Czytaj książkę: «Забавная книга про льва и шишигу. О природе с любовью и улыбкой»

Czcionka:

ISBN 978-5-0056-9647-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дорогой Читатель, перед тобой рассказы о детях и детстве, о зверях и птицах, о насекомых и деревьях, о живой природе, что нежно обнимает тебя с момента твоего прихода в этот удивительный мир. Часто ты пробегаешь мимо, даже не разбирая, кто это сидит на траве городского сквера: воробей или ворона. Часто, очень часто глаза твои прикованы к экрану смартфона, а ведь рядом с тобой бушует, волнуется и живёт полнокровной жизнью тот самый параллельный мир – мир реальности, жизни и смерти, любви и преданности, красоты и безобразия. Этот мир у тебя под ногами, вокруг тебя, у тебя над головой. Скажи, когда ты последний раз видел тёмно-синее небо, набитое звёздами под завязку? Когда ты, дорогой мой маленький или взрослый горожанин, правильно признал пустырник или лебеду? Да вообще, видел ли ты жука-оленя живьём, а не на экране? Сколько раз довелось тебе, читатель, встретить живую иволгу? А кукушку на суку? А в чём разница между вороном и вороной? Кстати, а кто такой шишига?

Отведи глаза, хоть на миг оторвись от экрана, оглядись… Ты увидишь многое, достойное твоего внимания.

Может быть этим забавным, но правдивым рассказам удастся заинтересовать тебя теми, кто упрямо и стойко существует помимо твоего IT-шного сознания, но даны нам окружающей реальностью в ощущения? Во всякие и разные ощущения… Коты, нежные и ласковые, собаки, весёлые и дурашливые, попугайчики, неряшливые и смешные, насекомые, иной раз проявляющие поразительную разумность, дятлы, которые оказывается ещё и муравьедами, и выпивохами!

С улыбкой хочу рассказать тебе о том, что видела и пережила сама, что знаю не понаслышке, что показалось мне интересным.

Итак, зову тебя сделать один шаг в сторону. Зову сойти с асфальта и отправиться в Страну Зелёных Трав!

Уральское детство.

1. Шишига или как я стихи писала

Терпенье и труд всё перетрут в мук`у, иногда преобразовав мук`у в м`уку творчества.

Такое «сильно глубокомысленное измышление» посетило меня недавно, когда я неожиданно для себя начала рифмоплётствовать.

Вообще прежде я этим никогда не страдала.

Писала сочинения в школе, рефераты и диплом в ВУЗе, переводила научные, глубокие и высокие статьи и обзоры для лаборатории сверхпроводимости при Институте ХимФизики АН СССР…

Но всё это только и исключительно прозой. Как-то мне не приходило в голову изложить пушкинской строфой что «берём спечённую в тигле керамическую таблетку и мелкодисперсно растираем её в фарфоровой ступке…». Нет, ну может быть чего бы и вышло, но только с явной потерей научного смысла, а это вряд ли допустимо…

Поэтому я оказалась так удивлена, когда столько лет спустя, пройдя все круги производственного ада, вдруг наткнулась внутри своей головы на… рифмы! Вот неожиданность!

Зацепив одну за другую крючком как макроме я связала… стишок!

Потом другой, третий.

Темы невежливо толклись в моей голове, как на базаре, требовали первоочерёдности изложения. Пытаясь проскочить в узкую дверь сознания, застревали некрасивым комом. И частенько первой протиснуться наружу удавалось не лучшей, но самой шустрой.

Оглядываясь назад на былое и впадая в думы, я начинаю подозревать, что только поставленная однажды в глубоком детстве цель добиться определённого умения и привела меня к рифмоплётству.

Ведь как оно было на самом деле?

Зима.

Какие зимы были тогда на Урале!

Стоит только закрыть глаза, и мороз захватывает дух!

Снег лежит так навечно и окончательно, что лето и зелень кажутся глупой и неуместной небылицей.

Нередко птицы падают с неба, замёрзнув в полёте. Если повезёт, если вовремя её прихватишь домой к батарее, то она оживёт. Но чаще – с детской слезой глядишь, как позёмка заметает жалкие встопорщенные пёрышки.

Однажды наша учительница, Маргарита Александровна, дала нам, третьему классу, задание слепить поделку из шишек. Мы с папой, молодым инженером-механиком, набрали шишек и веточек в лесу рядом с домом. Мой папа стал ловко показывать, как нужно делать, да и увлёкся сам.

