Czytaj książkę: «Война и жизнь. Пьеса»

© Ирина Николаевна Павлычева, 2023

ISBN 978-5-0060-1655-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВОЙНА И ЖИЗНь
(картины военной жизни в двух действиях)

Посвящается памяти моих родителей

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ЛИТВИН НИКОЛАЙ ТИМОФЕЕВИЧ – майор медицинской службы, около 30 лет

МАША – его младшая сестра, 23—24 года

ГРУЗДЕВ КОНСТАНТИН СЕРГЕЕВИЧ – майор медицинской службы, однокурсник Литвина.

БАКУНИНА ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА – 21 год, капитан медицинской службы

ВЕРА АЛЕКСЕЕВНА – её мать, примерно, 50—55 лет

НИКОЛАЕВ – капитан медицинской службы *

ЛЮБОВЬ ВАСИЛЬЕВНА – старшая медсестра

Санитары*, медсёстры, гости на свадьбе

!Пьеса построена так, что 7- 8 актёров вполне достаточно для исполнения всех перечисленных действующих лиц, но отнюдь не возбраняется увеличить их количество! Помеченные звёздочкой персонажи могут из мужских стать женскими.

Действие начинается в Ленинграде незадолго до прорыва Блокады, движется на Запад с линией фронта, заканчивается в Львове, где герои встречают Победу.

!!!Ремарка «затемнение»!!! Обычное затемнение допустимо. НО от картины к картине протекают недели, месяцы, годы. Режиссёр, художник и композитор придумают, как ярче показать бег времени в войну, её беспредельную тяжесть, почти непереносимый ужас. Возможно, на фоне музыки, в самой музыке будут слышны взрывы, свист снарядов, звуки артиллерийского обстрела. Возможно, замелькают сцены боев, (из фильмов, документальные) Возможно, анимационные вставки. Возможно, театр теней. Возможно, пластические этюды, даже танцы и, разумеется, песни и стихи военных лет. Возможно, зазвучит знаменитый голос Левитана: «от Советского информбюро…». Всё возможно!

Автор сознательно не навязывает решений для «затемнений», чтобы не сковывать творческую волю и видение создателей спектакля!!!

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Великая Отечественная Война, блокадный Ленинград. Берг Ладожского озера у Дороги Жизни. Ощущение напряжения, опасности, тревоги. Звуки сирены, разрывающихся вдали снарядов. На авансцене девушка, укутанная до носа. Она озирается по сторонам, явно кого-то нетерпеливо ожидая. Наконец, к ней подбегает молодой офицер.

МАША. Коля! Я думала, не вырвешься!

ЛИТВИН (обнимая сестру). С великим трудом. Вот (вкладывает ей что-то в руку) тебе на дорогу. Как по заказу сегодня в пайке такое чудо!

МАША. Что это?

ЛИТВИН. Не узнаёшь?

МАША. Не верю своим глазам!!!

ЛИТВИН. Дело идёт! Скоро блокаду прорвут и снимут.

МАША. Кусочек настоящего шоколада?

ЛИТВИН. Говорю – чудо! К твоему отъезду, мой прощальный подарок тебе в дорогу.

МАША (тревожно). Почему прощальный?

ЛИТВИН. Ты уезжаешь, я остаюсь.

МАША. В войну лучше не говорить «прощальный» – пугает.

ЛИТВИН. В дорогу, я сразу сказал, в дорогу.

МАША. Откуси половинку!

ЛИТВИН. Нет, тебе, тебе! Нам ещё выдадут…

МАША. Как знать. Откуси!

ЛИТВИН. Ни за что! Кусочек и так крошечный.

Маша торопливо кладёт в рот шоколад, жадно жуёт.

ЛИТВИН. Я думал, ты на дорогу оставишь!

МАША. Лёд зверски бомбят! Вдруг под бомбёжку попаду, а шоколадку не съела! Умереть, не съев шоколадку?! Что может быть ужаснее!

Литвин не слушает, он смотрит куда-то вдаль и настолько захвачен увиденным, что больше ничего не воспринимает.

МАША (продолжает, смакуя шоколадку). От одной такой мысли мне плохо, умереть можно. Вот съем и будь, что будет! (замечает, что брат не реагирует) Коля, ты что?

ЛИТВИН. Какая девушка!

МАША. Что?

ЛИТВИН. Вон, маму к машине ведёт, полуживую, и сама в чём душа!

МАША. Весь Ленинград – в чём душа, полгорода уже Богу души отдали.

ЛИТВИН. Едва жива, а как красива.

МАША. Коля, Коля, ты меня пугаешь. Все замотаны под нос. Какая красота?

ЛИТВИН. Глаза! Глаза!

МАША. Да где? Коля, Коля, очнись! У тебя бред? От голода! А я, гадина, шоколад съела!!! Уезжаю на большую землю (плачет) и объела брата, который остаётся в блокаде! Прости меня!

ЛИТВИН. Забрались в грузовик…

МАША. Коля! Прости меня!!!

ЛИТВИН. Маша! О чём ты? Отъезжают!

МАША. Коля прости!!! Я себя не помнила, как в рот её положила!

ЛИТВИН (стряхивая очарование). Никогда больше её не увижу! Да, Машенька, держись, добирайся до наших, целуй маму, Тасеньку!!! Извини, должен бежать, меня только на минуту отпустили! Не смогу тебя посадить!

