Czytaj książkę: «Целитель», strona 5

Цирк

Наталия Александровна принадлежала династии цирковых артистов, это искусство было у неё в крови. Она очень хорошо приняла меня, познакомила с коллективом и рассказала про цирк, про мои обязанности. Мне было интересно всё в новой области, всё было любопытно, потому что это был совсем другой мир.

Коллектив цирка, очень сплочённый и дружный, тепло принял нас с сыном в свою большую семью. А состоял «Иллюзион» из артистов балета, которыми руководила Наталия Александровна, и животных для номеров. В номере с собачками работал и её сын Иван, совсем ещё подросток. Хороший, спокойный и трудолюбивый Ваня совмещал учёбу и работу, с большой ответственностью относясь к поставленным задачам. Так в его номере были собачки, обезьяны, попугаи и одна пони. Дрессурой занималась дрессировщица Ольга.

Наталия Александровна показалась мне женщиной властной, строгой, но справедливой и сердобольной. Если кому—то нужна была помощь, она выручала с большим желанием и ответственностью. В коллективе её любили и уважали, но побаивались лишний раз отвлечь из—за пустяка. Я в этой дружной семье выполняла роль массажиста и всё больше и больше окуналась в цирковую жизнь. Мне казалось, что я попала в какую—то сказку после жуткого кошмарного сна. На тот момент это было вознаграждением Всевышнего за моё терпение и мужественно перенесённые испытания, которыми щедро наградила жизнь.

Каждый день гуляя по залу или бродя за кулисами, я любовалась артистами, выполняющими опасные номера, и от счастья замирало сердце. «Какая же я счастливая! Каждый день, прожитый как в раю!», – говорила я себе.

Переезжая из одного города в другой, я всегда заводила новые знакомства, – обретала новых подруг и друзей, гуляла по новым для меня местам и рассматривала достопримечательности. Бывало, через два—три года возвращаешься в город и встречаешь своих знакомых с таким теплом и радостью, будто они родные. Так здорово было делиться новыми впечатлениями и событиями прошедших лет, рассказывать о местах, в которых была, и том, что довелось увидеть. В свою очередь знакомые делились радостями и горестями минувших лет. А когда выдавались встречи с артистами, с которыми раньше работали в других городах, тогда могли и до утра беседовать.

Система цирка была единая: в «Союзгосцирке» формировали составы, распределяя артистов по коллективам, а коллективы – по гастрольным турам в города России и зарубежья. Так артисты выступали в одном городе несколько месяцев, а затем уезжали в другой, их место занимала новая смена циркачей. В городах лишь только менялась афиша, приглашая гостей на выступления разных жанров.

Артисты или служащие, которые помогали в номерах, сопровождали своих животных. Эти железнодорожные путешествия были весьма увлекательным занятием, потому что во время переезда происходило много интересного. Однажды я тоже изъявила желание быть сопровождающей. Наш путь лежал из Новосибирска в Душанбе. Дорога была длинная, и времени пообщаться было очень много.

Одна дрессировщица медведей рассказала интересную историю о том, как они с мужем приехали на гастроли во Францию. «Приезжаем мы во Францию, садимся в автобус, едем. Вдруг мне кажется, что сейчас будем проезжать мост, затем слева церковь из красного кирпича… „Стоп“, – говорю я сама себе, – „Я ведь в Париже впервые, откуда я могу об этом знать?“. Подхожу к водителю и спрашиваю, будем ли мы сейчас проезжать то—то, водитель смотрит на меня и спрашивает: „Вы здесь уже были?“. Я отвечаю, что нет, впервые в Париже, а затем снова задаю вопрос: „А церковь сейчас реставрируют?“. Водитель подтвердил мою догадку и был удивлён. А когда мы проезжали описанную мной картину, наступил мой черёд удивляться… Откуда я могла это знать? До сих пор остаётся загадкой…» – рассказала Ольга.