– Ты посмотри, вот веточка, похожая на куриную лапу, даже с чешуйками… Вот ещё… Давай это будут ноги! А если эти веточки приделать как руки – как будто человечек машет. На шишигу, на лесовика похож!

Мы сотворили с папой целую живую сценку: как шишиги танцуют, какие у них забавные детки. Даже в загончике им шишечную свинку смастерили.

В порыве вдохновения папка предложил:

– Давай, я сочиню первые строки стиха, а ты закончи.

– Давай!

Папка быстро произнёс:

– Ёлочные человечки,

Вы фантазией из шишек рождены… Давай теперь ты.

Я помню своё серьёзное размышление над заключительными строками, и – выхлоп:

– Ёлочные человечки,

Как много в вас любви!

Ляпнула и сама ощутила некоторую нескладушность…

Отец осёкся, и предложил, отводя глаза в сторону:

– Слушай, а давай на лыжах лучше сходим! По темноте лес, знаешь, как хорош! А сегодня и луна особая! Так близко к Земле Луна бывает очень редко, сегодня её наблюдают все учёные астрономы. Пойдём и мы. Посмотришь и на всю жизнь запомнишь, что видела.

Папка всегда отличался нестандартным подходом к любому вопросу. Но его решения были просто гениальны! Когда он только начинал работать на Уралмаше, то, поглядев на постоянно залепленные грязью ветровые стёкла ЭКГ-1 (огромных экскаваторов), придумал:

– А стёкла им надо ставить наоборот! Скосом вовнутрь кабины!

Попробовали и выяснили, что волшебным образом теперь ветровые стёкла, поставленные против обычного, скосом внутрь, не собирают пыль и грязь, да и мыть их легче.

Если вы теперь на Параде Победы посмотрите на огромные военные тягачи с нашими знаменитыми Искандерами, Ярсами и иным вооружением, то увидите ветровые стёкла, скошенные вовнутрь кабины, привет от моего папки…

Но я отвлеклась.

Дело было вечером, вовсе не ночью. Но зимой темнеет рано. Мама задержалась на работе во ВНИИТЯЖМАШе.

Мы, оставленные сами на себя, оказавшиеся без руководящих указаний мамы, с энтузиазмом засобирались в этот необычный поход в лунную заснеженную чащу.

– Узнать, каково в лесу этой уникальной ночью.

И ещё, при лунном свете отыскать шишигу, уральского лесовика.

Вот ведь какое дело, умеет он прятаться, никогда днём его не увидишь, так может при этой волшебно-огромной луне повезёт? Может увижу я высовывающийся из дупла его нос из сосновой шишки или ручки из сучков, всё как у наших с папкой человечков.

Сама я более всего была похожа на свинку в сбруе. Вся перетянутая подпоясками, чтобы не поддувал ледяной ветер, чтобы снег не попал в валенки с ремёнными креплениями лыж. Так что двигаться мне было тяжело, да и лыжи болтались.

Папа побежал вперёд по лесу. А надо сказать, дикий лес начинался прямо во дворе нашего нового кирпичного пятиэтажного дома. Вся наша улица пятиэтажек была только что построена у кромки практически тайги. Там кто только ни водился в чащах. Даже рыси. Но мы не боялись и очертя голову кидались в лес как в манящую прорубь.

Вот и в этот раз я преданно потрусила за папкой, стараясь не отстать, да где там! Он на лыжах просто летал! Был чемпионом завода.

Вот лыжня окончилась, и мы пошли прямиком по снежной целине. Папа закладывал большие круги вокруг меня, чтобы не замёрзнуть. А я сосредоточенно сопела, неуклюже перебирая ногами по снегу. Время от времени он показывал мне:

– Гляди, это заяц пробежал… А это лиса за ним, видишь следы?

Я старательно разглядывала в ярком сиреневом лунном свете на свежем снегу тёмные ямки следов, уложенные геометрическим узором.

