Czytaj książkę: «Тайные поклонники Рины», strona 4

Глава 4. Любитель комиксов

N: "Uncharted?"

Я: "Естественно"

N: "Все четыре части?"

Я: "Ага-а-а"

N: "Until Dawn?"

Я: "Тоже. Трижды переигрывала, чтоб всех спасти. А то дохли как мухи. А ты в "Одни из нас" играл"?

N: "О, да. До второй части никак не доберусь"

Я: "Я тоже. Повзрослевшая Элли – красотка"

N: "Ты тоже ничего"

Ой… Незапланированный комплимент подъехал. Кто-нибудь подскажет, как на них положено реагировать? А то просто мне нечасто с ними приходится сталкиваться. Отнекиваться, мол: да ну ладно тебе, я урод и не отражаюсь в зеркале – глупо. Соглашаться – попахивает нарциссизмом. Дилемма.

Подумав, выбираю нейтральное.

Я: "Папа говорит, что я солнышко :)"

Перевод в шутку, полагаю, самый оптимальный вариант.

N: "Ты заяц из рекламы батареек. Неугомонный энерджайзер. Сама ни секунды на месте спокойно не можешь усидеть и других заряжаешь. И это круто"

Я: "Не захвали, а то зазнаюсь"

N: "Ок. Больше не буду"

Эй! Нормально вообще? Я ж девушка, нельзя мои слова буквально воспринимать!

N: "Как там твои попытки меня вычислить. Не сдалась ещё? Проникновение с обыском – это ты меня, конечно, повеселила"

О, он знает? Потому что самолично был в раздевалке? Или успели доложить? Больше чем уверена пацаны успели всей в округе рассказать весёлую историю о чокнутой девице.

Я: "И насколько я была на верном пути?"

N: "Не успокоишься, да?"

Я: "Ни за что"

N: "Тогда не стану портить удовольствие подсказками, Нэнси Дрю. Ты умная, сама справишься ;)"

Эта беседа у нас проходила в понедельник вечером, когда "N" всё же любезно вспомнил обо мне. Теперь же, пару дней спустя, я с порога, едва заметив вышедшую в школьные двери подругу, хватаю её под локоть и нетерпеливо увлекаю за собой.

– Мне нужна помощь! – вместо "приветов" огорошиваю её с утра пораньше.

– Ну да кто бы сомневался. Нет чтобы хоть раз сказать: пошли прошвырнёмся по магазинам, сходим в СПА. В кино смотаемся вместо физики, наконец.

– Потом кино и СПА. У меня назрел план!

– И этот план, конечно же, мне не понравится?

– Это принципиально важно?

– Да не особо, – стягивая на ходу куртку тяжко вздыхает она. – Давай, выкладывай, что опять удумал твой воспалённый мозг.

Послушно выкладываю, пока та переобувается в раздевалке. Пытается переобуться, во всяком случае, но спотыкается, путаясь в кроссовках.

– Ты нормальная, да? – присвистывает Рита. – И как ты себе это представляешь? Нас и так кукукнутыми считают. Тебя особенно, но я тоже под раздачу попадаю.

Отмахиваюсь, мало заботясь о таких мелочах. Уж чему меня научил папа, кроме того, что из пельменей с сосисками получается обалденный супчик, так это уважать себя и не растрачивать попусту нервные клетки на тех, чьё мнение никто не спрашивал. Прислушиваться нужно только к тем, кто действительно важен.

– Так ты со мной?

У Ритки такой вид, будто я сморозила полную ахинею.

– Само собой.

Отлично. Просто в одиночку чудить реально… ну, некомфортно. Ни ей, ни мне. У нас с самого начала повелось, что какой бы кипиш не творился, мы варимся в нём вместе. Даже если ссоримся, что тоже случается. Правда обеих надолго не хватает. Через сутки, максимум, двое уже ломимся друг дружке в двери с короночкой: "Леопольд, выходи. Выходи подлый трус. Гулять пойдём".

Так что с поддержкой я готова на любые неадекватности. В том числе и врываться в спортзал в разгар урока, чтобы… помацать пацанов.

– Бойко, Долгорукая, вы опять? – недовольно бурчит Васильевич, наш физрук. Хороший мужик. Наверное один из лучших в школе.

