Czytaj książkę: «Дни за Гранью»

Моему другу, Левшину Владимиру Николаевичу, посвящается.

Годы жизни 18.06.1980 – 01.11.2015

Годы дружбы 1984 – 01.11.2015

Светлая тебе память

Глава 1. День 1. Ходок

Что может быть хорошего в сером дожде с вечно хмурого, измятого, словно скомканная простыня, утреннего неба, вяло роняющего небольшие прозрачные капли на влажно поблескивающий бетон, на скудную сероватую листву, на остатки выбитых стекол? Кто-то вяло пошутит: сырость, кто-то – простуда и мокрые ноги… Все верно, сырость это да, сырость это непрактично, но если привыкнуть и не допускать ее к телу, то, в общем-то, это не беда. Да и кроме того, простуда – понятие, в Зоне практически забытое: не получается людям заболеть ею, ни сталкерам, ни долговцам, ни свободовцам, ни бандюгам-отморозкам, ни уж тем более нам, бойцам группировки Монолит. Если и есть простуда, то это что-то другое, что поначалу под простуду маскируется…

Монолитовец по прозвищу Дым тихо стоял на своем посту. Небольшие капли дождя, летящие с высоты, тихо разбивались о прочную скорлупу шлема, стекали прозрачными дорожками по шлейфу подшлемника, специально вывернутого наружу, чтобы дождь не затекал внутрь, за короткий воротник бронекостюма, и, дальше сливаясь со своими каплями-близнецами, стекали по накинутому поверх бронекостюма плащу на бетон. Кому-кому, а ему дождь в Зоне нравился всегда, особенно утром, когда все тихо. В Зоне вообще практически всегда тихо. Редко прозвучит одинокий выстрел снайпера или кратковременный яростный кинжальный огонь устроивших засаду на людей бандитов, а тоскливый вой слепых псов или холодный, лютый вой псевдособаки, наоборот, только подчеркивают молчаливую тишину Зоны.

Дым любил дождь еще с тех пор, как он ходил по ту сторону их малого периметра вокруг ЧАЭС, отделяющего территорию Монолита от остальной Зоны. Сначала он бродил вольным сталкером, потом, правда недолго, долговцем, а потом так случилось, что он остался с Монолитом. Монолитовец внутренне улыбнулся, вглядываясь сквозь поляризованное забрало пси-шлема в практически невидимый, даже в дождь, слабо подрагивающий перед ним от накопленного напряжения гигантский «трамплин». Находясь на первом этаже полуразрушенной двухэтажной постройки, он мог бы сместиться к другому оконному проему, где была крыша над головой, но тогда он лишал бы себя необъяснимого удовольствия ощущать едва заметные удары дождя по экипировке, дышать и жить этим прозрачным настроением. Монолитовец отпустил правую руку, удобно лежавшую на прикладе СВД, и протянул ладонь перед собой, пытаясь ощутить силу и тяжесть практически невесомых капелек дождя. Сама винтовка осталась покоиться на сгибе локтя левой руки стволом вверх. Несколько капель угодливо приземлилось на теплую, пока еще сухую ладонь, и, на мгновенье задумавшись, они потекли по линиям на ладони. Монолитовец сложил ладонь ковшиком, пытаясь удержать их и набрать больше воды в руку. Это был хороший дождь, с чистой водой, не несущий из атмосферы ионизированные остатки Выброса, не смывающий с лица Зоны очередную печаль человечества. В таких случаях вода была бы едва заметного красного оттенка, как небо во время Выброса, либо несла бы в себе такую тоску, от которой самый мужественный сталкер готов был завыть, как слепой пес, либо залиться водкой до полного беспамятства. Но ему здесь и сейчас было хорошо и уютно, как может быть человеку, привычно занимающемуся своим несложным делом. Прямо перед ним простиралась относительно чистая, трехсотметровая в ширину полоса, занятая лишь нечастыми аномалиями да занявшим круговую оборону по внутренней части контрольной полосы горохом. Полоса опоясывала всю территорию ЧАЭС, которую занимала группировка Монолит, сплошным коварным кольцом отделяла границу, пересечение которой каралось верными стражами, как людьми, так и самыми редкими аномалиями, а в некоторых случаях и вещами, не имеющими отношения ни к тем ни к другим, например горохом.