Среди цирковых номеров есть такие, где муж с женой работают в паре. И если у них есть дети, не важно – одного возраста или разного, то такие малыши совершенно не видят детства. С раннего утра родители с детьми занимаются в манеже – репетируют номера и готовят ребёнка стать продолжением цирковой династии. Конечно, бывают и исключения. После часа репетиций в манеже дети шли в школу.

Моему старшему сыну исполнялся седьмой год, его ждал первый класс. Дети цирковых, постоянно гастролирующие с родителями, ходят в школу в том городе, где идут представления. Школы им приходится менять каждые два—три месяца, поэтому ребята не успевают привыкать ни к учителям, ни к одноклассникам. Первый класс мой сын так и учился, – меняя школу каждые три месяца.

Когда гастроли заканчивались, артисты и ассистенты разъезжались. Они собирали и упаковывали реквизит, затем отправляли груз в тот город, в котором намечался гастрольный тур. По прибытии груза весь коллектив снова съезжался. И снова распаковывали реквизит, устанавливали крепления, подвески в манеже и готовили новую программу. Пока груз добирался из одного пункта в другой, а это было от одной до трёх недель, все, кто не участвовал в перевозке, могли съездить домой. Многие пользовались этим правом, потому что почти все артисты и служащие коллектива были из разных городов.

Я тоже возвращалась с детьми либо к своим родным в Подмосковье, либо в Орджоникидзе, чтобы проведать оставленное жильё и дать детям пообщаться с отцом. Я и сама была рада видеть бывшего мужа. Володя всегда знал о нашем приезде, и сразу же забирал мальчиков к себе на некоторое время, чтобы побыть с ними. Муж жил с гражданской женой, но ребят всё равно брал к себе.

Гражданская жена Володи была тёзкой его матери, – её тоже звали Татьяной. От прежнего брака у неё осталось две дочки, обе ровесницы моим мальчикам: одной было пять, а другой – семь лет. Владимир с Татьяной прожил примерно два года в гражданском браке…

Каждый раз возвращаясь в Орджоникидзе, я не забывала навещать бабу Шуру с тётей Ниной, тех женщин, которые в трудную минуту протянули мне руку помощи в чужом городе. Я искренне любила их и считала своими покровительницами. Так шли дни, недели, месяцы, годы, я всё чаще сталкивалась с необъяснимыми вещами, которые происходили со мной и вокруг меня.

В очередной раз мы вернулись с детьми в город Орджоникидзе к бывшему мужу и отцу моих детей в нашу пустующую комнату. Узнав о нашем возвращении, Володя снова забрал детей на выходные, и я охотно согласилась. Мальчики очень рады были видеть отца, ведь он старался уделять им максимум времени и внимания, а детям не хватало мужской отцовской ласки.

Володя много чего умел, у него были золотые руки, и он многому учил своих детей. Например, разбираться в электронике: любую технику он разбирал и собирал лучше всякого специалиста. Знал он плотницкое дело, выполнял очень красивые шкатулки. Покрытые лаком, его изделия трудно было отличить от магазинных.

Детям было интересно проводить время с отцом. И Володя очень скучал по мальчикам, тем более что они подрастали, – старшему исполнялось восемь, а младшему шесть. Тогда я отчётливо осознала, что с мужем меня связывали только дети и больше ничего; город для меня был чужой, вечно пустующая комнатка стала лишним грузом, мне уже не хотелось в неё возвращаться.

В тот момент у меня возникла мысль покинуть город навсегда, ведь он принёс мне так много страданий. Останавливало одно, – дети больше не смогут видеться с отцом. Лишать мальчиков общения с ним я долго не решалась.

