Czytaj książkę: «Мороз и пепел»

Ингер Вольф

Czcionka:

Inger Wolf

Frost og aske

Krimi

* * *

Published by agreement with Wolf Productions, Denmark

Пятница, 5 января

1

Обшлага кожаной куртки заместителя комиссара криминальной полиции Дэниеля Трокича заиндевели, его черные волосы припорошил снег, щеки щипало от мороза. В стремительном течении речной воды тонули мириады больших тяжелых снежинок. Освещенное прожекторами детское тело покачивалось, как в колыбели, на переплетении из ветвей, склонившихся до самой воды. Ветер сорвал укутавшее его снежное покрывало, и можно было разглядеть длинную куртку и маленькое, безжизненное, бескровное лицо, на котором проступали голубые прожилки. Тонкая мальчишеская шея была обмотана рыболовной леской. В морозном воздухе чувствовался слабый запах гари. Запах, исходивший от опаленных волос и одежды и от сильных ожогов на руках мальчика.

Трокич прошел через ограждение и направился навстречу комиссару криминальной полиции Эйерсуну, который уже успел разжиться стаканчиком горячего кофе в машине криминалистов. Дело происходило примерно в полукилометре от городка Морслет, вытянувшегося вдоль речки Гибер О. В пустынном месте, где во все стороны простирались поля, казавшиеся бы бескрайними, если бы они не перемежались вкраплениями облетевших деревьев, напоминающих торчащими голыми ветками огромные метлы. Трокич попытался проследить, куда дальше ведет русло, но было слишком темно. Какое-то время они с шефом молча наблюдали за работой криминалистов и судмедэкспертов, потом Трокич решил, что пора ввести Эйерсуна в курс дела.

– Мальчику лет восемь, видно, из здешних. Зовут Лукас, исчез по дороге из школы продленного дня вчера около половины четвертого пополудни. Поисковая группа разыскивала его со вчерашнего вечера, а час назад тело обнаружила служебная собака. Корнелиус и Тауруп отправились к родителям.

– Черт побери! – пробормотал Эйерсун, мотнув коротко стриженной головой, будто пытаясь отогнать открывшуюся у него перед глазами жуткую картину. – А что это у него там на шее?

Трокич слизнул с губы крохотную снежинку, тут же растаявшую у него на языке.

– Рыболовная леска. Бак считает, что его задушили.

– Похоже, убийца торопился, и ему пришлось срочно избавляться от трупа, – предположил Эйерсун. – Иначе отвез бы его куда-нибудь подальше и закопал.

– Возможно. В любом случае, по-моему, вполне рабочая версия.

Трокич застегнул молнию до самого подбородка, ежась от промозглого ветра. Он только-только вернулся домой после тихого мирного рабочего дня, открыл бутылку вина, полистал свежую газету, и тут раздался звонок… И теперь он рассматривал пейзаж, детали которого в свете прожекторов словно бы уменьшились. Взгляд его зацепился за что-то синее – вязаная варежка, торчащая из кармана куртки. Ниже покачивалась нога в белом резиновом сапоге.

– Когда это случилось? – спросил комиссар.

– Бак говорит, мальчик пролежал здесь со вчерашнего вечера. Об этом свидетельствуют степень окоченения, характер трупных пятен и повреждения кожи от долгого пребывания в воде, но точное время наступления смерти он установить не может. Труп в точности такой же холодный, как и всё вокруг, так что температура тела нам ни о чем не скажет.

Судебный медик Торбен Бак стоял чуть ли не по пояс в воде, согнувшись над телом жертвы. Без него не обходился ни один выезд на место происшествия. Его белая фигура почти сливалась с заснеженным пейзажем. Увидев Эйерсуна, Бак приветственно махнул обтянутой перчаткой рукой.

– Пока сложно определить, что и как произошло, – продолжил Трокич. – Метель сильно затрудняет работу. Все следы занесло. Несколько наших машин увязли по дороге, неизвестно, когда доберутся.

Непогода разыгралась накануне, ближе к вечеру. Похолодание сулило снегопад, и он не заставил себя ждать: сперва землю укрыли широким одеялом крупные плотные хлопья, затем сменившиеся мелкими снежинками, которые швырял на землю резкий вихревой ветер. Весь вечер и всю ночь бушевала жуткая метель, и снежные заносы парализовали движение на дорогах.