Горох – это местное растение, относительно недавно культивированное Хозяевами и рассаженное вдоль охраняемой линии. «Ну и что, что горох», – скажете вы, ан нет, это только название безобидное, на самом деле жуткое изобретение. По виду зеленая трава и вьется по земле, ну не как горох, конечно, скорее как плющ, только еще и витки такие делает, как колючая проволока с катушки, и колючек-то на нем не видно, только листья, а колючки до поры до времени плотно прижаты к стеблю. Если тронуть такую травку, то горошек оживает, сначала наползая накидывает пару петель на руку или ногу, а потом, если уже дернуться с этими петлями, то непременно на бедолагу бросятся еще десяток петель, и если у него ума не хватит замереть и молиться, чтобы горошек сполз обратно, а он начнет барахтаться, тогда и все растение на него залезет. Ну а дальше – каюк, проще застрелить беднягу, чтобы не мучился, потому что горох душить будет долго, слишком долго. А резать его непросто, стебли жесткие, хоть и гибкие, ножу почти не подчиняются, не зря его вывели, наверное, проще кусачками, но что-то я не видел, чтобы сталкеры с кусачками для колючей проволоки в руках сюда добирались. Попались последними пара ходоков на эту живую изгородь, сошли с тропы, решили притаиться. Детектор растение за аномалию не считает, вот и сцапал их горошек, одному кожу до костей разрезал, задушил, другого в экзоскелете так скрутил, что зеленый холм вместо человека образовался, весь горох с нескольких метров собрал. Но тот жив остался, только, к тому времени как освободили, умом тронулся. Здесь, рядом с Исполнителем, простому человеку нельзя без движения. Ушел в «трамплин», благо в экзоскелете чтобы ходить силы не надо почти, разлетелся он с местного «трамплина» на кусочки, как чучело с гранаты, мы таким не мешаем. Да, забыл сказать, огня горох боится, как… огня, если может, то отстраняется, если не может – горит, как обычная трава, да и пахнет приятно, несильно так, успокаивающе.

Дальше, за трехсотметровой контрольной полосой, начинался Мертвый Лес. А тут, наоборот, название страшное, а лесок так себе, не лесок, а лесополоса. Небольшой, шириной метров сто, сто пятьдесят, не сплошным кольцом, но в основном везде стоит за трехсотметровой контролькой. Деревья в нем – только тополя и осины выжили, все попутанные жгучим пухом. Отсюда и начинается Зона, для ЧАЭС она снаружи. Выброс кроет как раз начиная с Мертвого Леса и дальше до Периметра. Вот тополям и осинам пришлось как-то в симбиоз войти со жгучим пухом, пух их от Выброса экранирует, а они его прикармливают, видимо. Только от этого симбиоза деревья стали совсем коричневые, иногда почти черного цвета, вместе с листьями, хотя живые, а жгучий пух наполовину или больше перестал быть жгучим, что поделать, жить-то ему тоже хочется, а на открытом месте он не держится. Так вот и живет лесок своими делами, мутантов там почти нет, есть нечего, если только залетные, которые за сталкерами по следам придут. А прочих Выбросы отсюда гонят и с Монолитом, мутантам соседство не по душе, в любом случае в сторону контрольной полосы ни одна песья морда с угрозой не выглядывала.