И всё же настал момент проститься с прошлым. В начале июня 1989 года я окончательно собралась покинуть Кавказ. Я привезла детей, чтобы они на прощание пообщались с отцом. Мы с детьми зашли в магазин, где работала Галина, соседка бабы Шуры с тётей Ниной. Я была в отличном расположении духа и с улыбкой разговаривала с Галей. Поняв, что я не в курсе последних событий, Галя осторожно спросила: «Ты что, ничего не знаешь?». «А что я должна знать?» – задала ей резонный вопрос. Галя осторожно, буквально шёпотом, произнесла: «Володя умер». Я не сразу осознала услышанное: «Какой?». «Муж твой!» – ответила мне женщина. Моё лицо вмиг побледнело, руки затряслись. «Неужели я потеряла того, кого когда—то любила?», – подумала я. Ведь это был родной отец моих детей!

Я не могла поверить, что Володя погиб! Это был здоровый мужчина, который никогда ничем не болел. У него даже не было медицинской карты. За пятнадцать лет работы в море он ни разу не обращался к медикам, что с ним произошло? Как это случилось? Галя посоветовала мне сходить к бабе Шуре, потому что она знала больше.

Баба Шура с тётей Ниной всегда встречали меня с любовью и с сочувствием, а на этот раз в их лицах я прочитала ещё и соболезнование. Вот, что они рассказали, когда я с детьми примчалась к ним: «Свекровь настояла на том, чтобы Владимир расписался с женой. «Давай, сынок, женись, хватит жить в свободных отношениях», – добивалась своего Татьяна Самсоновна, и молодые расписались. Спустя месяц после заключения брака твой муж упал в обморок прямо на работе без причин. Приехала скорая и забрала его в реанимацию. Он долго пробыл в коме, а когда пришёл в себя, то почти не разговаривал и не вставал. Из больницы он выписался со второй группой инвалидности.

Он лежал дома, говорить не мог, вставал с постели лишь с чьей—то помощью. И пока его жена работала, он один ждал её дома. Теперь уже официальная, его жена привела в дом нового мужчину, и Володя на всё это смотрел. Через месяц приступ повторился и его без сознания увезли опять в реанимацию, несколько дней он был в коме и, ни с кем не попрощавшись, умер. Ему было тридцать девять лет».

Выслушав печальную и шокирующую историю, я спросила, где искать его могилу на кладбище. Я поехала на рынок, купила жёлтые розы – его любимые цветы. Несмотря на то что я не появлялась на кладбище по особым причинам, в этот день я отбросила потусторонние страхи, и, приехав на погост, сразу нашла могилу бывшего мужа, будто бы он сам привёл меня к месту своего захоронения.

На могиле Володи стояла дата смерти, и она меня повергла в шок. Оказалось, что он умер под день рождения своего младшего сына, которого его мать считала нагулянным ребёнком. Получилось, что прошло ровно семь лет, как предсказала когда—то Зина. Я поставила цветы на могилу когда—то любимого мужчины, последний раз поговорила с ним, попрощалась, сказала, что не держу на него зла и буду помнить и всегда его поминать, как усопшего. Его же я попросила помогать своим мальчикам и оберегать их, быть им ангелом—хранителем.

Приехав домой, я рассказала сыновьям, что нет у них больше папы, что он умер и стал для них ангелом. Мальчишки были уже взрослые и всё понимали: на тот момент старшему сыну исполнилось девять лет, а младшему – семь.

Через два дня после того, как я побывала на могиле мужа, исполнилось сорок дней с его смерти. Свекровь приехала на могилу сына, чтобы помянуть его по христианской традиции, и, увидев свежие цветы, долго ругала и обзывала меня за то, что я приехала к своему бывшему мужу и отцу наших детей.

Я задумалась о событиях минувших дней и проанализировала всё, что произошло. Выходит, правильно я ему сказала, что больше месяца с женой он в браке не проживёт!? И слова, обращённые к свекрови, тоже были правдивы: «Ну, не дай Бог пережить тебе своего сына!».

Тот, кто причиняет зло другому, страдает сам. По вине свекрови умер человек в очень молодом возрасте, а, может, у него был долгий жизненный путь, и ему его просто оборвали. Причём сделала это собственная мать, – она погубила сына, всего лишь пожелав зла другому человеку.