Как интересно! А ночной зимний лес совсем не страшный, он более уютный и как будто ободряет, уговаривает :

– Не бойся, я тебя закрою от беды, только отвори душу и стань частью меня! Мы вместе, мы едины…

Я вдруг услышала этот призыв и доверилась лесу… Сознание моё расширилось как будто облако, дальше, дальше… Я уловила полёт бесшумных крыльев совы, поняла, как тепло и хорошо ёлочкам и сосенкам под снеговой шубой, и внезапно откуда-то узнала, что под этим сугробом в норе спит ежик. Удивительное чувство сопричастности охватило меня.

Более никогда в своей жизни я не боялась ночного леса, наоборот, с той поры меня манит мягкая тьма и покой чащ…

Да я опять отвлеклась.

Мой папа сам был очарован необычным видом подлунного леса, где мягкие линии сугробов и скруглённые очертания хвойных деревьев были разлинованы сиреневым сиянием, щедро льющимся с небес.

Всё было сказочным, резкие тени заставляли предположить, что уж теперь-то вот за этой сосёнкой спрятался шишига! Да вот же корявая тень от его носа, принюхивается он, что ли? От нас прячется? Нет, просто заснеженная ветка колышется. Убежал?

Ну нет нигде шишиги!

Наконец поиски утомили нас, и папа решил, что пора обратно.

Да понял, что не рассчитал. Слишком мы далеко зашли.

А я поняла, что дико устала. Просто смертельно.

Тут я стала столбом как упрямый осёл и заявила, что никуда не пойду. Ни вперёд, ни назад.

Мой папа запаниковал.

Ночь, зима, мороз за двадцать градусов и всё суровее… Изо рта при дыхании пар валит, как из топки хорошего паровоза!

Путём сложных переговоров папка добился согласия, что я поеду, держась за его палки, как на упряжке. Сцепив наши палки, он побежал, таща меня на буксире. Я слышала, как он пыхтел. Было ему нелегко.

Проехав так немалое расстояние, я расслабилась и потеряла координацию.

Бах!

Это я свалилась вверх тормашками в какую-то снежную бездонную пропасть… Лежу в снегу, в глубокой яме, на спине, разглядывая набитый звёздами небосвод и огромную преогромную луну… А ноги торчат из ямы вверх, лыжи как винт вертолёта крест накрест…

Отец перепугавшись орёт:

– Вставай!

А мне так хорошо, уютно, такая благодать на меня снизошла… К чему мне вылезать из этой ямы, такой вид в бесконечность космоса открылся мне… От величественности и великолепия этого зрелища дух захватило! Вот вы сами попробуйте ночью, лёжа на спине зимой в снежной яме, поглядеть сквозь вымороженную хрустальную атмосферу в ту самую бездну, что звёзд полна… Уверена, и вам нескоро захочется спуститься из этих переливающихся чертогов на грешную землю.

Вот и я очень твёрдо сообщила, что останусь тут до утра.

Видимо, я была крайне убедительна, потому, что отец в отчаянии вдруг схватил лыжную палку и грозно сказал, что я сейчас получу, если я сей момент:

– Слышишь, сей момент, не вылезешь и не пойдёшь домой. Тоже мне, астроном!

Он также показался мне крайне убедительным.

Так что я, кряхтя и сопя, вылезла из уютной снеговой обсерватории.

Поправили мы мои лыжи и… я пошла сама! У меня открылось второе дыхание. Или невиданное звёздное крещендо придало силы? Но до дома мы добрались в наилучшем виде и весело!

Смеясь, вспоминая былые трудности, мы забрались по лестнице на пятый этаж. И… в дверях квартиры увидели маму…

Разгневанную маму…

Тут папка как-то уменьшился ростом и попытался спрятаться за меня.

А я храбро и поэтично принялась воодушевлённо тараторить, описывать уникально-огромную луну и звёзды.

Какая была замечательная прогулка, а лес какой! Только шишигу так и не нашли. Кстати, жаль, что тебя, мама, с нами не было, ты бы оценила!

Мама оценила.

Очень громко оценила.

И выдала нам ценные указания.

Я отправилась прямиком в ванную комнату. Вытряхивала одежду… натрясла с хороший сугроб. Через шум горячей воды из крана я слышала, как папка на кухне виновато объяснялся, что:

– Физкультура полезна и в мороз.

– И детям? – ехидно интересовалась мама, – особенно полезно вываляться в снегу и прийти снеговиком с отмороженными щеками? А если заболеет?

И как в воду глядела.

Утром я блаженствовала в кровати с высокой температурой и разными вкусностями под боком.