Его все любят и уважают, по меньшей мере, за то, что он уважает учеников в ответ. Где надо пойдёт на уступки, если необходимо и поблажку даст, но главное, общается с подростками на равных. Не затаптывая личность, как любят это делать преподаватели старой закалки.

– Простите, – милейше улыбается ему Рита. – Это займёт не больше минуты. Вопрос жизни и смерти.

– Вопрос жизни и смерти не терпит перемены?

– Нет, конечно, – даю знак, чтоб поддельница начинала с противоположной части спортзала. – Они же потом все разбегутся.

Игнорируя обалдевшие лица торопливо, но внимательно принимаюсь бегать от парня к парню, вглядываясь в их руки. В прямом смысле. Где надо – беспардонно выворачиваю, задираю и щупаю. Девки открыто ржут, пацаны тоже сильно не шифруются, но мне пофиг – я слишком сосредоточена, выискивая любой намёк на шрам.

Вчера в переписке, когда тема зашла о битых пальцах и поломанных конечностях, "N" ненароком обмолвился, что где-то с год назад неудачно прилёг на арматуру в какой-то заброшке. Так неудачно, что пришлось накладывать швы. На и без того вывихнутую руку. И вот тогда меня осенило – швы подразумевают рану настолько глубокую, что по определению должен остаться шрам.

Идеальная зацепка, которая сдаст мою таинственную Золушку с потрохами. А когда лучше всего провернуть задуманное, как не на физкультуре? Когда все в сборе и в футболках. Поэтому Васильевич сильно и не бухтит, с утра уже стал свидетелем первой волны бабской невменяемости.

Понятно, что шалость эта рассчитана исключительно на удачу и основана на шаткой логике, собранной из имеющихся сведений. "N" немногим старше меня, значит либо второгодник, что вряд ли, либо тоже из выпускного класса. А значит, проверить надо на всякий случай наших пацанов и из параллели. Наших я уже облапала на первом уроке во время всё той же физры, на очереди остались "Б-эшки". Хорошо что у нас всего два одиннадцатых.

Действуем с Ритой так лихо, словно только этим и занимаемся в свободное время. Один, второй, третий. Всё отточено и чётко. Если кто начинает возбухать – строго шикаем, смешки игнорируем, пытающихся сопротивляться одёргиваем.

– И что вы пытаетесь найти? – когда доходит очередь Вадима, который по иронии судьбы, достаётся мне, он не только не противится, но и для удобства вытягивает кисти вперёд ладонями вверх. – Скажи, я помогу.

– Проверяем реакцию Манту, – отвечаю первую прошедшую в голову ересь. – Секретное спецпоручение от медсестры. Все подробности засекречены.

– Ты странная, знаешь? – по-доброму улыбается Чернышевский.

– Ага. Мне говорили.

– Но это мило. Так что насчёт сходить куда-нибудь после школы?

Блин. Снова-здорова?

– Не могу. У меня репетиция.

– Была ж вчера.

Была вчера. Верно. Но нужна же отмазка.

– Пере… несли… – растерянно замираю, находя то, что искала. Бледную небольшую полосу чуть выше локтя. Да ладно??? Вот ведь ирония. Нервозно сглатываю образовавшийся в горле ком. – Откуда у тебя шрам?

– Узнаешь, если согласишься прогуляться.

– Девушки, закончили? Позволите продолжить? – напоминает о себе физрук.

– Агась, уже отчаливаем, – к нам подлетает Рита, утягивая меня к выходу. Приходится постараться, потому что ноги мои слишком крепко приросли к полу. – Пошли-и-и давай, – выпихивают меня из зала, для ускорения подгоняя пинками в спину. – Чего оцепенела?

– Я нашла. Это он.

– Кто?

– Чернышевский.

– А может и нет. Шевченко Сеню помнишь?

– Конечно.

Правда не прям чтоб очень хорошо. Арсений в целом человек не особо общительный. Больше сам по себе. Но умный. Мы с ним на одну олимпиаду по литературе в девятом классе ездили. Где он меня обскакал. Меня. А я в литературе профи!

– У него тоже на запястье есть шрам, – окончательно загоняет меня в угол подруга.

О, как. Значит, Вадик ещё может оказаться и ни причём. От понимания этого испытываю некоторое облегчение. Почему-то. Однако вопрос остаётся открытым: у нас теперь два потенциальных подозреваемых. Так с кем из них я уже почти неделю переписываюсь?