Раздумывая дальше над словами свекрови и мужа, я вспомнила сказанное мне когда—то: «Неизвестно ещё, от кого ты родишь». То есть сомнения в Володином отцовстве у них были. Муж умер накануне дня рождения собственного сына, второго мая. День рождения у младшего – третьего мая. Будто чтобы свекровь всегда помнила дату рождения внука, в родстве которого сильно сомневалась. А сейчас прошло уже много лет, и сын взрослый. Он стал копией своего отца, – вот какие чудеса творит природа. Вот как время расставляет всё на свои места. Знахарка так и сказала, что супруг умрёт через семь лет – совпадение ли?

Свекровь через несколько лет после смерти сына парализовало, и рядом с ней, как я и сказала, не оказалось никого: ни снох, ни внуков, ни соседей, только иногда заезжал проведать её племянник, которому она в завещании передавала свою однокомнатную квартиру. Но он так и не исполнил её последнюю просьбу – похоронить рядом с сыном. Её захоронили на безымянном кладбище, где последний приют находят тела бездомных. Когда—то я спросила Володю, где похоронен его отец. Я предлагала съездить к нему на могилу и помянуть. На это Володя ответил мне, что он пил, а мать дополнила: «Собаке – собачья смерть!».

Коллектив лилипутов – «Сияние маленьких звёзд»

После двух лет работы в большом коллективе «Иллюзион» я перешла в коллектив «Сияние маленьких звёзд». Это был цирк лилипутов, или по—другому «коллектив маленьких». Там я тоже работала массажистом. Возглавляла коллектив директор – Валентина Ивановна, молодая энергичная женщина. Эрудированная в цирковых административных вопросах и знающая особенности жизни цирковых артистов, она решала проблемы всего коллектива и старалась всем и во всём угодить: размещение в гостинице, покупка хороших удобных билетов во время переездов, красивые костюмы для выступлений и многие другие дела были в её ведении.

Коллектив «Сияние маленьких звёзд» – разножанровый, в его арсенале было много реквизита и животных. Цирковые артисты работали в двух отделениях. В спектаклях можно было увидеть такие номера маленьких звёзд, как: эквилибр, мнемотехника, диаболо, акробатика, хулахуп, воздушная гимнастика, каучук, перши. Очень хорошо в программу вписывались животные: пони, собаки, голуби, ну и, конечно, весёлые клоуны, которые на протяжении всего представления заводили публику своим юмором, репризами и акробатическими этюдами.

Артисты выполняли сложные трюки, стараясь удивить зрителей уникальными способностями, они очень хотели не отличаться от взрослых цирковых коллективов. Маленькие звёзды часами проводили репетиции в манеже, оттачивая номера. Трудолюбия им не занимать – они выкладывались в полную силу в своих номерах как на репетициях, так и на представлениях.

Узнавая их больше и больше, порой я сама брала с них пример. Они делали всё очень эстетично, очень любили, чтобы всё было аккуратно и красиво. Каждый из них был талантлив, и всё же они учились друг у друга, помогали друг другу, и чем дальше я узнавала их, тем лучше понимала и больше уважала. Со многими я дружила и относилась как к своим сёстрам и братьям. Вообще отношения наши были как в одной большой семье.

Кроме маленьких людей в коллективе работали и большие: я, директор, администратор Виктор, ассистенты и сотрудники по уходу за животными. Работа мне очень нравилась: я готовила артистов перед представлением, делала им массаж, следила за состоянием их здоровья, лечила, если кто—то заболевал. Если нужно было пройти диспансеризацию, мы вместе ехали, и я помогала всем, чем могла. Этим людям я помогала всегда, вне зависимости от занятости и рабочего времени. Артисты относились с уважением и вниманием ко мне и двум моим сыновьям, так как дети всегда были со мной, при цирке. Когда я занималась своей работой, артисты брали на себя моих мальчишек.