– Нашли свидетелей из местных? – спросил Эйерсун.

– Пока нет. Здесь ведь пустыня, точно на материковом льду. Правда, возле дороги расположено несколько домов. Сейчас отправим ребят опросить хозяев.

– Надо же такую мерзкую погодку устроить, – Эйерсун, который терпеть не мог зиму, поморщился и кивнул в сторону небольшой группы людей, негромко переговаривавшихся и притоптывавших на месте, чтобы хоть как-то согреться. – Смотрю, пресса не заставила себя ждать и на сей раз.

Трокич пожал плечами:

– Вот только нам нечего им сказать.

– Я завтра с утра пораньше соберу пресс-конференцию. Передай им это, если не отстанут. Надеюсь, они за это время никакого бреда не сочинят.

В последний раз они расследовали вместе убийство год и три месяца назад. Труп молодой женщины с перерезанным горлом обнаружили в лесу Марселисборг. Журналисты ухватились за версию, связанную с ритуальным убийством. Сейчас надо сделать все, чтобы они не нагнетали напряжение.

Трокич несколько раз бывал в Морслете. Это красивый, словно сошедший со страниц старой сказки городок рядом с Орхусом, визитная карточка датской провинции. Городок, где не происходит никаких событий, порочащих добрую славу этих мест. Преступность на нуле. Даже взломщики в этих краях почти не водились. Местный участковый в одиночку справлялся со своей работой без какого-либо вмешательства с их стороны. Иными словами, городок служил примером для всех своих собратьев по муниципалитету. Но образцовая репутация не убережет Морслет ни от репортеров криминальной хроники, ни от пугающих газетных заголовков.

– Черт побери, Дэниель, он, ей-богу, на моего парня похож, когда тот был помладше, – Эйерсун ткнул крупным жестким пальцем в плечо Трокича, точно назначал своего зама ответственным за все. – Давай заканчивай тут, а в двадцать ноль-ноль у нас совещание.

На прощание он протянул Трокичу стаканчик из-под кофе и размашисто зашагал по полю, увязая в снежной целине.

Трокич вернулся к убитому. Эксперты уже убрали бóльшую часть снега и сложили его в зеленый контейнер, так что к жертве теперь можно было подойти вплотную. Снег растопят и направят на исследование в экспертно-криминалистический центр. Каштановые, с рыжим отливом волосы обрамляли мелкое застывшее личико Лукаса. На щеке красовалась проведенная лиловым фломастером линия, а губы были слегка приоткрыты, будто мальчик хотел сделать последний живительный вдох, и обнажали ряд неровных зубов. Трокич мысленно поблагодарил того, кто закрыл ребенку глаза, пусто смотревшие в равнодушное небо, когда полицейские только прибыли на место. Потом он перевел взгляд на шею, обмотанную рыболовной леской. В нескольких местах она глубоко врезалась в светлую кожу, оставив багровые отметины. Да уж, убийца постарался. Со зла? В приступе гнева? К Дэниелю подошел судмедэксперт Торбен Бак. Его седые волосы почти полностью скрывались под вязаной шапочкой, и была видна лишь часть лица.

– Его здесь убили?

– М-да, – неопределенно качнул головой Бак. – Думаю, его бросили в речку где-то ближе к городу, а сюда тело принесло течением, тут оно в ветках и запуталось. В ообще-то, по-моему, не так далеко отсюда. Куртка у него промокает, насколько я понимаю. Если бы он пробыл в воде долго, она бы намокла и утащила его на дно. – Он махнул рукой в сторону сугробов. – Надо бы его к нам перевезти. Условия для исследований здесь явно неподходящие. Я попытался найти следы кровоизлияний на коже век, на лице и слизистой во рту и глазах, но при таком освещении ничего не разглядеть. Кстати, похоже, у него царапины на шее остались.

Трокич кивнул и прошел последние пять метров к телу. И снова почувствовал жуткий запах, который не исчезал даже на морозе. У мальчика сильно обгорели руки. Крупные желто-красные пятна покрывали ладони с тыльной стороны, а пальцы напоминали небольшие волдыри. Как будто он сунул руки в огонь. Вихрь воспоминаний об охваченной вой ной стране пронесся в голове Трокича. В том числе и о плотном удушливом дыме, горящих зданиях и жарком пламени, пожиравшем все и вся вокруг окончательно и бесповоротно.