Вадик и Арсений.

Круг подозреваемых сузился. Да. Это, конечно, могут оказаться вообще не они в конечном итоге, но сейчас хотя бы понятно в какую сторону двигаться. Правда опять же, "N" говорил про тренировки, но Шевченко к волейбольной команде никаким образом не относится, а значит всё снова упирается в Чернышевского.

Хотя папа верно заметил, когда я вечером рассказала ему о результатах своего маленького безумного "расследования", что речь ведь может идти и не о волейболе. Это же исключительно предположение, а там кто знает, может Арсений плаваньем занимается на досуге? Йогу нашу с Ритой тоже можно тренировкой обозвать. С натяжкой, но можно.

Короче, надо зондировать почву и всё разнюхать. Очень тактично и осторожно. Именно поэтому на следующий день я выслеживаю на перемене одиноко кукующего Арсения. Сидит в коридоре на низком подоконнике, который давно все воспринимают как дополнительные лавочки и что-то скрупулёзно рисует в блокноте на крупных пружинах. Очень сосредоточено, чуть сгорбившись, напрочь игнорируя жизнь вокруг.

Бесцеремонно плюхаюсь рядом.

– Дратуте. Ооо, – замечаю рисунок в стиле комикса во весь разворот. Разделённые на окошки сценки, какое-то чудо-юдо с волчьей пастью на теле человека, бегущие в панике люди и коронные "ОМГ" и "АРГХ" большими буквами для передачи настроениями. Такая качественная прорисовка. Даже убывающая луна не просто луна, а со множеством вкраплений и полутеней. Дай ей цвет и вообще как настоящая. – Как круто, – забываю про вежливость, отнимая у него блокнот и с интересом листая исписанные страницы. А их немало. Целый сюжет. – Очень-очень круто! А почему оборотень нападает не в полнолуние? Они же по закону жанра обращаются только в это время.

– Потому что это не оборотень! – Арсений сердито отбирает своё добро, небрежно заталкивая его в рюкзак. – Никогда не слышала, что совать нос в чужие вещи невежливо?

– Что-то такое слышала. Прости, – миролюбиво вскидываю руки ладошками вверх. – Но это реально красиво. Тебе надо в иллюстраторы идти.

– Сам разберусь, – Шевченко безразлично спрыгивает с подоконника. Худой, невысокий, с шапкой пшеничных волос, зато для такой комплекции необычайно широкоплечий. Свитер прям заметно тянет в плечах, а вот ниже болтается как мешок. Непросто, наверное, выбирать ему одежду.

– Эй, ну не злись. Я девочка любопытная, ничего не могу с этим поделать. Мой моторчик в секретном месте работает быстрее чем мозги, – делаю “глазки котика из Шрека” и перевожу конечности в режим "молитвы". Ещё и губы жалостливо бантиком вытягиваю. Чтоб наверняка. Правда в ответ лишь равнодушно смахивают лезущую в глаза чёлку и закидывают одну из лямок рюкзака на плечо.

– Чего хотела?

Такой тяжёлый у него вырывается вздох, но голос заметно мягче становится. Ага. Интроверт потихоньку меняет гнев если не на милость, то подобие терпимости.

– Да ничего. Поболтать вот решила немножко, – сдабриваю всё милейшей улыбочкой. – А то столько лет проучились вместе и совсем друг о дружке не знаем ничего.

– И твой интерес совсем никак не связан с недавним досмотром?

– Нет, ты что! – замечаю его скептический взгляд. – Ну может чуть-чуть…

– Ты странная.

– Но в очаровательной манере?

– Нет. Просто странная, – выносит неутешительный вердикт Арсений и оставляет меня одну. Нет, вы видали? Ушёл, зараза такая.

Хм, мда. Попытка наладить контакт с треском провалилась. Молчунов непросто расшевелить, ну да ладно. Попробуем ещё разок, я настырная. Только завтра. Сегодня и без этого забот по горло. Контрольную по матану никто не отменял, а я к ней совершенно не готова. Мало того, что моя скромная персона в ней ни бум-бум, так ещё и со всей этой беготнёй за "призраком Булгакова" не получилось нормально подготовиться. А если совсем откровенно, я тупо про всё забыла.