Через несколько дней мне принесли уроки, и я стала догонять класс. Да мне было не впервой!

Сидя за столом и выписывая скучнейшее упражнение по русскому, я неожиданно вспомнила, как мы с папой сочинили стих.

Меня осенило!

Схватив тетрадный лист и разрезав его на маленькие части, я сшила крохотный блокнотик. И на первой его странице записала этот стих.

Потом стала выжимать из себя ещё, чтобы заполнить блокнот.

Помню только строчку: Девчонка взбивает перину… Снежинками перья летят…

Это я о сказке «Метелица».

В общем, как я теперь осознаю, получилось жутко безобразно и, как говорится, ни в склад и ни в лад.

Но тогда я гордо принесла свой блокнот со «стихами» в школу.

Моя первая учительница была поразительным человеком.

Ей удавалось совмещать строгий порядок и творческую атмосферу в классе. То есть, она удачно и победно запрягала «в одну упряжку коня и трепетную лань»! Класс наш отличался высокими оценками, дружбой и любовью к прекрасному. Классные часы проходили, как театры-студии.

То мы учились сервировать стол со всевозможными ухищрениями этикета, то разыгрывали сценки знакомств, попутно на всю жизнь запоминая, кто здоровается первым, кто подаёт руку, кого кому представляют.

То мы ходили в музеи и театры.

То сами устраивали «капустники».

И Маргарита Александровна никогда не пресекала полёт детской мысли, главное, чтобы это было не баловство, а плод раздумий. Мы не боялись высказываться или спрашивать на отвлечённые темы даже и на уроке. Она приветствовала движения разума или фантазии и не обрывала учительским окриком.

Но если она говорила :

– Вернёмся к уроку!

Тут уже воцарялась напряжённая тишина и сосредоточенность.

Поэтому никто не удивился, когда я на уроке арифметики вдруг подняла руку и любезно сообщила, что я написала книжку стихов. При этом предъявив овеществлённое доказательство – самодельный блокнотик.

Маргарита Александровна с неподдельным интересом предложила мне выйти к доске и познакомить класс с моим творчеством.

С превеликим достоинством и апломбом я вышла и прочла…

Маргарита Александровна как-то натужно покраснела в лице, глаза её сияли озорными чёртиками, но она проявила чудеса самообладания и не расхохоталась.

Наоборот, она обратилась к классу:

– Дети, вам понравились Ирочкины стихи?

Представляю, какой самонадеянной вороной я стояла у доски, важно ожидая похвалы за… ну, стихами то никак было не назвать.

Но вот что интересно, классу понравилось!

Скорее всего им понравился сам факт, что у них завёлся свой поэт, да ещё не побоявшийся громогласно огласить свои вирши.

Вышло почти как у Носова: «Я – поэт, зовусь Незнайка! От меня вам – балалайка!»

Мне даже аплодировали!

Кстати, у нас в классе так было принято отмечать успехи.

Потом Маргарита Александровна произнесла напутственное слово, в котором она мягко и тактично выразила надежду на то, что я буду много-много работать над словом и однажды порадую всех новыми стихами…

Довольная, я села на место.

На переменке меня поздравляли и хвалили… но детским чутьём я уловила посыл учительницы и сама вдруг увидела свои «опусы» как бы со стороны…

Дома я прочитала стихи маме и папе. Вот тут уже, при повторном чтении вслух, я увидела всю корявость и нелепицу. Но не упала духом, а решила доказать Маргарите Александровне, что я смогу написать такое, чтобы её не душил хохот, а наоборот – душили слёзы восторга и гордости за то, что я – её ученица!

Вот так!

Мне было тогда десять лет.

А потом прошло много лет и я вновь пишу стихи… И некоторым даже нравится!

Маргарита Александровна, я помню Вас и люблю, моя первая, добрая и самая замечательная учительница, давшая мне стимул и уверенность в собственных силах!

Возможно, Ваша тень склонилась над моим плечом и читает эти строки…

Спасибо Вам, и низкий поклон!