Мальчик боролся с огнем. И этот огонь – последнее, что он видел в своей жизни. Но где? Поля и деревья лежали под гигантским белым ватным одеялом, и ничего не было видно на мили вокруг.

2

Дэниель Трокич набросил мокрую черную кожанку на крючок, вставил компакт-диск в прорезь стоящей на письменном столе мини-системы, и в кабинете зазвучали ритмы «Утренней звезды»¹ группы «Раммштайн»: тяжелые риффы заполнили помещение, и, как всегда, звуки этой музыки позволили ему привести мысли в подобие порядка.

Он только два дня как приехал с рождественских каникул в Хор ватии и радовался возвращению домой, в Данию. Или, по крайней мере, домой в родной город, пусть даже с заваленными черно-серым снегом дорогами, заляпанными грязью автобусами и голодными чайками, с криками охотящимися за объедками пиццы. Впрочем, даже сейчас Орхус не утратил своего очарования. Рождество и Новый год миновали, осталось убрать гирлянды с пешеходных зон и елку с Ратушной площади, и снова начнется нормальная жизнь и с лиц горожан исчезнет предпраздничная суетливая ошалелость. Трокич прожил в Орхусе все свои без малого сорок лет и любил его без этой кричащей праздничной мишуры. Он смотрел через окно на ползущие с черепашьей скоростью машины. На обратном пути в город ему сильно повезло, многие улицы оказались закрыты для проезда из-за аварий или снежных заносов на проезжей части.

На столе лежала записка от Эйерсуна: «Прочти до начала летучки». Под запиской лежали несколько флаеров, верхний зазывал на конкурс на лучшее приготовление суфле в шоколаде. Вряд ли достойное его внимания чтение, но кто-то, вероятно, находил в этих текстах нечто важное. Он отложил листок в сторону и обнаружил под ним отчет прибывших первыми на место полицейских, сухой и лаконичный рапорт местного участкового о результатах поисков, а также протоколы показаний первых свидетелей. В одном из последних указывалось, что Лукасу Мёрку восемь лет, в другом – восемь с половиной. Неужели и в таком возрасте счет ведут на полугодия? Росту в нем было приблизительно сто тридцать сантиметров. Трокич поглядел на лежавшую перед ним фотографию, с которой на него смотрел веселый зеленоглазый шатен. Аккуратный тонкий нос, веснушки, лукавая усмешка. Школьное фото, как указывалось на обороте. Глаза мальчика улыбались, и Трокич будто сам почувствовал, как радостно тот позировал фотографу. Трокич магнитиком прикрепил фото к доске. Эксперты еще не закончили работу, да и вскрытие Бак проведет только завтра утром.

В зале заседаний стояла тишина – два десятка сотрудников отдела «А» управления полиции Орхуса терпеливо ждали, пока Эйерсун искал пригодный к работе фломастер. Тишина, однако, была обманчивой, у многих глаза полыхали яростью и решимостью.

– Ладно, хрен с ним, – пробормотал начальник, отчаявшись найти подходящий фломастер, и выпрямил спину. – Работаем в группах в обычных составах. Наверное, излишне напоминать, что о свободных вечерах и выходных придется забыть. Сейчас во всем Морслете, да и в Орхусе тоже, не найдется родителей, которые бы не опасались за жизнь своих детей.

Он оглядел подчиненных и почесал переносицу. Эйерсуну было уже под шестьдесят, три года назад они с женой развелись, двое детей-подростков остались с матерью. После развода Эйерсун за собой особо не следил, вот и сегодня он явно не морочил голову, в чем пойти на работу. Зеленая, цвета медной патины, футболка выглядела растянутой и, мягко говоря, неглаженой, будто после стирки ее нерасправленной кинули на батарею сушиться.

– Дэниель Трокич возглавит следственную бригаду, копии всех отчетов ежедневно поступают к нему. Дэн, будь добр, поделись с коллегами, что нам известно на данный момент.