Плюс репетиция после уроков. Надо разобраться с танцем. Мне до сих пор не хватает танцоров для вальса, народ открещивается всеми способами на какие только способен. Проявлял бы кто такое воображение когда я просила накидать идей к сценарию.

Один особо одарённый в понедельник, вон, так успешно имитировал вывихнутую лодыжку, что навернулся со сцены и реально её потянул. Даже Станиславский бы сказал: верю, заверните мне этого гения.

За пару дней ничего, естественно, не изменилось. Инициативы ноль, зато стремления соскочить – на грани фантастики. Приходится в прямом смысле брать измором.

– Полторы минуты и несколько несложных движений, неужели настолько непосильный груз? – в сотый раз тяжко вздыхаю я, оглядывая горстку собравшихся вокруг меня одиннадцатиклассников. Тех, что удалось подбить на подготовку к последнему звонку. – Нужно пять пар, чтобы смотрелось красиво. Три с половиной у нас есть. Кто поддержит Таню и встанет с ней в дуэт? – чувствую себя преподом. Всё точно как на уроках, когда ищут добровольцев, желающих выйти к доске: глаза в пол, неловкое топтание, блеянье, мычание и только что не игогоканье. – Ребят! Это последний раз когда мы делаем что-то вместе. Это наша память. Она останется с нами на всю жизнь. На фото. И видео. Для учителей и родителей снова-таки. Разве сложно приложить немного усилий для финального рывка?

Пять секунд тишины. Десять, пятнадцать… Продолжаю сверлить всех безапелляционным тяжёлым взором, требующим включить приличия ради совесть. Наконец, самый морально слабый не выдерживает.

– Ну давай я, – неохотно поднимает руку Паша, слегка пухловатый, но всё равно визуально привлекательный парень из нашего класса. – Правда учти, танцевать я не умею.

– Все не умеют. Но это проще чем ты думаешь, – воодушевляюсь я. – Вместе будем учиться. Осталась последняя двойка. Девчат, выручайте. Кто хочет в красивом платье покружиться по залу?

– А это так работает, да? Можно было добровольно? Мне не сказали, – хмыкает Ритка, сидящая на ступенях у сцены здесь же в актовом зале и трескающая купленную в столовке шоколадку.

Она с Яном давно была припахана на благо общества и, естественно, вовлечена в музыкальный номер, так что участия в дискуссии не принимала. В данный момент правда подруга сидела без пары. Миронов на сегодня от школы решил отмазаться, положив на занятия большой болт.

– Нельзя. И вообще, цыц, – шикаю на неё. – Не нарушай мне дисциплину.

– Окей-окей, строгий начальник. Молчу, – хихикает та, заталкивая остаток сладкого в рот одним точным движением.

– Ну так как? – снова обращаюсь к вверенным под мой контроль с разрешения завуча "миньонам". – Есть желающие?

– А самой слабо? – ехидно спрашивает один из парней с параллели.

– А ничё, что я и так пятьдесят процентов всей работы на себя переложила?

Сценарист, ведущая, организатор декораций, ещё и танцевать тоже мне? А может тогда я за всех всё одна сделаю и в принципе париться не надо? А то это ж целая эпопея: не дать разбежаться народу после уроков. Каждого приходится у выхода караулить. Буквально.

Вызываясь добровольцами они то планировали, что будут прогуливать уроки, но часть учителей по основным дисциплинам оказалась против, так как у выпускников идёт полным ходом повторение самых важных для экзаменов тем. Стоить ли говорить, как расстроились бедняжки-прогульщики.

– Поставить дурацкий танец – твоя затея! – тонким слоем железного аргумента размазывают меня по стеночке. – Мы можем и без него прекрасно обойтись.

Резонно. Даже против ничего не скажешь.

– Ладно, – принимаю поражение с достоинством. – Значит буду я. Осталось найти мне партнёра. Кто смелый?

– Можно я? Я хочу, – бодренько отвечают за моей спиной. Оборачиваюсь на голос и… Догадайтесь, блин, кого вижу!

Глава 5. Вальс сосисок и макарошек

Само собой, Чернышевский.

В последнее время он везде. У меня вопрос: как мы раньше-то практически не пересекались в небольшом здании и где перемкнули шестерёнки в его головушке, что он вдруг так рьяно вспомнил о моём существовании?

– Ты? Танцевать? – скептично выгибаю бровь.