2. Воспоминания детства

В волненьи утреннем
Спешу навстречу ветру.
Свет фонаря, бегу.
Мороз, зима окрепла,
Тень на снегу…
А музыка зовёт.
Свет площади сияет,
Всем заводским – привет.
И сердце улетает,
Поёт в ответ.
Вот двери школьные,
Как тяжелы, выс`оки…
Гам, беготня и смех!
Там жизненные токи,
Восторг потех!
Звонок к занятиям!
Начало как в театре,
(Мне не забыть, нет-нет)
А у доски, как в кадре,
Один сюжет:
С улыбкой милою
Учительница встала…
Ждёт тишины от нас.
Глаза как два кристалла
Смешинок пляс…
Увлечь нас радостью
Открытий новых знаний,
В игре подать урок,
Не пригасить мечтаний —
Её зарок.
Как важно в детстве всем
Нам пониманье встретить,
Душой суметь летать
И путь себе наметить,
И устоять!

3. Я и мои кошки. Лирический рассказ

Возле маленькой булочной Свердловска на январском морозном снегу стояла лошадь, впряжённая в сани. С саней сгружали открытые лотки с хлебом.

У лошади на морде был навязан мешок с овсом… Торба… что ли?

У лошади от морды валил пар и сразу превращался в иней…

Лошадь смачно жевала, изредка прядая ушами.

А мне было восемь лет. Я замерла на месте и зачарованно смотрела на это чудо чудное, диво дивное, забыв обо всём на свете, о том, что мама не велела задерживаться, а велела сразу бежать из школы домой.

Он пришёл и сел прямо на снег в этот сильный мороз.

Он устроился под мордой лошади и смотрел.

Он был большой и прекрасный.

Главное, Он был – ничей. Он сразу подошёл ко мне на зов, принял кусочек школьной булки и пошёл за мной. Даже не пришлось его уговаривать подниматься по лестнице. Он сам бежал впереди, иногда вопросительно оглядываясь, выше? Я открыла дверь своим ключом, и мы вошли. Мой обед он «уговорил» в два счёта. Я положили его на единственное тёплое место в «хрущёвке», на батарею, сама села рядом, на пол. Гладила… Он начал петь мне песни. Я слушала – слушала… и заснула.

Проснулась уже на кровати. Я вскочила. На кухне мама рассказывала что-то папе. Слышался её возбуждённый быстрый говор:

– И ты представляешь, грязный, одноглазый… весь в лишаях! И она с ним в обнимку!

…Я побежала на кухню :

– Где Он?

– Кто?

– Он! Мой Кот!

– Это тебе приснилось… Ты заснула у батареи, я тебя перенесла на кровать…

***

Прошло время. Я выучилась и вышла замуж. И вот однажды…

Однажды мой маленький сын сказал :

– Мне подарили котёнка.

И вытащил из-за пазухи светленький комочек.

– Это кошечка.

– Девочка?

Мне представились ободранные занавески, шерсть на диване, креслах и в постели, даже в котлетах и супе. Жуткие будни с ордами орущих подзаборных котов, осаждающих и дерущих когтями мою дверь, требующих даму их котовьего сердца выйти. И её сумасшедшие, постыдно-эротические вопли, бешенные глаза… И я твёрдо сказала:

– Как назовём?

Однажды, через несколько месяцев, наша О-Сан (я тогда увлекалась романами древних японцев) сидела на ковре и вылизывалась на весеннем солнышке.

И вдруг до меня дошла одна особенность её анатомии!

– О-Сан! Ты что? Мальчик? – от шока я села на пол…

Недоумевая, чем она (он теперь!) вызвал такие сильные эмоции, бывшая О-Сан (теперь просто Санёк) подбежала ко мне, заглядывала в глаза…

Так мы и узнали, что наш котёнок – мальчик.

Драчливый и преданный таец. С положенными заломами на хвосте и собачьим сердцем. Тайские кошки – мы ошибочно зовём их «сиамы» – вследствие близкородственного скрещивания имеют поголовно заломы на хвосте. И слабое здоровье. В тайских преданиях, кстати, эти заломы хвостов королевских кошек (тоже не имевших свежей крови, так как проживали во дворце крайне закрыто, замкнуто) даже объясняются легендой о принцессе, ходившей купаться вместе с преданной кошкой. Однажды кошечка сронила кольца принцессы, которые та нанизывала любимице на хвост перед королевским купанием. Но ничего, следующий раз принцесса завязала кошке хвост узлом и кольца более не падали, а все мурлыки-тайцы приобрели заломы.