Трокич поднялся со стула и встал рядом с шефом. Поймав взгляд ассистентки отдела уголовного розыска Лизы Корнелиус, он кивнул ей. У него было заготовлено для нее задание, которое ей вряд ли понравится. Вернее, совсем не понравится.

– Лукас Мёрк пропал по пути домой из школы продленного дня вчера после обеда. Он ходил во второй класс и каждый день после уроков посещал расположенную неподалеку продленку, где находился примерно до пятнадцати тридцати, когда один из воспитателей, как правило, отправлял его домой. До дома примерно четверть часа, если идти в его темпе. По словам матери Лукаса, чаще всего он сразу шел домой, а даже если засматривался на что-то по дороге, то ненадолго. Поэтому она и заволновалась где-то в шестнадцать тридцать. Позвонила в продленку, и ей сказали, что ее сын давно ушел.

Трокич закрепил на доске скотчем увеличенную карту Морслета. За его спиной кто-то с характерным треском открыл банку с газировкой, сделал два шумных глотка и с трудом подавил отрыжку.

– Зеленой линией отмечен его всегдашний маршрут. Как видите, путь недолгий. Обычно он проходил мимо церкви, потом шел по Тандервай, оттуда поворачивал к кварталу, где жил.

Трокич показал маршрут на карте.

– По словам воспитателей, мальчика вчера никто не сопровождал. До церкви он добрался благополучно, о чем свидетельствуют родители троих других детей, они видели его, когда забирали своих чад с продленки. Но о том, что произошло потом, сведений у нас ничтожно мало. Со слов его матери, она сама стала разыскивать его, да и отец, вернувшись с работы около половины шестого, проехался по окрестностям, расспрашивая прохожих о сыне. По словам матери, она сперва решила, что сын перешел улицу и заглянул в супермаркет, чтобы купить сладостей. Судя по всему, у него было двадцать крон на карманные расходы, которые накануне подарила бабушка. Он и раньше пару раз заходил в этот магазин, но опаздывал при этом ненамного. Поэтому она сначала заглянула туда, но ни одна из кассирш Лукаса не запомнила, что, впрочем, можно объяснить большим наплывом покупателей в тот момент.

– А камеры видеонаблюдения у них имеются? – спросила молоденькая Анна-Мария, накручивая на палец завиток рыжих волос.

– Разумеется, и я уже дал задание раздобыть эти материалы.

Девушка нахмурилась:

– Но с самим Лукасом что случилось? Разве у него не было с собой мобильника?

– Нет, по словам родителей, не было.

– А какого хрена у него не было мобильника? – пробормотал с заднего ряда молодой оперативник.

– Ну, ему все-таки всего восемь… Было восемь, – неуверенно вздохнул кто-то.

– Вообще-то, – снова заговорила Анна-Мария, – в час пик кто-то непременно должен был его заметить.

– Да, но мы ведь не знаем, как далеко он продвинулся до встречи с преступником, – возразил Трокич и продолжил свое сообщение: – В восемь вечера родители в первый раз позвонили участковому инспектору Дэвиду Олесену. К тому времени уже совсем стемнело и начался сильный снегопад, поэтому Олесен не мешкая собрал поисковую группу из соседей и других добровольцев, они прочесали весь Морслет, но мальчика не нашли.

Двумя часами позже Олесен связался с полицейским управлением в Орхусе и попросил прислать кинологов с собаками. Таким образом сложилась внушительная поисковая группа из полицейских и местных жителей. Одна из служебных собак провела проводника от школы до улицы Хёрретвай, начинающейся сразу за церковью, где и потеряла след.

Трокич сделал паузу и посмотрел на коллег. Затаенная ярость читалась в их лицах. Ведь он рассказывал об огромной несправедливости, о том, что побудило многих из них пойти на службу в полицию. Да, на этот раз недовольства из-за сверхурочной работы, похоже, не будет.

– Они разделили район на зоны и исследовали их с собаками. Мальчика обнаружили сегодня после обеда, примерно в пятнадцать сорок, чуть в стороне от Морслета в речке Гибер О, тело застряло в ветвях растущих на берегу деревьев.

– Наверное, глубокий снег помешал собакам, раз они потеряли след, – подала голос блондинка, имя которой Трокич никак не мог вспомнить.