Несколько часов Дым простоял каменным изваянием, по пояс скрытый кирпичной кладкой дома. Там позади него стоял его второй номер с гауссом. Напарник сидел спиной к стене, закрыв глаза, его глазами в настоящий момент был Дым. В их сегодняшней связке Дым был первым номером, а Заур вторым. По именам они друг к другу не обращались не в силу того, что Зона вычислит их, она их уже вычислила, а в силу старых сталкерских привычек. Близость Монолита или, как его называют в большинстве случаев, Исполнителя Желаний, этого рукотворного, но созданного, видимо, не без посторонней помощи извне устройства вносила свои коррективы в быт самих Монолитовцев, людей, выполняющих простую физическую работу. Поскольку Исполнитель был настроен на определенную частоту мозговых волн человека и срабатывал так же автоматически, частично затаскивая в местную реальность кратковременные, фрагментарные проявления желаний окружающих его людей, уже давно был изобретен и использовался пси-шлем. Суть этого шлема была очень проста: кроме функций обычного боевого или тактического шлема он экранировал мозг бойца от внешнего воздействия, различных психогенных факторов и перемодулировал, усиливал и пересылал мозговые сигналы одного человека на другой такой же приемно-передающий модуль, монтирующийся в каждом шлеме. Оттуда уже передавался другому человеку, в виде образов, эмоций, динамических образов и предэмоциональных импульсов, заменяющих приказы. Принцип прост: если у любого существа в мозгу постоянно возникают электрические сигналы, то это сродни радиостанции, а усилить, переслать, отловить снова и перенаправить сигналы на соответствующие части головного мозга уже дело техники, которая, собственно, здесь уже давно перешла к более серьезным вопросам. Кстати, сам модуль, отвечающий за весь процесс, был не больше таблетки аспирина, его мощности хватало, чтобы в местных условиях обеспечить связью по прямой на пару километров, этого было более чем достаточно. В случае необходимости подключался ретранслятор переносной станции, и связь усиливалась до десятка километров. Эта частота волны, продуцируемая мозгом, меньше всего забивалась и искажалась различными аномалиями и психогенными источниками. Поэтому бойцы группировки Монолит практически не разговаривали в обычном смысле, им незачем это было, вся связь происходила, как бы это волшебно ни звучало, телепатически. Зато сталкеры, наблюдавшие, столкнувшись в бою с группировкой, безмолвные согласованные действия противника, считают их удивительно прыткими зомби, беспрекословно подчиняющимися Монолиту, и прочей мистикой. Ничего подобного. Люди, обычные люди, и что еще нужно сказать, мозг каждого человека уникален, еще более чем отпечатки пальцев, поэтому бойцы группировки передают информацию и разговаривают не со всеми, а с конкретным человеком, хотя могут и с группой. Это было серьезным преимуществом. Кроме того, что исключалась возможность осознанной дезинформации, для сохранения целостности группировки, исключая появление в их рядах «засланных казачков», сам обмен сообщениями становился более красочным, емким и кратковременным. К примеру, возможный вербальный минутный разговор относительно подозрительных движений на посту сводился к нескольким секундам телепатического обмена, после чего определялся обоюдный план действий и пара действовала самостоятельно, либо вызывала подкрепление, либо запрашивала приказ у первых номеров. Расскажу еще чуть дальше. Войсковой порядок и субординация определялись в зависимости от опыта и практических знаний бойцов. В каждом подразделении номера присваивали из командного центра, и это не обсуждалось. В нынешней дежурящей на посту двойке более опытным был Дым, не исключено, что если бы в отряде находилось пять-десять человек, его номер был бы вторым, третьим, в зависимости от сложности задачи, но также, вероятно, и первым. Всего на сегодняшний день группировка насчитывала сто шестьдесят девять бойцов, в абсолютном значении его номер был тридцать седьмым, новоприбывшим изначально давались самые последние номера, которые впоследствии пересматривались, опять же в зависимости от опыта и ментальной начинки бойца.

Таким образом, второй номер мог спокойно сидеть в укрытии с закрытыми глазами, спиной к охраняемому участку, пользуясь предоставляемой ему информацией от первого номера.