– А чего бы нет?

Сама непосредственность.

– А как же тренировки?

– Одно другому не мешает.

– Мешает. Репетиции на них могут накладываться.

– Посмотрим. Давай решать проблемы по мере поступления. Ну так что, берёте новенького?

Вот что-то не горю я энтузиазмом.

– Штат уже полный и всем розданы роли.

Которые никто пока и не думал учить, между прочим. Всё по бумажкам и из-под палки.

– Берём, берём, берём! – радостно переглядываются девчата.

– Да, Ариш. Давай возьмём! Ну пожалуйст-а-а, – прям ожили. Ещё бы. Такой кадр.

В нашей школе он, да и вся волейбольная команда, сродни элите. Которая, между прочим, считает ниже своего достоинства принимать участие в "нелепом дешманском балагане". Так мне было заявлено одним из парней, когда я бегала со списком, собирая народ. А тут нате, явилось чудо. Само просится. Чё ему в спортзале не сидится?

– Да, Ариш, – рука Вадика выныривает ложится на моё плечо. Блин. Чё он такой высокий? Я даже на каблуках рядом с ним шмакодявка. – Давай меня возьмём?

По коже от места соприкосновения до кисти пробегают мурашки. Эй, вы-то откуда? Стряхиваю постороннюю конечность.

– Одним вальсом не отделаешься, – грозно предупреждаю. – Если участвуешь, так по полной. Придётся учить стихи.

– Так роли же уже распределены?

– Распределю ещё раз.

Мне же нечем заняться, ага. Только заново черкать сценарий. Но я не хочу, чтоб он филонил. Это плохо повлияет на коллективную мотивацию. Другие тоже могут встать позу с заявой: ему можно, а мне нельзя? И так крутят носом, невозможно работать. Пару раз уже приходилось задействовать вышестоящее руководство. Потому что меня как авторитет воспринимать никто явно не собирается. Видимо, недостаточно грозно выгляжу.

– Ну раз так, – усмехается Вадик. – Значит, будем зубрить стишки.

– Репутация не подорвётся? Как потом от позора отмоешься?

– Не улавливаю иронии, но если ты про ребят из команды – могу и их припрячь. Замутишь что-нибудь на спортивную тематику.

– Вообще-то… – осекаюсь задумавшись. Парни в форме. С мячами. Под музыку. – Идея хорошая. Но вряд ли они согласятся.

– Это предоставь мне.

– Сможешь уговорить?

– Раз тебя смог, с ними точно проблем не возникнет. Я же тебя уговорил, да? – его улыбка обезоруживает. Хотя бы потому что она… добрая. Открытая. Без второго дна.

Девочки всё шушукаются, активно жестикулируя и кивая. Как глазки у них загорелись. Может хоть филонить перестанут и включатся, наконец, в процесс?

В поисках моральной поддержки нашариваю взглядом Риту, которая незаметно от всех сигналит мне вскинутыми большими пальцами. Тоже одобряет. Она-то с чего? На Чернышевского ей всегда было фиолетово, он не в её вкусе.

Ладно. Раз все "за"…

– Уговорил, – обречённо вздыхаю, хотя идея почти ежедневно пересекаться с ним в актовом зале в ближайшие недели меня больше напрягает, чем радует. Я ж не дура. Я ж понимаю, что он тут не из любви к искусству. – Тогда на сегодня всё, – взъерошиваю волосы, почёсывая затылок. – Смысла нет прогонять начало, если половину менять. Завтра после третьей перемены на том же месте. С урока я всех уже отпросила, – косой взгляд на Вадика. – Почти всех.

– Нормас, – подмигивают мне. – Я сам себя отпрошу.

– Ну и славно, – вздыхаю ещё более обречённо. – Значит, точно всё. Расходимся. А, Стас, – окликаю зашевелившихся ребят, стекающихся к наваленной куче шмоток. – Что с баннером?

– Заканчиваю. Завтра принесу.

– Ладно, – закидываю сумку на плечо, подмышкой зажимаю стопку бумаг, которые сегодня придётся частично переписывать и ищу на перевёрнутых стульях, стоящих возле окон в два ряда, ключи от зала, вверенные мне под ответственность. – Чё сидишь? – остальные уже у выхода, а вот Рита даже с места не шелохнулась, играя в зрительный пинг-понг. На меня – в сторону. На меня – в сторону. Понятно, на что намекает. Чернышевский стоит где стоял, ковыряясь в телефоне. Тоже не торопится. – Мероприятие окончено. Все свободны, – напоминаю ему.