МАША. Беги, беги! До свиданья!!!

Обнимаются, крепко, как в последний раз, не хотят расцеплять объятья.

МАША. Может, мне не уезжать?

ЛИТВИН. Что ты, что ты! Такое счастье, что ты вырываешься из здешнего ада!

МАША. Сам говоришь, скоро прорвут.

ЛИТВИН. Прорвут, но до этого дожить надо. Голод, артобстрелы, бомбёжки!!!! И думать нечего!

МАША. Ты же остаешься!

ЛИТВИН. Я – офицер, солдат, врач. Мне пора, и ты давай, вперёд, свой грузовик пропустишь!!!

С трудом расцепляют объятья

ЛИТВИН (отбегая). Маму, маму поцелуй, сестру.

МАША (плача и двигаясь в другую сторону) Коля, только не умирай! Только не погибни! Брат!!! Ты у нас один!!!

Литвин скрывается из вида. Маша смотрит ему вслед. Плачет. Плетёся в другую сторону.

Затемнение

КАРТИНА ВТОРАЯ

Фронт. Кабинет. Вдали слышны звуки войны. За письменным столом молодой офицер медицинской службы. В нём трудно узнать измождённого Колю, которого мы видели в первой картине. Быстро сосредоточено, деловито пишет.

ЛИТВИН (громко в сторону дверей). Приглашай, кто там следующий на распределение!

Входит юная очень красивая девушка в форме капитана медицинской службы.

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Капитан Бакунина прибыла для распределения на место службы.

ЛИТВИН (не поднимая головы). Так, капитан Бакунина, вы направляетесь в медсанбат номер (отрывает глаза от бумаг, поднимает взгляд, замирает, как на Ладожском озере, умолкает).

Пауза затягивается. Татьяна Александровна терпеливо ждёт, потом, не найдя ничего лучшего, покашливает.

ЛИТВИН (немного опомнившись, неуверенным голосом). Прошу садиться.

Татьяна Александровна садится на указанный ей стул. Снова затягивается пауза. Такое впечатление, что Литвин забыл, где он, зачем, безотрывно, как завороженный, смотрит на Бакунину.

ЛИТВИН. Думал, никогда вас больше не увижу.

Татьяна даже вздрагивает от неожиданного заявления.

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Товарищ майор, капитан медицинской службы Бакунина прибыла для несения службы.

ЛИТВИН. Такого не бывает! Не может быть!

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Простите, не поняла вас.

ЛИТВИН. Мне мерещится?

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА (в крайнем затруднении) Не могу знать.

ЛИТВИН. Отставить! Вольно! Т.е. я хочу сказать, попросить… Это неформальная беседа… Берег Ладожского озера, Дорога Жизни, примерно, два с половиной, нет, три месяца, назад, чуть больше… Вы с пожилой женщиной, обе дистрофики садитесь в грузовик, эвакуируетесь из блокадного Ленинграда?

Теперь недоуменную паузу держит Татьяна.

ЛИТВИН. Я угадал, я прав?

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Мы с мамой, действительно, эвакуировались из Ленинграда, примерно, в то время, но в моем деле не указано. Вы меня с кем-то путаете!

ЛИТВИН. Ваши глаза нельзя спутать ни с чьими другими!

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Простите, товарищ майор, уверена, мы не знакомы, раньше никогда не виделись.

ЛИТВИН. Вы меня не видели, правда, я вас видел и прекрасно помню. Но такого не бывает!

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Товарищ майор, у меня впечатление, что вы заработались. Сколько ночей подряд вы не спали?

ЛИТВИН. Прошу вас, не включайте доктора. Я не имел возможности спать несколько ночей, но я в здравом уме и твёрдой памяти. И отнеситесь совершенно серьёзно к тому, что я вам скажу. Обещаете?

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Как иначе? Я прибыла на фронт для несения службы, как я могу несерьёзно относиться к заявлениям старшего по званию.

ЛИТВИН (заглядывает в бумаги). Татьяна («итак, она звалась Татьяна!») Александровна, напоминаю, у нас неформальная беседа.

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Ясно, не примите за упрёк, но за дверями ждут своего назначения ещё несколько человек…. Мы долго в тяжёлой дороге, устали, потрясены случившимся. Всем хочется определиться поскорее…

ЛИТВИН. Понимаю, Татьяна Александровна, но поверьте мне, скорее всего, это их последняя возможность на долгие месяцы вперёд спокойно посидеть, к тому же, в относительной безопасности. Когда они прибудут на место службы, им предстоит оперировать, не покладая рук, присесть на пять-десять минут станет для них роскошью, как, впрочем, и для вас. Вы упомянули о потрясении? Вы о чём?

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. В нашем эшелоне было, примерно, сорок-пятьдесят врачей.

ЛИТВИН. Мы ожидали сорок шесть.

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Значит, сорок шесть. А машину прислали только одну. Мы так завидовали тем, кто попал в первую партию!

ЛИТВИН. Да-да!!! (видно, что он понял, о чём говорит Бакунина)

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Когда и за нами пришла машина, мы узнали, что первая угодила под обстрел, снаряд ударил прямым попаданием… Мы проезжали мимо. Там даже останков практически нет!