А Дым тем временем забыл про дождь, всматриваясь сквозь его прозрачную пелену и «трамплин» в контрольную полосу и подлесок. Что-то определенно происходило, пусть не самое серьезное, но из разряда неприятного. Не найдя ничего подозрительного, но повинуясь чутью, он перешел-таки в соседний проем слева от него, который лишь наполовину закрывала сидящая под окном аномалия, и уже в оптический прицел винтовки выставился на Мертвый Лес, хорошо видимую, ведущую к их посту тропу, поводя немного стволом из стороны в сторону. Второй номер неотрывно следил его глазами за ситуацией, по-прежнему находясь за глухой стеной второго этажа метрах в двадцати позади Дыма. И снова ничего, кроме темных, перешитых друг с другом жгучим пухом тополей и осин, низкой пожухлой травы, пучками торчащей на контрольной полосе, да едва заметно преломляющей пространство из-за идущего дождя, видимой только если знаешь что ищешь, аномалии «паутинка». Внутренне собравшись, Дым, вдохнув сырой воздух, несущий запах мокрой травы и едва заметный запах мокрого бетона, закрыл глаза, пытаясь по ощущениям выявить степень угрозы. Дождь размеренно шелестел по листве гороха, внушая успокоение, утреннее хмурое небо освежал сырой холодок ветра, но внутри у Дыма разгорался пожар. Кто-то присутствовал на тропе, еще в самом ее начале, но определенно этот кто-то уже выдвинулся из Мертвого Леса и затаился на границе контрольной полосы, осматриваясь. Человек, не мутант. Мутанты не вызывают у Дыма тревоги, а искажение общего фона, идущее от начала тропы, у леска, может производить только очень сильный соперник – сталкер. Сталкер-ходок, тот сталкер, который пришел в Зону не за ее сокровищами, а к Исполнителю Желаний, таких сталкеров можно назвать матерыми, несмотря на свой иногда молодой возраст, они быстро становились ветеранами выживания на этих землях.

Они играют по правилам Зоны, выигрывают партию за партией, будучи умнее, сильнее и хитрее Зоны, и постепенно добираются сюда, к постам Монолита, а исключения доходят и до Исполнителя. Теперь Дым не сомневался в правильности определения угрозы, как и в том, что ходок не пойдет дальше, он простоит на границе подлеска, изучая каждый метр тропы, чтобы через какое-то время, может не сегодня, пройти еще дальше. Ходок ведет свою игру, именно поэтому он, скорее всего, в целости и сохранности дошел до Мертвого Леса, а теперь изучает и постройки, в которых располагается пост. Дым буквально почувствовал, как взгляд сталкера изучает контуры полуразрушенных двухэтажек, цепляясь за каждую трещинку и выступ в стене. Монолитовец бесшумно присел, исчезая из и так еле проглядываемого сумеречного освещения в окне. «Заметил или нет?» – прикинул Дым. Выдавать свои позиции раньше времени не было его тактикой.

Взгляд сталкера задержался на пространстве перед окном, еще не видя, но интуитивно и по косвенным признакам определяя местонахождение аномалии и вид аномалии – «трамплин».