Маленькие циркачи уважали непредвзятое отношение к себе. И хоть ростом они небольшие, но очень взрослые, умные и всесторонне развитые. У каждого было своё хобби, каждый очень уважительно относился к окружающим, и я никогда не слышала, чтобы эти люди оскорбили или обидели кого—то, про кого—то сказали плохо. Может, такие случаи и были, но я о них не знала. Скорей всего, они понимали, что особенные, и что таких, как они, мало, поэтому и держались друг за друга. Новеньким, кто прошёл конкурс и стал участником коллектива, старшие помогали и обучали их, принимая в свою дружную команду.

Когда в цеху по производству цирковых костюмов «Союзгосцирка» было много заказов, и их не успевали выполнять, девочки—артистки сами шили себе наряды для выступления, которые трудно было отличить от фабричных. Всё это делали в свободное от репетиций и выступлений время.

Работы в цирке всегда хватало. Иной раз так увлечёшься, что и не заметишь, как наступил вечер. Обычно представление начиналось вечером и заканчивалось уже ближе к ночи, тогда все участники шли в гостиницу отдыхать. Моим детям цирковая жизнь тоже была по душе, но мне было некогда уделять им достаточно внимания, что сильно тревожило. Дети подрастали и, по сути, были предоставлены сами себе. Они могли и к слонам зайти, и к тиграм заглянуть. И хоть животные были в клетках в большом павильоне, всё равно это было очень опасно. Мне приходилось всегда быть настороже и контролировать мальчиков.

Польский цирк

Вернувшись в город Орджоникидзе, чтобы решить кое—какие дела с документами, я не взяла детей с собой, а решила оставить их у своей мамы в Московской области. Как обычно я навестила бабу Шуру с тётей Ниной, отметив свой визит вежливости и благодарности небольшими сувенирами и подарками, раздобытыми во время гастролей. Пообщавшись с ними, я отправилась домой на автобусе. Взгляд зацепила огромная красочная афиша, на которой было написано «Польский цирк».

В тот момент мне было интересно всё, что связно с цирком, – это было для меня родным и близким. Польский цирк «Шапито» располагался недалеко от города, на окраине. От моего дома было очень удобно добираться. Весь следующий день меня не отпускала мысль пойти на представление, чтобы сравнить работу наших и польских артистов и клоунов, оценить уровень подготовки тех и других, а также структуру и содержание программы. Эту мысль я отгоняла, как могла, потому что были другие, более важные дела. И всё же навязчивая идея заставила меня удовлетворить своё любопытство.

Я отправилась на вечернее представление, где артисты работают по удлинённой программе. Даже не позаботившись о том, что у меня нет билета, я шла в цирк, как к себе домой, – полная уверенности, что попаду на представление. Подойдя к центральному проходу, я поинтересовалась у билетёра, как найти администратора или директора шапито. Молодой человек пропустил меня и объяснил, в каком вагончике находится руководство. Поблагодарив его, я направилась к указанному месту, смело зашла в вагончик и увидела молодого человека, который разговаривал о чём—то с пожилой женщиной. Когда она вышла, юноша, который сидел, наклонив голову и не обращая внимания на очередного посетителя, продолжал что—то писать у себя в блокноте. Он явно был не в духе из—за прошлой беседы.

Я извинилась, он поднял голову. Представившись, я сказала ему, что тоже работаю в цирке, но в советском, и хотела бы посмотреть польскую цирковую программу. Взгляд парня в один момент изменился: на меня смотрел уже совсем не строгий, а очень обаятельный и улыбчивый молодой администратор. Его лицо было приветливым и радушным, а красивый русский акцент придавал молодому человеку невероятное обаяние.

Управляющий тоже представился, сказав, что его зовут Пётр. Русые волосы парня были модно уложены набок. Эта причёска сильно отличала его от русских парней. Всё лицо его светилось, когда он задавал мне вопросы. На вид молодому поляку было примерно двадцать пять лет.

