791 году, следовательно, Наталье Ивановне, которая родилась в 1785 году, было тогда уже 6 лет; она могла помнить мать. Не известно, жила ли все это время Ульрика в Яропольце, но если да, то, надо полагать, она похоронена в Иосифо-Волоколамском монастыре. Все это проливает свет на необыкновенную привязанность Натальи Ивановны к Яропольцу: там прошло ее детство, там потеряла она мать.

После смерти «чужестранки» Александра Степановна, по словам Араповой, при помощи своей влиятельной родни «приложила все старания, чтобы узаконить рождение Натальи, оградив все ее наследственные права».

Когда дочери подросли, Александра Степановна переехала в Петербург, под покровительство «всемогущей» Н. К. Загряжской.

Наталья Кирилловна Загряжская, урожденная графиня Разумовская (1744-1837), была замужем за Николаем Александровичем Загряжским, родным братом Ивана Александровича, т. е. приходилась теткой по мужу сестрам Софье, Екатерине и Наталье. Она занимала высокое положение при дворе. «Кавалерственная дама ордена св. Екатерины, еще со времен Павла I она пользовалась большим весом и значением в придворных и светских кругах Петербурга благодаря своему уму, сильному характеру и живости своего нрава, отзывчивого на все явления жизни».

Наталья Ивановна, как и ее сестры, была принята во фрейлины к императрице Елизавете Алексеевне, жене Александра I. С ранней юности она блистала необыкновенной красотой при петербургском дворе. Там в нее влюбился кавалергард А. Я. Охотников, фаворит императрицы. От Охотникова у императрицы была дочь (родилась в 1806 г., умерла в 1808 г.). В октябре 1806 года человек, подосланный якобы великим князем Константином Павловичем, смертельно ранил Охотникова при выходе из театра, и в январе 1807 года он умер.

Возможно, чтобы замять всю эту историю, Наталью Ивановну спешно выдали замуж за Николая Афанасьевича Гончарова. Сын владельца знаменитых Полотняных Заводов в Калужской губернии, прекрасно образованный, красавец собою, Николай Афанасьевич был хорошей партией, хотя уже и в те времена дела Гончаровых были подорваны безрассудной расточительностью отца – Афанасия Николаевича.

Венчание фрейлин обычно совершалось во дворцовой церкви. Известно, что во дворцах тогда велся так называемый камер-фурьерский журнал, где дежурный придворный делал записи о повседневной жизни царствующих особ. И вот недавно в Ленинграде в архиве была найдена запись в камер-фурьерском журнале дворца императрицы Марии Федоровны, матери Александра I, датированная 27 января 1807 года. В ней подробно описывается бракосочетание Натальи Ивановны и Николая Афанасьевича⁶.

На венчании присутствовала вся царская фамилия: император Александр I, императрица Елизавета Алексеевна, вдовствующая императрица Мария Федоровна (жена Павла I), великие князья Николай и Михаил, великие княжны Екатерина и Анна.

А состав посаженых отцов и матерей! Посаженый отец Николая Афанасьевича тайный советник граф Петр Кириллович Разумовский, брат Натальи Кирилловны Загряжской; посаженая мать – княгиня Наталья Петровна Голицына, урожденная графиня Чернышева. Посаженый отец Натальи Ивановны – обер-шенк Николай Александрович Загряжский, муж Натальи Кирилловны; посаженая мать – княгиня Варвара Александровна Шаховская.

Перед венчанием Наталья Ивановна была «препровождена во внутренние покои к государыне императрице Марии Федоровне, где от ея величества и убираема была бриллиантовыми к венцу наколками».

Столь пышная свадьба вызывает удивление. Вообще здесь много неясного. Было ли все это организовано Н. К. Загряжской или царская фамилия имела свои причины (эпизод с Охотниковым) показать, что Наталья Ивановна по-прежнему пользуется ее благоволением, – сказать трудно. Но несколько удивляет конец этой записи: «А новобрачные между тем от подъезда что под фонариком отъехали к себе домой». Спрашивается, зачем об этом писать в камер-фурьерском журнале? Очевидно, это имело свое значение. Уехали не с главного подъезда, а с бокового…

В 1808 году, получив чин коллежского асессора, Николай Афанасьевич перевелся в Москву и поступил на должность секретаря к московскому губернатору. Вероятно, переезд молодых был вызван необходимостью быть поближе к Полотняному Заводу, где «хозяйничал» Афанасий Николаевич.

К тому времени давно начавшийся разлад между родителями Николая Афанасьевича достиг решающей фазы: они разъехались. Хотя дела Афанасия Николаевича уже сильно пришли в упадок, он не оставлял своих привычек и продолжал вести расточительную жизнь. Надежда Платоновна долго сдерживала сумасбродства своего супруга, но в конце концов не выдержала: в 1808 году уехала с Полотняного Завода и поселилась в собственном доме в Москве. Впоследствии Афанасий Николаевич выделил ей отдельный капитал в 200 тысяч рублей и таким образом навсегда отделался от мешавшей ему жены.

Вскоре Афанасий Николаевич уехал надолго «жуировать» за границу, оставив сыну доверенность на управление всеми предприятиями. Николай Афанасьевич, видимо обладавший энергией и деловитостью своего прадеда, сумел за время отсутствия отца значительно поправить дела, высылая Афанасию Николаевичу большие суммы и тем удерживая его за границей. В 1811 году он был награжден орденом Владимира IV степени «за приведение к должному устройству и усовершенствованию состоящие в Калужской губернии фабрики полотняной и писчей бумаги».