«Надо же, какой глазастый», – невольно восхитился монолитовец, шестым чувством следя за сталкером, одновременно понимая, что если дать ходоку еще пару секунд на раздумье, то он вычислит «трамплин», а соответственно, и вероятное месторасположение поста. Не исключено, что ходок знает о посте, но сейчас пытается увидеть все собственными глазами, монолитовец же, несмотря на отменное чутье и возможность первому разглядеть сталкера, так и не смог отыскать его. «Ну, не я, так другие тебя найдут», – недобро подумал Дым и выстрелил из СВД через оконный проем в небо. Это был сигнал, но не для монолитовцев, это был сигнал к трапезе тем единицам мутантов, которые ошивались недалеко или внутри Мертвого Леса, подбирая раненых или убитых на контрольной полосе сталкеров. Он почувствовал, как слегка дрогнул нервами, но не страхом от неожиданности ходок и замер, догадываясь, что его раскусили, но все еще не понимая смысла этого выстрела. Дым встал и аккуратно, чтобы не быть замеченным, прислонился к первому оконному проему, полностью перекрытому прозрачным «трамплином», вглядываясь в подлесок. Так и есть, на выстрел из куста выскочила пара крупных слепых псов, водя безглазыми мордами из стороны в сторону, и, на секунду замешкавшись, они вдруг двинулись к пустой тропе. «От этих не спрячешься», – удовлетворенно подумал Дым, следя за их движениями. Мутанты постепенно ускоряли бег, уже, видимо, определив жертву, но монолитовец все еще не видел ходока, словно это был притаившийся кровосос. Наконец, пространство в тридцати метрах перед псами зашевелилось, мелькнул ствол винтаря, и бесшумные очереди, видимо, с экспансивным боеприпасом откинули и свалили сначала одного пса, а затем, уже практически с пары метров, распустили несколько красных цветков на груди и шее второго пса, мгновенно прервав его атакующий бросок. Ходок, успев перезарядиться, тут же добил ближнего, а затем и дальнего пса прицельными выстрелами.

Только во время движения Дым заметил реальные контуры человека. После того как сталкер убил второго пса, он замер, мгновенно слившись с фоном. Дым удивленно обратился к Зауру, который по-прежнему сидел спиной к стене, но уже готовый к действию. «Видел, – пришел ответ второго номера, – не высовывайся». Но Дым и не пытался ничего предпринимать, его внимание привлек запоздавший на разборку снорк. Видимо, и снорк не сразу разглядел ходока, довольно неуверенно приближаясь к цели, но метрах в двадцати он опознал жертву и, взревев перед прыжком, тут же получил несколько попаданий в голову и рухнул, не успев прыгнуть. После этого вновь ставший заметным ходок подошел ближе. Зная о живучести мутанта, сталкер подтащил его худое тело к «паутинке», куда легко его и забросил. Но не моментальная реакция сталкера, не его знание о редкой аномалии «паутинка» больше всего сейчас интересовало Дыма: во время перемещения сталкера на его поясе, хорошо видимые через оптический прицел, светились артефакты. Характерный красноватый отблеск нескольких «маминых бус», защищающих от огнестрельного оружия, синие всполохи, наверняка «снежинки» или «лунный свет» для выносливости, зеленоватый «пузырь» от радиации и еще, и еще, наверное, с десяток редких и сильных артефактов нес на себе ходок. «Такого с выстрела не возьмешь, пришла пора знакомиться», – понял Дым, показываясь во весь рост в оконном проеме, по-прежнему глядя на сталкера через оптику винтовки и стараясь рассмотреть его лицо и глаза. Дым знал, что стоящий перед ним «трамплин» стрелковым оружием пробить невозможно, а Заур, уже прищурив один глаз, также разглядывает ходока через прицел гаусс-винтовки, определяя слабые места сталкера. Чтобы подстрелить перекрытого артефактной защитой сталкера, нужен был один хороший выстрел, но делать выстрел просто в силуэт бесполезно. «Мамины бусы» и, вероятно, еще пара усиливающих их свойства артефактов наверняка отведут пулю от живого тела сталкера, заставив ее скользнуть вдоль кожи, и выстрел из не скорострельной, но мощной винтовки будет потерян, дав возможность ходоку скрыться. Для эффективного попадания второй номер искал, то что может помочь постороннему предмету войти в контакт с телом, лучше всего металлическая часть экипировки. Артефакты, притороченные к поясу, надежно хранили живую плоть, но не особо сохраняли неодушевленные предметы, одежду и оснастку сталкера.