Мы смотрели друг на друга и мило общались. В его взгляде, который я так хотела внимательно изучить, было что—то родное, что—то близкое и очень знакомое мне. Я смотрела в его лицо словно в зеркало, будто в нём я видела своё отражение, – разве такое могло быть? Объяснить это даже невозможно. Но за десять минут общения с человеком я будто бы узнала его всего!

Мне хотелось разговаривать и разговаривать с Петром, но я понимала, что приближается время представления, и уже нужно идти в зал. Администратор проводил меня, но я уже не думала о спектакле и том, что происходит на сцене. Перед глазами стоял образ поляка, с которым мы только что общались и который так сильно запал мне в душу.

Прошло два часа, через несколько минут должно было закончиться выступление польских артистов. «Люди будут покидать манеж, и я могу больше никогда не встретить этого юношу. Нет, нет, я должна его увидеть!», – решила я.

За несколько минут до окончания спектакля я вышла из манежа и направилась к выходу в надежде увидеть молодого поляка, чтобы поблагодарить его за предоставленное удовольствие, за прекрасный вечер и, в целом, за наше знакомство. А ещё мне хотелось с ним попрощаться…

Я встретила Петра на полпути к вагончику, и оказалось, что он тоже хотел меня увидеть ещё раз, чтобы узнать мнение о программе польского цирка. Мы разговорились, и Пётр предложил зайти к нему выпить кофе и пообщаться. Его предложение отозвалось радостью в моей душе, но, не показывая этого, я лишь скромно согласилась. В этот вечер мы долго общались с моим новым знакомым, которого я будто бы знала всю свою жизнь.

Время перешло за полночь – пора было домой. Петр проводил меня, взяв обещание, что я покажу ему город и достопримечательности. На следующий день мы долго гуляли по улицам вечернего Орджоникидзе, рассказывая друг другу о себе. Так мы встречались почти каждый день, когда у него выдавалась возможность уйти с работы.

Мне было настолько легко и спокойно с Петром, что я не замечала разницы между нами, а ведь он был иностранцем, а я русской. Мысль о том, что мы разъедемся по разным городам, порождала во мне грусть, печаль, душевную пустоту и тревогу. А между тем польский цирк заканчивал гастроли в городе Орджоникидзе и собирался в другой, следующий в гастрольном туре.

Нас с Петром ждало расставание. Тогда я и подумать не могла, что эти внезапные отношения могут перерасти в большую и чистую любовь. Ничего не предвещало нашего союза: Петр разъезжал по городам СНГ со своим цирком, в городах они задерживались на две—три недели, а я гастролировала со своим русским цирком по Великой России. Казалось просто невозможным быть вместе или хотя бы часто встречаться…

Отработав последний гастрольный день в Орджоникидзе, Пётр приехал попрощаться со мной. Он пообещал, что мы будем встречаться, если будет возможность. Мне его идея показалась всего лишь порывом чувств, – разум подсказывал, что скоро всё это пройдёт, и постепенно забудется наше спонтанное знакомство. А душа так не хотела этого, потому что в Петре я видела надёжного, порядочного, внимательного, заботливого и родного мне человека, которому могла довериться и с которым могла поделиться сокровенным. Он слушал меня и давал очень ценные советы, его мнение для меня стало важным. Хоть Пётр был молод, он рассуждал правильно.

Мы разъехались по разным городам, но в сердце новый знакомый занял важное место. Я постоянно вспоминала встречи с ним и мечтала вновь увидеться. В 80—х не было возможности общаться по телефону, как это делаем мы сейчас. Можно было отправить телеграмму или позвонить по телефону в отделении почтовой связи. Когда телефонисты соединяли межгород, в ожидании ответа приходилось ждать по часу, и это было очень неудобно. Был и другой вариант общения – письма, но они доходили не так быстро, как хотелось. Поэтому связи между мной и Петром не было. Единственное, что мы знали – это план гастролей друг друга. Так мы периодически встречались и наслаждались душевными беседами. Нам всегда было, о чём поговорить.