Много лет жил наш кот с нами. И вышло так, что в нашей семье он стал самым взрослым. И хозяином. Он переезжал вместе с нами, по-своему уговаривая нашего пса, что ничего, приживёмся и на новом месте. Он гулял с нами по лесам как собака, слушаясь команд, бежал рядом. Он утешал меня в тяжёлые, страшные годы, уговаривал не падать духом, уверял, что всё образуется… Он потратил много сил, чтобы создавать уют и радость в доме.

Но ничто не вечно под луной. И теперь вспоминаются старинные строки древнего японского поэта Сайгё:

«Нетленное имя!

Вот всё, что ты на земле

Сберёг и оставил.

Сухие стебли травы —

Единственный памятный дар…»

Сухие стебли травы теперь шумят под берёзой.

И стоит под ней странный черный камень, загадочный, как и твои глубокие зрачки, уводящие вглубь Вселенной, мой Кот.

4. Зайчик

Моё уральское детство целиком и полностью связано с лесом. Лес на горах, лес вокруг маленького старинного купеческого городка Ирбит, леса вокруг Свердловска (Екатеринбурга ныне), леса во всех сказах Бажова.

Леса, леса. Берёзовые с подберёзовиками, сосновые с маслятами, перелески с подосиновиками, высокими, крепкими, с оранжевой шапкой и запачканной чёрными крапинами высокой белой ножкой. Одного такого хватит на «жарёнку».

Но я не про грибы. Я про ягоды.

Каждую весну наши весёлые и красивые родители, радостно щебеча, собирались в дружеские стайки и на выходной улетали «на природу». За грибами, за ягодами. Да ещё с ночёвкой! Несколько молодых семей с детьми встречались на пригородном вокзале или грузились в невообразимом количестве в малолитражку счастливого её обладателя – и, прощай, город! Вот сколько человек может поместиться в старый Москвич? Пять? Ха! До десяти, если правильно рассесться внутри. Помню, как однажды у постового милиционера глаза на лоб полезли, когда мы начали, еле разлепившись, вываливаться из этого самого Москвича у нашего дома… Конечно, теперь этот способ поездок невероятен, но тогда всё сходило с рук.

Всё вперемешку: дети, родители, палатка, бадминтонные ракетки, мячи, котелки, спальники и бидоны для ягод. Для черники и земляники. Вот только спиртное не фигурировало в этом походном списке.

К чему?

И так эйфория от молодости, весны, солнышка. Побегать в мешке – кто быстрее, перетягивать канат, погонять в волейбол, и, обязательно, попеть у костра, смачно и звонко щлёпая себя по всем открытым местам – не комары, зверьё! А с утра все начинали серьёзно священнодействовать. Собирались по ягоды. Детям раздавали кружки, мамы брали бидоны. Шли цепью, перекликаясь.

А где шли?

Ездили мы постоянно на круглое озеро Таватуй. В самой середине озера был столь же круглый островок, поросший девственным лесом. На лодках мы переплывали озеро. Вот и песчаный бережок! Родительская дружная компания разбивала лагерь. Ужинали, пели у костра, смеялись от избытка чувств!

А мокрым и солнечным утром воскресенья, ёжась от холода, я угрюмо тащилась за мамой по эти самые «ягоды». Занятие самое препротивное. Земляника, кажется, краснеет по всей поляне, а начни собирать! Всего пять ягодок с одного места… Только и знай, что наклоняться. Нудно! Черника растёт на кустике, можно сесть рядом и обирать его, но соседний куст кажется более заманчивым, перебираюсь туда. Нет, первый был лучше. Оглядываюсь, а там уже подружка Наташка всё собрала… Опять мама будет ругать и обзывать ленивой девочкой. Обижаясь заранее, я гордо ухожу вглубь леса. Пусть ищут и волнуются. Вот не буду отвечать им и всё тут!

На полянке уже очень припекало, а в зарослях было прохладно и сумрачно. Я споткнулась о замшелую ветку и упала на четвереньки, ушибла коленку, но даже того и не заметила, ведь в это самое мгновение взгляд мой встретился со взглядом… зайчика! Вернее, не зайчика, а крохотного желтовато-серого зайчонка, притаившегося под низеньким кустиком черёмухи.

Настоящий!

Зайчонок!

Мой теперь!

Зайчонок был весь подобранный, как сжатый кулак. Голубенькие глазки смотрели на меня безо всякого выражения, только розоватый носик дёргался, выражая волнение: съедят-не съедят?