– Кашмир найдет все что угодно. И в глубоком снегу тоже, – возразил немолодой проводник собаки, нашедшей след Лукаса. – Он сел в машину в начале Хёрретвай. Другого объяснения быть не может.

– Так они что, черт возьми, сразу не доперли искать в реке? Это ж первое дело, когда речь о пропавших детях идет, – возмутился давний напарник Трокича, ассистент криминальной полиции Джаспер Тауруп, и с силой стукнул по столу шариковой ручкой.

– Верно, – согласился Трокич. – Но обнаружили тело недалеко от Морслета, а они поначалу сосредоточили поиски у реки и в других глухих местах в пределах города. Мы по-прежнему работаем на месте обнаружения трупа и считаем, что убили Лукаса не там, а уже после этого бросили в воду. Еще вопросы?

– Да. Сколько лет мне дадут, если я найду эту мразь и влеплю ему пулю в лоб? – спросила Анна-Мария.

– Давайте обойдемся без суда Линча, – посуровел Эйерсун. – Мы все возмущены, особенно те, у кого маленькие дети. Но надо держать себя в руках.

– А вскрытие уже произведено? – Лиза Корнелиус своим вопросом будто угадала, какое задание приготовил ей заместитель комиссара.

– Нет, вскрытие будет утром. – Трокич вздохнул. – Мы, конечно, надеемся, что что-то прояснится, но не забывайте, что тело некоторое время находилось в воде и часть улик восстановить не удастся.

– Нет признаков преступления на сексуальной почве?

– До вскрытия мы этого не узнаем. На данный момент могу только сказать, что тело сильно обгорело. Торбен Бак полагает, что жертва находилась вблизи открытого огня. Завтра попытаемся установить место совершения преступления. Мы много чего еще не обнаружили. Не найден, например, школьный рюкзак. Надо осмотреть места возгораний и поспрашивать местных, не было ли где пожаров в округе. Его, по всей вероятности, убили не слишком далеко от Морслета.

– Стараемся обойтись своими силами, – Эйерсун чуть склонил голову набок, – но если в ближайшее время не добьемся результатов, инспектор даст нам людей из других отделов, он пообещал. Кроме того, я назначил на завтра пресс-конференцию на одиннадцать утра, где изложу детали дела по гибели мальчика. Пока что сохраняется пусть и мизерный, но все же шанс, что удастся отыскать свидетелей, которые видели его после продленки, – помимо тех, кого мы уже опросили.

Узкие губы тронула усталая улыбка.

– Вы же все проголодались небось, вон там на столе бутерброды. Завтра в два встречаемся здесь же.

Тут открылась дверь, и в зал вошел начальник экспертно-криминалистического отдела Курт Тённес, мужчина предпенсионного возраста. Народ, устремившийся было к столу с бутербродами, вновь расселся по местам, выжидательно глядя на вошедшего.

– Я смотрю, никого нет, думал, вы в снегах застряли, – сказал Эйерсун, приподняв бровь. – Есть новости?

Тённес помахал зеленым пакетом.

– Вообще-то нет. Впотьмах уже ничего не разглядеть было. Но по дороге домой я заскочил к владельцам магазинчиков в Морслете и получил записи с трех камер видеонаблюдения. И есть шанс, что на одной из них Лукас, идущий с продленки. Могу предложить заинтересованным лицам фильм для ночного просмотра.

– Да ни к чему все эти просмотры, – пробормотал кинолог. – Кашмир потерял его след в начале Хёрретвай, стало быть, кто-то подобрал там Лукаса на машине.

– И все же записи мы проверим, – кивнул Трокич коллеге.

Полицейские с облегчением вернулись к столу с бутербродами, только Лиза Корнелиус осталась сидеть, рассматривая карту города и фотографию Лукаса.

– И все-таки почему именно его убили?

Трокич собрал бумаги. Его до сих пор преследовал этот жуткий запах, а при мысли о еде начинало мутить. Пожалуй, ужин сегодня отменяется.

– Это, наверное, самый важный вопрос за весь вечер. Завтра поедешь со мной на вскрытие, попробуем со всем этим разобраться.

3

Лиза расправилась с бутербродом со сваренным вкрутую яйцом и креветками, предварительно счистив с него сгусток майонеза.