Проработав несколько месяцев на гастролях в одном из городов, я в перерыве возвращалась в Орджоникидзе через Москву, где у своей мамы оставила детей погостить. Поездка была краткосрочной, и не хотелось брать их с собой. Самолёт произвёл посадку в Минеральных водах ночью, общественный транспорт в город Орджоникидзе в это время не ходил, а я знала, что в Минеральных водах в это время работал польский цирк в парке «Космонавтов». Решив, что поехать навестить Петра будет лучше, чем сидеть в аэропорту до утра и ждать автобус, я взяла местное такси и попросила подвезти до парка «Космонавтов». Водитель взглянул на меня удивлённо и спросил, к какому входу надо подъехать.

Не зная, что ответить, я попросила довезти до центрального входа. Действительно, я не имела представления о том, где в парке расположен цирк, поэтому мне стало понятным удивление водителя, когда я не обнаружила ни одного фонаря в глубине тёмных аллей. Я вышла у центрального входа и побрела в кромешной темноте. Не понимая своего маршрута, не видя огней, которыми должен быть украшен шатёр, я, отбросив страхи, всё же решила найти цирк. Я очень хотела увидеть Петра.

Дошла до ступенек, которые вели вниз. Их было больше сотни: было невероятно трудно нащупывать каждую ступеньку ногой в кромешной тьме. Где—то вдали я увидела тусклый свет в окне маленького сторожевого домика. Я постучала в окошко, за стеклом показался перепуганный пожилой мужчина, который спросил меня, в чём дело. Извинившись за беспокойство в столь поздний час, я спросила, как найти польский цирк в этом парке. Мужчина показал пальцем в сторону и сказал: «Иди туда и увидишь иллюминацию, там будет много лампочек, там и есть цирк».

У меня отлегло на сердце, когда я поняла, что всё же найду то место, куда стремилась всей душой. Когда я дошла и увидела лампочки, напоминающие гирлянды, которые освещали всю территорию шапито, у меня так забилось сердце, как будто я пробежала десять километров. Внутри меня был и страх, и волнение, и радость оттого, что я увижу мужчину, к которому вело меня моё сердце, что я смогу прижаться к нему в объятиях.

Я быстро нашла вагончик Петра. Меня удивил его мгновенный ответ по—русски: «Кто там?». Ведь в польском цирке русских не было, и о моём спонтанном приезде он просто не мог знать. Скорее всего, он интуитивно почувствовал, что это я, поэтому именно по—русски задал свой вопрос. Пётр открыл дверь и на пороге увидел меня. Восторгу и радости не было предела. Мы обнялись и долго молча стояли, не отпуская друг друга. Нам не нужны были слова, итак всё было ясно – так хорошо и спокойно нам было вместе.

Любовь – это то чувство, когда тихо и спокойно, когда можно в тишине просто молчать, а в душе наслаждаться, что любимый человек рядом. Через несколько дней нужно было ехать в Орджоникидзе, наступил час тяжёлого расставания с любимым. Мы знали, что сейчас быть вместе не получится, но и расстаться даже на время было мучительно для обоих.

Уже сейчас я понимаю, что необъяснимо навязчивое решение пойти на представление в польский цирк оказалось для меня судьбоносным, ведь именно здесь я встретила настоящую любовь всей жизни. Нас ждали расставания и встречи, испытания и одиночество, страдания… И снова в мыслях было только одно – увидеть Петра, чтобы рядом с ним хоть ненадолго ощущать себя счастливым человеком.

Встречи с Петром были редкими. Однажды в очередной визит он познакомился с моими детьми. В свои молодые годы он легко нашёл подход к мальчикам: играл, занимался с ними, рассказывал много полезных и интересных вещей. Он часто мастерил что—то с ребятами, и они его просто обожали, всегда ждали и спрашивали, когда он приедет ещё.