Появление монолитовца в проеме не оказалось незамеченным для сталкера. Ходок вскинул винтарь и, глядя через мушку на человека, замер, но теперь часть его силуэта, а точнее обе руки, винтовка и часть лица были видны, все остальное слилось с фоном. Оптики на винтаре не было, оно и ни к чему, для ближнего боя она только мешает, а до дальнего боя, видимо, по причине исключительного умения маскироваться, просто не доходило. Секунда напряжения. Через мгновение винтарь сталкера дикой силой был выбит из рук, стальной пулей гаусс-винтовки, отбитые руки и, видимо, пострадавшая от удара голова мотнулась в сторону. Но сталкер был жив и практически не пострадал. Через секунду человек, потерявший было равновесие, метнулся в Мертвый Лес. Но оба монолитовца знали: игра этого ходока только началась.

Глава 2. День 3. Срез

Небольшой, чистый от аномалий участок земли тридцать на десять метров, окруженный высокими мрачными соснами, недалеко от периметра Монолита. Пятерка монолитовцев охраняет это место, один из них Дым, сейчас он номер первый. Это особое место, здесь Хозяева проводят эксперименты. Это как раз те эксперименты, которые, для безопасности самой же группировки, делаются за пределами их территории. Здесь ученые вскрыли саму материю пространства, оставив незаживающий рубец, который назывался пространственным срезом. Срез выглядел как темное стекло и всегда получался длинным, длиною метров десять, а само «толстое стекло», или разрезанное пространство Зоны, в ширину, казалось, было около метра и около трех метров в высоту. Не знаю, как выглядел это срез с той стороны, я имею в виду, с той стороны другого пространства, но через это стекло, в принципе, может пройти любой желающий и оказаться уже в альтернативной реальности, и неизвестно в каком времени, и вообще неизвестно где. Лично у меня сходить и посмотреть, что там, никогда искушения не возникало. Тот, кто видел, что может прийти с той стороны, один или два раза, редко захочет еще раз подойти близко к этому полупрозрачному затемнению.

Именно поэтому Хозяева и не делают срезы на своей внутренней территории. Сами пространственные срезы затем штопаются. Само собой, весь процесс управляется из недр ЧАЭС, сюда как раз прямой наводкой направлено несколько излучателей, по виду напоминающих сеточные антенны, но, как бы срез идеально не заштопали, всегда есть вероятность, что рано или поздно что-то просочится через уже ставший невидимым рубец. А то, что проскакивает с той стороны, на редкость, друзья мои, нехорошие штуки, я бы даже определил их как стремные… Чувствуете, какие они бывают?

Не зря все пятеро были оснащены оружием широкого спектра действия. Номер первый, Дым, – гаусс, номер второй – огнемет, номер третий – разрядник, номер четвертый – пси-плеть, номер пятый – пулемет. Закономерный вопрос: что может сделать пулемет с тем, что выныривает оттуда? Как правило, немногое, зато здорово отвлекает грохотом и вспышками, так что если гость пытается атаковать, он атакует пятого номера, давая остальным возможность уничтожить или выгнать гостя, используя прицельный огонь, или успеть скорректировать диапазоны работы оружия до самого эффективного к конкретной особи. Пятый номер у нас особый, по прозвищу Силыч, абсолютный номер сто сорок, ума и чутья немного, но нервы стальные. Не знаю, чем он занимался до Зоны, но когда одна тварь его повалила, перехватив пулемет, и чуть не откусила лицо слюнявым клювом, он только сунул ей титановый кулак экзоскелета в пасть и сказал: «Ребята, поживее». Сказал это, конечно, не вслух, но, по-видимому, волновался он в этой ситуации намного меньше всех нас. Одно слово – танк. А про его физическую силу и говорить нечего, то ли он пауэрлифтер международного класса, то ли в Зоне его так разбабахало, но экзоскелет на него был сделан особый, под его стопятидесятикилограммовую комплекцию. А когда он его надел, то начал в нем ходить, не включив питание, у нас просто рты пооткрывались, причем, видимо, у всех, даже у тех, кто был на постах или за периметром. Именно такой и нужен в пятерке, и несмотря на невысокие прочие показатели, Силыча всегда включали в отряд на срезе.