– Брр, гадость какая, будто птичка снеслась, – скривилась она. Потом поднялась и пошла за Трокичем в его кабинет. Выспаться сегодня явно не светило, они с Джаспером Таурупом решили посмотреть записи с видеокамер.

В углу приглушенно ворчал любимый Трокичем «Раммштайн», Лиза поежилась, услышав тяжеловесные музыкальные фразы.

Несмотря на страшную сегодняшнюю находку, во взгляде синих глаз Трокича ничего не изменилось. Лиза положила перед ним два листка бумаги.

– Тут некоторые данные о преступлениях на сексуальной почве. Эйерсун просил показать их вам.

Трокич сел на стул, выключил, к великому облегчению Лизы, зловещую музыку и налил себе кофе. Хотя рождественские каникулы едва закончились, его стол уже был завален бумагами, пластиковыми чашками, футлярами от компакт-дисков и шариковыми ручками. Складывалось впечатление, что хаос больше всего подходил его стилю жизни. Лиза мысленно улыбнулась, здесь она чувствовала себя как дома.

Лиза работала под началом Трокича почти полтора года. Сперва между ними возникали кое-какие трения, но со временем оба притерлись и относились друг к другу с уважительной симпатией. Правда, она считала его упертым в некоторых вопросах, и – никуда от этого не денешься – к нему иногда действительно было не подступиться. Он был настолько закрыт, что она до сих пор почти ничего не знала о нем, кроме того, что ему под сорок и живет он один со своим котом в таунхаусе где-то в южной части города. Подробностями своей личной жизни с коллегами Трокич не делился, поэтому являлся предметом жгучего любопытства и всяческих пересудов в отделе «А». Но Лизу это ничуть не трогало, для нее главным было то, что ее взяли на работу на полную ставку. А в том, что это заслуга Трокича, она не сомневалась. Она три года прослужила в полиции Копенгагена, где занималась киберпреступностью, в том числе выявлением педофильских сайтов. Последнее надоело ей хуже горькой редьки, и Трокич об этом знал.

Эйерсун высоко ценил Трокича, хотя тот порой действовал по своему усмотрению, что не очень приветствовалось в полицейской среде, где ключевым методом считалась командная работа. Трокич умел находить общее в поведении разных преступников и слыл чрезвычайно талантливым сыщиком.

Лиза сама взяла на себя заботу о произраставших в кабинете начальника растениях и регулярно поливала их в его отсутствие. В том числе и спатифиллум, который секретарша с надеждой в глазах преподнесла ему в подарок на день рождения. Цветок сам по себе выносливый, но не бессмертный, и, если бы не Лиза, он бы давным-давно засох.

Трокич бросил взгляд на бумаги и провел ладонью по волосам, привычным жестом смахнув их со лба. Лизе подумалось, что отпуск пошел ему на пользу. Так хорошо он уже давненько не выглядел. Ладная его фигура казалась окрепшей, густые волосы были коротко острижены. Даже румянец на щеках появился, впрочем, это ненадолго, расследование предстоит тяжелое. Через пару месяцев ему стукнет сорок. Вряд ли он будет праздновать день рождения с коллегами, подумала Лиза.

– Хочешь кофе? – спросил Трокич.

– Нет, спасибо.

Она села напротив и ткнула пальцем в бумаги:

– Эйерсун считает, с ними можно поработать. Здесь список тех, кого нужно проверить в первую очередь. Эти люди живут в радиусе десяти километров от Морслета.

– Ого, ты зря времени не теряла. Сколько их там?

– Четверо. Но, по-моему, двоих можно исключить, они уже в очень серьезных годах. Вряд ли у них сил на такое достанет.

– В серьезных – это сколько?

– Девяносто один и восемьдесят два.

– Да уж, в таких годах и правда не разгуляешься. – Трокич улыбнулся Лизе, что бывало нечасто. Улыбка ему очень шла. – Ладно, этих двоих вычеркиваем. С остальными разберемся после вскрытия. Пока нет повода говорить о педофилии. Насколько знаю, вы с Таурупом сообщили родителям, что тело их сына найдено, и ты считаешь, что в семье нормальные, хорошие отношения.