Есть я его не стала, а завернула в подол платьишка и с триумфом потащила к палаткам, на берег озера. Там никого не было, даже дежурных по обеду. Ну ничего, я откинула полог палатки и устроила зайчика на брезентовом полу. Стала разглядывать. Зайчик был перепуган насмерть, поэтому тормошить и гладить его я не стала. Села рядом и смотрела. Мне показалось, что зайчик голоден.

Если его покормить, он меня полюбит!

И будет везде за мной прыгать следом! Дома и в школе!

Окрылённая этой новой мыслью, я пошла туда, где стояло ведро с очистками овощей для супа. Я нашла в ведре кусочек морковки и вернулась в палатку. Зайчик не двигался с места, лежал, как приклеенный.

Я дала ему понюхать морковку.

Никакой реакции.

Странно, всем с пелёнок известно, что заяц и морковка – близнецы братья!

Однако, отчего же он не ест?

Я аккуратно раздвинула крохотные раздвоенные губки на мордочке зайчика и легонько потёрла кусочек морковки о его яркие передние резцы – на, попробуй сок! Это же морковка!

Вновь никакой реакции. Только смотрит загнанным и обречённым взором…

Но тут полог палатки откинули с новой силой. В палатку заглянул мой папа. Он запыхался и выглядел встревоженным. Молча оглядев всю картину маслом, он выскочил на открытое место и, приложив руки рупором ко рту, заревел:

– Отбой тревоги!

Оказалось, что, заметив моё исчезновение, наши кинулись искать «эту вредную девчонку». Все бросились в чащу, а папка, зная меня, пошёл посмотреть к лагерю. И не ошибся. Скоро к месту стоянки подтянулись и остальные. Мама даже не ругалась, так была рада, что я нашлась. Дети сгрудились вокруг меня и зайчика. Всем хотелось его погладить, да мой папка не дал. Не разрешил трогать. Потом велел всем сесть рядом завёл рассказ.

– Вот ты, Ира, где нашла зайчонка?

– Под кустом.

– А он пытался убежать?

– Нет…

– А кричал?

– Нет…

– И всё время он лежит неподвижно?

– Да. Он больной?

– Вовсе нет. Здоровый. Но вы, дети, должны знать, что такое поведение – единственная защита зайчат от хищников. Не двигаться и молчать. Не двигаться и молчать при любых обстоятельствах!

И узнали мы от моего папки, лесного человека, что зайчихи рождают зайчат, кормят их родным молочком один единственный раз и… бросают под кустом! Зайчонок маленький, бегает ещё плохо, мать с зайчонком от хищника не убежит, никак не защитит ни себя, ни зайчонка. Вот и придумали зайцы детишек своих оставлять и велели лежать неподвижно и тихо, чтобы никто не нашёл, не заметил. Зайчатки даже запаха-то практически не имеют, чтобы вообще ничем лису или сову не привлечь. Лежит себе под кустом зайчонок и взрослеет не по дням, а по часам. Все зайчихи зайчат рождают в одно время, поэтому кормит детишек та зайчиха, что будет рядом, неважно, её зайчонок или нет. Уж как сами зайчихи детишек находят, я так и не поняла, но с огорчением узнала, что до морковки мой зайчик ещё не дорос. Ему только молочко нужно.

– А теперь, – продолжал папка, – когда зайчонок побывал у людей в руках, он и пахнет людьми. Примут его зайчихи обратно? Не знаю. Но надеюсь, что вечерняя роса смоет наш запах и его покормят.

– Пойдём, покажи, где ты его нашла, – обратился папка ко мне.

Несчастная, поминутно шмыгая носом, потащилась я к тому месту, где упала и нашла зайчика. Папа отрезал большой кусок бересты и на нём нёс зайчонка.

Точно я уверена не была, но приблизительно правильно вернули мы найдёныша под куст черёмухи.

– Не реви, пойдём. Пора ехать. Наши уже в лодки погрузились.

Мы развернулись и ушли.

А зайчик остался под кустом. Всё такой же безучастный ко всему, тихий и спокойный.

До сих пор я надеюсь, что с ним всё окончилось благополучно, и общие мамки накормили этого путешественника в мир людей. И не сильно его ругали… Меня-то никто не ругал!