Время шло, и постепенно сходило к вечеру. Две химеры (описание, строение и назначение химер см. в книге «История кукловода». – Прим. автора), ушедшие в срез, до сих пор не вернулись, это всегда повышало риск появления незваных гостей. Обычно для исследования той стороны химерам достаточно было двух-трех часов, а задержка уже более чем на десять часов не предвещала ничего хорошего. Пятеро бойцов Монолита в сгущающихся сумерках, застыв бронированными изваяниями, контролировали матово поблескивающую поверхность среза, откуда вот-вот должны были вернуться химеры. Наконец что-то засверкало в глубине «стекла», как бывает всегда, когда проход активизируется с той стороны. Отряд синхронно взял «стекло» на прицел. Сначала едва заметные всполохи стали интенсивнее и ближе к поверхности. Определенно, движение.

Дым уже который раз ловил себя на мысли, что больше всего ему не нравятся не далекие, изматывающие вылазки в Зону, не стояние на посту в самую неприветливую погоду, а именно это. Именно эти щекочущие душу и нервы расплывчатые вспышки и переливы в глубине среза. Они растягивали секунду в минуты, когда адреналин призывает тело к действию, но его задача в случае появления чего-либо кроме химер – не вступать первым в бой. Задача первого номера на срезе – идентифицировать степень угрозы, самый эффективный вариант уничтожения и координация действий всего отряда. Размазанные пространством вспышки приближались, они становились крупнее, но реже, то, что двигалось, вот-вот должно было появиться на этой стороне. Вспышка, не соответствующая выходу химер ни по форме, ни по высоте. «Проклятье!» – не сдержал мысленный импульс Дым. Из темного пространства «стекла» вылетела прозрачная зеленая субстанция, близкая к фигуре человека, только вместо ног у нее был извивающийся, такой же прозрачный, то ли хвост, то ли плавник. Увидев отряд оцепления, нечто бесшумно, но постепенно ускоряясь, двинулось вдоль среза в сторону уже ставшего почти совсем темным леса. Повинуясь приказам Дыма, субстанции в спину ударила синей, изгибающейся и неразрывной молнией сначала электрическая дуга разрядника, заставив ее замедлиться и подернуться рябью, а затем протуберанец пси-плети на максимальной мощности заставил зеленое нечто вовсе остановиться и вжаться в «стекло» среза. И тут бойцы увидели глаза существа – маленькие, разумные, словно человеческие, безжалостно смотрящие с ненавистью и просящие одновременно. Существо разевало теперь уже видимый рот, пытаясь то ли издать звук, то ли что-то еще, в любом случае пси-шлемы монолитовцев полностью блокировали посторонние источники и никакого контакта не состоялось. В выпученные глаза существа ударила широкой огненной воронкой струя огнемета, в попытке перекрыть ей видимость задержавших ее людей. Дым видел, что огонь практически не задерживался на создании, проходя внутрь «стекла», высвечивая контур призрака.

Действительно очень похожее вначале на человека, теперь существо уменьшилось и больше напоминало маленькую обезьяну – макаку или мартышку. Существо яростно извивалось, пытаясь освободиться от оков пси-плети, однако неотрывно и с дикой ненавистью, несмотря на бьющее в нее пламя, смотрело в глаза Дыму. Монолитовец молча держал взгляд, он чувствовал, как потеплел пси-модуль в шлеме, борясь с нагрузкой. Он понимал, что сейчас идет борьба на недоступных для человека уровнях, существо наверняка убивает его, и только техническое преимущество не дает ему этого сделать. Защитный шлем отрабатывал свое, и сейчас надо дать понять этому гостю, что здесь все сильнее него и что ему и таким, как он, здесь нечего делать. Превозмогая нервный накал и пронзающий взгляд существа, неподвижными пятаками глаз пробивающийся даже сквозь ярко-оранжевое пламя, Дым усилием воли заставил себя медленно снять с пояса фляжку с водой, поднять поляризованное забрало шлема, не отрывая взгляда сделать глоток и усмехнуться прямо в глаза призраку. Существо сломалось. Оно вздрогнуло, вдруг прекратив попытки высвободиться, и провалилось сквозь «стекло», уходя обратно в свой мир. Победа! Дело было сделано, а весь бой с противником такого серьезного уровня занял всего меньше минуты.