– Да, слышал, – отвлекается от занятия тот, пряча гаджет в рюкзак. – Я тебя жду.

– Зачем?

– Ловлю возможность. Раз репетиции отменили, у тебя точно есть хотя бы час свободный. Прогуляемся?

От невинного предложения накатывает слабая, но хорошо уловимая волна дрожи. Это… страх?  Нет. Растерянность.

– Не могу, – выпаливаю раньше, чем положено. – Я Ритку должна проводить.

– До такси, – подключается Долгорукая, вскакивая на ноги. – Погрузите меня и можешь проводить её дома.

У кого-нибудь есть шоколадка или булка? Заткните ей варежку!

– Это вряд ли, подруга, – выразительно цежу сквозь зубы, намеренно ставя акцент на последнем слове. – Мне ещё в магазин надо. В холодильнике мышка не только повесилась, но и предсмертную записку оставила, выражая свое негодование.

– Вот Черныш и поможет донести пакеты, – светит та лукавой улыбочкой.

Лиса. Она это специально! Ну вот какого фига???

– Черныш? – между тем озадачивается Вадик.

– А чё, тебя так не кличут?

– Если честно, нет.

– Поздравляю. С этого дня будут. Надеюсь, ты не в претензиях.

Ответить ей особо не успевают, Рита разводит бурную деятельность, подгоняя нас к выходу. Слишком уж жизнерадостная и довольная.

– Ты что творишь??? – набрасываюсь гневно на подружку, когда мы первыми выходим на улицу. Чернышевский чуть отстаёт, как бы случайно, но я уверена – специально давая нам возможность переговорить.

– Помогаю! Не забудь спасибо сказать.

– С каких это пор ты за него топишь?

– С недавних! Блин, сама не видишь? Он добровольно вовлёк себя в эту ерунду с последним звонком! Из-за тебя. Уже неоднократно звал… – кавычки пальцами. – "Погулять", чего не предлагал ни одной из наших. До дома, вон, согласился проводить. Догадываешься, что это может значить?

– Что ему скучно? – с надеждой накидываю самый лайтовый вариант.

– Неужели ты правда такая наивная?

– Не наивная. И именно поэтому не очень хочу оставаться с ним вдвоем.

– Что, совсем никак? – Рита задумчиво жуёт нижнюю губу со следами растаявшего шоколада. – Ну давай отделаюсь от него. Если ты пока не готова.

– Не надо.

– Сама отошьёшь?

– Нет.

– Ага. То есть тебе всё-таки интересно!

– Мне странно. И неловко.

– Что неловко? – на горизонте нарисовывается предмет спора.

– Застрять голодным в лифте с соседом. Знаешь, как неловко когда в тишине вдруг начинает урчать? – быстро находится подруга, быстренько переключаясь на GPS-отслеживатель заказанной машины и выпадая из беседы. Умеет она сделать так, чтоб последнее слово всегда оставалось за ней.

Приезжает такси очень уж быстро, могло бы и застрять в пробке, приличия ради. Белый седан с чёрными шашечками уносит предательницу в свой элитный район, я же остаюсь с Вадиком, благословлённая напоследок чмоком в щеку и тихим шёпотом: "жду подробностей".

Подробностей она ждет. Бросила меня на амбразуру и слиняла. А вот ничего не расскажу. Будет знать как подставлять!

Сорри, но свиданий я сегодня реально не планировала. О чём вежливо сразу уточняю. Вадим и не настаивает, за что ему отдельная благодарность, так что прямым рейсом выдвигаемся в сторону ближайшего супермаркета.

Идём. Разговариваем. Не чтобы прям оживлённо, но нормально. На отстраненные темы: школы, занятия, концерт. Он спрашивает, я отвечаю. Нормально как бы, но совсем некстати вылезшая откуда-то робость с моей стороны всё равно присутствует.

Хотя к моменту когда я накидываю в корзинку, которую галантно носит мой спутник, замороженные полуфабрикаты, сосиски и хлеб её становится заметно меньше. Поход по магазинам определенно сближает и стирает границы статуса "незнакомцев". Однако туалетную бумагу добавить к покупкам смелости всё же не хватает. Ну, типа, это как-то не клёво. У нас хоть и не свидание, но…

– Да где ж эти бантики?! – злюсь я, бегая глазами по стеллажу.