Он использовал каждую возможность, чтобы приехать в тот город, где проходили гастроли русского цирка. Однажды он искал меня всю ночь в Крыму, – в городе Ялта шли выступления цирка лилипутов. Погода стояла чудесная, Пётр не знал, в какой гостинице разместились цирковые артисты. Он взял такси, и они вместе с водителем ездили по всем гостиницам города в поисках нас. Пётр хотел сделать мне сюрприз. Рано утром мне доложили, что он ищет меня. Радость и счастье переполняли, это было настолько неожиданно – сюрприз любимого удался.

Отношения между нами становились всё крепче и серьёзней. За два года мы так полюбили друг друга, что представить жизнь друг без друга стало невозможно ни ему, ни мне. Была одна серьёзная проблема – Петр был несвободным человеком. В Польше у него остались жена и маленькая дочка. Несмотря на рассказы Петра о сложных отношениях со своей супругой, я понимала, – у них родилась не совсем здоровая девочка. И хоть мечта любой женщины – найти отца своим детям, я считала эгоистичным подходом оставлять больную девочку без папы.

Вопрос «как быть» беспокоил меня всё то время, что мы общались с Петром. Я лучше других знала, что значит детям быть без отца, без мужского внимания и любви. Но и отказаться от любимого и дорогого мне человека тоже была не в силах. Эта дилемма буквально изводила меня. Я задавала всегда одни и те же вопросы: «Почему судьба так сурова, и для чего нужно столько серьёзных препятствий для двух любящих сердец. Для чего нужны все эти испытания судьбы?».

Контракт гастролей в России польского цирка подходил к концу, и весь состав артистов должен был вернуться в Польшу. Перед отъездом на родину Пётр приехал в Москву, где его ждала я. Разговор был тяжёлым для обоих. Я понимала, что, если он уедет, я больше никогда не увижу его. Он тоже не хотел уезжать и, порвав билет до Польши, чётко обозначил своё намерение остаться со мной. Но чем грозил ему этот поступок: его могли депортировать, и тогда дорога в Россию была бы закрыта для него навсегда.

Я собрала билет и склеила кусочки. Как бы я ни хотела оставить его рядом с собой, расставание было неизбежным. Петр обещал, что через два—три месяца вернётся, как только уладит все дела с семьёй. Я проводила любимого и дорогого человека и стала жить воспоминаниями о наших встречах, не переставая думать о нём и ждать его возращения.

Тем временем жизнь продолжалась. Я вернулась на работу в цирк, меня ждал очередной город. Так проходили дни, недели, месяцы, – никаких известий от Петра, ни одного письма я не получила с момента нашей разлуки. Я не знала, что с ним, как его дела. Не понимала, почему он не пишет, ведь с момента его возвращения в Польшу прошло уже больше трёх месяцев.

Мне нужно было съездить в Орджоникидзе, чтобы решить вопрос о переезде в Москву поближе к родственникам. Хоть страданий и переживаний было в этом городе очень много, я всегда старалась не унывать и находить позитив. Хороших моментов тоже было немало: здесь появились на свет мои дети, я получила новую профессию, которая в жизни очень пригодилась, нашла друзей, а самое главное, – именно в этом городе я встретила Петра. Здесь родилась наша большая и чистая любовь. Так я размышляла над своей жизнью, пока была там, куда в очередной раз меня забросила судьба.

Выходя из подъезда своего дома, я решила проверить почтовый ящик, и нашла в нём письмо из Польши. Меня ждал сюрприз, – на этот раз письмо было не от Петра, а от его жены. Она писала, что знает о связи своего мужа со мной, и что она его простила. Также она сообщала мне, что Пётр решил вместе с ней воспитывать больную дочь, что девочке нужен уход, внимание и забота. «Пётр к тебе не приедет, не жди, найди себе другого мужчину», – посоветовала мне супруга любимого.