Наступила тишина, резко контрастирующая с умолкнувшими воем огнемета и треском разрядника, тихо посвистывали на ветру и терлись друг о друга ветви сосен, расступившиеся облака обнажили в просветах яркие звезды, свет которых теперь был ярок и удивителен. Воздух пах сгоревшей смесью, озоном, хвоей и болотом, которое было неподалеку. Отряд замер, ожидая приказов от командира. Дым немедленно приказал рассредоточиться и занять начальные позиции, но бойцы по-прежнему безмолвно смотрели на него. Только сейчас Дым почувствовал, что модуль пси-шлема больно обжигает его. Он быстро снял шлем, нажав на кнопку индикатора готовности системы. Система не отозвалась. «Оно умудрилось спалить пси-защиту», – растерянно понял монолитовец. Ему здорово повезло, что модуль просуществовал на мгновенье дольше, чем атаковало его существо. Судя по его растерянному лицу, остальные бойцы поняли, что произошло, и ошарашенно уставились на него.

– Ну ты даешь, командир! – сказал Силыч, огромной лапой поворачивая шлем Дыма к себе и заглядывая внутрь, вероятно, ожидая увидеть свечение раскаленного модуля. – На, мой возьми, тебе нужнее, – сказал он и, отставив пулемет, начал расстегивать свою бронированную скорлупу со множеством креплений.

– Отставить, – остановил его второй номер, вооруженный огнеметом. – Возьми, мой, Силыча великоват будет. Десять минут, новый шлем уже в пути, – добавил он.

Дым молча принял пси-шлем второго номера, кивнув ему в знак благодарности и взамен передав свой. – На исходные, – скомандовал он голосом. – Второй за пятым, дистанция два.

– Есть дистанция два, – ответил второй номер, поднимая огнемет и укрываясь за широченной спиной Силыча на расстоянии двух метров.

Бойцы снова заняли позицию полукругом. Спустя пару минут слабые всполохи появились вновь. Дым слегка качнулся на ногах, проверяя устойчивость положения. На этот раз, если вылетит нечто подобное первой твари, потерь не избежать. Отряд собрался, готовясь немедленно дать отпор любому пришельцу с той стороны. Всполохи становились ярче и реже, так происходит, когда что-либо двигается в эту сторону, и вот наконец финальная вспышка. Из «стекла» вывалились дымящиеся химеры, сначала одна, а через секунду вместе со вспышкой ввалилась вторая. Могучие и непобедимые четырехсоткилограммовые химеры – альтернативные биологические носители разума Хозяев были практически уничтожены. О грации и стремительности движений теперь не было и речи. Четыре могучие кошачьи лапы едва держали тело, огромные грубые рубцы покрывали их спину, словно что-то удерживало и рвало их. Несколько десятков глубоких кровоточащих ран, на регенерацию которых у них уже просто не было ресурсов. У второй химеры несколько ребер было сломано, и острые обломки костей, несмотря на темноту, четко виднелись под толстой шкурой, сама шкура дымилась нездоровым черным дымом, словно кошек залили кислотой. Дела были хуже некуда. Эту картину уже видели в командном центре, там уже дернули рубильник, зашивая пространство и отсекая возможных преследователей. Направленные антенны заработали, в незримом спектре стягивая срез. Едва простонав, потерял сознание и упал второй номер, Силыч по приказу Дыма тут же подхватил его на плечо и понес на базу. Третий и четвертый номер уже толкали заранее приготовленные из кустов две тележки с мясом для химер, им нужно было срочно восстановиться, неизвестно чем нашпиговали мутантов, но, судя по всему, регенерация прекратилась. Заурчав, химеры принялись за еду, Хозяева покинули оболочки, вернувшись в свои человеческие тела, оставив мутантов в их животном состоянии.