С полки буквально перед моим носом берут нужную пачку.

– Они?

На самом, блин, видном месте.

– Ага. Спасибо.

Макарошки отправляются на вечеринку к сосискам.

– И какие планы после выпускного? Куда будешь поступать? – продолжает прерванный разговор Чернышевский.

– На журфак. А ты?

– В юридический.

Недоверчиво разворачиваюсь на сто восемьдесят.

– Да ладно?

– Ну да. А что такого?

– Не знаю… Просто была уверена, ты и дальше со спортом свяжешься.

– Я думал об этом, но пока сомневаюсь. Волейбол – это так, увлечение. Но вряд ли смысл жизни.

– А я с детства хотела идти в журналистику, – идём к кассам, выгружая всё на ленту. – Усаживала кукол с плюшевыми игрушками в ряд и устраивала им часовые допросы. У-у-у, у меня там такие страсти кипели. Скандалы, интриги, расследования. Кен был очень недоволен, что Барби крутит шашни на стороне с зайцем. Но на развод не подавал. Любовь зла.

Зарабатываю в ответ звонкий мальчишеский смех.

– Журналистика для тебя идеальный вариант. Ты бойкая, боевая. Умеешь заговаривать зубы.

О, таких комплиментов мне точно ещё не делали.

– В смысле, в любую щель пролезу? – коварно уточняю.

– В мужскую раздевалку так точно.

Хех. Мне ещё долго будут это припоминать? Почему-то когда я едва не подорвала во время лабораторной работы по химии кабинет в восьмом классе об этом быстро все забыли. При том, что брови мои ещё долго отрастали и были отличным поводом для шуточек.

– Это непредвиденные обстоятельства, – сконфужено рассматриваю ценники на паллетах, чувствуя как краснеют щеки. – Если что, в кружок моих интересов не входит подглядывание.

– С твоим плотным расписанием это было бы проблематично.

– Да не такое уж и плотное, – собираю пробитый товар в сумку и расплачиваюсь с продавщицей папиной кредиткой. – Если бы не выпускной год, половина списка отсеялась автоматически. Но без дела сидеть я правда не люблю. Тут не столько вопрос скуки даже. Просто…

– Просто двигатель работает от солнечных батарей и не знает покоя?

– Просто столько всего хочется попробовать, что глупо бездействовать.

– Я поэтому и записался в седьмом классе в команду. Чисто попробовать. А потом втянулся.

– А я думала, потому что девочки любят спортсменов.

– Ну и это тоже. Вообще, спорт мне врачом прописан. В детстве были проблемы по здоровью. Рекомендовали лыжи, но с ними контакта у нас так и не вышло.

Выходим обратно на улицу, а оттуда уже неспеша к дому. Сейчас даже слегка жалею, что живу так близко. Прогулка начинает затягивать, но на большее я пока всё же не готова.

– Можно вопрос? – уже на подходе к подъезду спрашивает Вадик.

– Задавай.

– Что за тема со шрамом?

О-оу.

– А сам не догадываешься?

– Иначе не спросил бы.

– Ну… – я в тупике. Немножко. Если он не "N", то как бы и всё равно. Посмеётся над дурёхой, да забудет. А если "N"? Если Чернышевский – это "N", то он уже по любому сам понял. А раз понял и молчит – очевидно, что признаваться не желает. А значит и мне незачем вдаваться в подробности. Доказательств веских ведь нет, чтоб припереть к стенке. – Долгая история. Откуда, кстати, он у тебя?

– Долгая история, – лихо парируют в ответ. Собираюсь уже чисто по-женски самую малость обидеться, но не успеваю. – Шучу. Ничего особенно. С велика неудачно упал.

Врёт? Или не врёт? Боже, вот теперь сомневайся в каждом слове и ищи второе дно. В таком режиме и трёхнуться недолго.

– Не на арматуру случайно? – на всякий случай подозрительно уточняю я.

– Да не. Об камень приложился. Ногу тоже задело, но на голени почти не видно.

– Ммм… – тормозим возле криво покрашенной железной подъездной двери. – Мы пришли. Прости, не приглашаю. Кипяток кончился, заварка заплесневела, чашки украли инопланетяне.