Но тут грянула война 1812 года. Французы близко подошли к гончаровским владениям. В Полотняном Заводе некоторое время стоял со своим штабом сам фельдмаршал Кутузов. Комнаты, в которых он жил, потом назывались «кутузовскими». Неприятель до Полотняного Завода не дошел, а при отступлении под Малоярославцем наполеоновские войска были наголову разбиты.

Афанасий Николаевич в самом начале войны сумел пробраться через границу и вернулся в Завод. И не один. Он привез с собой любовницу – madam Babette, тем самым чрезвычайно осложнив семейные отношения.

Семья Гончаровых пробыла в Кариане до августа 1813 года, но Николай Афанасьевич за это время неоднократно бывал в Полотняном Заводе, учитывая необходимость возобновить работы на фабриках. Видимо, в 1813 и 1814 годах отец и сын ведали делами совместно, во всяком случае имеются документы за эти годы, подписанные ими обоими. Николай Афанасьевич ездит по поручениям отца в Калугу, Москву и Петербург.

Николай Афанасьевич Гончаров (1787-1861) – отец Натальи Николаевны Гончаровой

К детям нанимаются иностранные гувернеры и гувернантки, учителя музыки. В одном из писем Николай Афанасьевич передает им приветы, сообщает Наталье Ивановне, что послал в Завод настройщика. «Друг мой Ташок» называет он жену…

Но атмосфера в доме складывается нетерпимая. Старик требует оказывать все знаки внимания мадам Бабетт (которую домашние звали «парижской прачкой») как хозяйке дома. Несомненно, Николай Афанасьевич пытался удержать отца от бесхозяйственности и расточительства, но безуспешно. В начале 1815 года Афанасий Николаевич совсем отстраняет сына от управления делами, стремясь бесконтрольно распоряжаться доходами.

Молодые Гончаровы переезжают в Москву, оставив в Полотняном Заводе маленькую Ташу, любимицу Афанасия Николаевича. Дед в ней души не чаял и, по словам Араповой, страшно баловал. По-видимому, девочка прожила там года два-три, окруженная всяческими заботами. Надо полагать, именно здесь была к ней приставлена, помимо других, и гувернантка – англичанка мисс Томсон, которую она очень полюбила. Впоследствии, в 1849 году, Наталья Николаевна написала ей за границу письмо и сама удивлялась, что не забыла язык, следовательно, так хорошо его знала с детства.

В этот период, очевидно, писался и приводимый нами портрет маленькой Таши неизвестного художника-любителя, на котором изображена девочка лет пяти, с коротко остриженными волосами, с недетски серьезным лицом.

В Москве Гончаровы жили в собственном доме на Никитской улице⁷. Сохранился рисунок дома, сделанный А. П. Васнецовым в 1880-х гг. Большая усадьба с барским домом и флигелями (все постройки деревянные) занимала чуть ли не целый квартал между Большой и Малой Никитскими, вдоль Скарятинского переулка. Вероятно, при усадьбе был и небольшой сад. В доме на Никитской много раз бывал Пушкин, а в одном из писем к жене он пишет, что живет на антресолях гончаровского дома.

К концу 1814 года обычно относят начало болезни Николая Афанасьевича, сведения о которой очень противоречивы. Семья приписывала причину ее падению с лошади, говорили о наследственности со стороны матери. Впоследствии его считали «повредившимся в уме». В известной степени закреплению подобной версии способствовали и «воспоминания» Араповой: она рисует его состояние в весьма мрачных красках.

Но в наше время, еще в 1936 году, сомнение в его психическом заболевании высказала Т. Волкова, которая писала, что «факты, сообщаемые А. П. Араповой, мало достоверны, ничем не доказаны. У нас нет никаких оснований думать, что дело происходило именно так, как она описывает. По-видимому, обычно он был тих и спокоен, даже мог заниматься делами, и припадки болезни находили на него временами».

Был ли Николай Афанасьевич действительно психически ненормальным, как это упорно приписывала ему семья? В свете недавно обнаруженных нами писем Натальи Ивановны создается совсем иное впечатление о его болезни. Он попросту пил. Несомненно, толчком к тому послужил разрыв с отцом. После напряженной активной деятельности по управлению многочисленными гончаровскими предприятиями, принесшей такие хорошие результаты, он вдруг оказался не у дел и сознавал, что гибнет все сделанное им, а семье предстоит полное разорение. И был прав: Афанасий Николаевич оставил своим потомкам «в наследство» полтора миллиона долга!

В связи с новыми данными о болезни Николая Афанасьевича невольно напрашивается пересмотр вопроса и о «наследственности» со стороны матери, Надежды Платоновны. Не была ли и она признана ненормальной своим супругом Афанасием Николаевичем, стремившимся избавиться от нее? Высказать такое предположение вполне правомерно. А Николай Афанасьевич, по-видимому, очень тепло относился к матери, нередко посещал ее в Москве.

Удалив сына, Афанасий Николаевич, однако, в первые годы прилично обеспечивал его семью. Он сдал в аренду некоему Усачеву одну из полотняных фабрик, с обязательством выплачивать ежегодно семье Николая Афанасьевича на содержание и воспитание детей 40 тысяч рублей. Обстановка в доме на Никитской была тяжелой. Николай Афанасьевич иногда пил запоем и в это время действительно находился в буйном состоянии. Дети боялись отца, и поэтому его поселили с обслуживающим его слугой в отдельном флигеле гончаровского дома.