– В общем да. Обычные добропорядочные люди. Мать работает тридцать часов в неделю, она ассистент зубного врача. Отец заведует складом в порту. У них еще и младший сынишка есть двух-трех лет.

– Да, тяжело с такими известиями в дом являться. – Трокич удрученно потер подбородок с едва заметно проступившей щетиной.

– Да уж, более трудного задания я и не припомню.

Перед глазами Лизы возникла убитая горем супружеская пара. Крик матери, узнавшей, что тело Лукаса найдено, до сих пор звучал у нее в ушах. Женщина ухватилась обеими руками за край клеенки на кухонном столе, чашки с только что заваренным кофе и сахарница полетели на пол. А потом она с неожиданной силой вытолкала Лизу и Джаспера из квартиры и захлопнула дверь. На улице Лиза, застыв как изваяние, глядела на здание, сквозь стены которого будто просачивались жуткие животные причитания и стон. Стряхнув с себя оцепенение, она сбежала оттуда, сгорая от стыда и с невыносимым ощущением собственной никчемности и беспомощности.

– Мне кажется, новость не стала для них неожиданной, – она подняла взгляд на Трокича. – Но не потому, что он так долго отсутствовал. Просто они всю ночь представляли себе такую картину. Но ведь люди живут надеждой.

– Ты когда в Амстердам едешь? Мне надо дату записать, чтобы не забыть, что тебя не будет в такие-то дни.

Лиза вздрогнула. Во всей этой суматохе у нее совершенно вылетело из головы, что ее отрядили на курсы или семинар по профайлингу, методу, о котором так жарко спорят.

– В понедельник. Но, может, теперь мне не ехать? – засомневалась она и повысила голос. – Поездку придется отменить.

– Поговори с Эйерсуном, это его епархия.

Лиза открыла было рот, собираясь что-то сказать, но передумала. Трокич прав. Этой частью бюджета в отделе заведует Эйерсун.

– Завтра заедем пообщаться с родителями. А пока надо выяснить, нет ли к ним претензий со стороны органов соцзащиты. Да, и еще, надо со всеми учителями продленки переговорить. А я проверю историю болезни Лукаса.

– Но мне кажется, родители… Вы бы видели их реакцию.

– Ты права, но тупая статистика требует проверить и родителей, прежде чем исключать их из списка подозреваемых. Надеюсь, они к делу отношения не имеют, но пока у нас есть только их заявление о пропаже сына, а от их дома до речки несколько сот метров. Да и, как я уже сказал, мне хотелось бы, чтобы ты пришла завтра на вскрытие. Зрелище не из приятных, но пара лишних глаз очень бы пригодилась. Я за тобой с утра пораньше заеду, но не на служебной машине, а на «Цивиче». От такого предложения ты не сможешь отказаться.

Лиза не стала говорить, что ей совсем не улыбается перспектива присутствовать на вскрытии, и не стала делать большие глаза при упоминании «Цивича». Накануне Рождества Трокич приобрел «Хонду-Цивик» с автоматической коробкой передач. И это Трокич, который никогда не интересовался автомобилями и всю жизнь ездил на консервных банках, самой дорогой деталью которых была магнитола. Так продолжалось до прошлой осени, пока ему по служебной необходимости не пришлось перегонять конфискованную «Хонду». С тех пор его стали замечать за чтением автожурнала за обедом, он стал расспрашивать коллег о достоинствах и недостатках этой марки. И вот наконец Трокич стал владельцем вожделенного транспортного средства. Джаспер на утренней летучке невинно поинтересовался, не называют ли в Хорватии машину этой модели «Цивич», и с тех пор приобретение Трокича иначе никто в отделе не называл.

– Ух ты, здóровo! – воскликнула Лиза. – Можно я поведу?

– Никак нет, – рассмеялся Трокич. – Как дела у Якоба?

– Замечательно. – На секунду боль от мысли о Лукасе отступила, и перед глазами Лизы возник светловолосый красавец-полицейский с тонкими чертами лица. Они были вместе уже полтора года.

– Нам потребуется помощь Райса. Я хотел бы, чтобы он поехал с нами.

– Я тоже, – улыбнулась Лиза. – Ладно, пойду к Джасперу смотреть видео.

1.Композиция «Morgenstern» немецкой метал-группы Rammstein. – Здесь и далее примечания переводчика.