– Ничего, в следующий раз всё с собой принесу, – мне протягивают пакеты, которые так же всю дорогу тащили вместо меня. – Может до этажа помочь поднять?

В следующий раз? Какой целеустремлённый малый.

– Не надо. Спасибо за помощь. И компанию. Пока.

– До завтра, – уже через писк домофона и закрывающуюся дверь слышу я.

Уф. Вроде ничего прошло. Мирно. Спокойненько. Даже приятно. Начало вполне себе дружбы вроде как положено. При условии, что именно дружба нужна Вадиму, в чём я сомневаюсь. А если другое? К "другому" я точно пока не готова…

Ладно. Переспим с этой мыслью и попробуем плыть по течению. Так или иначе, нас в ближайшие пару недель ждут репетиции и парный вальс. Начнём с этого, а там посмотрим. На данный момент главное переделать сценарий, чтобы завтра раздать всем новые копии.

Дело не столько сложное, сколько муторное. Трачу на него весь вечер, развалившись на диване с чипсами и шипучкой. Успеваю устроить свою собственную йогу, меняя позы и выискивая самые удобные.

Так лежа на животе и засыпаю, уронив голову на клавиатуру, пока сквозь дрёму не чувствую, как папа осторожно перекладывает меня на подушечку и накрывает одеялом. Просыпаться лень, поэтому решаю этого не делать. Кто я, чтобы перечить подростковым потребностям?

Садист-будильник рушит прекрасный сон, где Крис Хемсворт и Райн Гослинг играют в "Твистер" почему-то у меня дома. На телефоне десятки пропущенных смс: от Риты, Яна и "N", сценарий недоделан, сумка на занятия не собрана. Ещё и про задания в рабочей тетради по истории я напрочь забыла. Что-то день не задался с самого утра.

А дальше стал ещё хуже, когда Стас на перемене презентовал-таки мне свой "шедевр". Которой должен по задумке висеть в задней части сцены и стать украшением. А не вселенским позором.

– Я, конечно, уважаю современное творчество, но прости, что это за абстракция шизофреника? – в ужасе прижимаю ладони к пылающим щекам. – Почему так безалаберно? Да я в темноте раскрасила бы аккуратнее.

– Ну прости. Как умею, так и сделал. Если не в курсе, на таком пористом материале вообще невозможно рисовать.

Рисовать??? Наверное, он хотел сказать "тяп-ляп намалевать". Называется, лишь бы только отстали. Зачем тогда сам вызывался? Буквы все кривые, горизонт завален, краска застыла с подтёками, будто большой баннер сушили стоя.

Я просила радостных выпускников с цветами, а получила запустившую себя Баба-Ягу с раздувшимся флюсом и кривоногого дядю Стёпу с лицом младенца. Это у него называется: я пять лет ходил в художку??? Я не ходила ни дня и нарисую точно так же.

Полный провал. Такое убожество ни в коем случае нельзя показывать людям. Придётся переделывать. Миллион раз уже убеждалась: хочешь сделать что-то нормально – сделай сам, не найдётся на других. Проблема в том, что рисовать я не умею. Даже тупо перерисовать с оригинала и то не смогу. Этим даром боженька меня обделил при раздаче талантов.

Рита такая же бездарность, как и я. Ходили мы с ней как-то на бесплатные курсы, где после парочки занятий нас вежливо попросили больше не мозолить глаза, прозрачно намекнув, что Малевичей хоть и можно штамповать пачками, но выстреливают, становясь известными, лишь единицы.

Ян такое же талантище. В этом плане у нас идеальное трио. Хотя нет, Миронов даже ещё хуже, если такое возможно. Мы во всяком случае стараемся, он же и не пытается. Обычного колобка ровно по циркулю не выведет.

И как выкручиваться? Караулить у кабинета изо младшеклашек и приманивать их с заговорщицким видом типа: "ч-ч-ч-ч, эй, девочка, шоколадку хочешь? Пойдём чё покажу". Боюсь мои мотивы неправильно интерпретируют.

В любом случае реально надо искать того, кто сможет спасти положение. И как можно скорее. И, судя по всему, просить у завучихи новый баннер. Вряд ли она обрадуется, но это ерунда. Главное найти того, кто…